***
Часы медленно и неумолимо, секунда за секундой, вели свой страшный отсчет. Мерное мрачное тиканье заполняло гулкие коридоры старинного замка, проникая в каждый его даже самый отдаленный уголок и в головы каждого его обитателя. Теперь, как никогда прежде, явственно ощущалось, насколько все-таки огромен замок, огромен и пуст. Счет секунд отдавался эхом под высокими потолками и пустынными каменными коридорами. Он не смолкал, и никакие средства и заклинания не могли его заглушить, отчего напряжение, повисшее в воздухе, ощущалось еще более отчетливо. Все замерли в мрачном ожидании того, что последует за тем, когда отсчет, наконец, закончится. Каждый ждал этого со страхом, не зная, желать ли, чтобы тиканье длилось дольше или же, наоборот, чтобы томительное, сводящее с ума ожидание, подошло к концу, чтобы скорее броситься в бой. Еще можно было уйти. На это еще было время. Можно было оставить врагу пустой замок, безмолвные пустые коридоры, населенные лишь призраками. Однако никто и не думал о том, чтобы принять ультиматум и избежать грядущей битвы. Почему-то эта мысль казалась ужаснее всего. Это означало бы поражение без боя. Да и, впрочем, куда теперь было отступать? Куда бежать, покинув эти стены? Хогвартс был символом безопасности, мира, чего-то незыблемого и непоколебимого. Хогвартс был домом. Если покинуть его сейчас, то какой смысл прятаться где-то еще, ведь темный лорд со своей армией придет за каждым, и не будет более безопасного убежища во всем мире. Поэтому все ждали. Безропотно и мрачно, все ждали битвы. Приготовления были давно закончены. Все, кто мог и желал сражаться, заняли свои позиции. Даже домовые эльфы во главе с Добби, вооруженные кухонной утварью, покинули свое обычное рабочее место и приготовились сражаться. Даже полтергейст Пивз и привидения, от которых, впрочем, вряд ли было много толка, кроме моральной поддержки, нервно кружили по коридорам. Защитные чары, самые сильные из возможных, укрывали замок огромным куполом. Чуть ранее Рон, вооружившись картой мародеров, позаимствованной из рюкзака Гарри — вряд ли бы Поттер возражал, окажись он здесь, — вместе с Невиллом и близнецами вызвался совершить диверсию — обвалить тайные ходы, ведущие к школе. Сделано это было на тот случай, если бы враг мог использовать их, чтобы тайком пробраться в Хогвартс. Наступившее теперь затишье перед бурей каждый использовал по-своему. Рон и Гермиона стояли на школьном крыльце. Они стояли в молчании и даже не смотрели друг на друга — их взгляды были устремлены в полыхающее алым пожарищем заката небо и распростертый полусферой щит. Тактика боя между ними была обсуждена уже не один раз, а заговаривать ни о чем другом они не осмеливались. Обоим казалось, что если произнести вертевшееся на уме вслух, то произойдет что-нибудь непоправимое. А так, если промолчать, то словно все может обойтись. В конце концов, нет ничего, чего нельзя было бы сказать потом, когда все закончится. Они лишь плотно переплели пальцы, ожидая встретить неминуемое вместе. Часы затихли, и наступившая разом тишина оглушила. Все замерло, но лишь на секунду. В следующий миг раздался грохот, и купол чар, охвативший Хогвартс, принял на себя первый удар. Десятки вспышек сотрясли воздух. Купол задрожал и замерцал, напоминая теперь то ли полярное сияние, то ли фейерверк. В ответ на это Орден феникса и преподаватели тут же вскинули в небо палочки, и множество сияющих лучей полетело в щит, сливаясь с ним и укрепляя его. Это продолжалось какое-то время. Чары выдерживали удар за ударом, и атака становились все мощнее и мощнее. Купол потускнел и истончился, его сияющее полотно запестрело россыпью прожженных пятен. С вечернего неба, на котором уж давно догорел закат, посыпался пепел. Он падал долго, словно начавшийся снегопад, серым одеялом покрывал сугробы и тропинки и оседал в волосах, но никто не обращал на него внимания. Щит пал, и в тот же миг с той стороны полетели десятки лучей заклятий. Множество фигур в темных мантиях и серебряных масках, как будто теперь уже было не плевать на их лица, потоком набросилось на школу. Их тут же встретил залп ответных заклинаний, и ночь потонула в выкриках и вспышках. Зеленый луч врезался в стену в паре сантиметров от лица Гермионы, вдребезги раскрошив камень. Чудом увернувшись от каменных осколков, она отскочила в сторону и вскинула бластер, стреляя в летящую в черном тумане фигуру. Рон больше не держал ее руку, но он всегда был где-то рядом, не отставая ни на шаг, и прикрывал их обоих, вовремя выставляя защитные чары. Где-то поблизости Тонкс сражалась с Сивым, серебряная маска которого раскололась и слетела, обнажая окровавленное звериное лицо. Почти весь двор был занят схваткой МакГонагалл сразу с тремя темными волшебниками, повсюду гремели взрывы, где-то вдали громовой голос Грюма отдавал кому-то приказы. Несколько великанов крушили поле для квиддича, отбиваясь вырванными из земли вратарскими кольцами от окруживших его крошечных волшебников, вооруженных бластерами. Огромные фигуры, похожие на каменных големов, отбрасывали гигантские черные тени. Земля дрожала и сотрясалась. Если закрыть на это глаза, то легко можно было представить, что это всего лишь очередная тренировка. Вот только в этот раз все было по-настоящему, и было намного смертоноснее, чем все, что было раньше. Что-то оглушительно взорвалось очень близко, в нескольких шагах, и Гермиону откинуло на землю, в мягкий холодный снег. По щеке потекло что-то горячее, а в ушах оглушительно зазвенело. Она хотела подняться, не обращая внимания на охватившую ее слабость, но тут что-то обвилось вокруг ее лодыжки и резко потащило назад. Гермиона вскрикнула, тщетно пытаясь уцепиться хоть за что-то и едва не выронив из руки бластер. Рыжая вспышка мелькнула перед ее помутневшим взором — Рон мгновенно оказался рядом и схватил ее за руку. Он кричал ее имя, но звуки доносились как через толщу воды. Рон изо всех сил пытался удержать Гермиону, но та сила продолжала непреодолимо тянуть их обоих назад. Алая вспышка вдруг со свистом рассекла воздух, и в тот же миг все прекратилось. Грейнджер рухнула на землю, повалив Рона за собой. Обеспокоенная Тонкс возникла рядом с ними, озираясь по сторонам и размахивая палочкой, прикрывая их. Ее волосы сейчас полыхали во тьме тревожным красным огнем. Гермиона с трудом поднялась на ноги, опираясь на Рона, и обернулась, чтобы взглянуть на то, что на нее напало. Перед ней лежал гигантский паук. Множество пар его огромных мертвых глаз, застыв навечно, взирали в пустоту. Мохнатые лапы еще дергались, словно их обладатель еще пытался подняться и закончить начатое. С ощеренных челюстей капал яд. До уже возвращающегося слуха гриффиндорки донеслось сдавленное ругательство друга. Не успев оправиться от прежнего шока, она обернулась, чтобы подвергнуться новому. На ее глазах множество темных восьминогих силуэтов, похожих на мохнатые автомобили, заполняли школьный двор, потоком хлынув из сени Запретного леса. Откуда-то вдруг повеяло леденящим душу холодом, уносящим с собой весь свет, все тепло и всю радость. Словно черная туча пронеслась в небе над школой, и ночь сразу как будто стала намного темнее, и даже редкие звезды исчезли во тьме. Гермионе стало вдруг ясно, что битва проиграна. Все кончено, смерть была уже близка. Оружие в руках показалась вдруг невероятно тяжелым, и непременно выскользнуло бы, если бы вдруг во мраке не засветился мерцающий серебряный свет. Он набирал силу, сияя все ярче и ярче, пока не оформился в большого серебристого волка. Звезды вернулись, и невероятная тяжесть тут же отлегла от груди. Двор зажегся множеством серебряных огней, отгоняя прочь дементоров, обступивших было поле боя. — Надо уходить, — Римус Люпин взмахнул палочкой, и его патронус-волк бросился вдогонку дементорам, оставляя за собой мерцающий след. Рон тоже призвал своего патронуса, а Тонкс тем временем подхватила Гермиону за руку и потянула за собой в сторону школы. — Что происходит? — тяжело дыша, спросил на ходу Уизли. — Отступаем в замок, — коротко ответил Люпин, метким ударом отбрасывая в сторону очередного арахнида. — Министерство пало, — пояснила за него Тонкс, — На помощь никто не придет. — Но ведь мы еще не проиграли? — задохнулась Гермиона, — Замок еще не захвачен, да? — Вы не слышали Грюма? — в уголках глаз Тонкс затаился ужас, — Сами-знаете-кто призвал инферналов. Хогсмид уже захвачен. Они идут.***
Хогвартс лежал перед Драко, как на ладони. Здесь, в стенах Выручай-комнаты, он был надежно укрыт от опасности, по крайней мере, пока, но даже будучи вдали от шума и суеты боя, Драко мог видеть все происходящее так явно, словно и сам находился на поле боя. Отсюда он мог видеть каждый коридор, каждый кабинет, каждый участок школьного двора. Он видел, как немногочисленные защитники Хогвартса смыкают ряды, вооружаются и готовятся к неизбежному. Он видел, как взлетают в небо десятки лучей, сливаясь в мерцающий купол, слишком тонкий и ненадежный, вряд ли способный укрыть кого-либо от смерти, которая, он знал, надвигалась неумолимо и неотвратимо. Темная метка на левом предплечье обжигала, но пока это не был призыв к действию, а лишь напоминание и предупреждение. Драко не обращал на нее внимания. Он не чувствовал ни боли, ни усталости, и не слышал ничего — ни негромких редких обменов репликами своих одногруппников, ни взрывов заклинаний и шума боя, приглушенного многими рядами стен, отделяющих от него Выручай-комнату. Он лишь молча стоял перед зачарованным окном, не отрываясь и практически не моргая, минуту за минутой, много часов подряд. Вряд ли этих часов было действительно много, но ощущались они целой мучительной вечностью. Происходящее казалось сюрреалистическим сном. Драко видел, как, наконец, пал купол, осыпавшись черным дымящимся пеплом, как обожженные искромсанные куски единственного барьера между Темным лордом и школой разлетелись по сторонам. Время тянулось секунда за секундой, час за часом, вечность за вечностью, но слизеринцы продолжали выжидать. Где-то вдали, в какой-то другой реальности, вспыхивали и сталкивались заклинания, рушились стены, рассыпаясь каменной крошкой, фигуры в мантиях падали, сраженные разноцветными вспышками, поднимались и снова падали — Драко упрямо не вглядывался в их лица. Школьный двор, в обычное время представлявший собой едва ли не самое непримечательное место в мире, сейчас являл собой настоящее месиво из людей и заклинаний, однако сам замок пока оставался неприступен. В какой-то момент, кто знает, сколько времени уже прошло, что-то, наконец, изменилось. Множество безликих неотличимых друг от друга фигур потоком хлынули обратно в замок, отбиваясь от преследующих их таких же неразличимых отсюда людей. Вслед им неслись вспышки и взрывы, бесплотные фигуры, похожие на черный туман и явно нечеловеческие создания. Это было отступление, понял Драко. Что-то внутри него похолодело и обратилось в камень, но он не успел этого почувствовать, так как в следующий же миг его руку обожгло болью. Темная метка вспыхнула, словно кто-то поджег его руку, и Малфой, наконец, очнулся от того полубессознательно состояния, в котором пребывал. Где-то позади визгливо вскрикнула Пэнси, сквозь зубы ругнулся Нотт, — Драко успел позабыть о присутствии своих одногруппников, но все же они были все еще здесь, и все они тоже ощутили призыв своего властелина. В следующий миг уши заложило — и вновь все тот же высокий холодный голос, похожий то ли на шипенье, то ли на свист, заполнил собой все пространство. — Вы храбро сражались, — произнес лорд Волдеморт, обращаясь к своим противникам, — Каждая напрасно пролитая капля волшебной крови — невосполнимая утрата, поэтому я даю вам последний шанс. Сдавайтесь. Даю час на раздумья. Если по истечению этого времени вы продолжите глупо упрямиться, я буду вынужден применить последнее оружие. Время пошло. Голос замолк, сменившись оглушающей тишиной, но Малфой не двинулся с места, пристально вглядываясь в развернувшееся перед ним зачарованное окно. По ту сторону пожиратели смерти, сначала остановившиеся, чтобы дать врагам отступить, как по безмолвной команде вдруг взвились в воздух темным дымом. Они разлетелись, оставив поле боя, и не предпринимая попытки штурмовать замок, дверь в которую сейчас активно баррикадировалась с той стороны. Поле это, однако, не осталось пустым. На подсвеченном слабым светом выглянувшей луны и пылающего в отдалении квиддичного поля дворе высокие фигуры великанов продолжали крушить все подряд и друг друга своими битами. Мохнатые черные комки, в которых Драко, содрогнувшись, узнал пауков-арахнидов, которых, впрочем, осталось немного, как бы нехотя отступили в сторону леса, утаскивая с собой чье-то недвижимое тело. Затем вдруг краем глаза Малфой заметил какое-то иное движение. Полумрак опушки далекого Запретного леса как-то шевельнулся, сначала едва заметно, а затем стало ясно, что там кто-то есть, и этот кто-то приближается. Несколько выживших арахнидов, встретив на пути своего отступления эту новую неведомую силу, бросились врассыпную, выпустив свою добычу. Нехороший холодок пробежал по спине Драко. Чем дольше он вглядывался, тем больше не по себе ему становилось. По мере того, как тьма оставалась позади, силуэты становились все четче, и, наконец, стало ясно, что это люди. Они продолжали появляться — одни выходили из леса, другие — с дороги, ведущей в Хогсмид. Они шли со всех сторон, шли медленно — походка казалась странной, неестественной. Эти существа словно спотыкались о глубокий снег, а их конечности безвольно свисали вдоль неестественно худых тел. Нет, людьми они быть не могли. На ум пришли инопланетяне, нелепые и смертоносные, которые уже пытались захватить Хогвартс, но даже они не пугали так сильно. Драко напрягал глаза изо всех сил, не обращая внимания на голос Нотта, отдающий команды где-то рядом и в то же время далеко отсюда. Силуэты приближались, их было так много, что казалось, будто тьма накатывала волной. Живая, шевелящаяся волна, она подступала и подступали и, наконец, замерла у невидимой линии, словно в ожидании приказа. Теперь Драко мог видеть их черные, разлагающиеся лица, зеленоватую мертвенную кожу и пустые глаза — отличительные признаки инферналов, о которых пишут в книгах по темным чарам и защите от них. Чья-то рука коснулась плеча Малфоя, заставив вздрогнуть. Едва сдерживаясь, чтобы не выхватить наизготовку волшебную палочку и не выпустить первое пришедшее на ум заклятье, слизеринец развернулся и увидел Нотта. Судя по недовольству, написанному на лице одногруппника, тому явно не нравилось отсутствие внимание к своей персоне. — Пора, — произнес Нотт, выжидающе глядя на Драко. Он обвел взглядом комнату. За время пребывания здесь солнце село, незаметно для Драко, поглощенного наблюдением и собственными мыслями. Теперь помещение освещала дюжина пылающих свечей, расставленных на столах и полках, которых раньше здесь не было. В неровном свете пламени тени плясали на лицах собравшихся, однако Драко мог рассмотреть каждую эмоцию, проскальзывающую в их глазах. Теодор Нотт принял обличие величественного спокойствия, однако лицо его было белее снега. Пэнси Паркинсон подпрыгивала на месте от нервного возбуждения и кривила губы, пытаясь усмехнуться, как будто не происходило ничего особенного, но вместо усмешки получалась жалобная гримаса. Монтегю и Уоррингтон как ни в чем ни бывало восседали на мягких креслах. Им единственным не изменило привычное недоуменное спокойствие, как будто они до сих пор не понимали, что происходит и что нужно делать. Впрочем, скорее всего, так и было — до этих двоих всегда все доходило долго и с трудом, если вообще доходило. Трейси Дэвис явно трусила — взгляд ее маленьких глазок, черных и блестящих, похожих на жуков, нервно перебегал с лица на лицо, ни на ком не задерживаясь дольше секунды. Она кусала ногти, явно не замечая, что уже сгрызла их до мяса и не замечая боли. Дафна стояла чуть в стороне, привалившись к стене, как приклеенная, и больше напоминала мраморную статую, нежели живого человека. Кровь отлила от ее лица, ни один мускул не дрожал, и даже дышала она столь тихо и незаметно для постороннего взгляда, словно и вовсе не нуждалась в воздухе. — Да, это инферналы, — подтвердил Нотт, указывая на зачарованный экран, на который до этого столь пристально смотрел Малфой, — Разве ты не знал, что повелитель призвал их? — Конечно, знал, — не сразу обретя голос ответил он. Тот факт, что все остальные были осведомлены куда лучше него самого, не на шутку напрягал и тревожил, однако не стоило подавать об этом вида. — Я лишь не ожидал, что наши жизни подвергнут опасности. Он выделил голосом наши, давая понять, что на самом деле имел в виду свою жизнь. Нотт лишь усмехнулся. — А наши никто и не подвергает, — в его голосе проскользнула опасная веселая нотка, — Ведь мы здесь, а не по ту сторону, ведь так, Драко? — Само собой, — холодно ответил тот, напрягаясь еще больше, но делая вид, что тонкий намек, оброненный слизеринцем, остался незамеченным. — Если мы это выяснили, — Нотт, наконец, отвернулся от Драко, поворачиваясь к остальным, — То за дело. Нельзя заставлять повелителя ждать. Всем известно, что делать? Каждый кивнул, пытаясь выглядеть торжественно, но получалось лишь нервно. Малфой ощутил, как шевельнулся его желудок. Инструкции и примерную стратегию сегодняшней атаки, должно быть, пришли всем в тех самых письмах, которые Драко заметил за ужином, однако ему, по какой-то причине, не сообщили ничего конкретного даже во время аудиенции с самим Темным лордом. Ему лишь велели использовать заклятие империус, но был ли это весь план или же было что-то еще? Что делать после и что, если ничего не выйдет и их поймают? Почему-то у Драко были сомнения в отношении этого маленького заговора. Кого-то непременно схватят, и что тогда? Не говоря уже о том, что сама мысль о том, чтобы сдать Хогвартс во власть этого чудовища, казалась ему тошнотворной и невыносимой. «Неужели это происходит взаправду?» — подумал Драко. Он кинул быстрый взгляд обратно на тот экран, где импровизированная армия переводила дух, залечивала раны и оплакивала павших, и готовилась к новому сражению, которое последует совсем скоро. Он не вглядывался и не рассматривал, не искал кого-то конкретного, боясь увидеть детали, но не мог не подумать о том, каково было бы сейчас быть там, по другую сторону — в смертельной опасности и обреченным на провал, предав своих, — и невольно поймал себя на мысли, что чувствует себя предателем сейчас, среди тех, кто считался его друзьями и его ровней, готовясь выполнить план того, кому долгие годы служила его семья. — Заклятие империус на каждого, кто встретится на пути, а затем рушим защитные чары и впускаем наших в замок. Если попались — касаемся метки, чтобы подать сигнал, и нас заберут отсюда, — скучающим тоном выдала Дафна, наконец, отлепляясь от стены и вызывающе взмахнув рукой, — Идиотов здесь нет, Нотт. Хватит трепаться, идем. Она не стала дожидаться реакции Нотта, который сейчас исполнял роль самопровозглашенного лидера, и первой вышла из комнаты, легко распахнув тяжелую дверь. Ни единым взглядом Дафна Драко не удостоила, однако он знал, зачем она это сделала — озвучила план, хотя была вовсе не обязана. Нотт скривился, но промолчал и последовал за девушкой, так же поступили и остальные, в том числе Драко. Он медленно пошел за всеми, внутренне испытывая что-то похожее на благодарность в адрес Гринграсс, но это чувство заглушалось более сильным — тревогой. Кожей он ощущал на себе пристальные взгляды, кидаемые украдкой. Подозревали ли они о чем-то? Считали ли, что он может их предать? Но разве были у них на это причины? Были ли им даны указания на этот счет? Драко шел, чеканя шаг, с трудом передвигая ногами, которые, казалось, превратились в желе. В груди горячей волной зарождалась паника, готовая поднять голову, но разум, ведущий лихорадочные расчеты, был кристально-ясным. Дверь в выручай-комнату закрылась позади и тут же растворилась в стене, словно ее там никогда и не было. Выход в этот раз оказался совсем в ином месте, нежели вход. Теперь слизеринцы находились на первом этаже. Здесь было намного холоднее, чем в комнате. Стены здесь были целы, однако где-то наверняка были пробоины, так как откуда-то сквозило ледяным ветром, а изо рта при дыхании вырывались облачка пара. Многочисленные холсты, в изобилии украшавшие коридоры первого этажа пустовали, являя собой пустые рамки без единого обитателя. Откуда-то издали доносились голоса, доносимые эхом. Они шли медленно и тихо, ступая по замковой пыли. Дафна оставила остальных позади за собой, растворившись в темноте, что простиралась перед ними. Не было слышно даже легкого отзвука ее шагов. Нотт остановился, заставив одногруппников остановиться по инерции. — Чары невидимости, — глухо велел он, вытаскивая палочку, — Затем каждый сам по себе, и только посмейте провалиться. Произнести формулу заклинания Теодор не успел, как не успел сделать более ничего. Быстрее, чем понял, что делает и почему, Драко отступил в сторону, в тень, вскинул волшебную палочку и без единого слова выпустил заклятие. Красный луч сразил Нотта в спину, и тут же, прежде чем кто-то среагировал, следующий луч повалил Трейси, успевшую только взвизгнуть. Ее окаменевшее тело ударилось о стену и тяжело отлетело на пыльный пол. Где-то на задворках сознания Драко мелькнула и пропала мысль с беспокойством, но, разумеется, проверять, в порядке ли она или нет, Малфой не собирался. Его тело сейчас работало быстрее сознания — действуя на инстинктах, он отпрыгнул в сторону, уходя с зоны поражения, и выпалил следующее заклятие, которое в этот раз не достигло цели, а затем спрятался за щитом. Пэнси визгливо заорала, вопреки всем наставлениям действовать тихо: — Предатель! Империус, — она нацелила палочку на Драко, с ее кончика сорвался слабый луч, растаявший, не успев ни до кого долететь. — Остолбеней, — крикнул Малфой, едва не поразив цель, но Паркинсон неожиданно прытко спряталась за спиной туго соображающего Монтегю. Тот застыл и с каменным стуком рухнул лицом вниз. Стоящий рядом Уоррингтон, высоко взвизгнул и бросился бежать, даже не попытавшись заступиться за товарища, что, впрочем, Драко было только на руку. — Ты предал нас, я так и знал, — Забини ловко выпустил несколько заклинаний, одно из которых достигло цели, но отразилось о щитовые чары и разбилось о противоположную стену. Сейчас именно Забини был опаснее всех, решил Драко, а с остальными он мог легко справиться. — Дифиндо, Круцио, — выкрикивала Пэнси, спрятавшись за угловой стеной, а затем неожиданно спросила, — Зачем ты это сделал, Драко? Ты же один из нас. — Видимо, больше нет, — к собственному удивлению, тот разразился смешком. Действительно, не будь ставки так высоки, эта ситуация была бы просто комичной. Ведь он и самому себе не сумел бы ответить на этот вопрос. — Мы так и знали, что так будет, — злобно процедил Пьюси, сопровождая это высказывание очередной порцией заклятий. — Бомбарда, — видимо, Пэнси решила больше не тратить дыхание на риторические вопросы и заняться делом. Ее удары не отличались точностью, но этот недостаток компенсировался силой, которую прибавляла волшебнице злость. Заклятье пролетело в паре футов от Драко и ударилось о стену. Он успел отпрыгнуть и повалиться на пол, откатился в сторону, собирая штанами и мантией пыль, но россыпь каменных осколков все же мазнула его по лицу, опалив щеку болью. — Инвизио, — донесся до него возглас Пэнси, и сквозь поднявшуюся пелену пыли и каменной крошки, Малфой увидел, как девушка растворяется в воздухе, укрытая чарами невидимости. Более передышек не было. Выкрики и вспышки летели одна за другой, и Драко едва успевал уворачиваться и отбиваться в одиночку против всех. — Секо, — пыль застилала глаза и попадала в легкие, вызывая кашель, так что Малфой особенно не целился, однако донесшийся до его слуха вскрик и ругательство Пьюси свидетельствовали о том, что заклинание все же нашло не пропало втуне. Воспользовавшись моментом, Драко перебежал из своего укрытия, чтобы найти лучший угол обзора, и только чистая случайность спасла его от участи самому стать мишенью. Магия, может, и сделала Пэнси невидимой, однако ее природная неуклюжесть и недалекость остались при ней. Даже не пытаясь двигаться тише или колдовать молча, полностью положившись на скрывающие чары, слизеринка бросилась наперерез Драко: — Остолбеней, — заорала она, но в этот миг ее нога зацепилась за крупный обломок камня, и девушка полетела на землю. Красный луч оглушающего заклинания, сорвавшись с кончика ее волшебной палочки, при этом изменил траекторию и вонзился прямиком в грудь не ожидающего такой подлой несправедливости Забини. Едва сдержавшись, чтобы не расхохотаться, Драко тут же обезвредил невидимую, но от этого не менее заметную противницу точно таким же лучом. Та затихла и более не подавала признаков жизни. По мнению Драко, он лишь сделал бывшей подруге одолжение — с ее-то навыками скрытности и удачи, ее бы сразу же поймали при первой же попытке исполнить приказ Темного лорда. Впрочем, удача тут же изменила и самому Драко. Его ослепило вспышкой, ноги вдруг склеились и окаменели, и в следующий миг Мафой повалился на пол, потеряв равновесие. Палочка выскользнула из рук и откатилась куда-то вне поля видимости. Тщетно пытаясь пошевелиться переставшими слушаться ногами, он с трудом отразил очередное заклинание чарами протего, и с трудом отполз в сторону. Уж в чем Пьюси и был мастером, так это в различных несмертельных и почти не опасных, но крайне неприятных чарах. — Все кончено, Малфой, — произнес старшекурсник с мрачным и злым торжеством в голосе. Он вышел из своего укрытия, и теперь Драко мог разглядеть возвышающуюся над ним коренастую фигуру Пьюси, тяжело припадающего на правую ногу. Штанина была разодрана и пропитана обильно сочащейся из бедра темной кровью. Он тяжело дышал, его лицо было покрыто царапинами и грязью. Драко не мог видеть своего отражения, но подозревал, что и сам выглядит не лучше. Пьюси вскинул палочку и замер, держа Малфоя на прицеле. Пошарив взглядом по полу в поисках палочки и не находя ее, Драко нащупал прикрепленный к поясу под мантией прежде висящий без дела бластер и резко выхватил его. Он мог победить в этой схватке — Драко знал наверняка. Нажать на курок было легче и намного быстрее, чем произносить любое, даже самое короткое заклинание, но и это преимущество осталось не за ним. Прежде, чем он успел выстрелить, тонкий и почти незнакомый голос за его спиной произнес: — Экспеллиармус, — бластер в один миг вылетел из его рук, словно был пушинкой, и Драко ухватился за пустоту. Пьюси злобно ухмыльнулся, глядя поверх его головы, и поверженный Малфой с гулко колотящимся сердцем повернулся, уже зная, кого увидит, и все же как никогда в жизни надеясь, что ошибается. Конечно, это была Дафна. Ни ее одежда, ни лицо, ни волосы не несли на себе отпечатка битвы, пока обошедшей Дафну стороной, и потому сейчас она была красивой, как никогда, но чужой и далекой, лишенной всякого дружеского участия. Тонкая и холодная, она казалась ледяной статуей. Отчужденное и бесстрастное лицо застыло маской, будто бы выточенной из камня каким-нибудь виртуозным скульптором. Рука, держащая нацеленную Драко в лицо палочку не дрожала, не выказывая и малейшего признака волнения или переживания, но другая рука сжимала выбитый у Драко бластер так крепко, что, казалось, еще чуть-чуть и рукоять треснет и осыплется крошкой. — Дафна… — Малфой уже успел забыл о ней. Она ушла самой первой, и потому ее отсутствие в этом бою осталось им незамеченным. Но, конечно, глупо было думать, что она ушла настолько далеко вперед, что не могла услышать шума боя. Еще глупее было подумать хоть на секунду, будто она могла выбрать его сторону. Глупо, но Драко сам не заметил, как привык к ней настолько, что даже ни на миг не мог помыслить, что она может выйти против него. Это не было предательством и точно не должно было стать неожиданностью, но все равно причиняло боль. — Прости, Драко, — взгляд Гринграсс чуть смягчился, но рука не дрогнула ни на дюйм. Он пытался найти какие-то слова, сказать хоть что-то весомое и значимое, или вообще хоть что-то, но не находил ничего. Глядя на Дафну сейчас, Драко отчего-то знал: можно делать что угодно — кричать или умолять, но она не отступит и не поможет. — Это неправильно, — наконец, одними губами прошептал он, вперив в нее умоляющий взгляд, пытаясь вложить в него и передать все, что он ощущал, но не мог выразить словами, — Нельзя этого делать. — Нет! Заткнись! — мраморная маска красивого лица на миг дала трещину, сквозь которую проскользнуло неприкрытое и мучительное отчаяние. Смысла его Драко не мог постичь прямо сейчас, но он, наконец, обрел голос. — Мы не можем всерьез подчиниться ему! — горло саднило от каменной пыли, но Драко сорвался на крик, — Ему плевать, кто погибнет. И на нас ему плевать! Он убьет нас всех! — Заткнись, Малфой, — выплюнул Пьюси, но Драко смотрел лишь на Дафну. Она медленно качнула головой, не отрывая от него взгляда холодных, полных отчаяния и решимости глаз. — Я не дам тебе уйти. Я не могу, — ответила она, озвучивая свой приговор. — Ладно, ничего, — Драко кивнул, осознавая поражение, но не ощущая ни страха, ни гнева, лишь пустоту, — Все хорошо. Я понимаю, — он поднял руки в поражении, взглядом давая Дафне понять, что ничуть не злится на нее, и надеясь, что ей станет от этого хоть чуточку легче. Она не нанесла последний удар. Вместо этого повернулась к недвижимой Трейси Дэвис, лежащей там же, где ее оставил Драко, и взмахнула палочкой, возвращая ее в сознание. — Прощай, Малфой, — мстительно процедил Пьюси ему в спину, — Остолбеней. Заклятье поразило Драко, и печальное лицо Дафны было последним, что он увидел, прежде чем все погрузилось во мрак.