Неизвестные созвездия

***

      Свет неоновой вывески бил в глаза даже сквозь закрытые веки, Твик стоял и рассматривал аккуратно расположенные тонкие светящиеся линии, очерчивающие силуэт кофейной чашки и пара. Эту вывеску установили без его ведома однажды утром, когда парень ещё спал. По ночам она одна освещает пустынную улицу, но сегодня и по ту сторону витрин горел тёплый свет. Может, это снова ремонтники, может, мама, может, отец.       Твик не знал, что принесло его именно сюда. Он помнил диалог с мистером Твиком, просьбу не ночевать в помещении какое-то время, но, кажется, оно давно прошло. И работу никто не отменял. А Твик попросту забил на кофейню. Ещё совсем недавно у него и в мыслях не было пропускать рабочие дни, а потом он понял, что нет в мире вещи, способной удержать его там. Почему, вплоть до того самого дня, обязанность пахать во имя семейного дела была основой ежедневного распорядка? Кофейня не была домом и никогда бы им не стала. Она – всё та же капризная старшая сестра, крадущая всеобщее внимание.       Твик осторожно дотронулся до нижней губы и одёрнул руку, будто обжёгся. Во рту всё ещё стоял привкус горячего шоколада.        Парень, наконец, сделал шаг вперёд. Туда, откуда всё началось. Колокольчик над головой оповестил помещение о полуночном госте. Твик отметил, что совсем отвык от такого приторного запаха кофе. Он поднял глаза и увидел у стойки мистера Твика, пересчитывающего мелочь в кассе. Тот настороженно впился в сына взглядом. Мужчина выглядел крайне усталым и настолько равнодушным, что, кажется, даже не заметил в сыне никаких перемен. Например, царапин на лице, слегка сошедших синяков, рук телесного цвета или отсутствия беспрерывной тряски. Твик закрыл за собой дверь и застыл у порога.       - Привет, пап, - робко сказал он. Мистер Твик пожирал сына недобрым взглядом, в котором парень не видел ничего необычного. Разве что, морщин у глаз стало чуть больше, чем раньше.       - Ну, и? – начал мужчина, закрыв кассу. – Где тебя носило?       Твик ощутил в груди укол вины, но почти сразу спохватился, что никому ничего не должен. Не над этим ли он размышлял в последнее время? Мистер Твик имеет право думать так, как ему заблагорассудится, но Твик был уверен в одном – во внезапном исчезновении никакой вины нет, и оправдываться тут не в чем.       - Помнишь… - начал он. – Как ты сказал мне делать, что захочу? Я нашёл себе занятие, так что прошу, не злись.       - Кофейня двое суток была закрыта, - голос мистера Твика перешёл на повышенный тон. – Из-за тебя нам выписали штраф.       - Прости. Но я не обязан выходить на работу. Ты ведь сам знаешь, вы с мамой не выплачиваете мне зарплаты. Те деньги, что вы даёте – мелочь на еду и карманные расходы, так принято в каждой семье. Я не должен их отрабатывать. И ты не должен на меня сердиться.       - Сучёныш, - прорычал мистер Твик. – Ты у меня ни копейки не получишь.       - Пускай. Но верни мне мой паспорт. Пожалуйста. Дальше я сам.       - Сам?       Воздух в кофейне потяжелел. Мистер Твик не привык говорить с сыном начистоту, он знал порядок: от приказа к делу, а на нюансы или игру в счастливую семью постоянно закрывал глаза. Для него не существовало определения «сын» с самого появления Твика на свет. То, что он сейчас услышал, не несло в себе никакого смысла, Твик просто брыкался, но ведь раньше он так не делал. Так не должно было быть.       - И что дальше будешь делать? – сказал мужчина, сердито глядя на сына из-под бровей. – Может, ещё скажешь, что на что-то годен?       - Годен.       - Не смеши меня. На что?       Слово «пение», в самом деле, только рассмешило бы.       - А вот, - выдал Твик и, вконец осмелев, прошёл к служебному помещению. Где-то там, в тумбе, лежали остатки его вещей: немного мелочи, учебники, сменное бельё, даже старый, порванный в двух местах, портфель, куда можно было бы всё это скидать. Твик открыл тумбу и принялся впопыхах заталкивать вещи. Портфель был совсем плох, но других вариантов не было, а находиться в кофейне удовольствия не доставляло. Отвратительней этого места мог быть только дом, где мама выпекает булочки с корицей по утрам и высаживает на окнах фиалки. Мерзость.       - А кто будет работать, а? – рявкнул мистер Твик. Парень ответил между делом:       - Наймите кого-нибудь. Обучите его, платите, сколько положено. Это же не трудно.       - Ты совсем страх потерял?       - Совсем.       Твик выпрямился и подошёл к отцу. Тот смотрел свирепо, так, как никогда в жизни не смотрел. Парню, может, и было страшно, но под волной безразличия страх утопал, и слова произносились легко и просто, словно во время беседы со старым другом.       - Ты вернёшь мне документы? – сказал он. Даже зная, что паспорт и всё остальное лежит дома. Даже зная, что отец зол до безобразия. Соображая, что ещё каплей, и терпение лопнет, как натянутая струна.       - Это твоя благодарность? – прошипел мистер Твик. – Столько времени на тебя убили.       - Так почему сразу не сдали в детдом? Надеялись вырастить примерного работника? У вас почти получилось.       Лицо мистера Твика перекосило. Он схватил со стойки гранёный стакан и, размахнувшись, разбил его о светловолосую голову. Стекло хрустнуло и крошкой разлетелось по полу, создавая пронзающий тишину звон. Твик дёрнулся, сделал несколько шагов назад и осел на пол, не устояв на подкосившихся ногах. Он видел капающие на штанину капли винного цвета, и закрыл один глаз, чтобы кровь его не залила. В голове зазвенело, но страшно по-прежнему не было.       Мистер Твик ничего этого, будто бы, не заметил.       - Убирайся вон, поганец! – рявкнул он и указал пальцем на дверь. – Живо, пока я тебя не пришиб к чёртовой матери!       Твик не мог встать. Голова кружилась, боль впилась в тело и ввела разум в оцепенение, парень поднялся на ноги и попытался сделать хоть шаг. Мистер Твик, глядя на то, как сын заливает плитку кровью, рассвирепел окончательно, и, схватив его за шкирку, поволок к двери. Натянутая толстовка впилась в горло, вызывая громкий кашель, от боли сводило челюсть, и мышцы шеи напрягались, как натянутые струны. Плитку усеяло кровавыми каплями, а запах кофе, резко сменившийся на свежий влажный воздух, стрелой вонзился в переносицу. Трудно дышать.       - Нужны будут деньги – придёшь!       Твика швырнуло на холодный тротуар, острой галькой оцарапало ладони. Где-то за спиной звякнул колокольчик, и громко хлопнула дверь, горячую голову обдало ледяным воздухом, а кровь смешалась с грязью. Твик сел и схватился за лоб.       Портфель лежал неподалёку, порванный и грязный.       «Они меня не отпустят», - крутилось в голове. Почему – это уже совсем другой вопрос. Мистер Твик никогда не был настолько зол, но он должен был предвидеть перемены. Твик знал это, и теперь ему стало страшно. Так страшно, что от волнения сводило живот, как будто бы кто-то невидимый давил его грубой подошвой. Парень на секунду представил себя, застывшего с одичавшим выражением лица, погребенного под потоком ледяной воды и снега, в канаве, с землёй в кроссовках, ушах и во рту. Картинка пробрала его до рвотных спазмов и заставила содрогнуться. Он не видел дороги обратно, а вперёд идти было невыносимо боязно. Такому глупому, неприспособленному. Без документов. От ужаса растерявшему мизерные остатки гордости.       Было только одно место, куда Твик мог проложить себе дорогу. Парень встал на ноги и, пытаясь не упасть обратно на влажную гальку, пошёл за портфелем.       Звонок раздался в третьем часу ночи, когда во всём доме, кроме одной единственной квартиры, давно погас свет, и в кромешной тьме забраться по лестнице можно было лишь на ощупь.       Твик с порога упал прямо Такеру в руки, сразу, как только понял, что добрался, и можно больше не прикладывать усилий для пары новых шагов. Он выглядел очень плохо. Красная дорога залила половину лица и вымочила толстовку чёрным пятном, которое от обилия крови никак не могло высохнуть. Крейг здорово напугался. Он усадил Твика у стены и рваными движениями стянул с него кроссовки, на что тот никак не отреагировал. Лицо сделалось ещё бледней, чем ранее, до проступивших на коже вен, Крейг аккуратно приблизился и сделал попытку рассмотреть ранение. В коже под слипшимися волосами застрял крохотный стеклянный осколок.       - Какого чёрта я вообще тебя куда-то пустил? – отчаянно ворчал Крейг на самого себя, попутно унимая дрожь в руках. Твик даже головой не кивал, он прикрыл глаза и в полуобморочном состоянии ощущал себя где угодно, только не там, где сидело, прислонившись к стене, его раненое тело.       Он принёс с собой аромат кофе и терпкого металла. Небольшое напоминание о том, что вот она, его настоящая жизнь, а то, что происходит здесь – враньё, а врать подолгу невозможно, правда обязательно выберется на поверхность и схватит тебя всего, утягивая туда, где её когда-то попытались похоронить.       Твик не вспомнит о том, как Такер что-то бормотал себе под нос, с какой осторожностью усаживал его в ванную, как отмывал с его головы липкие красные пятна и переодевал в чистые домашние вещи, пахнущие враньём. Это не то место, где Твику стоило находиться, сегодня он окончательно это понял, и стало вдруг ужасно грустно. Крейг не поймёт и не отпустит просто так. Нужно было сделать всё тихо.       Но до этого ещё очень далеко. Сначала стоило выбраться из бессознательного вакуума. Здесь было темно, тепло, пахло машинным маслом. Твик чувствовал, как кружится и ходит ходуном голова, раскачивался, как маятник, на проржавевшем железном мосту. Он прекрасно знал о том, что ждёт его внизу, оттуда дул холодный пронизывающий ветер и вышибал из глаз жгучие слёзы, размазывая их по лицу.       А где-то далеко, на другом конце моста у самого леса цвёл фиолетовый цветок, покачивая головой на ветру. Недосягаемый, окружённый кустами крапивы. Крейгу нельзя идти за ним, что, если на этот раз он действительно сорвётся? Цветок проклят. Твик должен сделать всё сам, он и только он, потому что в реальном мире, где никто никому ничем не обязан, никто не должен рисковать жизнью ради цветка, лепестков которого ты хочешь коснуться. Особенно Крейг.       Но в чём тогда смысл?       - Тихо, - раздался шёпот где-то совсем рядом, висок обожгло горячим прикосновением губ, и очертания цветка смазал дождь внезапно хлынувшей реальной картины мира. Твик не открывал глаз. Он прекрасно понимал, где и с кем находится. Мягкое жёваное одеяло с чистой простынёй, над головой запах пива и сигарет, поверх тела сухая грубая футболка, по ощущениям та самая, фиолетовая, в которой Крейг обычно проводил перед телеком вечера. Кожу на лбу в двух местах тянул широкий пластырь. На груди знакомая немного смуглая рука, осторожно сжимающая плечо. Такер лежал совсем рядом и размеренно дышал в светлые волосы.       Твик открыл было рот, чтобы что-то сказать, но захлебнулся воздухом, и не смог.       - Твик, - прошептал Крейг и глубже зарылся в волосы носом. – Мне вызывать скорую или нет? Я не знаю, что делать. Вдруг станет ещё хуже?       - Нет, - хриплый голос едва заметно дрогнул. Крейг почувствовал мимолётное облегчение, как только понял, что Твик в сознании и всё понимает. Тут что-то другое происходило.       Телевизора не слышно. В комнате, как обычно, сухо и темно, немного душно и пыльно. Размеренно тикали настенные часы, а за окном бушевала гроза, и хлестал по асфальту проливной дождь. Твик подумал о том, что ребята, задержавшиеся на вечеринке до последнего, могли остаться где-то в лесу, затерявшись под кустами в нетрезвом состоянии. Это беспокоило его меньше всего, но заставило ненадолго отвлечься от едких мыслей, которые хлестали, как этот дождь, одна за другой, и больно били по сердцу. За рёбрами щемило. Парень даже не заметил, как слёзы снова потекли из глаз.       - Какой же ты плакса, - сказал Крейг и принялся вытирать их пододеяльником. У Твика сбилось дыхание.       - Пообещай мне что-нибудь, - едва слышно сказал он, пытаясь не сорваться на рёв. – Что угодно.       - А, - Крейг сделал вид, будто бы что-то понял. – Что бы ты хотел услышать?       - Не знаю. Любую бесполезную хрень, чтобы появился смысл.       Такер задумался, ещё никто не просил его о чём-то подобном, и, если совсем недавно парень готов был горы двигать, то сейчас мысли спутались и разбежались. Нужны ли какие-то дешёвые обещания при данных обстоятельствах? Такими темпами Твику могло прихватить сердце. Может, обещание успокоило бы?       - Сейчас, что-нибудь придумаю, - пробормотал Крейг. Твик ответил ему громким шёпотом сквозь слёзы:       - Придумаю… Ты поцеловал меня, Такер. Если бы в тот момент в твоей голове что-то происходило, ты бы нашёл, что сказать.       - Я не хочу, чтобы это звучало, как в какой-то идиотской сказке со счастливым концом.       - Хочешь сказать, его не будет?       Крейг пожал плечами, он на самом деле не знал. Твик разразился плачем и зажмурился ещё сильней. Он был похож на ребёнка, которому не дали того, чего он хочет. Позже Крейг понял, что поцелуй и был обещанием, которое Твик не мог правильно истолковать. Он приобнял трясущееся в истерике тело и прижал к себе, пробормотав еле слышно:       - Обещаю увезти тебя отсюда.       - Куда? – прохрипел Твик. Крейг пожал плечами, он не знал стоящего ответа.       - Куда-нибудь. К неизвестным созвездиям. В Сан-Франциско.