Неизвестные созвездия

***

      - Ну, дава-ай, - Крейг улыбнулся и занёс ложку над головой. Твику сие действо не понравилось, он ворчливо скривился и сдвинул светлые брови к переносице. По крайней мере, сейчас его можно было прочесть, как открытую книгу, и Крейг решил страдать дурью до победного, потому что попытка изобразить сценку «завтрак в детском саду» выглядела забавно. Твик, к сожалению, не смеялся.       - Я не могу поесть сам? – спросил он. Крейг вдруг вспомнил, как парня шатало из стороны в сторону по дороге на кухню.       - Может, да, а, может, и нет, мне какое дело? – сказал он, ухмыляясь. – Давай, опэн.       - Крейг.       - Прости, просто ты редко сердишься, это мило.       - Я не милый. Прекрати так говорить, я тебе не девчонка.       Синяки под глазами частично сошли, а кожа приобрела адекватный цвет лица. Оттенок напоминал телесный, с отливом в персиковый, но щедро присыпанный белой пудрой. Огромные глаза в обрамлении ореола синяков на лице, что белее холста, раньше смотрелись просто дико, но теперь Твик даже был похож на нормального молодого человека. Его, наверняка, взяли бы и в солидный офис, если бы с белков глаз сошла краснота. Парень открыл рот и съел этот чёртов кусок мяса с ложки, лишь бы Крейг, уже, наконец, заткнулся. Такер сильно изменился, хотя прошёл всего один единственный вечер. Твику казалось, что прошла, как минимум, неделя.       Сегодня ребята не пошли в школу. Крейг разбудил Твика в двенадцать, когда посчитал нужным. Картина вчерашней ночи, описанная в двух словах, отчасти прояснилась, но расспрашивать дальше Крейг не стал, вместо этого он взял под руки и потащил парня завтракать, а далее совсем потерял уважение и совесть. Твик был в этом уверен. С ним ещё никогда так не обращались.       Открытая царапина всё утро горела под пластырем и постоянно напоминала о себе. В ванной Твик попробовал открыть и посмотреть, каково состояние его головы на самом деле, но пластырь так сильно прилип к коже, что нельзя было снять и миллиметра.       Отвратительное самочувствие никуда не делось. Твик, догрызая остатки ногтей и глядя в зеркало на самого себя, задавался вопросом: «Почему я всё ещё здесь?», он не видел причин и дальше во всём полагаться на Крейга, пользоваться его вещами, дышать его воздухом. Но потом вдруг вспомнил, что, кажется, вчерашней ночью, слышал обещание. Настоящее обещание, прозвучавшее неумело и крайне глупо, будто бы Крейг боялся его давать. Вспоминать было смешно потому, что фраза звучала сопливо, как очередная байка из кино про влюблённых, но ведь она прозвучала, а, значит, несла в себе смысл. Твик полагал, что ему нужно было именно это, но пока что он не чувствовал почти ничего. Почти не верил.       Чем усерднее Твик пытался догадаться, для чего понадобился Крейгу, тем сильнее его не понимал. Он не мог принять факта, что может кому-то нравиться, будь то в качестве друга или… Твик совсем ничего не понимал.       - Оно уже остыло, жуй резче.       Парень двигал челюстью назло медленно, переминая мясо до того состояния, в котором его обычно скармливают грудным детям. Рук он не поднимал за ненадобностью.       - Что не так с тобой? – спросил вдруг он.       Крейг расценил вопрос, как несерьёзный, поэтому отвечал с улыбкой, зачерпывая ложкой картофельное пюре:       - Я рад, что, вместо школы, сижу здесь.       - Ты не понял.       На самом деле, Крейг прекрасно всё понял, просто не спешил объясниться, потому что, что бы он не сказал, это будет звучать неточно.       - Ты не должен вести себя так сразу после расставания. Это нечестно по отношению к Бебе.       - Я хотел бросить её уже давно.       - Так почему не сделал сразу?       - Случай не подвернулся. Ты будешь доедать или нет?       Твик отрицательно покачал головой. От едва тёплого завтрака тошнило.       - Скоро нужно будет идти за Руби, - сказал Крейг, обернувшись на часы. – Я оставлю тебя дома.       - Зачем? – удивился Твик.       - Потому что у тебя башка пробита.       - Нет, зачем встречать Руби? Она что…       Крейг потупил глаза к полу и, взяв со стола тарелку, унёс её к мойке. Твика не устраивала беседа со спиной, но и развернуть Такера насильно он не мог, даже если бы встал, поэтому спросил:       - Крейг, что-то происходит?       - Прекрати звать меня по имени, ты слишком часто это делаешь. Напрягает.       - Если не ответишь, я за весь вечер не скажу тебе ничего, кроме твоего имени.       Угроза прозвучала неуверенно, зато подействовала эффективно. Крейг даже повернулся обратно.       - Я расскажу позже, вам обоим. Не хотелось бы и тебя в это впутывать, поэтому не выходи из квартиры.       - Я схожу с тобой.       - Не…       - Пожалуйста.       Крейг поджал губы. Им с Твиком нельзя было светиться на улице вместе, и дело было вовсе не в одноклассниках, или Барбаре – на них парню плевать. Ему было известно, сколько длится затишье в понятии Чаки, а тот не любил подолгу тянуть. С другой стороны, Твику не мешало бы прогуляться, но разве сейчас такое желание имеет ценность?       - Прости, - сказал Такер. Твик уже смекнул, что есть что-то такое, о чём Крейг знает и молчит. Он разочарованно мял футболку холодными пальцами и думал.       - Это как-то связано с котятами?       - Да, именно с ними, - улыбнулся Крейг и сел обратно за стол. – Но я помню, что ты тогда сказал.       - Я сказал, что тебе…       - Необязательно слушать, да, хватит уже. Я не хочу, чтобы вам обоим досталось из-за меня. Ты, может, не запомнил, но мы с тобой поедем в Сан-Франциско. Понятно? Ты должен добраться туда целым, без поломанных ног и прочего. С документами или без. На том корыте, что стоит под окном.       - Ты это несерьёзно. Сам же знаешь.       - Чёрт.       Крейг устало потёр глаза и облокотился о стол.       - Слушай, - начал он. – Давай просто… Ты не будешь напоминать мне о том, какой я дурак.       - Я и не говорил.       Несколько секунд они молчали. На столе остыла кружка чая, и выветрилась газировка, которую Твик открыл и не выпил. В стеклянной бутылке шипели остатки пузырьков. Слишком много вопросов осталось, и обо всём нужно было серьёзно задуматься, потому что Крейг только что-то пообещал им билет в хорошее будущее. Твик принялся было рассуждать здраво, но пластырь, под которым пряталось «больно», не давал сосредоточиться.       - Эй.       Твик поднял глаза. Крейг смотрел на него внимательно, изучая тонкие черты лица и, едва заметно кивнув, чтобы выглядело убедительнее, сказал:       - Не парься ни о чём. Как только наступят каникулы, я сам всё сделаю.       Ещё одно обещание. Твика едва не вывернуло наизнанку, этот парень, порой, до дрожи бесил, и ровно столько же поражал своей решительностью. Твик всегда хотел быть настолько уверенным в своих силах, но, в случае с Такером, это не талант, а врождённая суперспособность. У Крейга была сила. А Твику не хватило смелости даже на то, чтобы добровольно покинуть это место.       - Поцелуешь меня снова? – спросил Твик, сжав руки в кулаках. Он не подумал о том, что говорит, но нисколько не жалел. Оправдывал сам себя необходимостью отвлечься от ноющей боли во лбу. У Крейга округлились глаза, он выпрямился и спросил:       - Ты не против?       - Давай уже, дубина.       В груди Такера закопошилось волнение. Для Твика поцелуй – не более чем благодарность, мимолётный физический контакт. Так он себя утешал. На самом деле всё было гораздо сложнее, и справиться с отбойным молотком в груди оказалось непросто. Парень выдохнул и прикрыл глаза, дав добро на дальнейшие действия.       Крейг, сперва, растерялся от неожиданности, а потом снова засмотрелся на это белесое лицо с остатками синяков и царапин, позабыв о том, кто он, где, как чувствует себя и куда должен идти. Отросшая чёлка упала на глаза и переливалась в тусклом свете, как перламутр.       - Эй, - позвал Твик, не раскрывая глаз. Крейг опомнился и аккуратно приблизился. Всё оказалось совсем не так, как вчера, сегодня Такер волновался чуть больше. Зато губы всё такие же колючие, и больнее всего царапала незажившая ссадина. Голове стало жарко, спину пробрал пот. Твик совсем не умел целоваться, он робко приоткрыл рот и передал Крейгу всю инициативу потому, что никак не мог справиться с пульсом, который барабанил уже где-то в висках. Такер осторожно взял чужое лицо в руки и подвинулся ближе. Он чувствовал жар щёк и привкус металла, в то время как Твика душил запах машинного масла. В какой-то момент он настолько затруднил дыхательный процесс, что Твик убрал с лица руки и, отстранившись, раскрыл глаза. Крейг взял его холодную ладонь, боясь, как бы парень снова не убежал. Он только делал вид, что не боится, может даже, предыдущий поцелуй был первым во всей его жизни. Не стоило так резко продолжать.       - Пусти, я в порядке, - сказал Твик. Волнение выдавали раскрасневшиеся щёки.       - Если ты в порядке, то я могу сделать так ещё раз.       Твик сердито поджал губы, как обиженный ребёнок, и одёрнул руку. Крейг не смог справиться со смехом, чем только подогрел недовольство, но попробовать спросить всё равно стоило. Вдруг Твик согласился бы. Он всегда был непредсказуем.       - Скажи, ты гей? – спросил он вдруг. Крейг пожал плечами.       - Не знаю. А ты?       - И я не знаю. Но, может, поцелуй ничего не решает? И то, как я сказал, что ты мне нравишься, тоже.       - А что решает? Сниму я с тебя штаны или нет?       Крейг получил удар по голове. Прилетело больно, но от этого стало только смешней.       - Да ладно тебе, я уже делал это вчера, когда тебя мыл, - произнёс Крейг сквозь смех, на что Твик встал и, держась как можно более прямо, ушёл в гостиную. – Эй, ты что, обиделся? Твик. Ну, признай, что это смешно.       - Ничуть не смешно!       - Погоди, - Крейг прошёл следом и остановился ненадолго в дверном проёме. Твик возмущённо плюхнулся на диван и, пинаясь, забрался под одеяло. Чтобы не было так стыдно. Нет, он не стеснялся, разве что самую малость, просто устал делать вид, будто бы понимает в человеческих отношениях всё. Ничегошеньки он не понимал. У него, в отличие от Крейга, не было никакого опыта, но и это волновало в самую последнюю очередь. Куда страшнее была привязанность, которую парень всеми силами пытался пресечь на корню, чтобы она не пустила побеги в самые глубины его сердца. Иначе оно просто не выдержит. Для человека, который не привык к такой безделушке, как чужое внимание, это – самое ужасное, что могло произойти. Порой даже хуже, чем смерть. К ней Твик уже давно потерял как страх, так и интерес.       - Прости, я, наверное, снова тебя обидел.       На голову легла широкая ладонь и пригладила волосы. Твик поймал себя на мысли, что Крейг не зря держит его за девчонку. Обидеться и уйти – это как-то не по-мужски, поэтому он лёг на спину и открыл глаза. Крейг склонился, виновато улыбаясь.       - Я пойду, ладно? – сказал он. – Не смей выходить из квартиры и, если что, сразу звони.       - Если что? – Твик поставил акцент на второе слово.       - Если… Что-нибудь случится. Или если станет скучно. Или если тебе приспичит выпить ещё пива. Или если ты вдруг снова захочешь сказать, что я тебе нравлюсь.       Френсис приветственно махнул рукой и поправил воротник тёмно-серого комбинезона, застегнул последнюю пуговицу и, содрогнувшись от холода, накинул сверху ещё и куртку. Мужчина тяжело выдохнул, в небо поднялось полупрозрачное, словно паутина, облачко пара, которое моментально растворилось в ледяной мороси. Другой стороны улицы не было видно, сегодня дождь смазал её очертания. В воздухе стоял запах озона. Френсис пребывал в удручённом настроении, волосы вымокли и прилипли ко лбу, изредка пуская дорожки воды на бледные щёки. Крейг махнул рукой в ответ и прошёл в мастерскую. Мужчина остался смотреть за поворот, туда, где ничего не было видно.       В гараже, согнувшись в три погибели, ковырялся под капотом очередного авто Кенни. Как только Крейг вошёл, Маккормик медленно выпрямился, кинул кроткий взгляд, и согнулся обратно, чтобы Такер ни о чём не спросил. Отросшие волосы промокли, слиплись, и теперь свисали вниз, словно дреды, а под чёрными, размазанными по рукам, пятнами виднелось красное, то ли укусы, то ли царапины. Тонкая вытянутая шея светила из-под тусклых локонов своей белизной. Крейг ненадолго остановился у двери, разглядывая проступающие сквозь комбинезон лопатки. Он был рад, что Кенни не уволили.       - У тебя глаза красные, - сказал он, нарушив тишину. Кенни, кажется, усмехнулся, спина едва заметно дрогнула.       - Наверное.       - Что-то принял с утра?       - Да, нашёл заначку, - Кенни попытался сказать нараспев, но получилось ломано и уныло. Его голос напоминал мелодию шкатулки, нуждающейся в том, чтобы её завели. Ещё некоторое время Крейг стоял в дверях, в надежде на какое-нибудь лишнее слово или выходку. Подсознание вторило, что то, что он видит, вовсе не хорошо, но поверить Кенни было просто, парень часто расхаживал на людях в наркотической прострации, и сегодняшний день не был похож на исключение. Такой же серый, как все предыдущие. У каждого свой способ борьбы с тоской.       - Ждёшь чего-то? – спросила вдруг спина, от усердия лопатки ходили ходуном. Крейг кинул портфель в сторону и прошёл на диван.       - Где ты пропадал? – спросил он, сев на потёртую обивку и сунув руки в карманы.       - А ты волновался?       - Больно надо. Просто Френсис мне мозг проел, пока тебя не было.       - Тогда хорошо.       Кенни ненадолго отвлёкся от работы, бросил кроткий взгляд на форточку. Почти сразу же он повернулся и пошёл к ящику с инструментами, а Крейг молча наблюдал, пытаясь найти в повседневных жестах и манере поведения какие-нибудь несоответствия. Он знал, что они есть, но не видел. Кенни, копошась в поисках подходящего гаечного ключа, почесал шею, и она моментом утратила всю свою белизну.       - А всё-таки? – Крейг попытался выведать ещё раз. Кенни выпрямился, лицо его приобрело несвойственную растерянность, он будто боялся отвечать.       - Слушай, - начал он. – Это ведь, действительно, не имеет значения. Ты будешь, как обычно, смотреть на меня, как на идиота, это немного неприятно.       - Так ты, типа, снова умирал?       Кенни закивал, сейчас он сильно напоминал Твика со своей смешной неотёсанностью, но она ему совсем не шла. Красные глаза то и дело щурились, и, кажется, вовсе не от света.       - Я устал. Мама устала. Я должен купить ей лекарство от спазмов. Была бы моя воля – я бы не вернулся сюда.       «Не впутывай мать в свои бредни», - подумал бы Крейг в любой другой день, но сегодня любая его реплика – лишь часть игры. Крейг мог бы сказать о том, что Кенни заврался, что шутки о смерти – чёрные и бессмысленные, не нагоняющие ни страха, ни смеха, но решил молча слушать и, по мере возможности, подыгрывать.       - Понял, - сказал он. – И как это было?       - Что?       - Ну, это… Смерть.       - А… - Кенни запнулся, а затем набрал в грудь воздуха. – Отвратительно. Поел какой-то параши, и блевал кишками, а потом упал в воду и утонул. И замёрз. В кишках.       - Фу, - Крейг брезгливо высунул язык, и не пожалел. Кенни, наконец, улыбнулся, и принялся продолжать:       - До этого собаки разорвали. Два бульдога и дворняги, штук пять, сожрали всё, даже крысам ничего не оставили. За этим наблюдала какая-то бабка, у неё такое смешное лицо было. Перекошенное. Думала, наверное, глядя на мясо, кого звать: полицию или пожарных. А ещё до этого…       Кенни подвис. Он заткнулся на полуслове, сохранив на лице тот же взгляд и приоткрытый рот. Глаза сделались ещё красней. Крейг склонил голову вбок и позвал:       - Маккормик.       Кенни поморгал и, развернувшись, ушёл обратно к капоту.       - Кенни.       - Дай мне работать!       - Ты не договорил. Что было до этого?       - До этого я мамашу твою ебал, что тут непонятного? – бросил Кенни, обернувшись. – Этому ты, типа, тоже веришь?       - Я не могу понять, чего ты от меня хочешь?       - Да я сам не могу понять, чего я хочу.       Крейгу не нравилось вытягивать из людей слова, потому что, чаще всего, это делали они. Мало того, что Кенни не шёл на диалог, так он ещё и темнил, и сомнений в том, что парень обдолбался перед выходом, становилось всё меньше. Крейг встал с места и быстрым шагом пошёл вперёд, Кенни испуганно дёрнулся и обернулся. На его плечо легла тяжёлая рука.       - Ты можешь вести себя, как нормальный человек? – басом спросил Такер. Кенни выскользнул из хватки и попятился назад, как загнанный в угол зверь.       - Отъебись! – сказал он, но Крейг наступал и даже не думал сворачивать.       - Расскажи, что было на самом деле, и я отстану.       - Не трогай меня!       Кенни споткнулся и с глухим звуком ударился о стену затылком, это заставило Крейга ненадолго замереть. Перепачканные руки вцепились в волосы, Кенни, будто бы, гладил по голове сам себя, от боли издавая смесь из непонятных звуков и зажмурив глаза. Тусклый свет осветил его сморщившееся от боли покрасневшее лицо.       - Прости, - сказал Крейг и присел на корточки. – Нечего было пятиться. Ты как, жить будешь?       В ответ на это раздался глухой смех. Кенни, казалось, окончательно слетел с катушек. Крейг попробовал было протянуть руку, но моментально получил уверенный дёрганный удар по ней, и одёрнул назад.       - Я ничего не принимал, - сказал Кенни, просмеявшись, и поднял на Крейга глаза, дикостью своей доказывающее обратное. Крейгу захотелось отвесить ему пощёчину и как следует встряхнуть потому, что не на такой диалог Такер рассчитывал при встрече.       - Крейг, - послышался голос со стороны двери. Френсис стоял в проходе, и удивлённо таращился на работников, будто бы они ему что-то здесь сломали или разбили. Крейг по-солдатски вскочил на ноги.       - Что у вас тут произошло? – спросил мужчина. Кенни, схватившись рукой за голову, пробормотал, не поднимая глаз:       - Я упал.       - Не сильно ушибся?       - Сейчас встану.       Френсис перевёл глаза на Крейга.       - Тебя там кто-то видеть хочет, выйди. Так, куда мы дели пластыри?       Улица обдала дуновением влажного ветра. У входа в мастерскую, укрывшись под навесом, стоял грузный, толстоватый парень лет двадцати, с грубой щетиной на подбородке. Укутанный в чёрный балоневый плащ, он смотрел куда-то вдаль до той поры, пока не услышал дверной хлопок. Напускная невозмутимость придавала ему вид немного потерянный, несобранный. Крейг видел его впервые, но сразу же обо всём догадался, и, для пущего эффекта, сунул руки в карманы.       - Добрый день, - сказал парень таким тоном, что Крейг, на мгновение, ощутил вес собственного авторитета. В руках появилась скомканная мокрая с обоих концов записка, и парень, ничего более не сказав, развернулся и пошёл прочь. Как только он растворился в дожде, Крейг, окинув улицу быстрым взглядом, прочитал корявые, написанные от руки буквы:       «Аf.Tom., 19:00, FS-57. ВВ.»       Такер недовольно нахмурился. Ему не нравилось само слово «посредник», и отсутствие живого контакта с отправителем записки выглядело слегка подозрительно. По крайней мере, он хочет поговорить лично, значит угрозы Чаки – пустая болтовня, и, хоть ненадолго, но можно было выдохнуть спокойно.       Крейг шагнул под дождь и поднял голову вверх, закрыв глаза и чувствуя, как больно бьют тяжёлые капли по векам и щекам. Послезавтра, в семь вечера, Фронт Стрит 57. Большой Брат.