***
Он ждал, сидя на краю кровати, так долго, что ноги начали затекать. Белоснежные стены отражали свет и слепили со всех сторон. Рядом – потрёпанный рюкзак, почти пустой, выданный рано утром, поэтому Твик мог уйти в любой момент, но медсестра велела ждать, и он ждал. Она уже успела дать ему денег на такси, но всё равно не пускала дальше стен этой комнаты. Вчера Твику вдруг объявили «амнистию». Эта новость не сколько обрадовала, сколько удивила, но удивиться по-хорошему парень так и не смог, весть закрепилась в голове, как поставленная под большое сомнение. Слишком уж неправдоподобной она была. Возможно, у родителей кончились деньги, или они полагают, что для реабилитации прошло уже достаточно времени. Месяц с неделей. Этого Твику должно было хватить, для того, чтобы научиться послушно себя вести, может, так они думали? Будет трудно уходить отсюда с ватными ногами, которые едва держат вертикально, не говоря уже о том, чтобы куда-то топать. Мозг соображал на удивление медленно. Через полчаса дверь отворилась, и вошла женщина тридцати лет, стройная и остроносая, как цапля. Очки в золотой оправе скрывали за стеклами подведённые глаза, а сама она прошла в комнату бесшумно. Твик никогда не видел женщин, так мастерски тихо передвигающихся на каблуках. - Здравствуй, Твик, - сказала она и сухо улыбнулась краем рта. Улыбка получилась чересчур сдержанной, будто бы хорошее настроение было не в её стиле. Твик смотрел на женщину внимательно, гадая, чего именно она от него хочет. - Доброе утро. - Как ты себя чувствуешь? «Какая тебе разница?», - подумал парень, но сказал, что хорошо. Улыбка частично исчезла, и женщина, подвинув табурет ближе к кровати, присела напротив Твика, поставив у ножки небольшой кожаный дипломат. Она следила за тем, что Твик говорит и как себя ведёт. - Я мисс Хейз, социальный работник, - сказала она, закинув ногу на ногу. Парень понял, о чём пойдёт речь. - Работники из соцслужбы уже говорили со мной несколько дней назад. - Верно, это я им поручила, - согласилась женщина и не смогла не сказать: - Ты так медленно разговариваешь. Твик кивнул. В последнее время вокруг него всё происходит очень и очень быстро, но он уже успел привыкнуть. - Я бы хотела рассказать тебе о твоём нынешнем положении, - продолжила мисс Хейз, на что Твик серьёзно возразил: - Разве я чего-то не знаю о своём положении? Вы перенаправите меня куда-то ещё? - Ни в коем случае, - пальцы с длинными чёрными ногтями извлекли из кармана пиджака небольшой бумажный огрызок с наспех выведенной датой. – Двадцать девятого июля тебе исполнится восемнадцать лет, ведь так? Твик не знал. Может, да, а, может, и нет. Пауза между вопросом и ответом затянулась, и мисс Хейз продолжила: - До этого времени меньше двух недель. После того, как ты достигнешь возраста совершеннолетия, ты сможешь сам принимать решения, касательно своей судьбы, понимаешь? - Прошу, не заговаривайте о моей судьбе. - Это необходимо. Давай так, - мисс Хейз подняла с пола дипломат, открыла его и извлекла небольшую синюю папку, полупрозрачную, вспухшую от бумаг разного размера. Она оказалась у Твика на коленях. Щелчок, руки медленно извлекают всё содержимое, и глазам сразу предстаёт тёмно-синяя корочка без обложки. Внутри чёрным по белому: Твик Твик, и маленькое смешное фото, где было всё: потерянный взгляд, слегка пухлые щёки, длинные волосы, торчащие во все стороны, как солнечные лучи, полуприкрытый от нервного тика правый глаз. Держа паспорт в руках, Твик даже смог выдать нечто наподобие улыбки, если растянувшийся рот с поджатыми губами можно было так назвать, хотя это больше походило на реакцию от удара в печень. - Откуда это у вас? Вскоре солнце скрылось за тяжёлыми серыми облаками, выглядывая изредка, стреляя в окна солнечными зайчиками, которые тут же исчезали, стоило им мелькнуть на противоположной стене. Крейг следил за пятнами света, ползущими по парковке у огромных кованых ворот. Он выкурил около четырёх сигарет, пока ждал, и ещё две с утра, поэтому насквозь пропах, и поздно спохватился, что кому-то это может не понравиться. Кенни не поехал вместе с ним, но пообещал обязательно заглянуть, как будет время, а время у него было всегда, просто это такое клише, действенное для достижения поставленной цели, а именно дать Такеру возможность насладиться моментом. Крейг был молча благодарен. Он нервничал и притоптывал ногой, растрачивая излишки энергии. У ворот появилась маленькая фигура в зелёном, золотистые волосы издали смотрелись едва ли не шапкой, потому, что местным условиям удалось сделать их чуть мягче и пригладить ближе к голове. Крейгу захотелось взъерошить их заново. В груди закопошилось знакомое чувство, сгенерировав столько сил, что парень почти побежал. Твик знал, что будет, и уже приготовился падать в чужие руки, потому что колени не держали, а под рёбрами щемило, как неделю назад, но без той опрометчивой неожиданности, с которой Такер вдруг выдернул Твика из ментального анабиоза. Он знал, что снова расплачется, и будет сжимать пальцы в кулаках, требуя от сердца смелости поднять глаза и что-нибудь сказать, не дав сбоя. Что они долго будут стоять так, и приходить в себя после прокатившейся истерики, что Крейг будет глупо смеяться, потому что смех ему совершенно не идёт, и ощупывать чужую спину и руки, от которых успел отвыкнуть за столь долгий срок. Что его футболку позже обязательно нужно будет постирать. Что Руби встретит объятиями в квартире, насквозь пропахшей гарью, потому что девочка так и не научилась выпекать бисквит, хотя всегда точно следует инструкции. Что мистер Мэки отчитает за пропуски, а позже покачает головой и даст ребятам два комплекта пособий, чтобы дать им возможность подготовиться к пересдаче, хотя школьный комитет и так постоянно закрывал глаза на предыдущие нежелательные прогулы. Что Кенни начнёт подлизываться, залезет головой между ребром и предлечьем и расскажет, как умер вчера утром от кровоизлияния, устроенного тараканом, забравшимся в ухо среди ночи, что Крейг скривит рот и попытается нанести удар, но обязательно промахнётся. Что несколько вечеров пройдут в пьяном угаре, и несколько рассветов будут встречены бок о бок, в табачной дымке и пыли. Что теперь придётся привыкать к постоянному физическому контакту, потому что Крейг скучал, а он совершенно точно скучал, если верить силе, с которой он держит Твика в охапке, словно боится, что тот улетучится или растает. Много всякого случилось. Им давно нужен был долгожданный покой.***
- Следующий отворот мой. Не пропусти, - сказал Маккормик, скидывая в рваный ранец остатки еды с заднего сидения. Он делал это исподтишка, но знал, что Крейг всё слышит. Если молчит – значит ладно. Такер был в курсе чужой финансовой ситуации и уже не обращал внимания на то, как прямо у него из-под носа исчезают бургеры и жвачка. Твик провернулся под ремнём безопасности, с мольбой глядя на Кенни так, будто они больше никогда не увидятся, хотя, кто знает, может, так оно и есть. - Уверен, что не хочешь с нами? - Фу, не-е, - сказал Кенни, ехидно улыбаясь. – Смотреть, как вы лобызаетесь двадцать тысяч часов в сутки, спасибо за предложение, вынужден отказать. - Маккормик! – послышалось со стороны водительского сидения, и Кенни сделался чуть более серьёзным, не теряя улыбки при честном ответе: - На самом деле, вы такие милые, что в лучах вашей любви я боюсь растаять, словно льдинка на солнце. - Ты смущаешь Твика. - Ничего я не смущаюсь, - обиженно пробормотал Твик, и Кенни ткнул своему спасителю пальцем в лоб. - Во-о-от, не делай из него недотрогу. Ты будешь по мне скучать, Твик? Парень взял чужую руку и отвёл в сторону, прижавшись щекой к обивке. - Буду. Спасибо, Кенни. Маккормику этого было более чем достаточно, и он, прижавшись своим лбом к чужому, взъерошил обе копны волос, смешав их между собой. Только сегодня Крейг отметил, что волосы Кенни на пару тонов темней, хотя чистыми блондинами считаются оба. Может, это как-то связано с тем, что Маккормик очень быстро загорает на солнце? - А ты, Крейги? Такер остановил машину и обернулся, сердито глядя из-под бровей, но почти сразу смягчился, потому что многим был обязан этому пустомеле, с которым имеет честь прощаться посреди дороги в новую жизнь. Пыльная трасса с кучей пластиковых бутылок и пакетов у обочины – не лучшее место для прощания, но выбирать не из чего. - Обязательно. Будь осторожен, - пожелал он, переступая через себя. Это именно то, что он хотел сказать, но говорить это Кенни было до ужаса непривычно, зато парень сразу расцвёл, будто бы ему вручили огромный торт, а не пару слов. Когда дверь в автомобиль захлопнулась, Кенни подошёл к машине со стороны водителя и заглянул в открытое окно, закинув портфель за спину. - Навещу старых знакомых, помру мучительной смертью и проснусь в любимой кровати от того, что крысы будут ровнять мне ногти на ногах, о да, сегодня ночью в этом городе от меня уже ничего не останется. - Сначала просто дойди до туда, - сказал Крейг. – До первого бара, если память не изменяет, три километра. Подбросить тебя дальше? - Нет-нет, наши пути разойдутся именно в этой точке. Я доберусь. Твик, - парень наклонился и широко улыбнулся, разглядев в зелёных глазах немного грусти. – Не давай себя в обиду. - Я не девчонка, - напомнил Твик, на что Кенни хмыкнул и отошёл от машины. Он уже было собирался уходить, как вдруг обернулся и бросил через плечо: - За неимением телефона жду почтовых голубей с вестью о том, что у вас всё хорошо! - Я же отправлю одного. - Вот и отправь. - Вот и отправлю! - Обязательно отправь. И он пошёл, сунув руки в карманы и не оборачиваясь. Кенни был одним из тех людей, которые не любят прощаний, потому что это слишком грустно, а грусть – это дурная необходимость, которую придумали лишь для того, чтобы радость не надоела. Крейг какое-то время смотрел вслед спине в оранжевом, пока точка не стала совсем крохотной, а затем прикрыл окно наполовину. Раньше он и думать не мог о том, что по Кенни вообще можно скучать. Твик листал атлас, выискивая на пути нужные отвороты, но их не предвиделось, дорога была похожа на змею, и на каждом десятом километре стояли указатели. Справляться с должностью штурмана оказалось не так уж сложно. - Ему хватит тех денег, что ты дал на обратный путь? – спросил он, не отрывая взгляда от карты. Такер пожал плечами. - Должно, если он решит обойтись… Ну, без этого. - Не решит, - в голосе скользнула уверенность. – Пусть лучше просто хорошо проведёт время. Твик открыл красный маркер и, открыв страницу с масштабом поменьше, принялся чертить путь через Аризону. Эта дорога была самой южной, поэтому ребята заранее запаслись купальными принадлежностями. Они знали, что лето в самом разгаре, и не хотели упустить ни капли из того, чем могли насытиться. Через какое-то время парень почувствовал, как Крейг приземлился носом к нему за шиворот и начал принюхиваться, нещадно щекоча затылок. - Щекотно, отвали, - сказал Твик без доли злобы, но Крейг никак не отреагировал и задумчиво пробормотал: - Хм-м… Мелисса и жасмин. Ты пахнешь, как растение. - Откуда ты знаешь, как пахнет жасмин? - У Руби были пробники духов, и поверь, я знаю даже причину, по которой ты пахнешь жасмином. Она дала тебе свой шампунь? - Твой кончился, балда. - Как же хорошо. Крейг прижался ближе и размашисто обнял Твика, повиснув на нём и упёршись рёбрами в коробку передач. Он закрыл глаза и сделал вид, что засыпает, вдыхая цветочный аромат, который источали волосы, помытые несколько часов назад. Твик глубоко вздохнул и дал добро на оккупацию. Рука пробежалась по чужим пальцам и сжала их в кулаке, Крейг в ответ на это демонстративно укусил чужую футболку и пожевал её. - Идиот, - сказал Твик и убрал атлас в бардачок. Крейг выплюнул футболку и переместился подбородком на плечо, чувствуя, как косточка упирается под язык. Он явно чего-то хотел, и Твику не понравилось немое требование самому обо всём догадаться, хотя он уже давно распрощался с большей частью своей гордости. Пришлось наклониться и собрать с чужих губ остатки никотина. Твик уже научился целоваться, как Крейг, и даже лучше, с головой растворяясь в остром и одновременно смазанном чувстве. Мысль о заразности чужой слюны, привитая в детстве, теперь уже не казалась такой страшной. Крейг отпрянул ненадолго и с жаром ринулся вперёд, но Твик взял его за подбородок и решительно остановил. - Что? – спросил Крейг. – Не хочешь? - Ты уже придумал, что будешь делать в Сан-Франциско? - Пха! – Крейг дёрнул головой и наспех принялся заводить автомобиль. – И почему нужно было спрашивать именно сейчас? - А всё-таки? - Сказал же, работать буду. Сейчас думаю взять сразу две или три работы. - А учиться, как приспичит? - Я своего решения не менял, но, если поменяю, дам тебе знать. Включи мне что-нибудь хорошее, чтобы я не заснул. Это именно то, что было нужно. Твику хотелось чувствовать себя в такой безопасности, чтобы не пришлось думать ни о чём. Совсем-совсем ни о чём. Машина тронулась с места и выехала на трассу, в окно сразу залетел свежий прогретый воздух, заскользил по лицу и взъерошил чёлку, которая, пав на щёки, принялась щекотать около носа. Шум ветра перекрывал музыку, и был куда содержательней того, что Твик уже слышал сотню раз. Шелестящие порывы напоминали шумовую экспериментальную музыку начала девяностых годов. Парень обмяк на сидении и закрыл глаза, слыша рядом с собой подпевающий магнитоле голос, совершенно не обученный красиво петь, и был счастлив. Впервые за всю свою сознательную жизнь он был по-настоящему счастлив. - Крейг, - пробормотал он с закрытыми глазами. - М? - Я педик. - Я тоже педик. Легче стало? Я думал, ты сейчас скажешь, что любишь меня. - Я люблю тебя, и поэтому я педик. - Ах ты, - сказал Крейг, широко улыбаясь с сомкнутыми зубами, как будто тот его на чём-то подловил. – Доберёмся до мотеля, и я тебе жару задам. - Какой ужас. - Не бойся, я не укушу. - У меня уже вся спина в твоих слюнях. Крейг тихо посмеялся и сосредоточился на дороге, дав Твику спокойно засыпать. Сонным он выглядел ещё более безобидно, и будить с разговорами было западло, но сильно хотелось. Такер знал, они ещё вернутся обратно, но не раньше, чем через полгода, или год, или даже несколько лет. Увидятся с Кенни и Руби, может даже с Токеном. Нисколько не пожалеют о том, что пропустили все выпускные мероприятия, будут стараться. Стараться изо всех сил, потому что это то, что они уже привыкли делать, и итог, исходя из силы рвения, окажется нужным. Крейг глянул в сторону Твика, тот, кажется, уже заснул, расслабленно приоткрыв рот и повиснув на ремне безопасности. Такер не был уверен до конца. - Эй! – громким шёпотом сказал он. – Я люблю тебя, чел. Твик ничего не ответил, он спал так крепко, что совсем перестал замечать порывы ветра, бьющие прямо в лоб. Крейг посмеялся и прикрыл окна в салоне. Это был июль, самый жаркий месяц года, длинный, пестрящий зеленью, искрящий бликами на поверхности воды. Солнце опаляло капот и бледные плечи, сводило с ума, наносило удары сквозь соломенные шляпы, вызывая приступы внезапной тошноты, уволакивало людей в реки и моря за новой порцией свежести, освещало обломки рухнувшего барьера у начала нового пути, который всегда был, а они друг без друга и знать не знали, с какой стороны к нему подступиться.