Танец Хаоса. Догоняя солнце

Во внутреннем дворике резиденции Великого Жреца в Васхиле в полуночный час бродили неверные тени. Подбиралась середина первого месяца весны, воздух здесь, в непосредственной близости от громадной реки Асхалат, самой широкой и полноводной артерии Этлана Срединного, был сырым. В нем причудливо перемешивались ароматы готовящейся еды, вонь сточных канав, запахи ладана и ароматных масел из помещений, где проводились службы в честь Молодых Богов, целый букет порта, включающий в себя вонь тухлой рыбы, пеньки, мокрого дерева, смолы и человеческого пота. Правда, здесь, за толстыми стенами резиденции, неприятные нотки едва читались в неумолчном дыхании ветра с реки. В конце концов, Великий Жрец не был полным идиотом и мог себе позволить расположить резиденцию достаточно далеко от самых «ароматных» кварталов. Стояла первая весенняя оттепель, и снег во дворе подтаял, кое-где оголив влажную землю и тщательно укрытые на зиму лапником клумбы. Сугробы отяжелели, изрядно уменьшились в размерах, и снег в них, если наступишь, рассыпался крупными комьями, полными воды. Сугробы на бортах фонтанов совсем исчезли: полуденное солнце вытопило их даже в таких укромных двориках, куда попадало не слишком-то много его лучей. Дворы были пусты и тихи, лишь кое-где покачивались на порывах ветра масляные фонари. Великий Жрец мог позволить себе освещать ими всю резиденцию, даже те помещения, в которых ночью не было ни души. Гайда только гадала, зачем все это расточительство. Удивительно, но многие богачи любили показуху, лишь бы кто-нибудь оценил, сколько золота громыхает в их карманах. Но ведь резиденция все-таки принадлежала Великому Жрецу, возглавляющему Церковь Молодых Богов, а не какому-нибудь зарвавшемуся лорду. Существовали, на ее взгляд, и более разумные способы потратить деньги для священнослужителя, которого интересовали дела божественные: например, кухни для бедных, поддержка приютов для подкидышей, помощь людям, попавшим в беду. Только почему-то Жрец предпочитал тратить свои капиталы на освещение коридоров в ночное время, коридоров, в общем-то не предназначенных для того, чтобы в такое время по ним кто-то шастал. На период работы Совета Земель вводился даже официальный запрет на передвижение по резиденции в ночное время: чтобы защитить гостей и не нагнетать дипломатической напряженности. Охране послов разрешалось находиться только в коридорах подле дверей своих господ, собственно, и охраняя их покой, раз их взяли сюда с собой с такой целью. И раз в час целая группка служек в белых балахонах наведывалась в коридоры, где разместили послов, чтобы удостовериться, что запрет на передвижение соблюдается. Естественно, что такая мера была предпринята, скорее, напоказ, чем во имя какого-то реального результата. Служки не заходили в передние послов и не проверяли поименно всех охранников, списки которых подавали послы во время въезда в резиденцию. Они и ходили-то только по широкому освещенному внутреннему коридору, держась как можно дальше от мест, где могли таиться ночные тени. Гайда поглубже надвинула капюшон, пряча кривую усмешку. Что же это за служители света, коли они так страшатся ночной тьмы? Луна белым блином висела над черепичной крышей помещения, ограничивающего с севера внутренний дворик, и ее то и дело перечеркивали облака, напоминающие колышущиеся на ветру драные тряпки. Отсветы фонарей на стенах опоясывающего двор с трех сторон балкона падали вниз и мешались со светом луны, черные тени деревьев на земле и более светлых дорожках шевелились от ветра. Все сейчас было неспокойно, а вот Гайда чувствовала себя совершенно уютно. Именно в такое время она предпочитала работать. Когда ни один приличный человек и носа за дверь не высунет, потому что там темно, промозгло и холодно. Наемники были чем-то сродни котам, они царствовали в то время, когда все остальные в страхе прятались по своим кроватям и покрепче запирали ставни. Было в этом что-то донельзя привлекательное для Гайды. Самым темным углом двора оставался закуток под балконами, куда не падал свет сверху, не достигали лунные лучи. Внимательно оглядываясь и прислушиваясь на случай, если сейчас здесь они были не одни, если кто-то еще вознамерился воспользоваться лунной ночью, чтобы выполнить вторую, секретную часть своей работы, Гайда бесшумно шагала следом за узкой спиной Гвидора, скорчившегося в три погибели, чтобы со стороны не было возможности оценить его рост. Гвидор был бернардинцем, а про них в Мелонии говорили, что они уже рождаются с мечами на поясах. Впрочем, ему гораздо больше подходили кинжалы, запрятанные под одежду, хоть и специализировался он больше на взломе, чем на убийствах. Свои пшеничные, почти платиновые волосы, он натер пеплом из господского камина, чтобы спрятать их блеск и сделать более тусклыми, высоченный рост под два метра замаскировал, сгибаясь почти что пополам. Удивительно, но при таком росте Гвидор был невероятно худ и обладал плечами не шире плеч Гайды. К тому же, в силу своей профессии, он умел каким-то совершенно непостижимым образом становиться еще уже и пролезать в крохотные окошки, куда бы и ребенок с трудом протиснулся. Обычно для таких дел наемнические сообщества нанимали оборвышей с городских улиц и пользовались их услугами всего-то пару лет, пока они не вырастали и уже не могли ввинтиться в окно. Гвидор же по праву был нарасхват среди сообществ: его услугами Наемники Запада пользовались уже добрых двадцать лет, за это время он приобрел весь необходимый опыт и считался лучшим в своем деле. К тому же, он обладал неплохим чувством юмора и любил выпить. Этого Гайде было достаточно для долгого и плодотворного сотрудничества. Не слишком близкого – женщины Гвидора не интересовали, но вполне приемлемого, чтобы не воротить нос, когда им давали совместные заказы. Бесшумно прокравшись вдоль всего дворика, Гвидор остановился на его дальней стороне, там, где не было балкона. Сюда выходили окна спальни посла Лонтрона и располагались они на высоте шести метров над землей, выше балконов и достаточно далеко, чтобы оттуда вскарабкаться на широкий подоконник возможности не было. Гайда запрокинула голову, оценивая высоту. Вообще-то было высоковато, особенно учитывая тот факт, что стена была идеально ровной: по ней бы даже кот не влез. Но жизнь лонтронского посла дорого стоила, а деньги ей в скором времени понадобятся. В который раз уже Гайда взмолилась Грозару Громовержцу, чтобы кто-нибудь отравил Первого Жреца Ишмаила в ее отсутствие. Тогда ей не придется убегать на другую сторону известного мира, чтобы Сет ее не нашел. - Уже лег, - едва слышно констатировал Гвидор, рассматривая темные окна. Он бесшумно полез за пазуху и, выудив оттуда мягкие перчатки, принялся аккуратно натягивать их на руки. – Я влезу по стене и загляну внутрь. Если он один, сделаю все сам, если нет, скину тебе веревку. Поднимешься за мной. - Хорошо, - кивнула Гайда, вновь непроизвольно прикидывая высоту. Если веревка или то, за что ее Гвидор зацепит, не удержит ее, падать будет больно. В любом случае, посла нужно было убивать. А в комнате могла быть охрана, разместившаяся возле его постели. Если они там есть, один Гвидор не справится, а охранники могут поднять шум, и тогда уж точно Гайде не сносить головы. Согласно контракту, в случае, если наемник проваливался во время задания, нанявший его посол публично отрекался от какой-либо связи с этим человеком и объявлял, что тот действовал по своему собственному почину. Одним словом, никто их с Гвидором не защитит. А вот золота в ее кошельке может прибавиться как минимум в два раза. Одно из окон оказалось плотно занавешенным на ночь, но верхняя форточка была приоткрыта. Этого будет достаточно, чтобы Гвидор смог влезть внутрь. Гайда собственными глазами видела, как он забирался и в гораздо меньшие по размеру щелочки в окнах. Натянув перчатки, наемник вновь взглянул вверх, прикидывая расстояние, а затем подмигнул Гайде из-под темноты капюшона. - Ирантир с нами. Если что, лови. - Иди ты в бездну мхира, - проворчала в ответ Гайда, морщась от его глупости. Кто ж перед началом задания такие вещи говорит? Не к добру это. Гвидор стянул сапоги и босиком подошел к стене. Ступни у него были такими же узкими, как и весь он, выделяясь в темноте белым пятном на фоне темной дорожки. Подойдя вплотную к стене, наемник провел по ней ладонями в тонких перчатках, огладил неровности и шероховатости, примеряясь к ней, и полез. Гайда видела такое уже не один раз, но все равно не смогла скрыть вздоха удивления. Стена выглядела абсолютно ровной: все швы между каменными блоками замазали штукатуркой, ухватиться было буквально не за что. Несмотря на это, Гвидор упорно поднимался вверх, цепляясь за одному ему известные сколы и выбоины, подтягивая свое жилистое кошачье тело вверх. Гайда готова была поклясться, что даже помойный кот, спасающий собственную шкуру от стаи собак, здесь не влез бы. А этот только карабкался не спеша, распластавшись на белой штукатурке черным пауком. Оторваться от созерцания этой картины она смогла только тогда, когда Гвидор преодолел уже половину подъема. Отвернувшись, Гайда тряхнула головой и приказала себе заниматься тем, ради чего она сюда и пришла: стоять на стреме, а не праздно глаза пялить на то, что она и так уже не раз видела. Но это все равно было впечатляюще. Черный двор был тих и пуст. Ветер раскачивал ветви деревьев, и они бесшумно качались в темноте, бросая слабые танцующие тени на землю и дорожки. Шмот снега на глазах у Гайды сполз с верхушки скульптурной группы в середине фонтана. Это оказались какие-то толстые младенцы, играющие с ланями. Гайда поморщилась. Ни тени движения, ничто не нарушало покой ночи, кроме них с Гвидором. Что ж, будет здорово, если так и будет продолжаться. Отвернувшись, она вновь взглянула вверх. Гвидор уже висел под самым подоконником. Еще несколько секунд в поисках опоры, а затем его руки бесшумно легли на край подоконника, и он одним плавным движением втянул себя вверх, почти что вполз на узкую площадку у стекла. Гайда непроизвольно облизнула пересохшие губы, глядя на него. Невозможно было не изумиться. Своим телом Гвидор управлял так хорошо, словно знал на перечет каждую косточку и мышцу, что прятались под его кожей. Очень осторожно он просунул руку в открытую форточку и принялся шарить за окном. Гайда вновь быстро окинула взглядом двор и прилегающие к нему балконы. Ни души. Только какой-то тощий черный силуэт крался в тени балконов на противоположной стороне. Мелькнули в темноте два круглых желтых глаза: один из котов резиденции вышел на ночную прогулку. Выбросив его из головы, Гайда взглянула вверх: Гвидор как раз осторожно приоткрыл окно и скользнул внутрь комнаты. И все без единого звука. Гайда затаила дыхание. Если сейчас поднимется шум, она побежит прочь со двора, а Гвидору придется выбираться самому. Раз он не скинул ей веревку, значит, охраны в комнате не было, и теперь вся ответственность за выполнение задания лежала на нем. Мучительно медленно тянулись секунды. Гайда переступила с ноги на ногу, чувствуя, как промозглый ветер забирается пальцами за шиворот, вновь обернулась, осматривая двор. Ни души. Только луна воровато подглядывает в разрывы туч. Даже кот уже свернул куда-то, и в видимости его не было. Ночь, как нельзя лучше подходящая для того, чтобы кого-нибудь убить. В голову полезли не слишком-то приятные непрошенные мысли о том, что ей давеча рассказал Марад. По какой-то странной случайности дворик-то был тот же самый, где они и сидели всего какую-то неделю назад. Сейчас темно, слишком темно, ведь снег уже почти сошел, а фонари все-таки висят не везде. Может, попробовать уйти сегодня ночью? Вернется к послу, получит остаток золота за проделанную работу да и смоется отсюда по-тихому. Она уже успела сходить к наружной стене резиденции, прогуляться там, будто невзначай, все осмотреть. Возможность удрать была, да с ее опытом и осторожностью шансы на успех явно присутствовали. Но она почему-то сомневалась. В конце-то концов, она в резиденции Великого Жреца. Кто здесь хоть пальцем ее тронет? Любую дрянь жрецы еще за версту почуют, не дадут приблизиться. А выйдешь за ворота – пиши пропало, точно придется уходить. И не только Сет за ней погонится, но и ее же собственные Наемники Запада за то, что нарушила кодекс, ушла до окончания задания, а значит, обязана была вернуть восемьдесят процентов выручки в общую кассу, чтобы из нее сообщество могло возместить потери обманутому заказчику. Или смерть: тут уж как сам захочешь. Правда, Наемников Запада Гайда боялась все-таки гораздо меньше, чем Сети’Агона, но ей в любом случае придется покинуть земли Этлана Срединного. Оставалось только решить: куда плыть? На юг, где полным-полно головорезов, моряков и бандитов, среди которых она может затеряться? Или на север, в Тарн, государство беззакония и рабовладельцев? Какой-то тихий шорох заставил Гайду вскинуть голову. Гвидор уже выбрался обратно на подоконник и теперь неслышно запирал окно, точно так же, как и открыл его. Двигался он быстро, но собранно, без лишней паники и резких движений. Гайда выдохнула, чувствуя, как что-то мягко распрямляется внутри. Значит, дело сделано, значит, он со всем справился. Иначе не стал бы запирать за собой окно и спускаться так неспешно. Теперь оставалось лишь дождаться его и незамеченными вернуться в собственные покои. Успокоенная, она выдохнула и отвернулась от спускающегося вниз наемника. И замерла. Через двор к ним неуклюже приближалась человеческая фигура. Все мысли разом вылетели из головы Гайды, а рука поползла под куртку. Она не сводила глаз с фигуры, напряженная, как струна, забывшая, как дышать. Единственное, почему она сразу же не швырнула в незнакомца метательный нож, так это потому, что он не пытался поднять крик или привлечь чье-либо внимание. Запинаясь, раскачиваясь из стороны в сторону, будто в любой миг может упасть, человек шел на заплетающихся ногах к Гайде. Причем, насколько она видела, он обеими руками держится за горло. Сглотнув ледяную слюну, которой наполнился рот, Гайда медленно извлекла руку с ножом из-за пазухи и плавно двинулась навстречу фигуре. Человек как раз преодолевал открытое пространство возле фонтана. Луна вышла из-за туч, осветила своими бледными лучами квадрат двора, и в этот момент хлестнул ветер, сдернув с головы мужчины капюшон. Гайда ощутила, как внутри что-то оборвалось. Это был Марад. Обеими руками Марад сжимал собственную шею, глаза вылезали у него из орбит, а по подбородку лило что-то темное. Гайда поспешила ему на встречу, убирая за пазуху нож, но даже так не успела подхватить его, когда ноги под ним подломились, и наемник упал навзничь на дорожку возле самого бортика фонтана. Гайда буквально рухнула возле него на колени, пытаясь хоть как-то помочь ему, приподнять его с земли. Но тело наемника конвульсивно дернулось, он в последний раз мазнул сапогами по снегу и затих. Гайда, будто во сне, опустила руки. Ветер слегка теребил краешек темной пряди на виске Марада, его открытый выпученный глаз уже медленно заволакивало пеленой смерти. Ощутив внезапный укол тревоги, она вскинула голову, внимательно осматривая весь двор. Нигде не было видно ни души, ни движения. Две двери, выходящие на опоясывающий двор балкон, были наглухо закрыты, и Гайда готова была поспорить, что они не открывались. А внизу двор был совсем глухим: ни дверей, ни окон, ни даже люка, через который можно было бы пробраться в подвал. Единственным отверстием был узкий водосток, но через него даже Гвидор не протиснулся бы. Тогда откуда здесь взялся Марад? Ведь, когда они вошли, здесь никого не было. - Что там у тебя? – прозвучал за ее спиной голос Гвидора, и Гайда только молча кивнула ему на тело Марада. Бернардинец присел на корточки с другой стороны от тела и осторожно перевернул его лицом вверх. Остекленевшие глаза Марада смотрели в небо, руки безвольно скатились с его горла, из которого торчала рукоять ножа. Рот наемника был широко открыт, и как бы мало здесь не было света, Гайда разглядела, что языка у Марада не было, а весь подбородок заливала кровь. - Богон Пресветлый! – тихо пробормотал Гвидор, разглядывая наемника. Он тоже знал его. – Кто с ним такое сделал? - Я готова жизнь свою положить на то, что в этом дворе никого не было, Гвидор, - Гайда подняла на него глаза, чувствуя ледяное прикосновение страха к позвоночнику. Очень может быть, что ее жизнь-то как раз от нее сейчас и требовалась, и от этого становилось еще страшнее. – Двери не открывались, сюда никто не заходил, пока ты был наверху. - Может, он прятался в каком-нибудь темном углу? – в голосе наемника звучало сомнение. Его взгляд обежал весь двор по периметру. - С вырванным языком и пробитым горлом? Не думаю, - Гайда вновь оглянулась. Теперь у нее появилось странное чувство, что за ней кто-то наблюдает. Но луна, как назло, сейчас светила прямо во двор, и в нем не было ни единого закутка, где мог бы кто-то прятаться. И ни души. - Тогда как он сюда попал? Ты говоришь, что двери не открывались, и вдруг он появляется посреди двора с пробитым горлом, - Гвидор покачал головой, вид у него был крайне встревоженным. – Да и кто? Марад! Марад, осторожнее которого я вообще не знаю никого. Мне всегда казалось, что он нас всех переживет, в каких бы передрягах ни участвовал. - Осторожность его не спасла, - пробормотала Гайда, глядя в остекленевшие глаза наемника и пытаясь запомнить его лицо получше. Этот человек должен был стать ей уроком. О том, что не стоит слишком уж полагаться на собственные силы и проявлять излишнюю самостоятельность там, где ее не стоило проявлять. - Ладно, может, оно и к лучшему, - твердо кивнул Гвидор и поднялся на ноги. – С утра его тело найдут здесь, как и тело мертвого посла Лонтрона. Все подумают, что Марад его и убил. - А кто убил самого Марада? – недоверчиво взглянула на него Гайда. - Думаешь, Жрецы будут об этом беспокоиться? Им нужно будет быстро найти убийцу, вот они его и найдут. И мы окажемся ни при чем. – Гвидор твердо кивнул, сгорбился и потянул Гайду за собой к ближайшей лестнице на верх балкона. – Пойдем. Чем быстрее мы уйдем отсюда, тем лучше. Гайда не удержалась и все-таки обернулась, когда они с Гвидором уже проходили по ярко освещенному балкону к двери, ведущей внутрь резиденции. Черным холмиком посреди двора темнело тело Марада. Того самого Марада, что пытался предостеречь ее от работы на Сети’Агона, а в итоге заплатил за это предостережение жизнью. Отвернувшись, Гайда проскользнула в полуоткрытую дверь следом за Гвидором. Ей очень хотелось знать, что только что произошло и что это означало. В покои Первого Жреца Илая они вернулись никем не замеченные через укромную дверку для слуг. Краснорукий Ули, мрачный и невыспавшийся как всегда, выслушал их доклад и выдал золото, причитающееся за убийство посла. Первый Жрец назначил его за главного над всеми наемниками, что работали на него, и, судя по сумрачной мине Краснорукого, это назначение ему не слишком-то нравилось. Гвидор вполголоса рассказал Ули и про погибшего Марада, чье тело они обнаружили во дворике. Испещренное морщинами и шрамами лицо Ули потемнело еще больше, и он хмуро сплюнул прямо на дорогой пушистый ковер под их ногами, привезенный с далекого юга. - Пусть Марны сплетут ему хорошее возрождение. Где-нибудь в теплых краях, чтобы побольше было золота и баб. Он был славным парнем, - проворчал Краснорукий, делая из своей фляги большой глоток неразбавленного бренди за упокой Марада. Больше он ничего не спросил, но Гайда видела, как вопросы так и крутятся на его языке. Это тоже было странно. Ули никогда никого не боялся и плевал на все правила и приличия, что существовали в наемных сообществах. Ни разу не было такого, чтобы он хотел что-то узнать и не попытался сделать это. А коли сейчас промолчал, не став выпытывать, откуда взялся мертвый Марад посреди двора, куда бы и мышь не проскользнула, значит, дело было гораздо серьезнее, чем Гайда предполагала. Или ему тоже сделали предложение, от которого он не мог отказаться, или он знал что-то о Мараде, что-то, о чем говорить не стоило. Решив, что излишняя болтовня ее до добра не доведет, Гайда не проронила ни слова насчет их разговора с Марадом неделю тому назад. Ули знал о нем: многие наемники видели, как Марад обратился к Гайде за обедом, и она была уверена, что Краснорукий одним из первых пронюхал об этом. Но сейчас он лишь одарил Гайду долгим взглядом, но так ничего и не сказал. В тот вечер она долго не могла уснуть, ворочаясь с боку на бок и все прокручивая и прокручивая в голове их давешний разговор с Марадом, события сегодняшней ночи. Не было в том дворе ни единой щели, сквозь которую мог бы пролезть незамеченным человек. Гайда сама осматривала двор несколько раз перед тем, как наведаться в покои к послу Лонтрона. А раз не было, но там каким-то образом появился умирающий Марад, значит оставалось два варианта. Или они с Гвидором, когда вошли во двор, не разглядели его, прячущегося или спрятанного в темном углу, или тут не обошлось без волшбы. И тогда все размышления Гайды насчет того, что истинные жрецы не подпустят никакую бесь и на версту к резиденции Великого Жреца, шли прахом. Или даже больше. Об этом Гайде совсем не хотелось думать, но надо было. Вполне возможно, что кто-то из местных истинных жрецов убил Марада. Мысль о том, что кто-то из представителей Церкви Молодых Богов мог работать на Сети’Агона, древнего врага, против которого Церковь боролась уже семь тысяч лет, просто не укладывалась в голове Гайды. С другой стороны, она собственными глазами видела лампы, которыми освещались в ночное время пустые коридоры. Любовь к золоту была одной из главных «добродетелей» жрецов обеих Рук, Белой и Черной, а любовь к золоту подводила уже совсем близко к любви к власти. А кто больше всех в мире этой власти жаждал, если не Сети’Агон? Даже думать такие вещи было опасно, ведь Гайда не знала, на что способны истинные жрецы. Могут ли они читать мысли? Ей хотелось верить, что нет, но в любом случае, мыслить в этом направлении она не хотела. Одно она знала точно: ей самым наглядным образом дали понять, что нигде-то она не скроется, коли ее захотят найти. Что даже казавшиеся такими надежными и непоколебимыми еще час назад стены резиденции Великого Жреца таковыми вовсе не являются. А еще – что за длинный язык тоже полагается своя награда. Похоже, не остается у меня никакого выбора, кроме как согласиться, скрепя сердце подумала Гайда. Почему-то теперь ей казалось, что даже на Северном Материке или в душной жаре Мереса ее в любом случае найдут. А судьба сама как будто подталкивала ее в сторону Ишмаила: ведь ей придется сопровождать Первого Жреца Илая и на обратном пути в столицу, Асфей, по условиям контракта. Наверное, это наказание за все мои безбожничьи мысли. Если бы я меньше богохульствовала и поминала всуе твое имя, Грозар, ты бы не прогневался на меня и не послал бы на верную смерть. А теперь мне придется работать на Сети’Агона и убивать Аватар Создателя. Что ж может быть хуже-то, а? Она не могла сомкнуть глаз до самого рассвета, чувствуя, как бисерины ледяного пота медленно сползают по лбу на подушку, и все искала, искала хоть какой-нибудь выход из расставленной западни. В конце концов, Гайда все-таки уснула, но буквально через пару часов Краснорукий Ули уже растолкал ее. На рассвете служки обнаружили во внутреннем дворе тело Марада со вспоротым горлом и вырезанным языком, вот только кинжала в его глотке уже не было. А на втором этаже резиденции – мертвого посла Лонтрона, удавленного собственным нашейным медальоном. Всех наемников собирали перед внешним кольцом стен резиденции, чтобы объявить им о смерти одного из их сотоварищей и устроить так называемый Божий Суд. Суть его сводилась к долгим и нудным завываниями одного из главных жрецов Васхиля, который призывал всех присутствующих покаяться, а Грозара – швырнуть с неба молнию и поразить убийцу. Учитывая, что Гайда уже в третий раз за последние две недели принимала участие в подобном представлении, она не слишком-то беспокоилась. Неохота, конечно, было топтаться на промозглом ветру битый час к ряду, ожидая, пока трясущийся жрец наорется в равнодушные небеса, но лучше уж так, чем отказаться идти и совершенно точно привлечь к себе ненужное внимание. Хоть после бессонной ночи мозги ворочались с трудом, она все-таки предприняла попытку погадать, кто мог забрать воткнутый в глотку Марада кинжал. Наверное, тот же, кто его туда и всадил. Только дальше размышлять было очень опасно: если истинные жрецы все-таки могли в такой толпе прочитать ее мысли, то она подвергала себя большой опасности. Поэтому Гайда только топталась на одном месте между Красноруким Ули и Гвидором и праздно глазела на собравшуюся на другой стороне двора знать. Резиденция Великого Жреца больше походила на замок или королевский дворец, чем на скромное жилище человека, чьей единственной целью было посредничество между людьми и Молодыми Богами. Внешнее кольцо стен имело в толщину как минимум метра три, а в высоту раза в три больше, было укреплено толстенными смотровыми башнями, полностью укомплектовано гарнизоном. Прищурившись, Гайда наблюдала, как по стене между бойниц расхаживают одетые во все черное Усмирители с красными повязками на рукавах. Тоже забавная деталь: и зачем Церкви, что должна была нести свет и добро людям, понадобилась собственная армия? Усмирители были наемническим сообществом, принадлежащим целиком и полностью Церкви. Сами они себя наемниками не считали, называя клятвенниками Молодых Богов или еще похлеще, но как по-другому называть человека, который за деньги берется резать и убивать в интересах своего заказчика? В их ряды могли вступить представители всех народов, но почему-то принимали только лонтронцев, на территории которых и располагалась резиденция Великого Жреца, да и сам город Васхиль. Именно Усмирители осуществляли охрану Великого Жреца и являлись его личными телохранителями. Именно их использовали во время политических конфликтов, когда Жрецу необходимо было так или иначе влезть в дела других стран. И, нужно было это признать, Усмирители были все-таки чуть лучше, чем Каратели, которые занимались исключительно поисками и отловом ведьм, противостоящих Церкви. Но Гайда все равно терпеть их не могла. Вечно затянутые в черное, с лицами столь суровыми, что ими можно было подпорки для моста в дно заколачивать, с глазами, горящими какой-то лихорадочной жаждой искоренить все, что не соответствовало их понятиям о добре и вере, Усмирители являли собой неприкрытое рвение Церкви вмешиваться туда, куда ей лезть совершенно не следовало. Гайде и самой приходилось пару раз по долгу службы связываться с ними, и воспоминания об этом у нее остались не самые лучшие. Сейчас Усмирители расхаживали по козырьку наружной стены, бросая внутрь, на собравшихся внизу наемников, устрашающие взгляды, похожие на стаю злобных псов, только и ждущих приказа хозяина растерзать жертву. За спиной Гайды высилась вторая стена, внутренняя, чуть тоньше внешней, но в полтора раза выше нее, за которой уже виднелись черепичные крыши и золотые купола самой резиденции. На ее козырьке столпилось еще больше Усмирителей, молча разглядывающих толпу внизу. И за спиной у каждого из них были луки. Только дернись не в ту сторону, куда нужно, и можешь распрощаться с жизнью. Гайда не собиралась никуда дергаться. Она стояла ровно, максимально расслаблено, не пряча глаз, чем, наверное, тоже вызывала раздражение Усмирителей, ведь была женщиной, которой, на их взгляд, уж совершенно точно не место среди наемников. Единственным компромиссом, на который она все-таки пошла, был капюшон плаща, наброшенный на ее голову, чтобы скрыть волосы. Лонтронцы славились на весь мир своим болезненным отношением к непокрытым женским волосам. В Мелонии шутили, что тут все дело в конских гривах. Дескать, с лошадьми лонтронцы любились с гораздо большей охотой, чем с живыми женщинами, оттого и старались сделать так, чтобы женская красота не могла затмить красоту их любимых кобылок. От этого в груди Гайды вновь всплыло злорадное удовольствие: где-то как-то принять заказ на работу на Совете Земель, помимо всей почетности такого мероприятия, ее заставило и отношение лонтронцев к женщинам. Она просто не могла отказать себе в удовольствии позлить их своим видом и невозможностью сделать с ней хоть что-нибудь, учитывая ее дипломатическую неприкосновенность, как охранницы Первого Жреца. На открытом месте между двумя крепостными стенами наемников и собрали в этот час. Под ногами Гайды горбилось мощение: круглые речные валуны, которыми в Васхиле были вымощены абсолютно все улицы, чтобы крупный портовый город не тонул в грязи. Эта небольшая площадь считалась парадной: здесь выстраивали почетный эскорт Усмирителей, которые приветствовали въезжающих в резиденцию послов в самый первый день Совета. Сейчас же, уже в третий раз подряд, на этой площади Гайда чувствовала себя так, будто она была вовсе не торжественной, а скорее лобной, той, где так удобно рубить головы нарушившим закон гражданам. Возле плотно запертых крепостных ворот наружу, к свободе, стоял высокий помост, на котором сейчас расселись представители государств, среди которых находился и сам Великий Жрец. Этого сморщенного старикашку с ледяными глазами Гайда видела только мельком, да и он не слишком-то ее интересовал. Ее внимание привлек молодой мужчина, сидевший по правую руку от Великого Жреца. Его темные волосы были туго стянуты на затылке в недлинный хвостик, лицо гладко выбрито, как и у всех представителей мелонской знати. На плечах его был темно-зеленый кафтан с золотым шитьем, белоснежные кружева свисали вокруг запястий. «Молодой лорд Тан’Тамаранид», сказал Марад. Почему Гайде казалось важным это имя? Что-то ведь она слышала об этом, слышала совсем недавно, но никак не могла вспомнить, что именно. Место по левую руку от Великого Жреца пустовало, накрытое белым траурным платком. Обычно там сидел посол Лонтрона, ведь Мелония и Лонтрон считались государствами, оказывающими самую могущественную поддержку Церкви Молодых Богов. Они даже оспаривали друг у друга право называться первой страной, в которой началось распространение веры. Помимо этого стула, пустовало еще два места: послов из Ильтонии и Шардана. Им в этом году не повезло, но Гайда не собиралась ломать голову над тем, почему убили именно их. Ей и без того хватало сложностей. - Покайтесь! – надрывал глотку довольно объемистый жрец, воздевая руки к небу и расхаживая туда-сюда перед строем наемников. На лице его была написана мука, жидкая бороденка тряслась из стороны в сторону, а толстый живот прыгал над перетягивающим его по обычаю куском веревки, которыми жрецы подпоясывались вместо ремней. Правда, у этого жреца кусок «веревки» был шелковым. – Облегчите душу под взглядом Молодых Богов! Кто из вас, окаянные, отнял душу у благого Еже Гвахора, чья долгая служба и верность Церкви была так непоколебима, а потом зарезал того, кто по доброте душевной пытался защитить жизнь посла, наемника Марада Канора из сообщества Джен Итур Вануэль? Пусть тот, кто сделал это, выйдет вперед и покается, кланяясь на все четыре стороны и прося прощения у людей и Богов за то, что отнял у них эту светлую душу! И тогда, быть может, он это прощение получит! - Интересно, еще кого-нибудь прибьют в этот раз? – задумчиво проговорил стоящий рядом с Гайдой Гвидор, приглушив голос так, чтобы жрецу было неслышно. Над рядами наемников стоял низкий нестройный гул, все обсуждали произошедшее и надрывающегося жреца. Стоять молча на пронзительном ветру было бы слишком холодно. – Пока трое. Я слышал, что рекордным был Совет после падения Гортенберга. Там аж пятерых послов зарезали и все валили на Тваугебира. Якобы он вообще без охраны приехал, один одинешенек, представлять свой Лесной Дом, да и вырезал тех, кто ему мешал. - Удивительно, что он там вообще всех не убил, - вполголоса отозвалась Гайда. – Ведь он-то Гортенберг и разрушил. Вряд ли после такого убить пару десятков человек, несмотря на надежную охрану, для него составило бы проблему. - В этом году жертв больше не будет, - пробасил с другой стороны от нее Краснорукий Ули. Вид у него, как и всегда, был мрачнее некуда. - Почему ты так думаешь? – Гайде даже пришлось слегка вывернуть голову, чтобы взглянуть ему в лицо. Ули был громадный, как медведь, на полторы головы выше нее, в плечах и брюхе почти одинаково квадратный, с черными загнутыми по обеим сторонам рта усами и гладко выбритым подбородком, как и все лонтронцы. Его вытянутое лицо вкупе с черными глазами и низким лбом делали его похожим на злобного жеребца. - Потому что Совет заканчивается, - отрывисто отозвался Ули. – Последний вопрос они должны были обсуждать сегодня днем: повышение ввозных пошлин для товаров из Ишмаила на территорию Лонтрона. Но так как посол Лонтрона мертв, то и дело с концом. Попомните мои слова: больше никто не умрет. - Жаль, - вздохнул с другой стороны Гвидор. – А я хотел поставить на мелонца. - На мелонца? – Гайда с интересом взглянула на него. – Почему именно на него? - А ты сама подумай: молодой Лорд Страны, которого отправляют на Совет Земель, - принялся вполголоса рассуждать наемник. – Не посла шлют, не какого-нибудь мелкого дворянчика, а Лорда Страны, зная, что на Совете Земель благородные мрут, как мухи. Значит, кому-то он очень и очень насолил, совсем по духу не пришелся. Да еще и охранника его вчера ночью убили, да пошлют ему Молодые Боги хорошее возрождение. Полагаю, что чем-то не угодил этот Тан’Тамаранид кому-то при мелонском дворе, и сюда его умирать послали, а не переговоры вести. - Но в итоге-то он жив остался, - проворчала Гайда, все пытаясь понять, почему имя мелонского лорда так назойливо крутится в ее памяти. Что и где она могла слышать о нем такого, чтобы он никак не шел у нее из головы? - Вряд ли это надолго, - поцыкал зубом Гвидор с видом знатока. - Попомни мои слова, убьют щенка. Коли его сюда умирать отправили, а он обратно вернется, думаешь, долго проживет? Перережут глотку во сне, да и дело с концом. - И чем он кому не сдался? – пробормотала Гайда, скорее для себя, чем ожидая ответа от Гвидора. Но тот охотно отозвался: - Так он же глава провинции Мартан. Ты же сама знаешь, опасное дело быть главой пограничья. Не дай боги, не присудишь какому-нибудь знатному дворянчику, что там службу проходит, подходящего его роду ордена, вот его папашка тебе яду в чашу-то и сыпанет щедрой рукой. И все, прощай Совет Страны и все остальное. В памяти вновь что-то зашевелилось, когда Гвидор помянул провинцию Мартан, и Гайда нахмурилась, пытаясь вспомнить. Сама по себе провинция эта ничего серьезного из себя не представляла. Пограничье с Хмурыми Землями, лишенное лесов, со скудной землей, которая не могла давать зерно. А дальше на восток ровным счетом ничего, только бурая земля да ветры, что гонят без конца тучи пыли. Когда-то, около тысячи лет назад, цепь фортов, растянувшаяся с севера на юг по всей провинции Мартан, служила для защиты от Сетовых полчищ дермаков, которые совершали сюда регулярные набеги. Но последние лет пятьсот мелонцы на востоке ни одного дермака и в глаза не видели, и Мартан превратилось в место службы для родовитых дворян, проходивших обучение в славящихся на весь мир Военных Академиях. Они приезжали в провинцию, инспектировали форты, пили там, как бесы, развлекались с местными потаскухами, получали на грудь орден за доблестную оборону внешних границ от Тени и уезжали обратно в Латр служить королю как герои. На этом вся служба и заканчивалась. Вот только все это было не простым совпадением. Сети’Агон нанимал наемников, чтобы убить Аватар Создателя или кого-то, кого он Аватарами считал, и по случайности один из этих наемников служил мелонскому лорду, что охранял пограничье с Хмурыми Землями. Может, Марада убили не за то, что он проболтался Гайде? Может, все дело было в том, кого он охранял? Получается, что следующим действительно должен был умереть лорд Тан’Тамаранид? А потом вдруг Гайда вспомнила, почему ее так беспокоило его имя и упоминание провинции Мартан. Правда, это не имело ровным счетом никакого смысла, и она совершенно не могла понять, в чем же тут дело. В Алькаранке, в одной из портовых таверн, где ее и нашли представители Джен Итур Вануэль, чтобы предложить работу на Совете Земель, она слышала разговор двух купцов, торгующих зерном. Один из них, пьяный в стельку, убеждал другого в этом году вести зерно не в Лонтрон, а в Шардан, потому что это сулило верную прибыль. Дескать, в этом году Шардан будет перепродавать свое зерно в провинцию Мартан, на север, и на этом можно хорошо заработать. Второй все пытался у него добиться хоть каких-то гарантий, ответа на вопрос, почему так сложилось, ведь обычно в Мартане закупали зерно в центральной Мелонии, и его вполне хватало на содержание пограничья. Пьяный купец только хихикал в свою кружку и знай себе твердил одно и то же: торговать надо Мартану и молодому лорду Тан’Тамараниду, вот он точно согласится купить. Гайда задумчиво взглянула на лорда, что сидел по правую руку от Великого Жреца. С такого расстояния рассмотреть его лицо было проблематично, но держался он очень спокойно, не подавая никаких признаков тревоги. Слова купца могли быть просто пьяным бредом и ничем больше. Зачем пограничью закупать зерна больше, чем обычно? Разве что, если туда в этом году отправят больший воинский контингент, но разве мог об этом знать какой-то торговец зерном с юга? Раз Тан’Тамаранид сидел здесь, на Совете Земель, он и сам этого не знал. - Говорю тебе, не жилец этот мелонский лорд, - уверенно добавил Гвидор, словно подтверждая мысли Гайды. А она все продолжала хмуриться, и так, и эдак обдумывая это злополучное зерно. Внутри отчего-то скреблось странное чувство, что все это связано, что она знает ответ на свой вопрос. Но это было уже совсем не ее дело. Молодой лорд уж точно сам сможет разобраться со своими проблемами, у него-то возможностей побольше, чем у простой наемницы, до которой никому и дела нет. А вот ей придется придумать, как выкрутиться из сетей Сети’Агона и остаться в живых. По правде говоря, этот вопрос сейчас интересовал ее гораздо сильнее всех остальных.