Танец Хаоса. Догоняя солнце

Серое небо нависало низко над головой, и по нему неповоротливо ползли тяжелые дождевые тучи. Также медленно тянулись прочь и берега, пока корабль «Речная гадюка» неторопливо вспарывал широким носом недовольные, неспокойные воды Асхалата. Половодье в этом году было особенно сильным. В верховьях реки выпало много снега, и теперь весь он, вытопившись во время затянувшейся оттепели, наполнил реку почти что до краев. Стальные тяжелые воды разливались широко; в некоторых местах противоположный берег реки было едва видно, но сейчас «Речная гадюка» ползла вдоль северного берега, почти что прижимаясь к самой береговой линии. Еще утром она ушла в сторону, чтобы пропустить самодельные плоты из толстенных бревен: бернардинцы сплавляли лес вниз по течению, в сторону Васхиля. Заброшенный, необитаемый северный берег покрывали заросли ивы, бузины, крапивницы, которые густой, почти непроходимой стеной заплел плющ. Дальше над зарослями поднимался крутой, поросший девственным лесом берег. Угрюмо раскачивались на ветру темные ели, между которыми тянули кривые пальцы голых ветвей к небу дубы, липы, вязы. Еще выше, над их верхушками, темнела на горизонте далекая цепь заснеженных гор. Сейчас их называли просто – Мелонские горы, опоясывающие страну с юга, но когда-то у них было и другое название – Кадурум Давир, Палаты Самоцветов. Здесь в незапамятные времена, еще до образования государства Мелония, в подземных тоннелях и пещерах обитали гномы и подгорные эльфы. Сейчас же в пыльных коридорах под горами царили только тьма и тишина. Молодой Лорд Страны Ликард Тан’Тамаранид угрюмо рассматривал далекие заснеженные вершины, облокотившись на планширь «Речной гадюки», и мысли его были так же темны, как и давным-давно покинутые подгорные царства. Чем дальше на восток вез его корабль, чем ближе становился вольный город Шардан, в котором он сойдет на берег, чтобы отправиться оттуда в столицу Мелонии, Латр, тем больше его одолевало беспокойство. Мысли терзали и грызли его днем и ночью, не давая нормально отдохнуть, не позволяя отвлечься. Мысли о его собственной судьбе. Когда на минувшую Ночь Зимы король Мирад во время торжественного приема по поводу праздника сделал заявление об открытии Совета Земель, Ликард лишь посмеивался вместе с другими молодыми лордами и делал ставки на то, кого из послов убьют на этот раз. По сути-то ведь этот самый Совет Земель был скорее данью традициям, почетным развлечением, которое устраивала Церковь, чтобы напомнить всем о своем влиянии и весе в политических решениях. Все же, Ликард никогда не отрицал его значения в деле установления торговых и культурных взаимоотношений между странами. Совет Земель был прекрасной возможностью для того, чтобы выгодно продавать и покупать, заключать альянсы и соглашения. Что же касается его чисто внешней, религиозной стороны и всего, с ней связанного, то на это можно было не обращать внимания. Если Великий Жрец Васхиля пребывал в убеждении, что раз он устраивает Совет Земель, значит, целиком и полностью контролирует политическое развитие всего Этлана Срединного, то и Боги с ним. Не стоило разуверять его в этом, проще было согнуть шею и согласиться с его титулами и заявлениями, а затем потихонечку обделать свои дела, заключив выгодные сделки и союзы. Тем более, что в этот раз главной целью Совета было обсуждение грядущего Танца Хаоса, и Великий Жрец, в общем-то, собрал послов со всего Срединного Этлана лишь затем, чтобы объявить им о полной поддержке церковью Аватар Создателя. На взгляд Ликарда, гораздо проще было для этой цели использовать обычных почтовых голубей. Вот только Великий Жрец, по-видимому, счел это слишком простым способом решить проблему. Обычно на Совет Земель ехали далеко не самые важные и родовитые представители знати. Порой туда отправляли даже лиц недворянского происхождения, особенно, если повод, по которому собирался Совет, не заслуживал слишком большого внимания. А причиной тому был маленький очаровательный факт: все посольства изо всех сил интриговали друг против друга. Дело доходило даже до яда и ножей в ночи, несмотря на то, что руководила всем мероприятием церковь Молодых Богов с самим Великим Жрецом во главе. Так что проще было послать договариваться кого-нибудь не слишком важного или родовитого, особенно, если государство не намеревалось заключать какие-либо сделки и договора и в Совете принимало скорее номинальное участие. Одним словом, у Ликарда был повод потешаться и зубоскалить над грядущим Советом Земель. Ровно до тех пор, пока его величество Мирад с беспечной улыбкой на губах не сообщил ему, что в этом году на Совет Земель поедет именно он, как почетный представитель Мелонии и единственный человек, которому под силу «сделать все правильно». О, несомненно все было обставлено с большой помпой. Ликарду дали задание: уговорить посла Лонтрона на торговые льготы в Алькаранке, обсудить с ильтонцем поставки ароматного масла и поделочной кости для знатных домов Мелонии, убедить Великого Жреца в неизменном расположении королевского дома Мелонии и всей страны в целом, и еще с десяток подобных, крайне «важных» миссий. Только и Ликард, и широко улыбающийся ему Мирад, и все те молодые дворяне, с которыми он еще накануне об заклад бился, прекрасно понимали, что означало это назначение. Фактически, Ликард попал в опалу, ему дали возможность умереть с почетом, выполняя государственную миссию. Если бы его действительно зарезали на Совете Земель, его титул Лорда Страны перешел бы к его младшему брату, семья получила бы щедрое вознаграждение от трона, а имя Ликарда навеки попало бы в списки героев, отдавших жизнь во благо своей страны. Его биографию включили бы в программу обучения в Военных Академиях или хотя бы в книги по истории, возможно даже, Мирад открыл бы мемориальную доску или торжественно назвал в его честь какую-нибудь вновь отстроенную деревеньку в захолустье. В принципе, Ликард бы даже согласился на такой вариант развития событий, если ему было бы уже под восемьдесят, и он страдал слабоумием. Только вот это было не так. С громким противным карканьем над самой водой вдоль берега пролетела большая серая ворона. Ликард рассеяно проводил ее взглядом. Захлопав крыльями, птица приземлилась на кормовую мачту «Речной гадюки» и принялась разглядывать команду и самого Ликарда, стоящего у борта корабля. Своим серым оперением она удивительно удачно вписывалась в унылый пейзаж: низкие серые тучи, вздувшиеся стальные волны реки, голые берега. Снег здесь уже сошел из-за оттепели и высокой влажности вблизи широкого разлива Асхалата, но новая зелень еще не успела пробиться сквозь толстый слой прошлогодней прелой листвы. Выбросив из головы птицу, Ликард вновь рассеяно уставился на тянущийся мимо берег. С той самой Ночи Зимы Ликард ломал и ломал голову над тем, чем же так сильно не угодил его величеству. Он стал Лордом Страны довольно рано, когда скоропостижно скончался отец, а сам Ликард едва-едва успел получить диплом об окончании Военной Академии. Следующую половину жизни он провел в кресле Совета Лордов Страны, и за все это время уже научился не ввязываться в сомнительные политические альянсы и не наживать себе могущественных врагов. К тому же, провинция Мартан при мелонском дворе считалась, конечно же, очень важным, даже «ключевым» регионом, в котором молодые лорды могли снискать себе славу на ниве защиты родины, но на деле все прекрасно понимали, что она собой представляет. Захолустье, самая восточная провинция страны. Один единственный крупный город Левин, существующий исключительно за счет торговли между Мелонией и Шарданом, но масштабы этой торговли были не настолько значительны, чтобы всерьез говорить об этом. Скудная земля, на которой ничего не росло, и весь хлеб приходилось закупать в центральных регионах страны. Ни месторождений руды, ни лесов, чтобы продавать древесину, ни каких-либо ремесел, которыми славилось бы пограничье. Только цепь частично пришедших в запустение фортов, протянувшихся с севера на юг, часть из которых была заброшена так давно, что даже ведущие к ним когда-то мощеные камнем дороги теперь вросли в землю, и никто бы уже не разглядел их следов среди окружающего унылого пейзажа. Сам Ликард бывал в своей провинции от силы раз в год, когда приезжал с официальным визитом и ревизией подотчетных ему земель. Все дела вел верный еще его отцу управляющий, который прекрасно справлялся со своей задачей. Естественно, что порой Ликарду поступали предложения от тех или иных лордов, которые просили у него за своих сыновей: чтобы тех направили служить в тот или иной форт, на ту или иную должность. Ликард помогал им по мере сил, но и это не выходило за рамки его полномочий и не было запрещено законом. Да и отношения с Лордом-Протектором, которому Ликард официально отчитывался по долгу службы, у него были, можно сказать, дружеские. И королю он дорогу никогда не переступал. Тогда почему же? Почему? Очень смутные предположения на этот счет у него все же имелись. По крайней мере, кое-что, произошедшее в резиденции Великого Жреца, навело Ликарда на кое-какие мысли. Буквально за несколько дней до окончания Совета Земель один из наемников, которого он взял с собой из Мелонии, Марад Канор из сообщества Джен Итур Вануэль, погиб при крайне странных обстоятельствах. Его нашли с перерезанным горлом под окнами у посла Лонтрона, которого тоже убили той ночью. Естественно, что к смерти лонтронского посла Ликард никакого отношения не имел; в данных ему королем инструкциях на этот счет ничего не значилось. Но на сам факт смерти посла стоило обратить внимание, тем более, что наемника Марада нашли именно под его окнами. Кто-то пытался подставить Ликарда и переложить ответственность за смерть посла Лонтрона на него? Поначалу он так и думал, тем более, что ему стало известно, что незадолго до смерти Марад встречался с некоей мелонкой Гайдой Хатор, которая на Совете Земель охраняла посла Ишмаила. Странное дело, в этот раз на Совет Земель явился Первый Жрец Илай собственной персоной, владыка Ишмаила, не побоявшись даже, что его могут убить. Видимо, его реальная миссия была важнее заявленной, потому что, насколько знал Ликард, ни в какие переговоры, по крайней мере официальные, он во время Совета не вступал. А наемница-мелонка запросто могла зарезать Марада, скорее всего, она-то его и зарезала, по крайней мере, так все выглядело со стороны. И что же, выходило, что Ишмаил пытался подставить Мелонию, объявив ее виновной в смерти посла Лонтрона и таким образом дав повод к новой войне? Или Ликард чересчур надумывал того, чего на самом деле не было? Но когда выяснилось, что у бедняги Марада перед смертью вырвали язык, мысли Ликарда поползли уже в совершенно ином направлении. Вполне возможно, что убийство наемника не было подстроено Первым Жрецом Ишмаила с целью дискредитировать Мелонию в глазах всего мирового сообщества. Возможно, Марад был личным предупреждением самому Ликарду, самым что ни на есть явным предупреждением держать язык за зубами и не болтать попусту. А если так, то, значит, убил его кто-то из наемников, нанятых Ликардом для собственной охраны, убил по наущению кого-то из мелонской знати. Чтобы обезопасить собственную жизнь, в тот же день, как покинул резиденцию Великого Жреца, Ликард полностью расплатился с наемниками и отпустил их на все четыре стороны, хоть по условиям контракта они и должны были сопровождать его обратно в Латр. К тому же, он изменил и сам маршрут следования, не став сходить на берег в Дагмариене и направляться в Мелонию через Онер, как сделал до этого по пути в Васхиль. Поначалу он намеревался поступить так и на обратном пути, даже подтвердил свое намерением наемникам перед расставанием, чтобы пустить их по ложному следу, если бы скрывающийся среди них убийца попытался подстеречь его где-то по дороге. На самом же деле Ликард принял решение плыть выше по течению Асхалата до Шардана и уже оттуда въехать в Мелонию с востока, через собственную провинцию. Сейчас его охраняли только его собственные люди, верные дому Тан’Тамаранид, которые служили при нем уже больше полутора десятка лет. Ликарду лишь оставалось надеяться на то, что они сохранили ему верность, и убийца Марада остался в Васхиле среди остальных отпущенных им на волю наемников. С каждым днем, проведенном на борту «Речной гадюки», эта надежда крепла: они тащились вверх по течению уже больше двух недель, и пока еще никто из его охранников не попытался перерезать Ликарду горло, несмотря на то, что возможностей сделать это за прошедшее время у них было предостаточно. Вот только как бы Ликард ни бился, а понять, почему же он получил именно такое предупреждение сохранять молчание и держать язык за зубами, он не мог. Впрочем, если бы он знал, почему, он бы, наверное, и не попал в такую ситуацию. И возможно, сейчас стоило бы больше беспокоиться о том, что ему делать дальше, чем о том, почему так несправедливо поступили с ним Единоглазые Марны, выплетя ему не слишком завидную судьбу. Возможно, его величество смягчится, когда Ликард вернется с Совета Земель живым, сочтя, что свой урок он уже усвоил целиком и полностью. Ведь Ликард справился со всеми возложенными на него поручениями и в любой другой ситуации мог бы гордиться собой: он сделал даже больше, чем рассчитывал король Мелонии, посылая его в Васхиль. Некоторые заключенные на Совете Земель секретные альянсы должны были в ближайшее время принести Мелонской казне крупные барыши: например, эксклюзивный договор с ильтонским послом на поставку поделочной кости и камня, некоторых пород самоцветов по смехотворно низкой цене. Дальше этот камень можно было бы перепродать тому же Шардану или на юг, в церковные доминионы, что обещало баснословную прибыль. Южане поделочный камень с руками оторвут; официально находясь в подчинении Церкви, государства юга болезненно воспринимали собственное подчиненное положение и во всем стремились подражать свободным северянам, чтобы те считали их равными себе. Достаточно будет упомянуть, что в нынешнем сезоне именно этот вид самоцветов вошел в моду в Латре, и все, задирай цену хоть в десять раз, отбою от покупателей не будет. Одним словом, у Ликарда имелась робкая надежда на то, что трон сочтет заключенную им сделку достаточно выгодной, чтобы снять с него немилость. Возможно даже, ему можно будет без риска для жизни вернуться ко двору. В конце концов, его хорошо припугнули, он хорошо сделал свою работу и выразил лояльность, подчинившись воле его величества, и инцидент по всем правилам политических интриг можно было бы считать исчерпанным. Но согласится ли с этим Мирад? И безопасно ли Ликарду возвращаться прямо из Шардана в столицу? Может быть, стоило бы завернуть на некоторое время в столицу Мартана, город Левин? Оттуда отправить депешу в Латр, лично королю, с подробным изложением всего, чего ему удалось добиться на Совете Земель, и испрашиванием дозволения вернуться в столицу, и ждать ответа. А за это время, глядишь, и удастся понять, чем же он так насолил королю. О том, что король может не позволить ему вернуться ко двору, Ликард старался не думать. Он рассеяно скользил глазами вдоль береговой линии, пытаясь отыскать ответы на свои вопросы, когда сзади раздалось вежливое покашливание. Вырвавшись из мыслей, Ликард обернулся. На палубе неподалеку от него стоял капитан «Речной гадюки», Йели Верхор, одетый, как и все проклятые лошадники-лонтронцы, в тусклого цвета кафтан, наглухо застегнутый на все пуговицы. Его черные усы свисали по обе стороны рта, похожие на перевернутые бычьи рога, черные волосы были собраны на затылке в толстую косу с вплетенными в нее крохотными медными бубенчиками. Ликард, не удержавшись, поджал губы. Лошадники изо всех сил носились со своей честью, мужским достоинством и прочей ахинеей, заворачивая своих женщин в толстые одеяла, лишь бы кто чужой не увидел их лица, заставляя мужчин одеваться в как можно более скромную одежду темных цветов, потому что вышивку и украшения, по их мнению, не приличествовало носить настоящему мужчине-воину. Но при этом мужчины заплетали волосы в косы, да еще и вплетали в них колокольчики, позвякивая на каждом шагу и считая, что это только подчеркивает их мужественность и силу. В Мелонии такие колокольчики вплетали в гривы лошадей, везущих молодых на свадьбу, и Ликард порой подумывал, не оттого ли появился этот обычай, чтобы насолить соседям лонтронцам? Капитан Верхор сделал вид, что не заметил гримасы Ликарда, вежливо покашляв в кулак еще раз, отчего его проклятые колокольчики вновь приглушенно зазвенели. Глаза у него были черные, как уголь, а лицо вытянутое; ни дать, ни взять, правдивы все эти байки о том, что лошадей лонтронцы предпочитают собственным женщинам. - Милорд Ликард, вы просили оповестить вас, когда до Шардана останется два часа плавания, - проговорил Верхор льстиво-учтивым тоном, склонив перед Ликардом голову. - Вот как, - Ликард выпрямился, окончательно выбираясь из своих мыслей. – Благодарю вас. Он так глубоко ушел в раздумья, что и думать забыл обо всем остальном. Теперь же у Ликарда возникло ощущение, словно он просыпается после долгого тяжелого сна, полного безрадостных сновидений. Мир вокруг наполнился звуками, красками, запахом. Ликард ощутил прикосновение промозглого, но уже теплого ветра к щекам, расслышал поскрипывание снастей на ветру, негромкую перекличку работающих матросов, скрип весел в уключинах. Встряхнувшись, он взглянул вперед. Преодолевая встречный ветер, «Речная гадюка» медленно ползла вверх по течению Асхалата. От паруса сейчас не было никакого толку, ветер привольно свистел в снастях, а корабль шел вперед рывками, выталкиваемый резкими движениями весел, за которые усадили часть матросов. Ими командовал усталый старпом, сидя на перевернутой бочке возле центральной мачты. Впереди на востоке уже вырисовывались из воды отдаленные очертания серых стен Шардана. По прикидке Ликарда до него было дольше двух часов при такой-то скорости, но капитан Верхор, наверное, знал свое дело получше его, во всяком случае, то, что касалось реки и кораблей. С некоторых пор у Ликарда возникли сомнения на счет всего остального, что могло быть известно лонтронцу. - Осмелюсь предложить милорду своих людей, чтобы они помогли ему с отгрузкой на берег, - Верхор вновь поклонился. На лице почтение и скромная вежливая улыбка, а глаза сухие, словно давно остывшие угли. – Говорят, нынешней весной в Шардане неспокойно. Еще несколько лишних людей в охране милорда могли бы быть весьма кстати. Чтобы они попытались зарезать меня в темном переулке в Шардане? Нет уж, спасибо. Впрочем, вслух Ликард сказал совершенно другое. - Благодарю, в этом нет необходимости. – Капитан поджал губы, но Ликард сделал вид, что не заметил этого. – Лучше объясни, почему ты считаешь, что в Шардане неспокойно? Сам Ликард с трудом мог представить себе хоть что-нибудь, что выбило бы из колеи обитателей Шардана. Казалось, эти люди уже рождались с маленькими весами для золота в руках и тягу к нему впитывали с молоком матери. Единственное, от чего они действительно впадали в волнение, это подробности торговых сделок и заключенных между государствами договоров, все остальное не могло завладеть их вниманием надолго. И уж тем более им было совершенно невыгодно начинать волнения на территории собственного города, ведь тогда поток торговцев, подвозящих по рекам товары, резко сократится, а вместе с ним сократится и приток золота. Так что Шардан по праву можно было назвать самым спокойным регионом известного мира, едва ли не более спокойным, чем столица Речного Дома, в которой вообще никогда ничего не происходило, потому что туда не было доступа смертным. Шардан с гордостью называл себя Вольным Городом и по праву: заправляла им городская купеческая верхушка, а все попытки окружающих его крупных государств захватить над ним контроль не увенчались успехом. В самом начале своей истории, возникнув как маленькое поселение на песчаной косе в месте слияния двух рек, образующих Асхалат, Шардан то и дело переходил из рук в руки между Мелонией и Бреготтом. Занятые обороной восточных рубежей и бесконечными войнами с дермаками Сети’Агона, они, тем не менее, не переставили ожесточенно грызться и друг с другом. Тем более, за такое выгодное место на пересечении торговых путей. Воспользовавшись их бесконечными конфликтами и занятостью на востоке, жители Шардана быстренько окружили себя со всех сторон толстенной непробиваемой стеной, заручились поддержкой расположенного ниже по течению Лесного Дома, купили лояльность церкви и Великого Жреца в Васхиле и провозгласили независимость. А у Бреготта и Мелонии сил на то, чтобы пытаться подчинить себе Шардан, уже не осталось. Впрочем, оказалось, что дружить на равных условиях гораздо выгоднее, чем за свой собственный счет содержать крупный портовый город. В итоге и Мелония, и Бреготт заключили с шарданцами взаимовыгодные контракты, и спустя несколько веков Город Трех Рек, как его еще порой называли, стал вполне самостоятельным деловым партнером остальных крупных государств Этлана. Он даже мог позволить себе содержать собственную армию и флот, благодаря чему его возможное возвращение под крыло одного из крупных соседей становилось и вовсе неосуществимой задачей. К тому же, шарданцы охотно шли навстречу своим торговым партнерам и согласились позволить им иметь в центре города постоянные посольства. Одно из них принадлежало и Мелонии, и там Ликард надеялся найти для себя кров и, возможно, союзников, которые смогут подсказать ему выход из затруднительного положения, в котором он оказался. Или, в случае самого неудачного развития событий, сдадут его королю с потрохами. Или даже вовсе зарежут, коли он действительно влип в настолько крупные неприятности, как думал сам. Но другого выхода у него на данный момент просто не было. Ты опять думаешь не о том. Сосредоточься на главном. Нужно использовать любой козырь, чтобы выжить. Ликард взглянул на капитана Верхора, и тот под его взглядом переступил с ноги на ногу, отводя глаза. - До меня дошли кое-какие слухи, милорд, - начал бормотать тот, старательно не глядя на Ликарда. – Слухи о неприятностях на юго-востоке. Даже о войне. - На юго-востоке? – Ликард недоуменно нахмурил брови. – Какая еще война на юго-востоке? - Говорят, что-то между гномами и ильтонцами, - Верхор говорил отрывисто, делая большие паузы между предложениями, словно слова из него клещами тянули. – Я не слишком хорошо знаю, в чем там дело. - А при чем здесь Шардан? – выгнул бровь Ликард. - В Шардане намечаются переговоры, милорд. Говорят, чернь против этого, вот и поднимается шум. Говорят, война плохо скажется на торговле, и еще, что Шардан не должен в это вмешиваться. - Не поверю в это, пока не увижу собственными глазами, - покачал головой Ликард. Насколько он знал шарданцев, они из чего угодно могли извлечь выгоду. Тем более – из войны. Война была одной из самых прибыльных вещей в этом мире, и предприимчивый человек даже на самом крохотном конфликте мог сколотить себе состояние. - Как скажете, милорд, - склонил голову Верхор. - Я буду в своей каюте, - Ликард прошел мимо капитана, больше не глядя на него. – Как только пристанем к берегу, известите меня. - Хорошо, милорд. Звякнули колокольчики в его косе, но Ликард уже не смотрел в его сторону. Он не придал слишком большого значения словам капитана, тот мог просто передавать из уст в уста слухи, не имевшие под собой реального основания. Или вновь пытаться что-то вызнать у Ликарда, как делал уже не в первый раз. В этом человеке было слишком много угодливой скромности даже для лонтронца, и Ликард не сомневался в том, что ему щедро заплатили за каждое сказанное самим Ликардом слово. Стоит ему только сойти с борта «Речной гадюки» на пристань Шардана, как капитан Верхор бегом побежит пересказывать все, что Ликард делал и говорил, в нужные уши. Большая часть капитанов речных кораблей торговала слухами точно так же, как и тем, чем были набиты трюмы их кораблей. Потому Ликард следил за каждым своим жестом и словом, произнесенном на этом борту. Стражники все время держались неподалеку от него. Они же по его приказу сложили вещи Ликарда в два объемистых сундука, вытащили их на палубу. Сам Ликард остался в комнате, глядя в маленькое круглое окошко в стене на то, как приближаются издали стены Шардана. Город со всех сторон окружала высокая серая крепостная стена, через равные промежутки в ней торчали наружу квадратные башни, над которыми на ветру полоскались знамена Шардана: золотые весы на красном поле. Слева от города уходило на восток широкое русло бурлящего Маллавана, бравшего начало на территории Страны Мрака, справа от города шумел Адаран, бегущий с юга. Обе эти реки образовывали Асхалат, и стоящий в месте их слияния Шардан потому и получил свое название – Город Трех Рек. Впрочем, вскоре корабль пошел прямиком в серый полукруг южной гавани, и мимо окон каюты Ликарда потянулся лишь южный берег, целиком заросший густым старым лесом. Смотреть там было не на что, так что молодой лорд устало облокотился о спинку своего кресла и прикрыл глаза. Ему нужно было как можно тщательнее продумать ход своих дальнейших действий, чтобы не угодить в беду еще большую, чем сейчас. И прежде всего, стоило решить: ехать прямиком в Латр или все-таки задержаться в Левине до выяснения подробностей царящей при дворе атмосферы? Зная переменчивый нрав Мирада, Ликард полагал, что политический климат мог измениться уже как минимум десяток раз с момента его отъезда на Совет Земель. Капитан не обманул, и по прошествии двух часов Ликард уже спускался по перекинутому через борт трапу на деревянную пристань южной гавани Шардана. В этом городе в последний раз он был много лет назад, но по сути ничего в нем и не изменилось с тех пор. Все так же мрачно нависали над гаванью тяжелые серые стены, все так же высокие мачты речных кораблей царапали подбрюшья серых туч. Сырой ветер задувал без передышки откуда-то с востока, хоть немного разгоняя тяжелую вонь протухшей рыбы и гниющих водорослей, что стояла здесь даже сейчас, в самом начале весны, когда рыбачий сезон только-только начался. Глубокую тень отбрасывал и на саму гавань, и на реку, омывающую ее, длинный арочный мост, перекинутый через узкое в этом месте русло Адарана на другой берег реки, упирающийся своим основанием прямо в угрюмый неприветливый лес на той стороне. Стоящий на огромных каменных опорах, неизвестно каким чудом укрепленных эльфами прямо посреди бурного потока, мост был достаточно высок, чтобы под его арками проходили речные корабли. Сработан он был из какого-то кварцита: почти прозрачный, мутно-белый, как только-только схватившийся ледок, а на ощупь гладкий, будто стекло. Много сотен лет по нему никто уже не перебирался с берега на берег, ворота, ведущие из города на мост, были наглухо закрыты, а лес на другой его стороне подобрался уже вплотную к каменному основанию моста. Осталась лишь стража в караулке над воротами, да и она все больше зевала и резалась в кости, обращая на сам мост внимания еще меньше, чем на зудящего над ухом комара. Игнорируя льстиво кланяющегося ему вслед капитана, Ликард первым в окружении своей стражи в черно-зеленой форме и стальных кирасах сошел на дощатую пристань гавани и принялся ждать, пока матросы сгрузят вниз его сундуки. Один из его охранников, долговязый седовласый Дарид, служивший еще его отцу, побежал разыскивать для хозяина коляску. Сезон только начинался, реки едва успели вскрыться от тяжелого льда, и судов в гавань прибывало еще очень мало. Потому и возчиков с портшезами и колясками, готовыми развести гостей города по всему Шардану, в гавани еще не наблюдалось. Ликард вдоволь нагляделся и на небольшие рыболовецкие суда, которые мельтешили по бурному течению реки, и на то, как разгружался первый корабль с юга, из Бреготта. Босоногие носильщики передавали друг другу набитые чем-то тяжелым мешки, складировали их в большие аккуратные кучи прямо на пристани. Многие из портовых рабочих в простой одежде с любопытством глазели на лорда, несколько рыбаков даже попытались подойти и предложить свой первый улов «к столу милорда», но Ликард только нетерпеливо дернул плечом, и его охранники оттеснили прочь незадачливых торговцев. Наконец, вернулся запыхавшийся Дарид, а следом за ним семенили четыре худощавых жилистых носильщика с бархатным паланкином на плечах. - Это что? – недовольно поморщился Ликард, глядя на расшитый завитушками паланкин. – Я просил коляску, Дарид. - Простите, милорд, но колясок нет, - вид у старого вояки был сбитым с толку, темные глаза растеряно моргали. Он поскреб в седом затылке и неловко склонился перед Ликардом. - Почему? – удивленно вздернул бровь Ликард. - Они отказываются выходить на службу, милорд, - лицо Дарида выражало искреннее недоумение. Он никак не мог взять в толк, как это может быть, что город имеет полную монополию на перевозку по улицам своих граждан, и почему обычным горожанам запрещено иметь собственные экипажи. Ликарду-то как раз это было предельно ясно: за лошадьми оставалось столько грязи, что следовало очень четко следить за количеством животных в городе, который просто не мог расти за свои крепостные стены, потому что со всех сторон к ним подступала вода. Потому конюшни находились в ведомстве городского управителя, и с каждой перевозки он получал доход. Эти деньги дальше тратились на зарплату уборщикам, которые тщательно собирали навоз, вычищая улицы, грузили его на плоскодонные баржи и продавали на юг, в Бреготт, чтобы удобрять тамошнюю землю. Фактически город делал деньги даже на испражнениях тех самых лошадей, за содержание которых платили приезжие, пользуясь их услугами. Ликарду оставалось только завидовать смекалке местных властей, которой шарданцы вот уже долгие века славились на весь мир. Вот только сейчас эти проклятые перевозчики не работали, и радоваться тут было совершенно нечему. - И чего они вдруг отказались работать? – спросил Ликард, задумчиво хмуря брови. А капитан Верхор-то, судя по всему, оказался прав. Он ведь говорил о беспорядках в Шардане. - Недовольны политикой властей, - недоумения в голосе Дарида прибавилось. В Мелонии все были довольны политикой короля, Лорда-Протектора и Лордов Страны. А если кто-то все-таки оказывался недовольным, его отношение быстро меняла при помощи дубин и кнутов городская стража. Как законченный законник, Дарид просто физически не понимал, как можно бунтовать против политики вышестоящих лиц. – Говорят, не устраивает их вмешательство Шардана в дела южных государств. Не хотят они участвовать в сворах Старых рас, вот и бастуют. - Проклятое свободомыслие, - поморщился Ликард, со вздохом поворачиваясь к паланкину. – Ну, тогда ничего не поделаешь. Дарид, найди носильщиков, чтобы отнесли мои вещи, и проследи, чтобы никто ничего не прикарманил по дороге. – Смерив взглядом тощих как жерди носильщиков, Ликард приказал: - В посольство Мелонии. - Как прикажете, милорд, - склонился один из носильщиков, который был среди них за старшего. Кривя губы, Ликард забрался в паланкин и кое-как устроился на подушках, чувствуя себя полным идиотом. В Мелонии такими штуками не пользовался никто, но Ликард слышал, что на южном побережье Ильтонии в вольных людских городах в них разъезжает знать. Самому ему гораздо более удобным способом передвижения представлялся экипаж, но сейчас выбора не было. Оставалось только надеяться, что жилистые носильщики свое дело знают и не уронят его прямо в грязь на мостовую, коли у кого-нибудь из них зачешется спина или подвернется нога по дороге. По негромкому окрику одного из носильщиков все четверо взялись за длинные шесты, на которых и стоял паланкин, и подняли его над землей. Ликард заворчал, когда его сильно качнуло из стороны в сторону. Стража окружила паланкин со всех сторон, и носильщики двинулись вперед. Ликард попытался было высунуться через занавешенное бархатными занавесками окошко, чтобы посмотреть, следуют ли за ним носильщики с вещами, но паланкин так сильно качнулся, что он дернулся назад и приказал себе не двигаться. Кажется, эти носильщики все-таки были чересчур тощими, чтобы таскать на спине такие тяжелые грузы. Возможно, следовало бы пойти пешком, но Ликард слишком боялся за свою жизнь, а потому приходилось терпеть неудобство. Сквозь узкую щель между занавесками видно было не слишком много, да тут и смотреть было особенно не на что. Шардан являлся одним из самых угрюмых и неприветливых городов, которые Ликарду доводилось видеть в жизни. Узкие дома в три-четыре этажа теснились друг к другу так близко, что между ними едва мог протиснуться всадник верхом на лошади, никаких особенных украшений и лепнины на них не было. Шарданцы гораздо больше беспокоились о внутреннем убранстве помещений и опасались воров, которых, как и в каждом портовом городе, здесь было пруд пруди, а потому снаружи все дома выглядели одинаково тускло-серо, хоть внутри и могли поражать воображение роскошью интерьера. Через некоторое время Ликард вынужден был признать, что возможно, он выбрал самый удобный в данной ситуации способ передвижения. Широких улиц, по которым мог бы проехать экипаж, в городе было не слишком много, зато узких переулков, в которые легко втискивался паланкин, - гораздо больше. В итоге на то, чтобы добраться до центральной площади они потратили не так уж и много времени, и вскоре Ликард уже выбирался на мощеную крупным речным булыжником мостовую, а носильщики почтительно поджидали в стороне плату, которую отсчитывал в руку старшему из них запыхавшийся Дарид. Следом за паланкином тащились и отдувающиеся носильщики с тяжелыми дорожными сундуками Ликарда. Центральную площадь города с большой статуей основателя Шардана, имя которого Ликард давным-давно запамятовал, со всех сторон окружали посольства государств торговых партнеров вольного города. На ее восточной оконечности высилось здание ратуши: приземистое, громоздкое, украшенное четырьмя прямоугольными башенками, над каждой из которых реяло красное знамя с весами. Все здания были выполнены в разное время и разными архитекторами в соответствии с архитектурными традициями и вкусами возводившей их страны. Однако тяжеловесная сдержанность самого города наложила на них свой отпечаток: даже светлые краски смотрелись тускло на фоне серого камня брусчатки, резные балкончики, лепнина и ажурные решетки на окнах казались какими-то унылыми и неинтересными. Перед Ликардом поднимался особняк посольства Мелонии, выполненный из желтого песчаника, с белыми наличниками на окнах и небольшой мраморной колоннадой у центрального входа. Вот только большая часть окон особняка была занавешена белыми занавесями, через которые кое-где просвечивали тусклые огоньки свечей, а мрамор колоннады как-то посерел то ли от местной сырости, то ли оттого, что его давно не натирали. Дверь стерегли двое высоких стражников в черно-рыжей форме, они были единственным ярким пятном на этой площади, но унылые лица обоих здорово портили все впечатление. И еще присутствовала странность, которой Ликард увидеть совершенно не ожидал. Прищурившись, он взглянул на крышу здания, где на ветру лениво полоскался флаг Мелонии – черная лисья голова на рыжем поле. Второй флагшток, на котором должен был висеть личный стяг посла Мелонии в Шардане, лорда Геспана до’Галина, оказался пуст, сиротливо смотрел в серое небо тонкий шпиль. Ликард нахмурился, рассматривая его. Это могло означать, что король решил заменить посла в Шардане на кого-то другого, а могло и не означать ничего. Геспан до’Галин занимал свою должность последние тридцать лет, и Ликард ни разу не слышал при дворе, чтобы Мирад выказывал какое-то недовольство его работой. Дело свое посол знал превосходно, никто не стал бы сейчас отзывать его в обратно в Латр. Да и здоровьем до’Галин отличался достаточно крепким, несмотря даже на свои немолодые годы… Впрочем, размышлять на пороге смысла не имело. - Дарид, внеси вещи и распорядись подготовить мне комнаты, - бросил Ликард, направляясь к крыльцу с колоннадой. Старый солдат пробормотал слова согласия ему вслед, стражники у входа в особняк подтянулись по швам, наблюдая за приближением Ликарда. Он же спешил, стягивая с рук бархатные перчатки и хмурясь. Тревожные мысли вновь терзали его, недобрые мысли о череде неудач, что преследовали Ликарда с прошлой Ночи Зимы и никак не собирались заканчиваться.