Танец Хаоса. Догоняя солнце

Как так сложилось, Мефнут и сама не поняла, но удивительным образом падение в обморок Аватар, привлекшее к ним всеобщее внимание, пошло путницам только на пользу. Может, все дело было в том, что у Гайды язык вертелся, словно мельничное колесо, может, в том, что народ здесь был чуть помягче и поотзывчивее, чем в Ишмаиле. Только Мефнут оставалось лишь изумляться, как складываются дела. Изумляться тому, что все не так уж и плохо после стольких дней изнурительного пути и постоянно страха быть обнаруженными врагами. С утра пораньше хозяин гостиницы Ивьяр Каад подсел к столу, за которым они завтракали, и принялся расспрашивать о том, как же так получилось, что желающие стать жрицами женщины были обмануты шайкой разбойников. Гайда, охая и ахая с таким видом, будто все это и впрямь с ней произошло, рассказала ему историю, которую и сама Мефнут слушала-заслушивалась. Дескать, в Беренвисте они обратились за помощью к содержателю гостиницы, который оказался пройдохой и сосватал их не охранникам, что должны были вести их аж до самого Луаса, а шайке Хорьков. - Проклятые дермачьи дети! – заворчал Каад, кривясь и качая головой. – Все знают, что жителям проклятого Беренвиста веры никакой, все! Вы, видать, из далеких краев, раз не слыхали об этом. - Мы люди божьи, мастер Каад, - смиренно опустила глаза Гайда. – Мы все больше о горнем думаем, а не о мирском. - Так-то оно так, - закивал тот с неподдельным сочувствием. – Потому и обманули вас, госпожи, хоть это и неслыханно – обманывать паломников, что идут за божьей помощью, тем более в храм Эльвы в Луасе. Нет более святого места на всем юге, а может, и во всем Этлане. – Он быстро пересек грудь наискось охранным жестом. В голосе его при этом слышалось одобрение тому, что женщины решили присоединиться именно к этому храму. – А Эльва – владычица справедливости, и она примет вас, вот что я вам скажу. Потому что она уже свершила справедливость над вашими обидчиками. - Вот как? – округлила глаза Гайда в самом невинном удивлении. – А что случилось? - Вырезали всех Хорьков, - понизив голос, сообщил хозяин гостиницы. – Из-за Карателей, что обосновались в Ничьей Земле еще месяц тому назад, страдает речная торговля. Многим это не нравится, местные контрабандисты беднеют так же быстро, как и честные граждане, если не быстрее. Вот и начался передел рынка, когда те, кто посильнее, принялись давить тех, кто помельче. Пару дней тому назад местная банда под названием Белые Гадюки истребили Хорьков заодно с их заправилой Берутом. Так что Эльва отмстила вас, госпожи. – Он удовлетворенно откинулся на спинку своего стула и сложил на груди руки. – Владычица Закона не позволяет его попирать. - Так и есть, добрый господин, так и есть, - Гайда повторила за ним охранный жест, выразительно глянув на спутниц. Те тоже нестройно и кое-как повторили движение, но содержатель гостиницы, кажется, был слишком увлечен рассказом, чтобы заметить, как скривилась при этом Крол, а Китари перепутала руку и сделала жест не правой, а левой. Потом Гайда долго плела о том, как Хорьки завезли их в глушь и бросили там, забрав все самое ценное. И как несколько дней они блуждали по лесу и случайно напоролись на схрон каких-то контрабандистов. И что в нем оказалось немного денег и тряпье, которое сейчас на них. И что путницы уже по горло сыты всем этим и хотят только одного: как можно скорее добраться до Луаса. Мефнут была уверена, что Каад не поверит ни единому слову, и обливалась холодным потом, сидя у стола. Волчицы так и остались в плащах с накинутыми на лица капюшонами, но даже так двигались они как убийцы, а не как люди, что собирались посвятить свои жизни Богине. К тому же, из-под капюшона виднелся краешек шрама на лице Миланы, то и дело мелькали острые клыки Крол. Вель, Мефнут и Китари со своими короткими волосами и угловатыми движениями выделялись на фоне подающих на стол служанок, как вороны среди воробьев. Одна Данка выглядела достаточно безобидной и располагающей к доверию, но в ее лице явно проглядывали эльфийские черты. Вдобавок ко всему, Гайда наплела, что все они, кроме нее и Вель, дали обет молчания, который нельзя нарушать, а Волчицы, к тому же, наложили на себя епитимью, запрещающую снимать плащи в жарком помещении за какие-то свои предыдущие грехи. Мефнут едва и вправду дара речи не лишилась, когда Гайда заговорщическим шепотом поведала Кааду, что раньше они были наемницами и зарезали кого-то в окрестностях Беренвиста, после чего уверовали в Молодых Богов и поклялись служить им как божьи дочери. Крол в этот момент как раз пила и от слов Гайды громко поперхнулась, закашлявшись и колотя себя в грудь кулаком. И вид у нее был далеко не готовой служить. И тем не менее, каким-то совершенно расчудесным образом хозяин гостиницы действительно уверовал в то, что без его помощи им уж точно никак не обойтись, и что его святой долг состоит в том, чтобы помочь «несчастным исстрадавшимся женщинам», как он их назвал, добраться до Луаса. Мефнут только недоуменно разглядывала его, когда он энергично растер руки, поднялся из-за их стола и принялся раздавать указания. Вокруг сразу же закипела деятельность: забегали служанки, направились куда-то рысцой конюхи, а супруга самого Каада, дородная женщина с уже начавшими седеть волосами, принялась вытаскивать на крайний стол общей залы какие-то свертки и склянки. И все они производили впечатление разразившегося посреди тихой гостиницы урагана. Как Поварихи в день приезда в Рощу Великой Мани первых Младших Сестер, что собирались получать крылья. Мефнут еще надеялась, что если будет сидеть тихо и не привлечет к себе внимания, то весь гвалт обойдет ее стороной, но не тут-то было. Очень быстро острые темные глаза госпожи Каад приметили их с друзьями, и она, уперев руки в бока, почти силком поволокла их в баню. Мефнут и оглянуться не успела, как с нее содрали всю одежду, - те обноски, которые им с Китари дала в дорогу Лайна, - и выдали по куску мыла и полотенца. Хорошо еще, что госпожа Каад позволила им самостоятельно раздеться и просто попросила выложить грязную одежду за дверь, чтобы служанки могли отсортировать вещи в починку и на выброс. Если бы она разглядела татуировки на руках молодых анай, то вся история об их паломничестве в храм Эльвы лопнула бы, как мыльный пузырь. Мефнут недоумевала, почему она вообще до сих пор не лопнула. Ведь все, что наплела Гайда, было полнейшим бредом, однако люди почему-то верили им и вполне искренно сопереживали. Мылись здесь совсем не так, как в Данарских горах, и это тоже очень удивило Мефнут. В просторной комнате, имевшей крен пола к центру, где располагалось сливное отверстие, стояли здоровенные медные лохани, в которые наливали горячую воду. В них нужно было сидеть и мыться, поливая себя водой сверху. Для нее такой способ был непривычным, анай никогда не наливали себе лохани: в становищах имелись горячие источники или баня, но Мефнут стоически перенесла все процедуры, найдя их более-менее приемлемыми. По сторонам она старалась не глазеть, чтобы не смущать присутствующих, от которых едва искры в разные стороны не сыпались. Вель было явно неудобно мыться со всеми, она все время прятала глаза и отворачивалась. Да и Китари почему-то покраснела, как рак, и чаще обычного роняла все, гремела, чем попало, и пару раз даже, поскользнувшись, грохнулась на кафельный пол. Чтобы не увеличивать ее позор, Мефнут, потупившись, хранила молчание. Она позволила себя лишь один единственный короткий взгляд на татуировки Волчиц, слишком уж было любопытно. Все кланы анай имели на теле разные узоры, символизирующие их приверженность той или иной Небесной Сестре. Дочери Огня, естественно, чтили Роксану, а потому их руки от запястий до локтей покрывал узор из танцующих языков пламени, яркий, переливающийся на свету, являющийся частью их кожи, а не нанесенной сверху татуировкой. На одном из предплечий у них красовался символ воинской касты – трезубец Роксаны, на другом – круг из перетекающих посолонь четырех капель, символ анай. Эти же символы украшали и собственные руки Мефнут, только у нее от локтя к запястьям шли узоры из золотых переливов, которые получали анай Рощи Великой Мани. Их покровительницами были все Небесные Сестры вместе взятые, потому и узоры имели золотой цвет. Тела Вель и Гайды на фоне изукрашенных разноцветных анай казались какими-то удивительно белыми и совсем чистыми. Мефнут поймала себя на том, что качает головой. Странно, она, кажется, никогда и не видела женского тела без татуировок. Только когда они были совсем маленькие, еще до первой инициации и появления первых узоров. И теперь это казалось ей диковатым. Но и красивым тоже. Волчицы, естественно, отказались отдавать собственную форму, и ее для них постирала и почистила Данка с помощью своих эльфийских сил. В итоге они были единственными, кто остался при своем по выходе из бани, а все остальные облачились в одежду, которую подобрала для них госпожа Каад. Правда, и тут вышла заминка. Рачительная хозяйка принесла им юбки, рассыпавшись в извинениях, что не смогла подобрать платьев, так как не знала размеров. Мефнут, Вель и Китари, которым нельзя было раскрывать ртов при чужих, взглянули на Гайду настолько перепуганными и умоляющими глазами, что она, тяжело вздохнув, вновь пустилась врать напропалую. Ее версия о том, что все они наложили на себя епитимью за глупость и должны ехать до самого Луаса в мужской одежде, показалась Мефнут ненамного глупее чем то, что Гайда уже рассказывала содержателю гостиницы, только вот жена его оказалась проницательнее мужа. Глаза ее недоверчиво сощурились, она очень пристальным и долгим взглядом оглядела напяливших на себя рубашки девчонок и удалилась далеко не сразу, еще хорошенько поспорив с Гайдой на тему одежды. Штаны она принесла, поджав губы и держа их в руке так, словно это была какая-то падаль, а не одежда. Одевшись, Мефнут внимательно оглядела себя. Коричневые шерстяные штаны и белая рубаха смотрелись на ней непривычно и причудливо, но всяко лучше, чем расшитая белыми кружевами голубая юбка. К штанам полагались еще и шерстяные куртки: коричневая для Мефнут, светло-бежевая для Китари, черная для Вель, голубая для Гайды. Данка получила две широкие юбки-разлетайки – голубую и зеленую, и расшитую серую курточку, которая ей очень пошла. Кажется, она была единственной из них, кто остался доволен нарядом. Улыбаясь, Аватара крутилась перед зеркалом, на щеках разгорелся румянец, глаза радостно горели. Мефнут вынуждена была признать, что выданная одежда очень идет ей, а Вель так вообще не сводила с нее горящего взора. Затем пришел черед теплых дорожных плащей, темно-серых с глубокими капюшонами для всех, кроме Волчиц, у которых плащи имелись. Каад принес также и несколько свертков с мукой и вяленым мясом, чаем, сыром, хлебом, яйцами, творогом… Мефнут даже и не стала разглядывать, что там было еще, у нее уже от шума, гама и суматохи голова кругом шла. Лишь краем глаза она успела заметить, как Гайда улыбается Кааду и передает ему весьма увесистый мешочек с золотом, а тот сначала отнекивается, а потом все-таки берет его и прячет за пазуху. Оставалось только гадать, во сколько ей обошлось все это удовольствие. А когда все они, переодевшись и прихватив с собой вещмешки, вышли за порог гостиницы, Мефнут ощутила, как внутри все леденеет. Привязанными возле длинной коновязи стояли семь лошадок, полностью оседланных и готовых в путь. Четыре гнедой масти от светлого до совсем темного, почти черного оттенка, одна вороная в белое пятно и две серых. Мефнут сглотнула, чувствуя холод в горле. Анай никогда не ездили верхом. Лошадей использовали для полевых работ, да и то не в самой Роще, а в отдаленных становищах Нуэргос. Раэрн предпочитали пахать на волах. - Славные лошадки, - одобрила Гайда, удовлетворенно кивнув и вновь улыбаясь хозяину гостиницы. – Вы постарались на славу, господин Каад. - Что не сделаешь для божьих людей, - расплылся он в широкой улыбке, низко кланяясь Гайде. После переданного ею мешочка с деньгами поклоны его стали гораздо ниже, чем раньше. – К тому же… я чувствую некую сопричастность… вину, можно сказать. Ведь обманули вас, бедные женщины, мои соотечественники. А это очень печалит меня. - Своей помощью вы искупили все обиды, нанесенные нам, - благосклонно заявила Гайда, энергичной походкой направляясь к лошадям. – Да хранят вас Молодые Боги, господин Каад! - И вас, божьи люди, и вас! Мефнут поймала взгляд огромных, расширившихся от ужаса глаз Китари. Вид у той был такой, словно перед ней стояла не смирная лошадь, а Гончая Тьмы. Мефнут только нахмурилась в ответ. Она и рада была бы чем-то помочь подруге, но и сама никогда не ездила верхом, даже не совсем представляла себе, как карабкаться на спину этой высокой животины без помощи крыльев. К этому добавлялся дурацкий обет молчания, который они, согласно бредням Гайды, принесли, и который сейчас не позволял им разговаривать между собой. И еще хозяин гостиницы Каад, что стоял на крыльце трехэтажного здания и приветливо махал им рукой. И служанки, что высовывались из окон, конюхи, что прислонились к стене конюшни и лениво наблюдали за ними, жители деревни, что вышли поглазеть… Мефнут взглянула на Гайду и поняла, что взгляд у нее самой точно такой же перепуганный, как только что был у Китари. - Отвязывайте лошадей от коновязи, - скомандовала Гайда приглушенным голосом, чтобы ее не могли слышать со стороны. – Поведем их в поводу до околицы, а там разберемся. - Надеюсь, все это представление было не зря, - прорычала сквозь зубы Крол, меча в Гайду яростные взгляды. – Столько лжи ты нагромоздила обо мне, низинница, что ею можно было бы дорогу отсюда и до Луаса вымостить! - Просто отвяжи свою лошадь и не раскрывай рта, пока мы не дойдем до околицы! Это ты ведь в состоянии сделать? – тихо огрызнулась Гайда. Мефнут сглотнула внезапно набежавшую слюну. Чтобы отвязать лошадь, ее нужно было обойти, а громадный зад мешал это сделать. И задними ногами животина сучила так, будто в любой момент могла здорово лягнуться, Мефнут слышала, что они так делают едва ли не постоянно. Впрочем, Гайда довольно бодро подошла к вороной в белое пятно и принялась демонстративно отвязывать длинный повод от коновязи, не выказывая никакого страха перед конскими зубами. Ее лошадка спокойно моргала длинными ресницами, наблюдая за ней. Крол с Миланой направились к двум серым, слегка пригнувшись, на пружинистых ногах, будто в любой миг ожидали нападения. Милана-то довольно легко справилась со своей и повела ее в поводу следом за Гайдой и ее вороной, а вот лошадь Крол вскинула голову и захрапела, отступая назад. В ответ Крол широко оскалилась и едва не оторвала повод, силой заставив лошадь опустить голову. Мефнут оставалось только молиться, чтобы ее клыков не видел никто со стороны гостиницы. Потом пришел ее черед, и она вообще забыла о чем-либо, кроме собственной участи. Темно-гнедая лоснящаяся кобылка с широкими боками и черной гривой с интересом взглянула на Мефнут. Нос у нее был длинный, а уши любопытные, как у щенка. Очень осторожно Мефнут перехватила повод как можно дальше от ее зубов и принялась отвязывать его от коновязи. Удивительно, но лошадка не сделала никакой попытки вцепиться ей в пальцы или удрать. Послушно она пошла следом за Мефнут, слегка подергивая повод в такт движению. В дорожной грязи чавкали копыта, а за спиной Меф слышала густое басовитое дыхание большого зверя. Это было очень непривычно. С грехом пополам все остальные спутницы тоже справились со своими лошадьми. Стараясь двигаться как можно естественнее, они зашагали через деревню к ее противоположной околице. Для этого пришлось обогнуть большой колодец в центре деревенской улицы, возле которого уже собралось пару десятков женщин с ведрами для воды, которые вместо того, чтобы набирать воду, глазели на семерых путниц и перешептывались. Мефнут как можно ниже опустила голову, глядя только в землю перед собой. Почему-то ей все время казалось, что стоит ей встретиться взглядом хотя бы с одной из женщин, как те сразу же все поймут. Она прекрасно отдавала себе отчет в глупости таких мыслей: глаза не могли выдать ни ее произношения, ни ее народности, но в них совершенно точно плескалось отражение грызущего ее чувства вины и неуверенности. Это-то как раз местные женщины и могли увидеть. Из-за того, что она смотрела только себе под ноги, Мефнут счастливо избежала падения в грязь на раскисшей в кашу земле. А вот Китари не избежала, и пару раз с громкими вскриками, болтая руками едва не падала, а один раз ей даже пришлось изо всех сил повиснуть на поводьях, чтобы не растянуться на земле. Ее лошадка от этого испуганно навострила уши и замерла на месте, а Китари шарахнулась от нее с таким видом, будто та пыталась откусить ей пол лица. Мефнут оставалось только молиться, чтобы они поскорее уже дошли до проклятой околицы, где не будет чужих глаз. Показавшаяся неплохой вчера, сегодня идея ехать в Луас верхом представлялась ей просто ужасной. Это они еще даже на лошадей не сели. А стоит им оказаться в седлах, и все, пиши пропало. Они будут выделяться на фоне местных хуже, чем черный ворон на фоне чаек. Каким-то самым что ни на есть чудесным образом они наконец достигли околицы деревни, избежав при этом вынужденного общения с местными. Несколько деревенских мальчишек, правда, шлепали за ними следом по грязи босыми ступнями, с любопытством их рассматривая, но они не пошли дальше последнего дома. Мефнут исподтишка взглянула на маленьких человеческих мужчин. Странно, внешне они не так уж и сильно отличались от девчонок: если волосы отрастить, то разница и вовсе не будет бросаться в глаза. Почему же тогда позже она становилась столь заметной? Такие глупые мысли отвлекали ее от страха, что их ложь откроется, потому Мефнут едва не врезалась носом в круп вороной лошади, когда идущая впереди нее Гайда резко остановилась. Мелькнувшая мысль, что неуправляемая кобыла сейчас испугается и лягнет ее, заставила Мефнут буквально отскочить в сторону. От неожиданности идущая за ней Китари приглушенно взвизгнула, но больше ничего страшного не произошло. Судя по всему, их лошадям был гораздо спокойнее, чем им самим. Животных, похоже, вообще ничего не волновало. Гайда, видимо, собиралась им что-то сказать, но Крол и рта ей раскрыть не дала. Насупившись, Волчица с силой дернула конскую уздечку и потрясла ей у Гайды перед носом. Глаза ее метали молнии. - Так мы будем незаметнее, Гайда Хатор? – рычала она. – Верхом на этих тварях мы будем незаметнее?! Да теперь любой встречный поперечный совершенно точно запомнит нас всех, потому что эти молодые козы понятия не имеют, как держаться в седле, и сразу же привлекут к себе внимание! Мефнут даже заморгала от неожиданности, когда поняла, что Крол говорит обо всех анай, кроме себя и Миланы. Странно, Меф готова была зуб дать, что сама Крол никогда в жизни в седле не сидела, почему же тогда внимание должны были привлечь только молодые козы? Нахмурившись, она исподлобья взглянула на Волчицу. Судя по всему, Крол сейчас пыталась любым способом отвоевать утраченные вчера позиции. А значит, в ближайшее время она будет вдвойне резче, чем обычно. - Поверь, если бы мы шли пешком, было бы хуже, - проворчала Гайда. – В этих краях женщины вообще не ездят по дорогам без сопровождения мужчин. А если и едут, то в телегах, а не верхом. С лошадьми мы сможем сойти за наемниц, и мне не придется врать, почему у паломницы, стремящейся стать жрицей, лицо такое, будто им сваи забивали. - Поверь, я тоже скорее барсучьим задом бы любовалась, чем твоим лицом, - огрызнулась Крол. Китари тихо прыснула и спряталась за плечо Мефнут, чтобы не привлекать к себе внимания. – Но это не отменяет того факта, что эти лошади для нас – абсолютно бесполезны. Бессмысленно выброшенные деньги. На своих двоих мы бы добрались гораздо быстрее. - Положим, деньги-то я не из твоего кармана платила, а из своего, - Гайда отвернулась от Крол, демонстративно не глядя на нее. Наемница вдруг невесело ухмыльнулась и взглянула на Аватар. – Забавно, что гонорар за ваши головы, полученный от Сета, сейчас поможет нам от Сета и сбежать. Вон как Марны ткут свое полотно. - Я бы с радостью возместила тебе все твои траты, Гайда, но у меня ничего нет, - пожала плечами Вель, и вид у нее при этом был мрачный. - Да я не к тому говорю, Аватара, - буркнула та, поморщившись. Оглядев остальных, она положила руки на выступ спереди у седла и проговорила: - Вот эта штука называется лукой седла. Хватайтесь за нее руками, а левую ногу просуньте в стремя. Подтянитесь вверх и окажетесь в седле. – Сама она проделала это легким плавным движением, и ее черная лошадка даже с места не сдвинулась, позволяя Гайде подобрать поводья и устроиться с комфортом. – Все не так сложно, как выглядит на первый взгляд, - подбодрила их наемница. Выглядело все действительно довольно просто, но на деле оказалось гораздо сложнее, чем думала Мефнут. Ей самой только с третьей попытки удалось втянуть себя в седло и кое-как усесться, причем удобной посадку она бы не назвала. Седло было жестким, мышцы на внутренней поверхности бедер сильно натянулись, да и кобыла под ней чувствовалась удивительно нестабильной. Она то дышала, то переступала ногами, то встряхивала длинным хвостом, и от каждого ее движения Мефнут вздрагивала, понятия не имея, что ей делать, если кобыле что-то не понравится, и она решит ее скинуть. Наравне с ней более-менее неплохо справилась Вель, которая негромко буркнула, что ей доводилось уже несколько раз в жизни ездить верхом. Остальным пришлось туго. Крол слишком сильно дергала за повод, и ее кобыла, вместо того, чтобы стоять и смирно ждать всадницу, крутилась на месте, не давая ей подобраться к стременам – так Гайда назвала эти металлические свисающие штуки для ног. Милана с первого раза уселась в седло, но, видимо, все равно сделала что-то не так, потому что ее конек вскинул голову, принялся храпеть и пятиться. Китари уронила свою обмотанную тряпками нагинату, пытаясь попасть ногой в седло, и та упала, ударив по плечу лошадь Данки. Та резко шарахнулась в сторону, и девушка, пискнув, отскочила прочь и выпустила поводья. Глядя на все это, Гайда тяжело вздохнула. На то, чтобы рассесться в седла, у них ушло не меньше четверти часа, но это оказалось не самым сложным. Гораздо сложнее было ехать вперед. Гайда терпеливо негромко объясняла и показывала, как нужно держать в руках поводья, как давать понять лошади, что ты хочешь ускорить или замедлить ее шаг, как правильно приподниматься в стременах, чтобы седло не отбивало бедра, когда лошадь переходила на более быстрый шаг. Нужно признать, объяснять наемница умела, но ее правильные и понятные слова совсем не вязались с дубовыми руками и неповоротливым телом Мефнут, которые совершенно не хотели ей подчиняться с непривычки. Не говоря уже про лошадь, которая вообще не понимала, о чем тут говорят, и никак не желала помогать. Хорошо хоть Мефнут не выпала из седла, как случилось с Китари. Лунному Танцору повезло, и шлепнулась она в мокрую придорожную траву, а потому не сильно пострадала. Разве что поставила четкое зеленое пятно на новых, совершенно чистых штанах. Но в этом была вся Кит. В итоге, к тому моменту, как Гайда объявила первый привал, все тело у Мефнут одеревенело и болело так, словно все утро она впахивала на тренировке у наставницы Гутур. С лошади она почти что свалилась, не сдержав громкого стона. Остальные были не в лучшем состоянии. - Ты просто отыгрываешься на нас, Гайда Хатор, - ворчала сквозь зубы Крол, бросая на наемницу угрожающие взгляды. – Ты специально купила этих бесюк, чтобы измотать нас вконец. Проклятые Низины! - И за что же я отыгрываюсь, позволь спросить? – устало и почти равнодушно поинтересовалась в ответ Гайда. - За то, что тебе пришлось отдуваться за нас всех в этой жуткой гостинице! – содрогнулась Крол. – И ты даже не понимаешь при этом, что сама начала врать, к чему тебя никто не принуждал. Так что и вина вся на тебе, а не на нас. На этот раз Гайда повернулась к Крол всем телом, глядя на нее с таким удивленным и непонимающим видом, что Мефнут головой покачала. Волчица, похоже, перемудрила сама себя. Никакого отношения к сложным понятиям чести, субординации и дозволенного, бытовавшим среди анай, тирада Крол не имела. Милана скупо улыбнулась себе под нос, не глядя на сестру. Она-то прекрасно понимала, что происходит с Крол, но пока еще держала свое мнение при себе. Признавать свою ошибку Крол явно не собиралась, бросив угрожающий взгляд на Гайду и принявшись что-то яростно жестикулировать сестре. Странно, хоть у всех кланов язык жестов довольно сильно различался, общие элементы всегда имелись, и понять их было возможно. Но тут Мефнут не понимала ни слова: язык жестов, которым пользовались Волчицы, похоже, они сами для себя и придумали. Милана молча выслушала сестру со все той же сдержанной улыбкой, а затем сделала отрывистый короткий жест правой рукой и отвернулась. Крол вспыхнула, громко фыркнула, метнула на Гайду яростный взгляд, будто та была виновата в этом, и заслонилась от наемницы своей кобылой, принявшись яростно отвязывать от седла укрепленный позади него вещмешок. На том разговор и увял. Обедали они на обочине дороги среди высоких темных деревьев. Мефнут была так увлечена необходимостью следить за каждым своим движением, чтобы не свалиться с кобылы, что не сразу заметила, как ограждающие поля перелески превратились в самый настоящий лес. Теперь дорога вилась прямо через него, широкая, утрамбованная, плавно изгибающаяся из стороны в сторону, но неустанно движущаяся на север. С нее в чащу то и дело сворачивали широкие просеки; глубокие рытвины от тележных колес отмечали места, где останавливались на ночлег купеческие караваны, если не успевали вовремя добраться до гостиницы. Между деревьев виднелись большие просеки, целые поляны, где можно было разбить лагерь. Неподалеку обычно располагался ручеек или хотя бы крохотный ключ с ледяной водой. Один раз Мефнут даже заметила колодец под остроконечной крышей с бревенчатой опалубкой. Странные люди жили в этой стране, но предусмотрительные. Поразмыслив, она пришла к выводу, что Андозабар нравится ей больше, чем Ишмаил. На одной из таких полян они и разместились на обед, сгрудившись вокруг старого кострища – большой черной опалины на земле. На этот раз Крол не стала ни с кем спорить и позволила Милане разжечь колдовское пламя, на котором они сварили в котелке ароматную кашу. На опалине следов уж всяко не останется, а со стороны дороги костер не просматривался. Через некоторое время, когда тупая боль в растянутых и отбитых седлом мышцах слегка поутихла, Мефнут с удивлением поняла, что Крол держится тише обычного. Она больше не язвила, ни на кого не огрызалась и не задиралась, только угрюмо смотрела перед собой, сжав челюсти. То ли подействовал беззвучный нагоняй от Миланы, то ли у нее тоже все болело от поездки в седле. А может, она до сих пор никак не могла смириться с клятвой, которую вчера вечером потребовала принести Вель. Для самолюбия и гордости Крол эта клятва, должно быть, стала серьезным испытанием. Если уж говорить по чести, то Мефнут она тоже далась нелегко. Может оттого, что была чересчур непривычной. Анай никогда не клялись никому в верности, кроме Богинь или Способных Слышать, или собственной жены на брачной церемонии. Да, кое-кто клялся Великой Царице и Держащей Щит, но это были те, кто покидал свои кланы, чтобы жить в Роще и служить им по собственному желанию. А Мефнут родилась в Роще, она не была обязана это делать, хоть не имела ничего против. Присяга Великой Царице казалась ей естественной, а присяга девочке, с которой они росли вместе, пусть она и Аватара… Присяга Великой Царице означала полную безоговорочную верность, ее приносили те, кто хотел стать проводником ее воли, орудием в ее руках. Великая Царица вмещала в себя все самое сакральное, самое почитаемое и важное, что было у анай. Под ее взглядом невозможно было сомневаться, потому что в нем плескалась совершенно нездешняя сила, заполняющая пространство и заставляющая трепетать душу от благоговейного почитания. Данка же оставалась пока все еще Данкой, хоть Мефнут и пыталась изо всех сил принять тот факт, что она теперь нечто гораздо большее. Да и как можно за пару дней перестроиться и начать видеть в девочке, с которой ты когда-то вместе воровал пироги с кухни, а потом терпел розги, гуляющие по голому заду, Аватару Создателя, рожденную для того, чтобы разрушить и спасти мир? Тем не менее, в груди пульсировало странное ощущение, появившееся только вчера вечером. Удивительный покой. Как теплый летний вечер над озером, как тишь, укрывшаяся под разлапистыми верхушками заснеженных елей. К вечно горячей золотой градине Небесных Сестер Мефнут уже успела привыкнуть за все те годы, что носила ее в груди, но вот это было новым. Как будто градина дара стала замочной скважиной, ведущей к огромному резервуару силы, переливающейся где-то за спиной. Или, вернее сказать, не переливающейся, но поддерживающей Мефнут. Как когда раскидываешь руки и ложишься на водную гладь, и она мягко обволакивает всего тебя, удерживая на поверхности. Примерно так она чувствовала себя сейчас. Странно защищенной. Почти безразличной к тому, что происходило вокруг, хоть такого и не должно было быть. Ведь столько волнений терзали ее, столько мыслей лезло в голову. Возможная погоня, Сет, их будущее, едкий характер Крол, повышенное внимание местных жителей и еще сотни мелочей, которыми обычного человека просто завалило бы насмерть, как заваливает ущелье камнепад, погребая под собой все живое. Еще вчера у нее было именно такое ощущение: как будто достаточно всего одного крохотного камушка к той огромной груде, что уже обрушилась на нее, который ее и добьет окончательно. А сегодня ей было… плевать. Даже несмотря на ноющую спину, усталые ноги, все волнения утра. И Мефнут оставалось только удивленно прислушиваться к этому новому ощущению. Поев в молчании, они вновь засобирались в дорогу. Никто не разговаривал, за исключением Гайды и Миланы, которые вполголоса обсуждали их дальнейший путь. Крол, по-видимому, дулась и в обсуждении принимать участие не собиралась. Мефнут постаралась незаметно прислушаться к тому, о чем беседовали мелонка и Волчица, но тут ее кобыле отчего-то вздумалось начать перетоптываться на месте и дергать головой из стороны в сторону, и все мысли до единой вылетели из головы Мефнут. Она так и не поняла, почему глупая скотина не позволила ей сразу сесть в седло, принявшись танцевать на месте, и смогла по-настоящему вздохнуть только тогда, когда кобыла все-таки остановилась, как вкопанная, и простояла так целую минуту, не выказывая никаких признаков агрессии. Усевшись наконец в седло, Мефнут незаметно для окружающих смахнула выступивший на лбу пот. Лошади пугали ее просто до неприличия, но странное дело, даже при этом спокойствие в груди никуда не девалось, а эмоции проходили только по поверхности. К тому моменту, как молодые анай, Вель и Крол расселись по своим седлам, Гайда с Миланой закончили обсуждение, и Волчица негромко оповестила всех: - Сегодня переночуем в лесу на тот случай, если содержатель гостиницы все-таки что-то заподозрил. Лучше будет не светиться по дороге. - Да куда уж больше-то? – едва слышно проворчала под нос Крол, подчеркнуто безразлично дернув при этом плечами. Ее серая лошадь то и дело косила глазом на всадницу, прижимала уши и дрожала так, будто у нее на спине и вправду уселся живой волк. Впрочем, Мефнут и сама была рада тому, что они переночуют под открытым небом, и ее радость не поколебал даже мелкий дождик, начавший моросить ближе к вечеру. Делать вид, что они не те, кем являются, было ей омерзительно, а населяющие эти края люди казались непонятными и пугающими. Проще уж вообще с ними не контактировать, чем терпеть все эти любопытные взгляды и дотошные расспросы. А еще хуже того – сочувствие, когда Гайда начинала городить вокруг всех них несусветную чушь. Мефнут презирала ложь и лжецов, считая это качество ничем иным, как проявлением трусости. Анай не были трусами, анай не нуждались во лжи, и она не собиралась поступаться этими принципами в дальнейшем без веской причины. И даже при наличии такой причины это все равно претило ей. Из-за затянувших небо туч вечер казался темнее, чем был на самом деле. То ли час стоял слишком поздний, то ли места здесь были слишком глухие, а может, все дело было в погоде, но на дороге кроме них не было больше ни одной живой души. Дождик размочил полотно в чавкающую грязную кашу, и конские копыта глубоко увязали в ней, а грязь брызгала на ноги и брюха лошадям. Впереди Мефнут ехала Крол, то и дело перегибаясь из седла и пытаясь оглядеть ноги своей кобылы, отчего только еще больше пугала и без того перепуганное животное, заставляя ее шарахаться в сторону. Сама Мефнут уже так устала и задубела, что ей было ровным счетом все равно, в каком состоянии ее лошадь. - Ты посмотри, как они извозились! – заворчала Крол, дергая поводья с такой силой, что конская голова резко отлетала в сторону. Лошадь испуганно вращала глазами и храпела, но, кажется, даже не смела противиться своей всаднице. Вскинув недовольный взгляд на Гайду, Волчица прищурилась: - Это ведь нам еще и чистить их теперь придется, так? А то ведь в этой грязи столько паразитов заведется, что никакой жизни не будет ни скотине, ни нам. - Да, придется чистить, - без всякого выражения ответила Гайда, глядя только перед собой. Судя по всему, она решила игнорировать Крол и ее бесконечные замечания, и на взгляд Мефнут, это была самая правильная линия поведения. В том случае, если тебе хватит терпения, конечно же. - То есть после целого дня в седле, мы еще будет тратить время на то, чтобы привести эту скотину в порядок? – взгляд Крол был полон яда. – И на кой ляд она нам тогда вообще сдалась? Проще было пешком идти: и ушли бы дальше, и сил бы не тратили на всю эту ахинею. - Брось, Крол, - негромко проговорила Милана. В седле она сидела чуть увереннее сестры, но с такой прямой спиной, что сразу было видно: ей тоже не сладко после целого дня пути. – Мы действительно сегодня проехали достаточно. Пешком бы мы шли медленнее. - Зато целее бы были, - проворчала в ответ та. – И еще неизвестно, сколько у нас времени займет уход за этими тварями. А что, если они разболеются? Или еще чего? Мороки столько, что голова болит. Ей никто не ответил. Гайда и Милана молча смотрели вперед, Китари пыхтела справа от Мефнут, пытаясь справиться с обмотавшимися вокруг пальца поводьями, Вель и Данка молча ехали рядом, низко свесив головы под капюшонами. Протяжный ветер подул откуда-то с севера, и Мефнут передернула плечами. Ощущение стылого холода пробралось под плащ, тронуло кожу. Отчего-то ей стало тревожно. - Кто это там? – вдруг негромко спросила Милана, и Крол моментально навострилась, глядя вперед и позабыв про все свои претензии. Мефнут взглянула туда же, куда смотрели Волчицы: вперед. Здесь дорога просматривалась довольно далеко, никуда не сворачивая, и в вечерних сумерках впереди у обочины виднелась бредущая им навстречу фигура. На таком расстоянии сложно было определить, мужчина это или женщина. Мефнут вообще с трудом видела человека, ей приходилось щуриться, чтобы рассмотреть движущуюся фигуру. Гайда бросила на Волчиц задумчивый взгляд и негромко проговорила: - Зоркие у вас глаза. Я сама увидела его буквально несколько секунд назад. - Откуда он взялся? – нахмурилась Крол. Ее руки непроизвольно потянулись к поясу, у которого были укреплены тяжелые ножи. – Вы видели, как он появился на дороге? - Слишком далеко, - покачала головой наемница, всматриваясь вперед. - Может, он так и шел нам навстречу, - негромко предположила Китари, справившись наконец со своими поводьями. – Может, там впереди следующая деревня. - Ты видела хоть какое-то жилье вокруг, Китари дель анай? – не оборачиваясь, едко поинтересовалась Крол. – Я лично нет. И я не могу представить повода, по которому человек на ночь глядя покинет свой дом в такую мерзкую погоду. - Вы думаете, это по нашу душу? – в усталом голосе Вель прорезалась тревога. - Не знаю, - отозвалась Крол, а Милана добавила: - Но слишком странно, что он один в такое время на дороге. Обе Волчицы подняли головы и принялись шумно втягивать в себя воздух. Гайда бросила на них еще один быстрый взгляд, что-то пробормотала себе под нос, скривилась и покрепче перехватила поводья. Мефнут ощутила, как тревога усиливается. То ли общее настроение действовало на нее, то ли промозглый сырой ветер, то ли серые тучи. - Падалью пахнет, - сообщила наконец Крол, - а больше ничем. Где-то тут в кустах застарелый труп. Мефнут вновь передернула плечами, всматриваясь в движущуюся им навстречу фигуру. Человек медленно шел по обочине, не проявляя никаких признаков агрессии. Просто шел, и при этом как-то неправильно. Мефнут напрягла глаза изо всех сил, пытаясь понять, что же ее беспокоит. Фигура как-то странно покачивалась из стороны в сторону, не совсем обычно, не так, как бывает при ходьбе. - Ногу он приволакивает, что ли? – пробормотала Гайда. – Хромой? – в голосе ее уверенности не слышалось. - Может, нищий? – предположила Данка. Мефнут кивнула, удивляясь, почему ей это самой не пришло в голову, но Милана сразу же отвергла такое предположение: - Крол правильно сказала: погода и час уже поздний. Нищий остался бы при церкви. - Есть еще паломники, что бродят от храма к храму и считают, что лишениями, страданиями и покаянием очистят душу от скверны, - заметила Гайда, не спуская глаз с фигуры. - Кретины! – фыркнула Крол. – В этом краю столько чистить надо, что одним дождичком и ночевкой на земле явно не обойдешься. Вот если бы он всю дорогу на коленях полз и дорожную грязь горстями жрал, вот тогда… Фигура вдруг резко подалась в сторону и вышла прямо на середину дороги. Даже при плохом освещении Мефнут сумела разглядеть, что незнакомец явно прибавил шагу. Его все равно шатало из стороны в сторону, как будто что-то не так у него было с костями ног, но теперь он двигался быстрее, явно направляясь навстречу им семерым. - Гляди-ка, как втопил, - брови Крол нахмурились. - Может, его ограбили и ему нужна помощь? – предположила Данка. – Он как-то странно двигается, как будто болен или ранен. До фигуры оставалось не так уж и далеко. Шагов двести, не больше. Мефнут все пыталась понять, во что этот человек одет. Какие-то тряпки болтались на нем, словно его рвали собаки. Может, и вправду нищий? Только лицо у него было очень-очень бледное, как будто пеплом перемазанное. Она видела таких нищих в Беренвисте, пока они с Китари крались в город и поджидали остальных. Почему-то эти сумасшедшие низинники считали, что если натрут себе пеплом все лицо, то это каким-то образом сделают их души чище. Вот этого Мефнут уж точно не понимала. - Что ж так мертвечиной-то тянет? – вновь поморщилась Крол, ерзая в седле и оглядываясь по сторонам, как будто могла что-то разглядеть сквозь окружающие дорогу деревья. - А больше ничего вы не чуете? – напряженно спросила Гайда. - Ничего, - пожала плечами Милана, все больше хмурясь. – Запаха Сетовых тварей нет, как и чего-то необычного, только эта трупная вонь. Налетевший порыв ветра донес едва слышный запах и до Мефнут: сладковатая, мерзкая нотка разложения, от которой язык во рту свернулся в трубочку. И ветер был северный, как раз с той стороны, с которой к ним подходил этот нищий. Вдруг Вель резко охнула, а следом за ней зашипела, как от боли, Данка. Мефнут сразу же развернулась в седле, как и Волчицы, едва не слетевшие при этом с коней. - Что такое? – требовательно спросила Крол. - Стойте!.. – прохрипела из седла Вель. – Стойте! Надо остановиться! Все с грехом пополам остановили лошадей, и Мефнут взглянула на Китари. Та бестолково мотала головой из стороны в сторону, тревожно облизывая губы и сжимая обмотанное тряпками древко нагинаты. Гайда смотрела только вперед, на быстро приближающуюся фигуру, не сводя с нее пристального взгляда. Волчицы пытались смотреть сразу во все стороны, но больше всего их интересовали, естественно, Аватары. - Вы что-то чувствуете? – отрывисто бросила Крол, не выдерживая и все-таки вытаскивая из ножен длинный тяжелый нож. – Что происходит? - Голова!.. – Мефнут слышала, с каким трудом Вель проталкивает слова сквозь стиснутые зубы. Руки ее отчаянно сжали виски, пальцы дрожали. – Так больно, Грозар!.. Данка с тихим стоном навалилась на луку седла и начала медленно сползать с лошади вбок. Мефнут охнула, каким-то чудом скатилась на землю и бросилась к ней, чтобы поддержать ее. Она успела буквально в последний момент. Со стоном Аватара опрокинулась ей на руки и откинула голову. Мефнут держала ее, испуганно глядя на побелевшее лицо Данки и серые губы. Глаза ее закатились, из-под края век виднелись белки и тонкая полоска радужки. - Смотрите! – в голосе Гайды слышалось что-то такое, что Мефнут резко вскинула голову, глядя вперед. Заволновавшиеся лошади танцевали на месте, и между ними то исчезала, то вновь появлялась бредущая им навстречу фигура. Это совершенно точно был человек, только вот шел он так, словно у него совершенно не сгибались суставы ног и рук, и ему приходилось передвигать их с огромным трудом, переваливаясь из стороны в сторону. Это выглядело нелепо и было бы даже смешно, если бы не сильный запах гнили и тления в воздухе. Мефнут непроизвольно сглотнула, внезапно осознав, что на лице у человека вовсе не пепел. Его кожа была мертвенно-бледной, такой белой, что выделялась на фоне сумерек ярким пятном. А ниже лица кожа чернела и становилась тускло-угольной коростой, покрывающей все тело. На плечах человека болтались какие-то рваные обноски одежды, и сквозь них просвечивала абсолютно черная кожа. Тело его тоже выглядело как-то совсем иначе: ссохшимися до предела, как бывает, когда жара и сушь высасывает из мяса всю влагу, оставляя лишь очерствевшие кости, обтянутые пергаментной кожей. - Что это?.. – хрипло пробормотала Гайда. Мефнут настолько одеревенела от страха, что чувствовала лишь леденящие мурашки холода, которые насквозь сковали все ее тело. А дар Небесных Сестер в груди отчего-то стал горячим, буквально раскаленным угольком. Он почти прожигал насквозь ее грудь. Она держала постанывающую бессознательную Данку и не могла глаз оторвать от приближающейся твари. Вокруг фигуры что-то… клубилось. Теперь, когда человек, если это вообще можно было так назвать, подошел ближе, Мефнут видела, что вокруг него воздух заполняла какая-то мутная взвесь. Так бывает, если дунуть в прогоревший до золы костер или начать ковырять палкой илистое дно заросшего ряской пруда. Взвесь образовывала маленькое облачко, сквозь которое было не очень хорошо видно то, что находилось за спиной фигуры. - Не подходите к нему!.. – с трудом простонала Вель. Каким образом она умудрялась оставаться на лошади, наваливаясь на ее шею тряпкой, Мефнут просто не понимала. – Убейте его, пока он не приблизился! Убейте! Мефнут даже и не успела моргнуть, как Волчицы уже выхватили луки, и с них сорвались стрелы, ударив прямо в грудь приближающейся фигуры. А еще через секунду между ними воткнулся нож, который швырнула Гайда. До фигуры оставалось не больше пятидесяти шагов, и она приближалась своей жутковатой неправильной походкой. Она только вздрогнула и слегка покачнулась, когда обе стрелы вошли в грудь. Мефнут своими глазами видела это: наконечник вошел целиком, хоть это тоже казалось неправильным – с такого расстояния с учетом убойной силы сложных составных луков анай, усиленных роговыми пластинами, его должно было пробить насквозь. Две стрелы и кинжал были в теле фигуры, а она продолжала идти вперед, не издав при этом ни звука. Запах разложения наполнил воздух. - Бхара!.. – взвизгнула Китари, лихорадочно скатываясь с коня и начиная сдирать тряпки со своей нагинаты. Руки ее так тряслись, что, казалось, оружие она удержать не сможет. - Убейте… Раба… - выдохнула Вель и окончательно обмякла на спине коня. И вот тут-то и началось, словно слова Аватары прорвали невидимую плотину. Гайда с проклятием выхватила ножи, лошади шарахнулись назад от приближающейся фигуры, тревожно прядая ушами и издавая пронзительное ржание. Волчицы буквально выпрыгнули из седел двумя пружинистыми комками. Стоило только их ногам коснуться земли, как вперед полетели стрелы, одна за другой, так быстро, что глаз едва успевал за их движениями. На лету наконечники вспыхивали, и пламя Роксаны стремительно охватывало сухие древка. Стрелы пылали, когда втыкались в грудь твари, загорелись остатки одежды на ее теле, но это не остановило и не замедлило ее. Кажется, Раб вообще ничего не заметил. Мефнут поняла, что пятится, с трудом волоча обмякшее тело Данки, пытаясь хоть как-то укрыть его от приближающейся твари. Страх охватил всю ее с головы до ног. Она видела черные провалы на месте глаз на этом белом как мел лице. Черные провалы, за которыми клубилась бесконечная ночь. Китари с надорванным криком воздела над головой нагинату и бросилась вперед. Гайда пыталась послать лошадь следом, но та пронзительно заржала и встала на дыбы, едва не сбросив наемницу. Двумя зверьми вперед скользнули Волчицы, поднимая клинки, по которым текло пламя. Втроем анай бросились на фигуру, объятую этим мерзким полупрозрачным ореолом, начали колоть, рубить, кромсать ее. Через несколько мгновений к ним присоединилась и Гайда. Мефнут забыла, как моргать. Она видела, как взлетают и падают клинки, но почему-то они не рубили так, как обычно. Тело твари было совсем-совсем окаменевшим, и пусть даже три анай били наотмашь, толку от этого было не так уж и много. Крол рычала, вонзая ножи в его грудь, Милана молча рубила наискось, чтобы снизить трение от удара, но лишь глубокие сухие отверстия оставались на теле Раба. Ни капли крови не выступило на черной коросте, а сами раны выглядели так же, как выглядят зарубки от топора на стволе старого твердого дерева. Раб даже не падал под обрушившимся на него градом ударов, словно был слишком тяжелым, чтобы они могли опрокинуть его. И продолжал идти вперед. - Отруби ему голову!.. – просипела Данка, и голос ее был таким хриплым, что Мефнут поначалу даже не поняла, кто это говорит, и подпрыгнула на месте от неожиданности. Она не смела оторвать взгляд от лица приближающейся твари, но слышала почти неузнаваемый, звучащий как будто очень издалека голос Аватары: - Отруби Рабу голову!.. Мефнут отчаянно огляделась по сторонам, пытаясь понять, что ей делать. Теперь уже все лошади были без седоков, Вель с приглушенным стуком сползла с седла и упала в грязь, а кони, фыркая, припадая на задние ноги и дико вращая глазами, отбежали назад, оставив их всех наедине с приближающимся Рабом. Он и не думал останавливаться, разве что слегка замедлился под ударами трех ожесточенно рубящих его анай и наемницы. До Мефнут и Данки ему осталось не больше десяти шагов. Чувствуя, как стучат от лютого ужаса зубы во рту, Мефнут опустила, почти бросила Данку на землю и выхватила катаны. С бессловесным ревом она прыгнула вперед, занося оружие и моля, моля Великую Мани, чтобы Та дала силы ее рукам, отваги ее сердцу. Черные глаза заглянули в самое сердце Мефнут, а это непонятное облако миазмов обожгло ее кожу. Отчаянно завопив, она вбила обе катаны в глотку твари, лишь на мгновение опередив нагинату Китари, которая ударила Раба в глаз. Ощущение было таким, словно Мефнут пыталась рубить камень. Клинки со скрежетом врезались в черную огрубевшую шею, казавшуюся обманчиво тонкой и уязвимой, а Раб все смотрел и смотрел на нее этой беспросветной тьмой в оставшемся целым глазу. Второй опустел: от удара нагинатой то, что было глазным яблоком, разлилось черной густой жижей по его белоснежной щеке. Мефнут поняла, что кричит все отчаянней с каждым ударом, и руки бьют наотмашь вперед, пытаясь пробить его шкуру. Только лезвия со скрежетом скользили по коже твари, будто та была из металла, оставляя на ней лишь неглубокие черные борозды. Кажется, Волчицы поняли ее замысел, потому что и с других сторон тоже показались острые лезвия, что метили в шею. Еще несколько мгновений отчаянной борьбы, послышался хруст, как когда ломается сухая ветка, и по черной, исполосованной царапинами шее Раба прошла трещина. Мефнут била и била вновь с каким-то отчаянием, как с плеча рубят не желающее падать дерево. Неожиданно голова Раба свесилась набок, обнажив узкое отверстие пищевода, черное и пустое, из которого вырвалось облачко трухи. Еще несколько отчаянных ударов, и голова скатилась с плеч твари куда-то им под ноги, а тело остановилось на месте. Оно не падало, и от этого волосы на голове Мефнут зашевелились уже по-настоящему. - Грозная, да что же это?! – в голосе Крол звучало ожесточенное отчаянье. – Помоги нам, Роксана! Помоги! Ножи в ее руках полыхнули еще ярче, и Мефнут отстраненно поняла, что все оружие, которым они колотят стоящий перед ними труп, пылает. Они все били и били, и огонь постепенно перекинулся на почерневшую плоть. От нее повалил дым, запах гари был таким отвратительным, что Мефнут вскрикнула и отшатнулась. Под ногу подвернулось что-то, и она вскрикнула еще раз, уже окончательно ослепленная паникой, когда ее взгляд упал на одноглазую белую голову Раба. С криком Мефнут отбежала еще на несколько шагов, каким-то совершенно непостижимым образом удержав порыв броситься прочь сломя голову, побросав оружие и забыв обо всем на свете. Прямо на ее глазах Милана с глухим утробным рычанием вонзила обе катаны в оставшуюся глазницу Раба, и голова с громким «крак» развалилась на две трухлявые пустые половины, словно сгнивший лесной орех. Пламя объяло и ее. В надвигающихся сумерках ветер потянул невыносимую вонь в сторону. Тело Раба горело стоя, будто уродливая черная свеча, мерзкое облачко взвеси вокруг него пропало. Ноги под Мефнут подогнулись, и она села в грязь, чувствуя ни с чем не сравнимую слабость и опустошение. Кажется, они справились. Кажется, все.