Танец Хаоса. Догоняя солнце

Боль. Все в груди Данки горело, ныло, выворачивалось жгутами, как будто кто-то холодный, жестокий и сильный схватил ее душу с двух сторон и выкрутил, как выкручивают мокрое белье, чтобы выжать досуха. Она чувствовала себя истерзанной и слабой как котенок, но она совершенно точно знала, что это – лишь отражение той боли, что сейчас испытывала Вель. Лишь ее бледный отблеск. Друзья что-то кричали вокруг. Напряженно и настойчиво Алеор Ренон говорил ей что-то, сопровождая свои слова энергичными жестами, спорили о чем-то ведуны, Крол надрывала связки, пытаясь переспорить всех остальных. Данка отстраненно видела, как напряглись буграми мышцы на ее шее. В калейдоскопе лиц мелькали и лица Китари с Мефнут, ее верных друзей, которые с самого детства стояли рядом с ней и за нее, которые поддерживали ее и охраняли, несмотря ни на что. Лица эти были полны тревоги и искреннего желания помочь. Китари что-то настойчиво говорила, все быстрее и быстрее. Мефнут рядом с ней только облизывала губы и тревожно поглядывала на спутников, но обращенный к Данке взгляд горел нетерпением, настойчивостью. Данка же не слышала ничего. У меня есть друзья, что последовали за мной через полмира. У меня есть анай, мой народ, что защищает и поддерживает меня во всем. У меня есть вера, что заставляет меня не сдаваться и не опускать рук, и мои Богини всегда со мной, в моей крови. Мои мани и ману любят меня больше мира всего, мой дядя – Алеор Ренон Тваугебир поддерживает меня и защищает, а ведуны, присягнувшие мне на верность, дали мне имя «Любящая». А у нее нет ничего. Данка не сразу поняла, что размытая взвесь перед глазами – ее собственные слезы, которые текли и текли по щекам, не давая ей возможности четко видеть. Но ей и не нужно было четко видеть для того, чтобы делать. Она вообще никогда не думала ни о чем, предпочитая лишь следовать течению жизни, как учила ее Держащая Щит, как стучали в ее сердце Небесные Сестры и Их Великая Мани. Наверное, поэтому она тоже так сильно отличалась от Вель. Наверное, поэтому-то она и не смогла защитить ее и не смогла увидеть всей той немыслимой боли, что все это время копилась в ней. Не смогла помочь единственному человеку, ради которого жила, единственной женщине, которая действительно имела для нее значение. Потому что ничего из того, чем обладала Данка, в действительности не было ей нужно настолько, насколько нужна была Вель. Ничто не имело больше значения кроме нее. Она не думала, поднимая руки и пропуская через себя немыслимую мощь Источников. Сейчас это было так просто, гораздо проще, чем даже ходить, чем смеяться и улыбаться. Это было естественнее дыхания и нужнее воды. И Данка откуда-то знала, что ей нужно делать. Блеснуло зеленым огнем полученное от Алеора Ренона кольцо на пальце, а в следующий миг серые жгуты энергий выплели тот же самый прямоугольник прохода, который только что создала Вель. Данка понятия не имела, куда вел этот проход, что могло поджидать ее с той стороны, да это и не имело для нее ровным счетом никакого значения. Она просто должна была идти следом, вот и все. Я последую за тобой на край света и еще дальше. Так далеко, как пойдешь ты. Все перед глазами плыло, потому кричащих и волнующихся спутниц и спутников было так легко игнорировать. И когда серый прямоугольник прохода вывернулся наружу, раскрываясь перед ней, Данка не думала. Толкнув пятками лошадь, она буквально ворвалась в проход и захлопнула его за собой, отрезая, таким образом, возможность для спутников последовать за ней. Сейчас это было лишним. Сейчас это не имело никакого значения, ровным счетом никакого. Весь звук исчез из мира, будто его никогда и не было, а его сменила гулкая объемная тишина, заполнившая все. В этой самой тишине Данка удивленно крутила головой по сторонам и все не могла понять, почему же все перед глазами расплывается. Из-за слез ли, что заволокли глаза, или само по себе, потому, что по эту сторону оно именно такое? По эту сторону чего? Грани? Наверное, Грани, ничем другим это просто не могло быть. Во всяком случае, выглядело очень похоже. Когда-то ей доводилось путешествовать за Гранью вместе с родителями, когда Боевые Целительницы провожали их из становища Сол в Рощу Великой Мани и обратно. И тогда все вокруг выглядело именно так. Дрожащий расплывающийся пейзаж, в котором очертания объектов смазывались, все время менялись, ни на миг не оставаясь такими же, а потому, если долго смотреть по сторонам, к горлу подкатывала тошнота. Серое небо без цвета и намека на солнце, но полное света, который струился буквально из ниоткуда. Странного серого света, в котором танцевали разноцветные сгустки сущностей. Черные и золотые точки кружились в воздухе над землей, играли друг с другом, словно рои разноцветных бабочек или купающиеся в небе острохвостые ласточки. Данка с удивлением обернулась назад. За ее спиной виднелись силуэты спутников, расплывчатые и странные, которые двигались удивительно медленно, будто время по ту сторону Грани застыло, обратившись в тягучий мед. В следующий миг лошадь под Данкой сделала шаг вперед, и все размазалось перед глазами, теряя даже такую слабую четкость очертаний, что у него уже была. Еще один шаг, другой. Данке не было видно кобылу, только размытое пятно перед глазами, да ощущение теплого тела под ней самой и движения доказывало, что она до сих пор сидит верхом. Судя по лихорадочным рывкам из стороны в сторону, кобыла не на шутку перепугалась, но ни звука не доносилось в полной глубокой тишине вокруг них, да и самой Данке сейчас вовсе не было дела до того, испугана кобыла или нет. Сейчас она должна была найти Вель. Боевые Целительницы, владеющие рисунком перехода, как назывался тот самый узор, что сейчас создала Данка, говорили, что найти кого-то, кто пребывает во плоти за Гранью, невозможно. Даже если ведун создавал точно такой же переход в том же самом месте, где за миг до этого закрылись предыдущие врата, в точности повторить чужой рисунок было неподвластно никому. Но ни у кого из них не было второй половины души, живого продолжения, такого необходимого и нужного, единственного, без которого невозможна была жизнь. И никто из них никогда не любил так, как Данка, в этом она была уверена так же, как в том, что каждое утро на небо восходит пламенный Щит Огнеглазой Роксаны. Нужно было просто много мужества, много веры и очень много любви, и любые невозможности обращались пеплом, растворялись, как тает ночной туман под лучами разгорающегося утра. Она вздохнула, приготовившись, и тронула корчащийся в огне боли малхейн, через который они были связаны в одно существо. Это было равносильно тому, чтобы вывалить себе на грудь ведро расплавленного металла, и Данка ощутила сорвавшийся с губ вопль. Именно ощутила, но не услышала. Кажется, даже если бы вокруг нее рушились горы, даже если бы страшнейшая буря ревела над головой, она не услышала бы ничего. И не только потому, что по эту сторону Грани звука не было и не могло быть, но и потому, что боль в груди была слишком сильной, чтобы иметь возможность ощущать хоть что-нибудь кроме нее. Но боль при этом имела направление. Это было похоже на крюк, которым зацепили внутренности Данки, и теперь тянули, тянули ее куда-то вперед. Ударив кобылу пятками в бока, она дернула за поводья и заставила ее сдвинуться с места и двигаться туда, откуда пришел этот странный болезненный ответ. Все вокруг расплывалось и дрожало, очертания объектов смазывались и исчезали в сером мареве, расчерченном золотыми и черными вспышками. От этого кружения к горлу подступала тошнота, и чтобы не видеть его, Данка закрыла глаза. Странное дело, двигаться вслепую оказалось даже легче здесь, где и глаз-то у нее, по-хорошему, просто не было. Все чувства обострились, боль придвинулась, грозя прожечь насквозь ее грудь, грозя и ее саму целиком утянуть в этот громадный водоворот отчаяния. Но в нем же был и ключ. Любое препятствие, встающее перед вами, есть лишь открывающаяся возможность. Любой подвернувшийся под ногу камень – урок, выучив который вы станете крепче. Когда весь мир становится невыносимым и загоняет вас в угол, он дарит вам величайшую милость. Обостряя все противоречия, он толкает вас навстречу вашей судьбе, предоставляет возможность совершить то, на что при других условиях вы никогда бы не решились. Славьте удары судьбы, ибо каждый из них только приближает вас к цели вашего существования, к реализации того, ради чего вы были созданы. И помните, что выход всегда там же, где и вход. Дверь одна, нужно лишь мужество, чтобы дойти до конца и распахнуть ее. Отчего-то только сейчас Данка всем своим телом, всем своим существом поняла смысл этих слов Держащей Щит, сказанных когда-то, казалось, так давно, под тихими сводами шелестящих на ветру криптомерий, вдали от ураганов и лютых ветров, вдали от ярости бури и рока судьбы. Тогда эти слова были только словами, над которыми можно было подумать, пусть и красивыми словами, полными странного, ускользающего от Данки смысла. Теперь они стали раскаленным добела лезвием внутри нее, силой, что сметала прочь неуверенность, тревоги, страх. Я найду тебя, чего бы мне это ни стоило. Найду так далеко, как только ты сможешь убежать от меня. На той стороне небес, на другом конце вселенных, на дне самой черной и страшной могилы. И ничто не остановит меня. Что-то изменилось внутри нее самой, и невыносимая боль Вель как-то отодвинулась, стала как-то тише, компактнее. О нет, она нарастала с каждым шагом, что приближал к ней Данку, становилась только резче, острее. Но при этом – отдалялась, словно внутри нее самой этот резервуар отчаяния и тоски с немыслимой скоростью сжимался в одну раскаленную и плотную, пульсирующую точку, которая с каждым мгновением билась все отчаяннее. Но теперь Данка знала, как победить эту боль. Теперь она нашла средство. Кобыла под ней, перепуганная насмерть, неслась вперед так быстро, как только могла. Данка чувствовала ее страх, ощущала, как отчаянно шумно колотится под кожей животного переполненное страхом сердце, но и это тоже не имело значения. Боль в груди разгоралась и разгоралась, как молодое, только что рожденное солнце. Вель была близко, очень близко. Теперь уже Данка чувствовала, что осталось до нее совсем недолго, если время и вправду существовало по эту сторону Грани, или там, за ее пределами. Когда градина накалилась до бела, Данка открыла глаза. На миг ее решимость дрогнула, когда перед глазами развернулось невиданное зрелище. Громадная черная Тень застила весь мир, падая с неба с неотвратимостью наметившего добычу ястреба. Два огромных крыла загибались по обоим концам неба, а между ними впереди маячила крохотная фигурка. Данка видела ее сквозь черное марево обвивших ее со всех сторон Теней. Словно последний огонек костра, который каким-то чудом продолжает отчаянно пылать посреди беснующейся бури, взметающей пригоршни шлака и пыли, несущей смерть и готовой загасить его в любой миг. Этот огонек из последних сил пульсировал буквально в каких-то метрах впереди, и со всех сторон на него кидались коршунами Тени, выстреливая, как разжимающаяся во время удара змея. На мгновение они вцеплялись в это золото, а затем отскакивали назад, словно обжегшись. Но только с каждым их укусом огонек становился все мельче, мельче. Если бы у Данки было здесь горло, она закричала бы, она позвала бы Вель. Только как бы ни силилась она издать хотя бы звук, ничего-то у нее не получалось. Черные крылья отчаяния загасили последние остатки света вокруг них, лишь крохотный огонек Вель все еще горел впереди, и Данка погнала лошадь так быстро, как только та могла двигаться. Ей нужно было успеть, пока жирные извивающиеся тела Теней не зажалят Вель насмерть. Данка изо всех сил вытянула вперед руку, чтобы хотя бы кончиками пальцев коснуться горящего уже совсем рядом огонька. Догорающего огонька, в котором золотом билось ее собственное сердце. В тот миг, когда все накрыл мрак, она ощутила, как ее собственные неразличимые в кромешной тьме пальцы ухватили теплое и живое. Судорожно вцепившись в это теплое, сжав пальцы до боли в суставах, Данка принялась плести рисунок перехода. Она не понимала, что и как делает, она не видела вокруг ничего и едва осознавала себя и Вель, которой касались ее руки. Всей собой она взывала, молила, просила, и откуда-то из глубин ее существа, из вековечной тьмы памяти всплыло знание. Серый квадрат раскрылся во мраке столь темном, что казался на его фоне ослепительно белым. Крича собственной несуществующей глоткой от лютого страха, скрутившего все внутри, Данка бросилась в этот проход, волоча следом за собой Вель. Мгновение жара, что напитал буквально все ее тело, едва не заставило ее расцепить пальцы, а затем все разом кончилось. Вдвоем они вылетели из перехода верхом на лошадях, и мир бросился Данке в лицо, слепя ее и оглушая своим ревом, цветом, вкусом, запахом. От испуга ее лошадь споткнулась, пронзительно заржала, и Данка не удержалась в седле. Удар был гораздо сильнее, чем она предполагала, и боль огненным цветком расцвела в груди, когда она покатилась по траве кубарем, пересчитывая все камни и корни, что только могла. Каким-то чудом Данка даже умудрилась не упустить связь и теперь отчаянно цеплялась за нее, ведь эта связь была ее единственной ниточкой к Вель. Еще кувырок, грохот копыт позади, пронзительное ржание лошади где-то вдалеке, и Данка тяжело упала лицом в мокрую после дождя траву. Несколько мгновений ей потребовалось, чтобы прийти в себя, пристроиться к звукам и ощущениям вокруг, слишком яростным и острым по сравнению с почти что полным небытием за Гранью. Судорожно вздохнув, она почти сразу же вскинула голову, оглядываясь по сторонам и ища взглядом Вель. Они были в лесу, среди высоких темных деревьев, с листьев которых капала вода. Сильно пахло мокрой после дождя землей, гниением, мхами и папоротниками. Не слышалось ни единой птичьей трели, вокруг стояла полная и густая тишина. То, что она находится уже не за Гранью, Данка понимала лишь по собственному шумному дыханию и стонам боли, прорывающимся сквозь стиснутые зубы, да по грохоту сердца в собственных ушах. Вель лежала в траве, в нескольких метрах в стороне от нее, упираясь локтями в землю и силясь подняться. В ее темных волосах запутались сухие листья и веточки, плащ был весь измазан в грязи. Едва не застонав от облегчения, Данка подорвалась с земли, чтобы подбежать к ней, чтобы обнять ее, и только тут до нее дошло, что что-то вокруг них было не так. Что-то происходило, что-то очень неправильное, очень темное. Обернувшись через плечо, она обмерла. Переход за Грань все еще оставался открытым и находился он в добром десятке метров за их спинами. И оттуда, прямо сквозь серое марево, черными клубами выливалась густая и почти что живая тьма. Как кровь земли, вязкая, булькающая, из которой мастерицы Лаэрт умудрялись делать прозрачные ароматические масла и невероятной расцветки краски. Бурунами, как бьющая из вскрытой артерии кровь, тьма эта текла и текла в лес вокруг них, растворялась в воздухе, превращаясь в дым, в котором терялись очертания деревьев. Вокруг быстро темнело, хоть Данка собственными глазами и видела солнце, чей болезненно-белый глаз светил с неба теперь через густое облако черного дыма, тускнея с каждым мгновением. - Великая Мани! – прошептала она, пытаясь лихорадочно вспомнить, как замыкала первый переход за свой спиной, когда спутницы пытались последовать за ними за Грань. Но только испуг был слишком сильным, и она все не могла это вспомнить. Никак не могла. Обернувшись к Вель, Данка закричала во все горло: - Вель! Очнись, Вель! Обернись! Со стоном та приподнялась на локтях над землей и вновь бессильно упала плашмя в прошлогоднюю сухую листву, словно что-то придавливало ее к земле. Данка обернулась к ней и охнула: ее действительно что-то придавливало. Чернильная тьма сгустилась над ее лопатками, становясь с каждым мгновением все чернее, наливаясь самой полночью. - Вель! Данка попыталась приподняться, чтобы подбежать к ней, и только сейчас ощутила возрастающее с каждым мгновением давление на плечи. Воздух превратился в скалу, что буквально рухнула ей на спину, не давая шевелиться. Это походило на сапог, что вдавливал ее в землю, и Данка могла лишь беспомощно барахтаться в прошлогодней листве, ощущая, как буквально трещат от давления мышцы спины, как едва не ломаются кости. - Вы так долго прятались, - зашелестел вдруг прямо внутри ее головы вкрадчивый голос, медово-сладкий, но с острым привкусом ненависти, опасности. – Так долго таились от моего взгляда, уходили из моих сетей. Но я знал, что рано или поздно вы совершите ошибку. Какую-нибудь глупость, которая обязательно приведет вас ко мне. Иначе и быть не могло, особенно для тебя, крылатая девочка с гор. Таких, как ты я знаю очень хорошо, гораздо лучше, чем ты думаешь. - Вель! – вновь попыталась позвать Данка, но вместо голоса из горла вырвался какой-то хрип. Давление на спину было таким сильным, что теперь ей приходилось бороться буквально за каждый вздох. И горло просто не могло выдавить из себя звук. В следующий миг что-то произошло, что-то очень страшное, и она все-таки закричала, вернее, попыталась это сделать. Потому что откуда-то со спины накатила липкая холодная волна, осев крохотными чернильными капельками на всем ее теле. И контакт с Вель, а через нее – с Источниками, моментально исчез. Вот теперь уже Данку охватил настоящий ужас. Дергаясь на сухой траве, словно крыса с перебитой спиной, она изо всех сил билась и билась о затвердевший малхейн. Сейчас он был как камень, неподатливый и твердый, и никакая сила через него в нее уже не шла. А еще она видела тонкую, почти сплошную россыпь этих самых черных капелек, которые буквально напитали все ее тело, образуя что-то, очень похожее на сеть, какими рыбачки вылавливали рыбу на озере Белый Глаз. И эта самая сеть нерушимой стеной вставала между ней и Вель. - Не надо дергаться. Чем меньше вы будете сопротивляться, тем легче все это пройдет, тем быстрее прекратится. У меня нет никакого резона убивать вас. По крайней мере, до тех пор, пока вы не дадите мне повод. Это был тот же самый голос, что до этого вкрадчиво шептал в ее голове, только теперь он обрел звук и плоть. Мужской голос, сладковатый и приторный, как переслащенный чай, вкрадчивый, как медленно подползающая змея. Звучал он откуда-то из-за спины, с той стороны, где остался незакрытый переход. Вдруг лютый ужас вновь накатил на Данку, лишая ее возможности мыслить, сжимая сердце ледяной хваткой так, что оно едва не разорвалось. Сотни раз Боевые Целительницы повторяли одно и то же: переход должен быть аккуратно заштопан ведьмой, что создала его. Иначе может произойти разрыв реальности, а следом за ним проявленное схлопнется само в себя, и тогда не нужен будет уже ни Аватар Хаоса, ни Сети’Агон, ни что-либо еще, никакого мира и вовсе не останется больше в одно мгновение. А ведь Данка не успела закрыть проход правильно, так, как она сделала это в первый раз. Этот мужчина, что сейчас стоял где-то у нее за спиной, отрезал ее от соединения, не дав завершить дело. Тогда как же?.. Давление на спину внезапно слегка ослабло, Данка судорожно вздохнула, а в следующий миг черные жгуты энергий обвили ее, будто безвольную куклу, приподняли в воздух над землей и развернули лицом к говорящему. Она еще успела изумиться тому, каким тяжелым и неповоротливым показалось ее собственное тело, каким деревянным и неподчиняющимся ей оно стало, увидела порванный и грязный подол юбки, а под ним – свои ноги, болтающиеся примерно в метре над землей. А еще она краем глаза заметила Вель, которая тоже поднялась в воздух, спеленутая со всех сторон черными нитями. Глаза ее яростно сверкали, лицо было искажено мукой. Перед ними между деревьев, заволоченных чернильной мутью, пришедшей из-за Грани, стоял человек. Или не человек? Данка не смогла бы поручиться, чем было это нечто. Высокий, темноволосый, одетый в черный камзол под горло и такие же черные штаны, он выглядел как самый обыкновенный мужчина. Вот только его глаза вовсе не походили на то, что могло находиться на лице обычного человека. Неровные провалы в зимнюю лютую черную стужу, колеблющиеся по краю, словно лицо его было не твердой материей, а зыбучими песками, втягивающимися в сами себя. При этом Данка видела кожу, самую обычную человеческую кожу, может, чуть смуглее, чем она привыкла видеть среди анай, которая обтягивала нос с небольшой горбинкой, высокие скулы и узкую челюсть. Выше под темными прямыми бровями втягивались сами в себя два провала в ночь, в которых не было ни зрачков, ни радужки. Только край этих провалов слегка колебался, меняя очертания, а из них на Данку смотрело что-то такое жуткое, что к горлу подкатил ком. Интенсивность чужой воли сковала ее существо так же, как сковали тело черные жгуты. Что-то было по ту сторону провалов на лице мужчины, что-то гораздо большее, чем он сам. На миг ее взгляд скользнул ему за спину, туда, где должен был находиться прямоугольник прохода, что она создала. Только его там не было, лишь чернильные горизонтальные полосы, напоминающие стежки, висели в воздухе друг под другом параллельно земле. Каким-то образом он умудрился перехватить и закрыть ее переход. Боевые Целительницы всегда утверждали, что это невозможно, что переход может закрыть лишь тот, кто его создал. Вокруг было темно почти как в надвигающихся вечерних сумерках. Мужчина медленно направился к ним навстречу, переводя взгляд с одной на другую. Видно это было по тому, как он слегка поворачивал голову из стороны в сторону. Данка ощутила ледяные капельки пота, покрывшие все тело, которое пережали черные жгуты тисков. Она все еще была не в состоянии издать ни звука, так туго ее спеленали с помощью энергии Черного Источника, теперь она была уверена в том, что это именно он. Наверное, это один из Эвилид. Это должно было прибавить ей ужаса, но, казалось, Данка была настолько уже переполнена страхом, что испугаться сильнее была просто не в состоянии. Остановившись в нескольких шагах от них, мужчина заложил руки за спину. Теперь Данка видела вокруг него черное сияние: как будто языки ночного огня перекатывались над его кожей, охватывая все тело. Неожиданно он слегка скривил уголок рта, назвать улыбкой такую гримасу в купе с черными дырами вместо глазниц у Данки бы язык не повернулся. - Я просто хотел поговорить с вами, побеседовать с глазу на глаз. И вот теперь нам наконец-то представилась такая возможность. – Он вновь искривил рот в улыбке. - Мое имя – Атагар. Я приветствую нерожденных Аватар Создателя. Данке это имя ничего не говорило, но Вель рядом с ней приглушенно задышала. Видимо, она была в курсе того, что это значит. Впрочем, какая разница, как звали этого человека? Достаточно того, что он один из Эвилид, в этом Данка уже нисколько не сомневалась. Страх перед его именем не мог быть больше, чем перед ним самим. Мужчина встал перед ними, и чернота его глаз пульсировала, разглядывая их обеих. Данке казалось, что она буквально набухает от наслаждения, когда ощущает ее страх. - Полагаю, вам уже известно, что я и мои соратники вновь на свободе, - заговорил Атагар, и Данка вдруг поразилась странному диссонансу между его совершенно нечеловеческим лицом и абсолютно обычным, пусть и вкрадчивым, голосом. – Некоторые из них вполне могут попытаться захватить вас, чтобы преподнести нашему господину или убить. Я отношусь к тем немногим, кто не считает ваше физическое уничтожение необходимым, как раз наоборот. Мне бы не хотелось хоть чем-то навредить вам в дальнейшем. В конце концов, мы делаем одно дело и смотрим в одну сторону. Поэтому где-то как-то нас можно даже назвать союзниками. Данка настолько опешила, осознав смысл его слов, что страх отступил куда-то прочь, затушевался и померк под огромным, буквально затопившим ее с ног до головы удивлением. Он не собирался их убивать? Он назвал их союзниками?! - Вы боретесь против Аватара Хаоса, боретесь за спасение и продолжение существования этого мира, - продолжал Атагар, и его голос стал еще тише, еще слаще. – Вы приносите самую дорогую, самую страшную жертву из всех – отдаете собственные жизни ради всех людей, этот мир населяющих. И чем же эти люди отвечают вам? – Голос Атагара изменился, наполнившись скорбью. – Вспомните Карателей, что едва не сожгли вас обеих на рыночной площади Асфея. Вспомните тех, кто шел по вашему следу, намереваясь убить. Это были церковники, те самые служители Молодых Богов, что клялись защищать их мир и нести их волю людям. Ради них вы собираетесь положить свои жизни? Данка скосила глаза, пытаясь увидеть Вель. Лицо девушки ей было не видно, но по связи между ними до нее продолжали докатываться волны ярости. Данка слышала похожие слова и от нее, чувствовала, что ее тревожит все это время. Разве что слова эти имели неуловимо иной смысл. Как взгляд на один и тот же предмет, только с другой стороны, но по сути Атагар сейчас озвучивал ее мысли, так давно не дающие ей покоя. Даже Данка чувствовала, что готова согласиться с ними, хоть и не совсем в той форме, как хотел того Эвилид. Она вдруг особенно остро пожалела о том, что не может читать мысли Вель, обмениваться с ней памятью, ощущениями. Тогда было бы проще, тогда, быть может, сейчас они смогли бы вместе противостоять Атагару или хотя бы придумать, что делать дальше, как выбраться из его хватки. А он тем временем продолжал говорить, и яд его сладкого голоса вливался толчками прямо в грудь Данки сквозь проделанные страхом прорехи. Она почти чувствовала эти дыры в себе, прожженные жутким взглядом твари, что обитала за его глазницами. - С прошлого Танца прошло много лет, времена изменились. Вы могли полагаться на церковь тогда, две с половиной тысячи лет назад. А что же сейчас? Половина жрецов на стороне моего господина, ведь только он представляет реальную силу, только он может перед лицом Танца Хаоса объединить все государства и сплотить их на борьбу с Голосом Хозяина. Другая половина жрецов жаждет лишь власти и могущества, это обезумевшие фанатики, мыслящие себя Молодыми Богами во плоти, ждущие лишь возможности установить собственные законы по всему миру. Эльфы закрылись в своих государствах, холодные и бесчувственные ко всему. Гномы позарились на чужие земли, и каменорукие завязли в продолжительной и иссушающей войне с ними. Кто же тогда встанет на вашу сторону? Кто согласится поддержать вас? Ваши крылатые сестры? – на этот раз он действительно усмехнулся, хоть эта ухмылка не затронула глаз. - Их так мало, что первая же волна Рабов сметет их. Не говоря уже о том, что и некоторые из них тоже подумывают о том, чтобы сменить хозяина. Слишком далека и чужда им стала Великая Царица, слишком много новшеств, слишком много чужого в их заповедных горах. Кому захочется чужаков в своем доме, особенно, если у него есть силы прогнать их? Данка вдруг ощутила сильнейшее беспокойство, воззрившись на Атагара во все глаза. Откуда он знал, что сейчас происходит у анай? Откуда знал про Великую Царицу, про чужаков? Анай поддерживали контакты только со своими союзниками, теми самыми, с которыми сражались плечом к плечу в Великой Войне против Сета. Эти народы тоже пролили реки крови, чтобы победить Сетовы полчища, никто из них не стал бы теперь переходить на сторону Врага. Тогда откуда же он знал? - Вы остались одни, - тихо проговорил Атагар, глядя на них. – Никого, кто был бы на вашей стороне. Никого, кто поддержал бы вас. Анкана слишком далеки, они никого не посвящают в свои планы и не вмешиваются в дела мира. Человеческие ведуны слабы, а мир за Гранью принадлежит моему господину. Человеческие государства падут в наши руки одно за другим. Эвилид уже подчинили себе большую часть их правителей, так что дело за малым. Еще несколько месяцев, и весь мир провозгласит своим господином Сети’Агона, и тогда никто уже не поддержит вас. Но если сейчас вы сделаете первый шаг, если вы согласитесь на мир с нами, вся мощь империи объединенных народов будет на вашей стороне. Я клянусь вам, что мой господин поможет вам сразить Аватара Хаоса и сделает так, что вам не придется гибнуть в этой войне. Цикл будет прерван, вы останетесь жить, вы обретете власть доселе невиданную. Вы войдете в число Высших, и вся вечность будет вашей под властью нашего господина. Таково мое предложение. И я дам вам время обдумать его. Внезапно давление на грудь спало, и Данка ощутила, что движется. Ее ноги мягко коснулись травы, а затем черные жгуты энергий, не дающие ей шевелиться, исчезли, растаяли, будто дым. Осталась лишь мелкая-мелкая черная сеть и затвердевший малхейн в груди. Не думая, она дернулась в сторону Вель и ухватила ее за руку, находя в этом какое-то странное, невиданное доселе успокоение. Глаза той были темны и полны боли, но лицо слегка смягчилось, когда она взглянула на Данку. - С тобой все хорошо, зоренька? – едва слышно спросила она, приобнимая Данку и помогая той держаться прямо. - Ты же не веришь ему, Вель? – Данка не стала отвечать на ее вопрос, он был сейчас совершенно не важен. С тревогой она смотрела и смотрела в темные глаза своей души и видела в них только усталость и какую-то ожесточенную загнанность. – Ты же не согласишься на то, что он предлагает? – Данка ощутила, как внутри все дрожит от тревоги. Страх разбил на мелкие осколки и разметал прочь всю ее решимость, все, за что она так держалась. Осталась только Данка, маленькая и беззащитная, внезапно ощутившая лютый холод, что прохватил ее тело вместе с ледяным ветром откуда-то с севера. В ответ Вель только нахмурила брови и взглянула на Атагара. А тот слегка склонил голову набок и негромко проговорил: - Я дам вам время обдумать мое предложение. Я прекрасно понимаю, каким странным оно выглядит для вас, тех, кого всю жизнь учили только одному – мой господин зло, которому нельзя верить. Но это не так, как совершенно точно не является добром церковь Молодых Богов или ее прихожане. В мире вообще не существует ни добра, ни зла. Есть только сила, и эта сила будет вашей, когда вы согласитесь сотрудничать с нами. Мы обучим вас всему необходимому, откроем тайны, по сравнению с которыми все знания Анкана – пыль на ветру. И вам не придется умирать. Больше никогда. – Несколько мгновений еще Атагар рассматривал их провалами своих глазниц, а затем отвесил легкий поклон. – Не буду больше занимать ваше время и смущать своим присутствием. Когда примете решение, просто… - Нет. Голос Вель звучал так устало, так глухо, что сердце у Данки сжалось. Она взглянула на свою душу, пытливо заглянула ей в глаза, но там не было ничего, кроме усталости. А что ты хотела там найти? Свет Небесных Сестер? Силу? Надежду на будущее? Что? Отчего-то ей стало горько. Атагар застыл в полуоборота к ним. До этого он самым явным образом собирался уходить, но теперь замер, глядя на Вель. Данке казалось, что сама она под этим взглядом и звука издать не сможет, но Вель только упрямо повторила: - Нет. Мы не будем сотрудничать с Врагом. Никогда. - Боюсь, вы не поняли, - Атагар слегка склонил голову вниз, и Данка ощутила медленно нарастающую угрозу в звуке его голоса, во всей его позе. – Мы не требуем от вас… - Мы все поняли, - спокойно перебила его Вель, выпрямляясь. – И мы отвечаем – нет. И покончим с этим. Если ты хочешь убить нас – убивай. Я больше не в состоянии сопротивляться чему-то, что-то решать, кого-то на что-то уговаривать. Я больше не могу. – Голос ее стал совсем-совсем тихим. Вель взглянула на Данку, и в глазах ее отразилась горьковато-сладкая нежность. – Вот так. Атагар застыл напротив них, не шевелясь. Провалы его глаз перебегали с одной на другую и обратно. Странно было видеть такие глаза: у них не было век, чтобы мигать, и это, наверное, пугало Данку сейчас больше всего. Впрочем, могло ли что-то еще сейчас напугать ее? Хоть что-то в этом мире? - Вы не боитесь смерти? – в голосе Атагара прозвучало недоверие. – Ведь это – конец всему. Вы снова потеряете друг друга. А может, и вовсе больше никогда не возродитесь, ведь убью вас я, а не Аватар Хаоса. Никто не знает, что произойдет при таком исходе дела. Вель смотрела на него, а Данка смотрела на Вель и видела, как что-то начинает формироваться в ее глазах, как какая-то странная, пока еще непонятная ей эмоция начинает в этих глазах разгораться, будто первые отсветы солнца на рассветном небе. - Чего я должна бояться? – тихо заговорила Вель, глядя на него. – Смерти? Смерть – это самая легкая, самая простая и глупая вещь в мире. Это даже проще одуванчика на солнце, глупее несмышленого щенка, перепутавшего мамкину сиську с шерстяной подстилкой, на которой он лежит. Все умирают и все умирает, и время перетирает все это в пыль в огромной ступке, которая зовется миром. Ты рассказываешь мне о бессмертии, о своем господине, который якобы мне поможет и даже даст власть после того, как я побуду орудием в его руке, которое уберет с его дороги Аватара Хаоса. Может, я действительно умудрюсь выжить после этой битвы, может, ты действительно дашь мне власть над миром, но какое мне до того дело? Это не имеет никакого значения. - Власть? – переспросил Атагар. Теперь он впервые за все это время выглядел сбитым с толку. – И вечная жизнь? Они не имеют для тебя значения? - А почему они должны его иметь? – Вель вдруг усмехнулась, горько и криво. – Чем ты отличаешься для меня от тех же спутников, что тянут меня то в одну сторону, то в другую? Чем ты отличаешься от Создателя, который схватил меня и бросил в это тело, который дал мне задачу, и я должна беспрекословно выполнить ее любой ценой, вне зависимости от того, чего хочу я сама? И чего хочу я? – голос ее дрогнул еще сильнее, и в голосе зазвучали слезы. – Чего хочу я? Домика на самом краю мира, залитого солнцем? Голубых небес над моей головой или в моей груди? Счастья, простого человеческого счастья? Если все это, рано или поздно, по старости ли, по глупой случайности ли, по чьему-то злому умыслу ли закончится смертью? Атагар выпрямился, опустив руки и неотрывно глядя на Вель. Смотрела на нее и Данка, смотрела во все глаза и больше всего на свете сейчас хотела понять, что же с ней происходит. И что-то знакомое начинало просыпаться в груди. Что-то, чего она никогда не чувствовала, Данка была уверена в этом. Но что-то, что она знала на протяжении тысячелетий. - Этот мир – есть ложь, - зазвучал голос Вель, с каждым мгновением набираясь силы. – Все в нем – ложь. Ложь это небо над головой, и это солнце, и этот воздух, и ты, Эвилид, желающий мне смерти, и даже счастье, которое нас ждет с тобой, моя милая, - Вель взглянула на Данку с такой невыносимой болью, что вновь что-то надорвалось внутри, и Данка ощутила, как на глаза наворачиваются слезы. А Вель говорила, и голос ее звенел, что-то невыносимо болезненное сейчас исторгалось из нее наружу, выливалось с потоком крови и крика прямо из ее сердца. – Все – есть ложь, она пропитывает собой самые высокие идеи, самые возвышенные идеалы. Ложь наполняет своей отравленной сладостью любовь, заставляя нас хотеть заполучить себе одного человека в полное свое распоряжение, заставляя нас верить, что мы делаем добро, навязывая ему свою собственную волю и заставляя его смотреть на мир нашими собственными глазами. Ложь проникает в нашу веру, исподволь шепча, что раз бог не откликается на наши молитвы, не делает для нас чудес и добра сию же минуту, как мы того просим, то этот бог жесток и коварен, или что его вообще не существует. И даже так ли важно, существует ли он на самом деле? Ведь он не отменяет ту ложь, что наполняет наше тело слабостью, усталостью и болью? Ложь пропитывает каждую нашу мысль, искажая ее, каждое наше действие, каждое желание, и мы, пытаясь сотворить что-то хорошее, только истязаем себя и своих близких, разрываемся на части между слепым эгоистическим «я не заслуживаю такой несправедливости» и еще более слепым «я эту несправедливость исправлю». Так что же тогда такое смерть? В этом мире, где нет ничего, ни единого крохотного кусочка реальности, ни единого обрывка мысли, который не был бы ложным? Смерть – точно такая же ложь, как и все остальное. Как и жизнь, которой она противоположна, ибо эта жизнь полна страдания и боли и заставляет нас мечтать о смерти, как о величайшем благе и избавлении от этих страданий. Так чем же ты тогда пугаешь меня, один из Эвилид? Тем, что отнимешь у меня жизнь, или тем, что оставишь мне смерть? Если я не вижу разницы между ними, никакой разницы! Ее голос сорвался на крик, и Атагар отступил на шаг, как-то странно сжимаясь, пригибая голову, отворачивая прочь от Вель лицо. Данка чувствовала, что что-то происходит сейчас с ними обеими, что-то удивительное и совершенно неописуемое. Что-то чудесное. Это походило на ветра, поднимающиеся на самом крае мира, несущие с собой предвестье бури и жестокую поступь рока. Это походило на стальные волны с запахом бесконечного горизонта и странной, горькой тоски в надрывных криках чаек. Это полнилось, росло и росло в ее груди, пропитывая все ее существо, заставляя его трепетать от зова неслышного голоса, от требования не знающей имени воли. Это было превыше всех законов людских, превыше всех стихий и бурь мира, ярче звезд в немыслимой тишине. Это было непреложным и неотвратимым, неумолимым и сметающим прочь все преграды. Не сила, не их золотая связь, не Источники, что наполняли и сотворяли мир, нет. Данка чувствовала это в самой своей плоти, в сути того, чем она была. Стремление в каждой ее частичке столь сильное, столь мощное, вопль ее тела, вопль ее души, которому где-то в немыслимой дали отвечало что-то точно такое же, что-то, что и породило это стремление, что создало ее саму. Выход всегда там же, где и вход. Дверь одна, нужно лишь мужество, чтобы дойти до конца и распахнуть ее. Глаза Вель пылали, как две топки, и смотреть в ее лицо было больно. Не нужно было обладать ни ведовским зрением, ни способностью говорить с Тенями, чтобы видеть золотой свет, который сейчас буквально пропитывал насквозь ее тело, заставляя всю ее светиться, как светится нежная мякоть спелой сливы, если смотреть сквозь нее на солнечный диск. Данка чувствовала, как что-то распускается в ней самой, словно лепестки цветка раскрываются навстречу свету Вель, и под этим сиянием черной сети, наброшенной на них Атагаром, просто не стало. Еще миг назад она была, а теперь ее не было, совсем. Что-то выправилось в ней, встало на место. Она взглянула на одного из Эвилид с черными провалами вместо глаз, и он внезапно показался ей таким маленьким, таким слабым, тщедушным и беззащитным, какой всего несколько минут назад она казалась самой себе. Данка улыбнулась ему, и малхейн в ее груди раскрылся навстречу Вель. Только сейчас им не нужно было соединяться для того, чтобы отбиться от атаки Атагара Эвилид, древнего Врага всего сущего, сотрясающего мир одним звуком своего имени. Сейчас это было иным, не таким, как раньше. Связь между ними установилась, золотыми нитками сшив их души, пригнав их так плотно друг к другу, что граница между ними показалась единой. Два сердца бились, разъединенные тонкой перегородкой, два дыхания тихо прогревали эту перегородку с двух сторон. И тихий шепот, словно плеск отдаленных волн, едва слышный шепот внутри Данки означал Вель. Еще на шаг ближе к тебе, моя душа. Еще на один шаг навстречу к тебе. Вель взглянула на Атагара, который под ее взглядом как-то весь сжался, вжимая голову в плечи, съежился, на глазах пересыхая, как лист подле яростно ревущего пламени. - Ты проиграешь, Атагар, как и твой хозяин, как и Аватар Хаоса, как любой, кто верит в реальность того, что все вы зовете жизнью и миром. – Странная мягкость звучала в голосе Вель, и он расходился кругами внутри Данки, нежной лаской пропитывая каждую ее клетку. Он походил на остро отточенную катану из тех, какими сражалась Мефнут, с которой плавно и нежно соскальзывает обрывок бархатной ткани. И сила прорезалась в нем с каждым словом, с каждым звуком становясь все звонче, все ярче. – Ты проиграешь, потому что настает новое время, просыпается новый мир. Мир, в котором больше не будет лжи, в чем бы та ложь ни заключалась, мир без крайностей, противоположностей, недомолвок. Мир полный, единый и слитый, где лжи больше не будет места. Я чувствую его в своем теле, я слышу его везде. И так будет. Данка наслаждалась этим всепроникающим ощущением истинности, прямоты, гибкой силы, что сейчас установилось в ней. Все ее существо объединилось в едином порыве, каждой своей частичкой ощущая Вель и стремление, наполняющее их обеих, безгласный зов, по сравнению с которым даже Источники казались лишь жалкими фокусами и кривыми ужимками кривляющегося шута, что не смешит больше даже детей. Ничто не имело власти по сравнению с этим зовом, не было ничего в мире, подобного ему. - Умри... – вдруг прохрипел Атагар, и только сейчас Данка заметила, что он уже лежит на земле, скрутившись в комок и сжимая руками свое тело, будто изо всех сил пытался стать меньше. – Умри! – выкрикнул он во весь голос, выбрасывая в их сторону пучок черных нитей из пламени, что все еще окутывало его тело. Вель не двинулась, не пошевелилась, не сделала вообще ничего, как и Данка. И черные нити энергии Источника, которые еще мгновения назад удерживали их так надежно и властно, теперь больше не значили ничего. Они попросту исчезли, а сам Атагар вдруг захрипел, забился на сухих листьях у них под ногами, съеживаясь, ссыхаясь буквально на глазах. Несколько мгновений, и от него осталась лишь горстка пепла, который с шуршанием просыпался вниз сквозь сухие листья. Данка почему-то ровным счетом не удивилась ничему произошедшему. Захваченная и наполненная неумолимой золотой волной, она глядела в глаза своей милой и смеялась, и слезы нежности катились по ее щекам. - Прости меня за все, моя душа, - едва слышно прошептала Вель, касаясь ее щеки самыми кончиками пальцев. – Я обещаю тебе, что больше не позволю им обмануть меня. Потому что теперь я знаю истину, и никто, никакие голоса больше не смогут заставить меня поверить в ложь. - А ты прости меня за то, что я не смогла защитить тебя от этих голосов, - тихо прошептала Данка, глядя на нее и никак не в силах наглядеться. Глаза Вель сейчас стали совсем иными. Полными золотых вспышек света, пульсирующих, как далекие звезды. - Ты сможешь еще раз создать этот переход? – Вель кивнула головой в ту сторону, откуда они пришли. – Я не помню, как это делать. - Конечно, моя душа, - кивнула Данка, пробуя открыться Источникам, и буквально в мгновение ока золотая пуповина связала ее с бескрайним резервуаром силы, творящей мир. Отчего-то сейчас эта сила казалась странно игрушечной, как деревянный меч в руках вместо настоящего. – Куда мы пойдем? - В Луас, - твердо отозвалась Вель. – Надо закончить начатое. Рука об руку они ступили в затянутый серым маревом прямоугольник перехода.