Танец Хаоса. Догоняя солнце

Серое расплывчатое марево мира за Гранью вязко текло мимо них, пока они шли вперед, держась за руки. Миг, в который тело находилось неподвижным, в краткое мгновение между предыдущим шагом и следующим, когда нога зависала в воздухе над чем-то, что у Вель бы и язык не повернулся назвать землей, все вокруг замирало, стабилизировалось. Силуэты деревьев сменяли разливы полей, темные леса обращались широкими светлыми реками, мелькали в отдалении людские дома и даже какие-то невысокие скалы. И все это сразу же исчезало позади, стоило сделать лишь мимолетное движение. Иногда Вель казалось, что ничто и не существует больше вовсе в этом странном расплывчатом мире. Ведь они просто шагали прямо, никуда не сворачивая и не обходя преграды, а тем временем навстречу попадалось слишком много деревьев и холмов, которые в реальном мире им пришлось бы обходить по большой дуге. Почему же здесь они не врезались лбами в стволы или каменные стены? Почему не проваливались в ручьи и болота под ногами? Или здесь все это существовало не так, как там, в мире твердых форм? Такие мысли лишь мягко касались разума Вель, проплывали по самому его краю, не затрагивая глубоко и почти сразу же растворяясь. Ничто сейчас не могло потревожить ее, ничто не могло затронуть установившейся в груди монолитной глыбы покоя. И золотой радости, что трепетала, пела, звенела в каждой ее клетке, заливистого, сжимающего сердце чувства счастья. Данка шла рядом с ней, и Вель ощущала ее теплую ладошку в своей руке. Эта ладошка была привычно нежной, ее прикосновение казалось самой уютной и естественной для Вель вещью, такой же сладостной и необходимой, как дыхание. И при этом шагающая рядом с ней Данка выглядела совершенно не так, как по ту сторону серого расплывчатого мира. Вель могла только во все глаза смотреть и смотреть на высокое существо, сотканное из серебристого света, с глазами-омутами, в которых вспыхивали и гасли рождающиеся и умирающие миры. Здесь она была тонкой и высокой, выше, чем в реальности, и ее кудри походили на тускло светящиеся в толще воды водоросли, которые мягко колышет течение, и в них прячутся серебристыми рыбками колючие звезды. И ощущение от нее было таким же – вечность, упрятанная в тонкую форму, созданную самим звездным светом. Лунный луч, упавший на чернильно-черную воду русалочьей заводи, отразившийся на тугом бутоне закрывшейся на ночь и ушедшей под воду кувшинки. А в груди ее горело и пылало, рассыпая во все стороны золотые искры, громадное солнце. Этот свет проступал сквозь серебро ее кожи, прорывался насквозь победной песней жаворонка в рассветном небе. И был таким красивым, что на глаза Вель наворачивались слезы, а сама она едва не задыхалась от стиснувшей горло нежности. Я молила о тебе долгие девятнадцать лет, каждый день и каждую ночь, я звала и искала тебя. Я молила о тебе миллионы раз в этой жестокой, холодной и огромной вселенной среди тысяч дорог и судеб, среди неприветливой угрюмой темноты смерти и серого тумана болезненно дрожащей жизни. Я молила о тебе, и ты пришла. Вель наполняла до самого краешка, едва не переливаясь за ее пределы, огромная и бесконечная тишь, белоснежная ширь, такая знакомая, будто тысячи лет она провела там или была ею самой. Словно кто-то могучей рукой подхватил ее за загривок и выдернул назад, поставив где-то за оболочкой мира и позволяя ей смотреть со стороны, внутрь, глядеть на все те привычные вещи, что она называла своей жизнью. Крохотная деревенька на самой окраине Ишмаила, полутемный храм, комнатушка под самой крышей с окошком, выходящим на небо, и долгие зимние ночи, и темные глаза, что пытливо смотрят и смотрят на ледяные звезды, пытаясь докричаться, дозваться, достучаться до них. Часы, что складывались в дни, а те – в годы, часы серой беспросветной дороги, по которой она брела, спотыкаясь и не понимая, куда же идет. И потом одна сверкающая вспышка с волосами цвета потемневшей меди, с глазами, в которых штормовое море на рассвете нахлестывало на прибрежные скалы, море всех времен, что знал этот мир и бесчисленные мириады других миров. Стоило лишь один раз взглянуть в эти глаза, стоило лишь один раз поверить им, поверить, что это чудо возможно, что все было не зря, что бесконечная дорога во тьме наконец кончилась и началась другая, и все сразу же переменилось. В один миг жизнь вдруг распахнула перед Вель свои лепестки и раскрыла медоносное нутро, полное сладкого нектара и аромата. И все стало иным. Все теперь выглядело иным, как будто мир обрел потрясающую точность в каждой отдельно взятой мелочи, в каждом крохотном штришке. Вель смотрела глазами вечности, смотрела откуда-то из немыслимой дали, и теперь уже все выглядело для ее глаз танцем. Опасным, жестоким, горьким, но таким легким, таким прекрасным, полным гармонии и красоты танцем. Она должна была уйти из дома и не жалеть ни о чем, не оборачиваться больше никогда, потому что не имела на то права. И все сложилось именно так: родители отвернулись от нее, ее силой увели Каратели, увели навстречу ее судьбе, как и было предрешено. Потому что если бы на той рыночной площади Асфея она не пережила самый глубокий и всепоглощающий ужас, самую настоящую маленькую смерть в собственном теле, то она никогда не поверила бы в то, кто она. А если бы не начала сливаться с Данкой в одно целое, то и не вспомнила бы, кем была. Каждый шаг теперь выглядел необходимым, неминуемым, взаимосвязанным со всеми остальными, каждое действие – единственно верным в тех обстоятельствах, которые оно сопровождало. И все же были еще миллиарды возможностей поступить иначе, существовавшие одновременно с теми, которые Вель уже реализовала. И каждая из этих возможностей рождала иные пути и иные дороги, которые, - она чувствовала это всей собой, - точно так же привели бы ее к той же самой цели, но только иначе. Все было одним, все было единым, и в этом единстве скрывались бесконечности вероятностей развития событий, порождающие бесконечности возможных исходов, которые, в конце концов, сводились лишь к одному. К Любви. Все могло пойти иначе в ее судьбе, кроме одной единственной вещи, и Вель знала это. Только одна сила реально существовала в этом мире, только одна она пропитывала и наполняла собой все, и теперь Вель ощущала ее непосредственно, всей собой, всем своим нутром. Эта сила была гораздо мощнее Теней, Источников, самой смерти. Эта сила не знала никаких преград, никаких законов, не знала времени и пространства, но пропитывала все их насквозь, наполняла своим собственным сокровенным смыслом, и мир на глазах обращался совершенно иным, и тем же самым, мир раскрывал свой истинный смысл, наполняясь ей. А разница была тоньше волоска, и теперь Вель тоже ощущала это. Стоило взглянуть на все под другим углом, и все преображалось, становясь на место. Как если стереть грязь, заляпавшую окно, а лучше и вовсе распахнуть створки наружу и далеко высунуться в прохладное рассветное утро, наполняющее все тело облегчением после духоты прогретой за ночь комнаты. Ненависть и злость, жестокость, ярость. Как угодно можно было называть эти чувства, но от них от всех разило одинаковой мучительно ядовитой вонью, как от недельной падали. Теперь Вель чуяла их искажением, чем-то неправильным, чем-то очень-очень лживым по сравнению с той бесконечной любовью, что на самом деле лежала в сути вещей. Ведь любая жестокость оборачивалась нежностью и наоборот, ведь любая злость становилась искренним раскаянием. Как монетка, которую подбрасывала ладонь, и у нее было лишь две возможности: упасть орлом или решкой. Или была и третья возможность? Все внутри Вель дрожало от невыносимости каждый раз, когда она даже не задумывалась, но ощущала эту третью сторону. Ребро той самой монетки, не добро, не зло, не жизнь, не смерть, но что? Что-то ведь было там, за гранью всех граней? Что-то должно было пронизывать насквозь и объединять все крайности, на которые дробился мир? Ведь если бы этого не было, все было бы лишено смысла, а кто стал бы придумывать нечто бессмысленное? За любой идеей всегда стояло некое устремление в определенном направлении, а значит, весь мир был сотворен во имя некой цели, и коли так, то во имя какой? Вель знала, что все это связано, и чуяла связь. Вель ощущала ее внутри себя самой, во всем вокруг себя и в ладони Данки, что держала ее руку. Не существовало никаких крайностей и двойственностей, ибо все было едино. Существовал лишь выбор, как смотреть на все это. И она свой выбор сделала. И сразу стало легко. Как в тот самый миг, когда Вель осознала, что совсем не боится Атагара, и все это началось, рухнуло на нее с интенсивностью ударившей в макушку молнии. И теперь ничто уже не имело ровным счетом никакого значения, потому что все было ложью. И ничто теперь не могло остановить ее, потому что для себя самой она уже знала правду. Эта правда стучала в ее сердце и шагала подле нее. Эта правда была Любовью, что пришла к ней, пришла ко всему миру, если уж говорить совсем честно. Только мог ли мир увидеть ее? Хватит ли ему мужества, чтобы разглядеть эту Любовь? Но тебе же хватило. А раз может один, могут и все остальные. Вель ощутила, что улыбается. Все теперь было по плечу, все теперь было возможно для них двоих, медленно становящихся самими собой и одним целым. Единством противоположностей в их бесконечной борьбе, что была лишь обратной стороной любви. Я буду защищать ее ото всех. Я никогда не дам светочу этой Любви погаснуть. Я буду рукой, что укроет ее от всего, что сбережет ее свет даже в самой темной ночи. И если даже никого не останется рядом, чтобы помочь мне в этом, я стану силой, что защитит ее в ее бесконечном танце над землей. Вокруг них кружились тысячи огоньков, черных и белых, похожих то ли на странный снегопад, то ли на листья, что по осени вращает в пропахшем дождем воздухе ветер. Вель не слишком-то разглядывала их, ей до того и не было особого дела, пусть себе кружат, кто им мешает? Что-то громадное и пульсирующее, как сердце, промелькнуло высоко в воздухе над их головами, какая-то черная тень осталась лежать в низине справа над небольшим человеческим поселением, мимо которого они так быстро и уверенно шагали вперед. Возможно, они и смогли бы с этим что-то сделать, а возможно и нет. Имело ли это значение? Вель знала, какого врага она должна уничтожить прямо сейчас, а все остальное пока что будет бороться само за себя. Если у всего в мире существовала его противоположность, то и на каждого врага приходился один друг, способный побороть его. И в каждой проблеме уже изначально было заложено ее решение. Они шагали вперед, на север, туда, где должен был лежать Луас. Странно, когда Вель совсем расслаблялась и позволяла своим мыслям свободно течь сквозь нее наружу, то и откуда-то снаружи в ответ к ней мягко приходило знание. Она знала, сколько шагов и в какую сторону им нужно пройти, чтобы попасть туда, куда нужно. Это походило на далекое туманное воспоминание о детстве, об укрытом толстыми слоями времени прошлом. Вель помнила, как когда-то она бродила за Гранью рука об руку со своей душой. Вель помнила и чувствовала, сколько ей нужно пройти, чтобы попасть в то место, которое она когда-то давным-давно звала домом. Что ждало их в Луасе? Из слов Атагара она поняла, что там могут быть и другие Эвилид, которые контролировали власть в стране. А значит, туда лежала их с Данкой дорога: чтобы уничтожить пособников древнего Врага и освободить хотя бы одно государство. Развязать себе руки и начать создавать армию против Рабов, которая сейчас была гораздо нужнее и значимее всего остального. Между ними и этой целью стояло препятствие – Эвилид, и его нужно было уничтожить. Вель даже не задумывалась, как она будет это делать. Сейчас пустота обволакивала ее со всех сторон, и до самого края медовым золотом ее наполняла тишина, и в этой самой тишине не было ни единой преграды, что могла бы устоять перед Вель. Она узнает, что ей делать, как только окажется лицом к лицу с Эвилид. Недаром же такой долгий путь она уже прошла, чтобы оказаться здесь, на этом краю времен. И та сила, что все это время вела ее, не оставит ее в одиночестве и сейчас, не позволит проиграть и погибнуть от рук Эвилид, вложит в ладони Вель оружие против них. В этом она не сомневалась. Что-то изменилось в окружающем ее воздухе. Здесь не было запахов, звуков и цветов, но было нечто гораздо большее – ощущение, которое не могло обмануть. Вель помнила это ощущение. Уютное тепло, простота, чистота детства с распахнутыми в небо глазами и смехом, звенящими колокольчиками срывающимся с губ. Это был дом, пусть и не ее дом, а той, другой, кем она когда-то была, да и какая разница? В тысячах жизней она шла тысячами дорог и тысячи тел становились ее приютом, а тысячи стран – домом. И все они так или иначе были знакомы ей, так чего делить их на чужие и свои? В сущности, таким образом весь мир становился ее домом, и одной большой клеткой с тонкими-тонкими, но непроходимыми прутьями, в котором она должна была рождаться раз за разом, чтобы отдать этому дому свою кровавую дань, ради которой и была создана когда-то. А коли так, то какая разница в каком именно углу этой клетки она открыла свои глаза в этот раз? И все же, это был совершенно точно тот самый едва ощутимый привкус детства с какой-то странной дождливой печалью давно оставленного прошлого. Вель знала, что им сюда, так же четко знала, как и само это место, потому просто остановилась, удержав за руку Данку, что собиралась сделать следующий шаг. Два колодца ночного неба взглянули на нее с сотканного из звездного цвета лица, а затем невыносимая боль затопила Вель. Наверное, она кричала бы, если бы у нее было горло, а из него мог исторгаться звук. Здесь же она кричать не могла, а потому только терпела агонию внутри себя, когда серые жгуты энергии Источников окружили Данку и принялись выплетать арку перехода. Сама Вель не была уверена в том, что сможет создать такую же точку выхода. Первый свой переход она создала в состоянии глубочайшей паники, когда что-то глубинное внутри нее действовало само, по наитию. Теперь же это глубинное свернулось само в себя и исчезло среди темноты тысячелетий, царящей в ней самой, прогнанное туда светом, что переполнял нынешнее существо Вель, заставляя ее сверкать будто солнце. И она не могла вспомнить, что же ей делать. Зато она могла оглядеться. Смутные очертания вокруг не имели ни цвета, ни текстуры, но этого и не требовалось. Ей не было дела до цвета стен или мебели в том помещении, за Гранью которого в реальном мире они находились. Главное было в другом – Вель не чувствовала Тени, нависшей над этим местом. Подле Атагара ощущение было давяще страшным, чернота буквально расползалась от него во все стороны, заполняя собой пространство и заставляя померкнуть солнце. Вель предположила, что таким образом в мире тонких сущностей должны выглядеть и остальные Эвилид, и теперь искала подобную ауру здесь, во дворце Луаса, что и был целью их путешествия. Но вокруг ничего не было, ни намека, ни крохотного клочка тьмы. Она ощущала конечно же присутствие энергий, воздух буквально пропитывали крохотные электрические заряды молний, словно здесь собрались тысячи ведунов, и каждый из них прямо сейчас касался Источника. Но ни намека на Тень в этой сгущенной, напряженной атмосфере не было. Странно. Может, Атагар был один? Может, в Луасе больше нет Эвилид? Додумать мысль она не успела. Ее душа завершила рисунок, и перед ними возникла дрожащая полупрозрачная серая пелена арки перехода. Держась за руки, они ступили в нее и вышли в реальный мир. Боль скрутила все существо Вель, и она услышала собственный сорвавшийся с губ стон. Серые жгуты энергий сорвались с пальцев Данки и обратились в горизонтальные стежки, которые перехватили края дыры в пространстве и стянули ее, залатав таким образом прореху в реальности, сквозь которую они прошли за Грань. Боль сразу же прекратилась, когда Данка перестала взаимодействовать с Источниками, поутихла до того состояния, которое Вель была способна вытерпеть. Она успела уже заметить, что когда одна из них что-то делала с энергией Источников, вторая испытывала боль, но пока еще не понимала, почему так происходит, и что им с этим делать. Зато про себя Вель отметила, что сейчас, внимательно поглядев, как это делает Данка, поняла суть узора перехода и в следующий раз сможет повторить его самостоятельно. Хоть он и казался просто ужасающе сложным, особенно точка выхода из-за Грани, когда приходилось выворачивать наизнанку энергетические потоки, чтобы в реальном мире они приняли обычное положение, таким образом создав дверь наружу. Впрочем, об этом можно было подумать и позже. Заморгав от чересчур яркого света и интенсивных ощущений, Вель огляделась. Они стояли в просторной комнате с высокими потолками, и яркий солнечный свет лился через три высоких окна в ее наружной стене. За окнами виднелось голубое небо и ярко-красные черепичные крыши, над которыми тянулись дымки, причем крыши были ниже уровня окна. Выбеленный потолок со всех сторон окаймлял портик из белоснежной лепнины. Стены покрывал бледно-зеленый атлас, перемежающийся пилястрами из бело-розового мрамора. Широкая кровать, укрытая темно-зеленым тяжелым покрывалом, возвышалась над полом на добрых полтора метра, и к ней с двух сторон вели лесенки из тяжелого дуба на три ступени каждая. Полы покрывал толстый ковер с замысловатым геометрическим рисунком. Картину дополнял камин с большим зеркалом над широкой мраморной каминной полкой из все того же бело-розового камня, резной столик из ореха и два стула, обитые бархатом в тон стенам. В комнате не было ни души, хоть на выложенной мелкой мозаикой, повторяющей рисунок ковра, столешнице и были небрежно разбросаны писчие принадлежности. Вель приметила, что перо валялось на листе бумаги с недописанным текстом, и капнувшая с него капля чернил еще не успела просохнуть. Буквально несколько секунд назад в комнате кто-то был. Об этом говорил и почти что отброшенный от стола стул, и полуоткрытая дверь то ли в коридоры, то ли во внутренние помещения. - Где мы? – тихонько спросила Данка, не отпуская руки Вель и с интересом разглядывая комнату. – Здесь все так необычно выглядит. - Кажется, это дворец правителей Луаса, - отозвалась Вель, вновь глядя на окно. Странное чувство не покидало ее. Будто она уже была когда-то в этом месте, но все тогда выглядело несколько иначе. Запах тоже изменился, став более насыщенным, но в нем еще сохранились отдаленно знакомые нотки. И то, под каким углом солнечный свет падал на крыши города за окном и на оконную раму, и то, чем пах ветер, что привольно врывался в комнату. Вель помнила этот запах, пусть и очень смутно. Разогретый на солнце камень со сладковатой ноткой пушащихся в начале лета тополей. В ее родном Зарядье так никогда не пахло. Данка с любопытством взглянула на нее и поинтересовалась: - Ты помнишь, куда нам дальше идти? Но ничего ответить ей Вель не успела. Дверь в комнату распахнулась, и внутрь помещения ввалились трое мужчин. Двое из них были в белоснежных балахонах, перехваченных на талии тонкими серебристыми поясками, третий – в черном балахоне с золотым поясом. Все с бритыми головами и длинными спускающимися на грудь бородами, как носили жрецы, из-под которых виднелись символы Молодых Богов: трезубец Грозара и ладонь Ирантира у одетых в белое, голубка Кану Защитницы у того, что был в черном. На вид всем троим можно было дать около пятидесяти-шестидесяти лет, не моложе точно. И все они глядели на Вель с Данкой зло и тревожно, словно те были двумя лисами, застигнутыми врасплох посреди курятника. - Немедленно отпустите Источники! – приказал один из них, поднимая перед собой ладонь. – Не делайте глупостей, иначе лишитесь жизней! В глазах зачесалось, будто туда попал песок, и Вель заморгала, когда зрение само собой перестроилось. Теперь она видела перед собой энергетические потоки, окружающие троих жрецов; что это именно служители церкви, Вель не сомневалась с самого начала. По коже мужчин танцевало пламя: белое у тех, что были в белом, черное у оставшегося, и где-то глубоко внутри у Вель возникло некое блеклое ощущение их силы. Как обычно в голове примерно складывается ощущение от физической силы человека, когда видишь его мышцы, так и сейчас Вель составила себе примерное представление об их энергетическом потенциале. Даже втроем мужчины были слабее их с Данкой, и на данный момент никакой угрозы не представляли. На память сразу же пришел Атагар, напавший на них какой-то час тому назад, не больше. Его потенциал был в разы выше, чем у этих мужчин, и вот он-то представлял непосредственную угрозу для них. Наверное, и тот Эвилид, что может прятаться в Луасе, тоже должен обладать подобной мощью, или даже большей. Почему-то Вель казалось, что будь Атагар сильнее, он не пришел бы к ним с Данкой договариваться о союзе. Все встреченные ею обладатели большой силы не были склонны к тому, чтобы идти на компромиссы, так что разумно было предположить, что Атагар слабее своих собратьев по служению Врагу. А коли так, то им с Данкой нужно было быть предельно внимательными. А еще она помнила, как Атагар застал их врасплох, набросив на них ту черную сеть, состоящую, казалось, из капелек Тьмы. Ощущение этой накатывающей неотвратимой волны, что накрыла их с головой, моментально осев на коже и отрезав им доступ к Источникам, едва не уничтожив их связь друг с другом. Сейчас от троих жрецов на них с Данкой накатило что-то подобное, точнее – три маленьких волны, две белых и одна черная. По сравнению с атакой Эвилид они походили на рябь в луже, столь мелкую, что не достигала Вель даже до колена. Она с легкостью проигнорировала их атаку, не колыхнувшую и на волосок пространство вокруг них с Данкой и не причинившую никакого вреда. Из-за двери за спинами мужчин раздавались какие-то голоса, крики, возгласы и топот ног, но сейчас это совершенно не тревожило Вель. Головой она понимала, что должна была бы напрячься, испугаться, хоть как-то отреагировать на происходящее, но при этом ее совершенно ничто не тревожило. Откуда-то Вель знала: будь там хоть тысяча человек во главе с сильнейшими ведунами, сейчас им с Данкой они не могли навредить. Все дело было в этой огромной объявшей их тишине, что не собиралась никуда уходить. Как будто что-то внутри Вель вело ее вперед, что-то уверенное и властное, что совершенно точно знало положенное ему место и не собиралось отступать от него ни на шаг. - Отпустите Источники! – вновь напряженно приказал мужчина в белом, только на этот раз уверенности в его голосе было уже поменьше. – Отпустите по хорошему! Вель ощутила, как он внутренне напрягся, а следом за этим новая волна атаки, чуть больше предыдущей, покатилась на нее по воздуху. Это походило на туманно-белый вал, заставляющий пространство вибрировать и колебаться. На этот раз вал достиг ее коленей и опал, не тронув и кожи, а мужчина напротив нее покачнулся, будто Вель сильно ударила его в лицо. Данка ничего не говорила, рассматривая троих мужчин, и во взгляде ее было больше любопытства, чем тревоги или страха. Чувствуя странное равнодушие ко всему происходящему, Вель подняла открытую ладонь, словно это могло продемонстрировать ведунам ее добрые намерения. - Мы Аватары Создателя. – Странно. До сих пор слышать эти слова со стороны было странно, но, кажется, она уже начинала привыкать. Лица троих ведунов вытянулись, по глазам промелькнуло нечто, напоминающее страх. – Мы не причиним вреда ни вам, ни вашему правителю. Мы здесь лишь для того, чтобы найти и казнить Эвилид. - Что?.. – голос одного из троих мужчин сорвался, остальные и вовсе не проронили ни звука, широко открытыми глазами глядя на них с Данкой. Дверь за их спинами распахнулась, и в дверном проеме показались стражники с луками наизготовку. Наконечники стрел смотрели прямо в лицо Вель, и она ощущала густой, накатывающий волнами со стороны людей страх. Сейчас отмахнуться от всего этого было так же легко, как прогнать прочь назойливую муху. - Один из Эвилид напал на нас менее часа тому назад, - продолжила она, чувствуя себя так, будто пытается с помощью тонкого прутика травы пробить крепостную стену. На нее смотрели недоверчивые, перепуганные, пораженные глаза жрецов и толпящихся за их спинами воинов. Кажется, они ее и вовсе не слышали. Но она должна была донести до них информацию, должна была сделать это любой ценой. Не будет же она убивать невинных людей только потому, что они по незнанию и глупости мешают ей добраться до Эвилид. – Он назвался Атагаром, и сейчас он мертв. – Один из ведунов в белом, тот, у которого на груди висел символ ладони Ирантира, вздрогнул, а какой-то паренек из числа стражников забормотал молитвы. Неудивительно. Имя Атагара внушало страх одним своим звуком. Вель помнила все те байки, которые в детстве рассказывала ей о нем мать. И не будь она сейчас объята этой невероятной тишиной, она бы тоже, наверное, дрожала всем телом от ужаса. – Он утверждал, что его сторонники стоят у власти во многих человеческих государствах, потому мы пришли сюда, чтобы защитить Луас от Тьмы. - Мы не причиним вам вреда, - мягко вступила в разговор Данка, и все глаза моментально устремились на нее. Вель ощутила, как плавно и неуловимо изменилась атмосфера в помещении, и едва не усмехнулась себе под нос. Когда заговорила Данка, они услышали то, что она произносит, и это что-то затронуло их гораздо глубже, чем все объяснения Вель. В который раз уже она поразилась тому, что они с ее душой говорят на одном и том же языке, вот только Данку отчего-то слышат, а ее саму – нет. – Мы пришли к вам с миром и только для того, чтобы помочь вам, - продолжала говорить Данка, и с каждым ее словом градус недоверия, страха, тревожности в комнате становился все слабее, сходил на нет. – Мы не хотим захватывать ваше государство или вредить правителю. Мы здесь только для того, чтобы защитить вас. Несколько мгновений в помещении стояла абсолютная тишина. Жрецы неуверенно переглядывались между собой, стараясь при этом не сводить глаз с лиц их с Данкой, но Вель видела, как их лица как будто разглаживаются, как напряжение покидает их сведенные судорогой плечи. - Кольца, - приглушенно пробормотал жрец в черном балахоне, кивая своим товарищам на их с Данкой руки. – Поглядите на их кольца. Сама Вель и забыть уже успела о подарке Алеора Ренона. Перстень сидел на пальце так естественно, будто всю ее жизнь и находился там, и она не обращала на него ровным счетом никакого внимания. Но вот сейчас, когда один из жрецов напомнил о нем, Вель как будто со стороны вдруг увидела и ощутила все происходящее. Эта странная уверенность в том, что она делает, пришла к ней сразу же после того, как перстень с рубином, реликвия Аватар, оказался на ее пальце. Словно невидимой нитью он связал ее с ее прошлым рождением, позволив вернуть не память, но ощущение того пути, той жизни, той ее самой. И эта ниточка превратилась в каменную стену, подпирающую ее и не дающую упасть, в твердокаменную уверенность в правильности каждого следующего шага. Бросив мимолетный взгляд на свою воздетую ладонь, Вель сморгнула. Алый, как капля крови, рубин приглушенно светился, и внутри камня медленно проступал огненно-рыжий символ. Пока еще Вель не могла рассмотреть его в точности, но очертания уже начали проявляться. Стражники за спинами преградивших им путь жрецов зашептались друг с другом, тоже во все глаза рассматривая их с Данкой руки. Судя по всему, они тоже видели свечение колец. Что ж, хорошо, раз окружающие знали, что это такое, и еще лучше, что эти кольца оказались на них именно сейчас, когда всем понадобились доказательства. Великие Единоглазые Плетельщицы, вы создаете будущее прямо сейчас, закладывая решение проблемы прямо в нее саму, давая нам в руки все необходимое еще до того, как необходимость в нем возникает. Ощущение неуловимой неумолимой правильности владело Вель целиком и полностью, и она прикрыла глаза, вдыхая его полной грудью и наслаждаясь его нежностью внутри себя. - Поднимите руки и покажите нам кольца! – скомандовал тот самый первый ведун, с молнией Грозара на груди. Вель спокойно развернула ладонь внутренней стороной к себе, так же поступила и Данка, и по рядам столпившихся в комнате людей пробежал приглушенный вздох. Кольца действительно светились, буквально разгорались с каждой секундой, словно пламя в них усиливали порывы неощутимого шквального ветра. - Это они, - едва слышно прошептал какой-то совсем молодой стражник в дверном проеме, и меч, который он держал в руках, выпал из его пальцев и со звоном упал на каменный пол коридора. Резкий звук как будто разбил на осколки звенящую тишину, что повисла, когда они с Данкой подняли ладони. В следующий миг эта тишина взорвалась громом, воплями, криками. Перемена была столь разительной, что Вель даже сморщилась, когда человеческие голоса ударили по ушам. Данка рядом только очумело моргала, тулясь к ней поближе и пытаясь незаметно заступить ей за спину. Стражники в коридоре вопили, потрясая оружием, и широкие улыбки исступленного, благоговейного восторга осветили их грубоватые лица. Три жреца, стоящие посреди комнаты, замешкались на несколько мгновений, а затем вдруг склонили головы, прижимая руки к бокам, и поклонились им с Данкой едва ли не в пояс. Все они наперебой что-то заговорили, но Вель никак не могла разобрать за всеобщими криками и шумом, что именно. Гул голосов сливался в одно единственное буквально набрасывающееся на нее ревущее эхо, и в нем тонули отдельные слова, терялся смысл, суть сказанного. Зато она ощущала всей собой сильнейшее удивление и ликование столпившихся перед ней людей. Ничего, кроме этого удивления и ликования, ни единой враждебной нотки, ничего, что могло бы означать угрозу. Рев за стенами помещения только нарастал. Загрохотали по коридору сапоги, зазвучали отдельные выкрики. Вель почти чувствовала, с какой скоростью разлетается по дворцу, будто сорвавшаяся с неба молния, весть об их возвращении. Странно, она и не думала, что все случится именно так, но, скорее всего, это было и к лучшему. Если Эвилид здесь и есть, то он обязательно явится с ними на битву, как только услышит об их приближении. Или убежит прочь из дворца, что было, конечно, уже не так хорошо, но все же лучше, чем могла бы ожидать Вель. Переполненная силой она знала, что прямо сейчас победит в схватке любого врага, и не только потому, с какой мощью переливались под кожей Источники Энергии, из которых был сотворен мир. Невыносимое ощущение правильности лежало на плечах тонкой невесомой шалью, горой, подпирающей небеса, и ничто на свете не могло сопротивляться ему. Как не смог ему ничего противопоставить Атагар. Вся мощь, которую он изливал на них, просто исчезла, натолкнувшись на эту стену силы. В данный момент Вель была просто не в состоянии размышлять о том, что собой эта сила и эта правильность представляли. Она успеет разобраться с этим вопросом и позже, когда все устаканится, придет в норму. Сейчас же настал момент действия, и для него она обладала всем необходимым. Наконец, жрецы разогнулись, и глаза всех троих горели с такой интенсивностью, что Вель повела плечами. Сейчас эти взгляды казались слишком требовательными, они колебали самый краешек ее невероятной тишины, словно стремились раскачать ее из стороны в сторону, а может, растащить на куски, чтобы ощутить хотя бы клочок той силы, которая сейчас окутывала их с Данкой. Старшим из них, судя по всему, был жрец в белом, на груди которого болтался символ трезубца Грозара. - Вы вернулись, Аватары Создателя! Через столько лет вы вернулись домой! – улыбка смягчила его лицо, но Вель все равно видела в нем так много знакомого ей фанатичного блеска, странной горящей лихорадочности, от которой ей всегда было не по себе. Такое же лицо было у ее отца во время молитв, такие же лица она видела у Карателей на рыночной площади Асфея, и сейчас ее передернуло от этого выражения. – Чем мы можем служить вам? Что можем сделать для вас, Энерион и Элонор Руонские? - Проводи нас к Первому Жрецу Андозабара, - проговорила Вель, стараясь смотреть выше его головы. Глядеть на лихорадочный блеск его глаз ей было физически неприятно. – Ему может угрожать опасность. Мы сделаем все, что в наших силах, чтобы защитить его. Вместо ответа три жреца недоуменно переглянулись, а затем тот, что в черном балахоне, угодливо поклонился и неуверенно проговорил: - Простите, Аватара, но в Андозабаре нет Первого Жреца. Страной правят Первые Черная и Белая Жрицы. Если вы хотите их видеть, то мы можем проводить вас в их покои. - Хорошо, - рассеяно кивнула Вель, копаясь в памяти. Странное дело, она почему-то была уверена в том, что раз Андозабар являлся церковным протекторатом, то и система управления здесь была такой же, как и в Ишмаиле. С другой стороны все книги, что она читала об Андозабаре, относились к временам прошлого Танца Хаоса или первым годам после него, когда церковь налаживала управление вновь приобретенной территорией, которую ей передали Аватары Создателя в качестве платы за ее участие в Танце. С горечью она вдруг ощутила, как мало знает на самом деле. Не спеши делать выводы, коли не знаешь всей картины в целом. Изучи сначала все обстоятельства, а потом уже суди. - Мы будем очень благодарны вам за вашу помощь, - мягко проговорила стоящая рядом с Вель Данка, искренне улыбаясь жрецам. Ее взгляд, обращенный к Вель, был таким светлым, что на душе у той стало еще тише. Моя нежность. Неудивительно, что они слушают тебя, один твой взгляд способен отогреть и смягчить любое, даже самое очерствевшее сердце. - Огромная честь и слава – служить Аватарам Создателя, - проговорил жрец Кану Защитницы, а белый жрец Ирантира добавил: - Мы ждали и верили, что однажды вы вернетесь, Дети Создателя, чтобы вновь взять под свою руку эту исстрадавшуюся без вас землю. В голосе его звенел искренний восторг, но Вель успела разглядеть брошенный на него жрецом Грозара косой взгляд, полный то ли неодобрения, то ли предостережения. Конечно же, возвращение Аватар в государство, когда-то им принадлежащее, создавало прецедент и угрозу для власти. Вряд ли Великому Жрецу в Васхиле понравится, что в его протекторат вернулись его предыдущие хозяева, которые запросто могут потребовать свою власть обратно. Все это могло грозить войной, а война с Великим Жрецом была не совсем тем, что прямо сейчас требовалось Вель, потому следовало действовать осторожно. Сейчас главное – Эвилид, а после – Рабы, именно на этом ей стоило сосредотачиваться. - Мы проводим вас, Аватары Создателя, следуйте за нами, - с поклоном предложил жрец Грозара, отступая в сторону и вновь кланяясь им едва ли не в пояс. Сжав руку Данки и притянув ее поближе к себе, Вель шагнула вперед. Сейчас она сожалела лишь об одном: что не могла разорваться на части и окружить Данку собой со всех сторон, чтобы устранить возможность нападения с любой стороны. Но пока еще вокруг нее царило человеческое ликование, и никакой угрозы она не ощущала. Правда, в коридоре возникла заминка. За те недолгие мгновения, пока продолжался разговор, к комнатке со всех сторон сбежалось уже с десяток человек, большую часть из которых составляли стражники дворца, но были тут и слуги в простой одежде. Сейчас все они толкались у самого прохода, вытягивая шеи и привставая на цыпочки, чтобы разглядеть хоть что-то поверх голов стоящих впереди, а когда они с Данкой выступили в коридор в сопровождении жрецов, все эти любопытные отхлынули назад и попадали на колени, бормоча благословения и слова приветствия. Пройти стало невозможно, да и гул стоял такой, что в ушах звенело. Вель поморщилась, оглядывая в обе стороны полутемный коридор. Каменные полы лишь по центру закрывала длинная ковровая дорожка, по краям на белоснежном мраморе отражались блики многочисленных золоченых ламп, подвешенных под потолком. Стены покрывали гобелены, какие-то огромные картины с изображениями отдельных людей и даже целых битв. Белоснежная лепнина украшала портик вдоль самого потолка, изящно сбегала по стенам вниз вдоль дверных коробок. Да одни выходящие в коридор двери чего стоили! Изящная резьба на отполированном до блеска дубе была роскошней, чем все украшения в самом богатом доме Зарядья – жилище мельника Маннея, отца Лайны. Вель вдруг ощутила себя странно маленькой и какой-то потерянной посреди всего этого великолепия, посреди шумной толпы, восторженными глазами глядящей на нее, и монолитное чувство покоя отступило куда-то прочь. Она еще попыталась ухватить его, как-то вернуть, но ничего-то из этого не вышло. Осталась золотая пульсация Данки в ее груди и неумолимая мощь Источников, но поддержка этой громадной, вобравшей в себя весь мир шири и тиши исчезла. Вель нахмурила брови и покрепче сжала ладонь Данки. Оставалось надеяться, что этого хватит. Ведь их не оставили бы без сил, если бы им угрожала какая-то опасность, не так ли? Не бросили бы их без поддержки, как не бросили, когда на них напал Атагар? Ответов на эти вопросы у нее больше не было. Стражники Андозабара носили темно-зеленую с серыми вставками форму, точно такого же цвета были ливреи на плечах слуг, что тоже сбежались сюда, чтобы поглядеть на диковинное возвращение бывших хозяев дворца, возродившихся через две с половиной тысячи лет. И Вель не могла их винить. Ради такого зрелища она сама презрела бы какой угодно страх перед теми, кто его и внушал. Беспокойство вновь слегка сжало ее грудь. Без монолитной глыбы давлеющего над ней более высокого сознания, что пришло во время битвы с Атагаром, а сейчас исчезло, она чувствовала себя буквально голой под всеми этими требовательными взглядами, что едва не растаскивали ее саму на куски. На память пришли Волчицы и анай, Гайда и даже Тваугебир, что уж точно сейчас были бы очень кстати в этой толпе незнакомых восторженных людей, и Вель впервые пожалела о том, что убежала, не сказав им не слова и бросив их незнамо где, в целых днях пути отсюда. Да еще и причинив им боль, пусть и не нарочно. Сразу стало как-то тяжелее дышать, и она дернула шеей, пытаясь ослабить воротник куртки. Данка, будто ощутив ее настроение, прижалась к ней и положила свою мягкую теплую ладошку ей на грудь, доверчиво заглядывая в глаза. Неуверенность и страх отступили прочь, стало немного легче, и Вель благодарно улыбнулась ей в ответ. Как тяжело, оказывается, быть просто человеком среди других людей! Как быстро я забыла о том, какой ценой это дается! Стоило лишь несколько минут пробыть в каком-то ином сознании и все, мир полностью стерся из памяти. Эта мысль что-то затронула внутри нее, и Вель пообещала себе обдумать ее тщательнее и обсудить с Данкой, когда они будут наедине и в безопасности. Сейчас же она нужна была здесь. Еще несколько минут ушло на то, чтобы жрецы, послушавшись ее сиплого приказа, выстроили стражников в защитное каре, в центре которого оказались они с Данкой. Жрецы тоже пристроились рядом, рассыпаясь в любезностях, задавая какие-то вопросы, наперебой предлагая им то напитки, то еду, то отдых. Вель не слишком-то сейчас понимала то, о чем они говорили, а от всех предложений отмахивалась. Вместе с человеческой личностью вернулась и тревога, смутное предчувствие беды, нависшее над ней каменной громадой. Она хмурилась и потирала грудь, надеясь только на одно: если здесь есть Эвилид, то пусть их вновь защитят и помогут выиграть битву с ними. Пусть их не оставят. Тем временем жрецы повели их через коридоры дворца куда-то вглубь, и по мере того, как Вель шла вперед, смутные воспоминания загорались и гасли где-то глубоко внутри нее. Она помнила эти стены, пусть они и выглядели иначе, помнила запах и ощущение этого камня, звук гулкого эха под потолками. Она помнила нежные руки своей души, ее теплые пальцы, которые целовала где-то под этими сводами, и в то же время она прекрасно понимала, что не могла этого ничего помнить, потому что впервые в жизни видела этот дворец. Из-за этого становилось еще больше не по себе. Как и из-за толпы, которой они все больше и больше обрастали по мере продвижения по дворцу. Весть об их возвращении облетела эти мраморные стены поистине с молниеносной быстротой. Из-за каждого поворота, который они проходили, выбегали группки людей, на миг застывая и широко открытыми глазами рассматривая их с Данкой, а затем присоединяясь к толпе слуг, что шагала следом за кольцом стражников, обступивших их со всех сторон. Люди кричали, славили их, выкрикивали эти старые имена, которые до сего момента Вель видела лишь в книгах по истории и совершенно точно не ассоциировала с собой. Люди шумели, толкались, напирали, и стражникам приходилось грубо окликать их и даже отталкивать прочь, когда самые восторженные тянули руки в попытке хоть кончиком пальца коснуться их с Данкой. И таких людей с каждой минутой становилось все больше и больше. Вель буквально порами тела ощущала, как растет напряжение в переполненном коридоре, и гадала. Сейчас они славили своих возвратившихся легендарных правителей, но что будет потом? Сколько времени осталось до того самого момента, как все эти люди осознают, что возвращение Аватар означает начало Танца Хаоса, и что вместе с собой они принесли в Луас смерть и угрозу нападения Голоса Хозяина? И что вся эта восторженная лихорадочная толпа сделает тогда? И не обратятся ли стражи, что сейчас защищали их от нее, против них самих? И даже больше того. Что будет, если прямо сейчас на них нападет один из Эвилид? Он ведь не будет выбирать себе цели и щадить тех, кто случайно встанет на его пути. Сколько народу суждено погибнуть в таком случае? Сколько человеческих жизней гирей повиснут на ее шее, потому что Вель не смогла защитить их? Приказав себе сосредоточиться и прогнать прочь мрачные мысли, Вель сжала пальцы Данки, находя в этом поддержку и защиту. Как все было просто, когда тот монолит чужой воли лег ей на плечи и держал ее на плаву! И как все усложнилось, опасно кренясь на самом краю пропасти, теперь, когда он исчез. Лепнина и позолота на стенах, драгоценные вазы, золотые канделябры, мягчайшие ковры и изделия из потемневшей от времени кости больше не привлекали к себе ее внимание. Напряженная до предела и звенящая как тетива Вель тяжело шагала вперед, стремясь прикрыть от них всех своим плечом Данку. Чтобы если все это человеческое море вдруг взорвется ревом жестокости и жажды смерти, она успела спасти свою душу. А затем угодливо кланяющиеся жрецы, в глазах которых росло беспокойство по мере того, как мрачнела Вель, вывели их к высоким арочным дверям, так густо покрытым позолотой, что под ней едва просматривался мореный дуб. Широкий коридор перед этими дверьми был буквально битком забит народом, и гомон стоял столь громкий, что Вель уже не слышала даже собственных мыслей в голове. Жрец Грозара еще что-то говорил ей, беспрерывно кланяясь, но Вель не могла его услышать. Охранники встали кольцом, оттесняя прочь с помощью окриков и грубых тычков ножнами мечей напирающую на дверь толпу. Дышать стало чуть легче, свободного пространства вокруг них обнаружилось чуть больше, но Вель не успела прийти в себя и собраться с мыслями. Поклонившись, жрецы распахнули перед ними с Данкой резные двери, и в глаза Вель ударило ослепительное сияние золота. За дверьми был белоснежный зал с мраморными полами и колоннами, что подпирали уходящий ввысь, покрытый росписью потолок. На нем были изображены две женщины, глядящие друг на друга. В их сложенных ладонях ослепительно сияло солнце, но даже так Вель видела перстни на их пальцах, точно такие же, что преподнес им с Данкой Алеор Ренон. Прищурившись, она взглянула на лица женщин. Одна из них была темноволосой, но ее черты ничего не говорили Вель. У второй волосы были белыми как снег, а черты ослепительно красивыми, и даже так они не передавали и сотой доли той красоты, которую она помнила у своей души по всем тем обрывкам периодически вспыхивающих в ее мозгу воспоминаний. Ни один, даже самый одаренный художник, не смог бы нарисовать ее душу, потому что ни одни руки не обладали силой, чтобы передать ее лучезарную красоту. Лепнина и золото покрывали каждый свободный клочок пространства между рядами зеркал в человеческий рост, распложенных в стенах по обе стороны зала. Из-за этих зеркал зал казался едва ли не в два раза больше, и тысячи отражений Вель, уходящие сами в себя до бесконечности, взглянули на нее со стен, в которых дробился и преломлялся свет люстры на сотни свечей, подвешенной под потолком. На мгновение ледяной страх сжал сердце в тисках, и она конвульсивно сглотнула. А затем двери за их спинами захлопнулись, отрезав рев и крики толпы, и Вель взглянула вперед, туда, где в самом конце зала на возвышении под белоснежно-золотым балдахином стояли два кресла. Женщины, что сидели в них, так разительно отличались друг от друга, как могли бы отличаться день и ночь. Одна молодая, в белоснежном балахоне, перехваченном золотым поясом, с безупречной осанкой и расслабленно лежащими на подлокотниках кресла тонкими руками. Другая старая, в черном, как полночь одеянии, со смиренно склоненной головой и ладонями, сомкнутыми в замок на коленях. Сложно было не догадаться, кто из них Белая, а кто Черная Жрица, но Вель сбила с толку кардинальная разница в возрасте. Молоденькой было не больше двадцати пяти, а старой – не меньше шестидесяти. По бокам от возвышения стояли жрецы и жрицы в белых и черных балахонах, приглушенно переговариваясь друг с другом и разглядывая их с Данкой. Жрецы, что привели их, остались за дверью, и Вель ощутила себя буквально голой под всеми этими изучающими и оценивающими взглядами со стороны трона. Никто не объявил, кто они такие, никто не вошел с ними, чтобы хоть немного поддержать. Никто и не пойдет рядом с тобой, кроме нее. Вас двое против всего остального мира, ты не должна забывать об этом. Привычная горечь непостижимым образом придала сил, и Вель встала поувереннее, упрямо нагнув голову. Ей стоило искать среди этих людей Эвилид и ждать нападения в любой момент, чтобы защитить Данку, а не думать о том, кто и как на нее смотрит. Ободряюще пожав пальцы своей души, Вель зашагала вперед, и та пристроилась рядом, стараясь идти в ногу. До трона оставалось еще шагов тридцать, потому Вель едва слышно предупредила: - Смотри в оба и при первом же подозрении скажи мне. Эвилид может прятаться в толпе и нанести удар в тот момент, когда мы не ожидаем. - Я ничего не чувствую пока, но буду очень внимательной, - также тихо пообещала ей Данка. Взгляд Вель обежал собравшихся по обе стороны от возвышения людей, но ни одно лицо не привлекло ее внимания, а внутри ее самой царила тишина. Чувство тревоги, конечно, не прошло, но Вель не могла пока еще определить, усилилось ли оно в этом зале или нет. А если и усилилось, то почему? Потому что она робела под взглядами множества могущественных жрецов? Или потому, что им действительно грозила опасность? Молодая Белая Жрица на троне, на взгляд Вель, была скорее миловидной, чем красивой. Ее темно-русые волосы, заплетенные в сложную воздушную косу, спускались на плечи, лоб украшал тонкий серебряный обруч с символом двух ладоней, держащих жемчужину. Это был символ Эльвы Красной – справедливость, величайшая драгоценность, которую она подносила миру. Лицо Белой Жрицы напоминало невыразительную маску, высеченную все из того же белого мрамора, ни одна его черта не изменилась, пока она наблюдала за тем, как Аватары подходят к трону, только веки порой медленно опускались и вновь поднимались, но не высоко, отчего казалось, что Жрица – само олицетворение скромности и благости. Вель удивилась, увидев столь отрешенное выражение на лице столь молодой женщины, да и вся жрица казалась какой-то хрупкой, тонкой, очень-очень прямой, настолько прямой, что еще чуть-чуть, и с треском переломится, как сухая соломинка в пальцах ураганного ветра. Сидящая по правую руку от нее женщина в черном производила в целом неуловимо похожее впечатление. Морщины густо избороздили ее лицо, точно так же высеченное из камня и лишенное какого-либо выражения кроме странной благостности, присутствующей на лицах всех встреченных Вель служителей церкви. Плечи ее были смиренно опущены, морщинистые ладони скромно сложены одна на другой, а такая же сложная коса, как у Белой Жрицы, только почти полностью седая, лежала на плече, свешиваясь до груди. У нее тоже был серебряный обруч на лбу, украшенный символом молота – знака Саура Мечедела, покровителя ремесла. Шагах в пяти от трона они с Данкой остановились, а вместе с их движением стихло и перешептывание жрецов по обе стороны от сидящих Белой и Черной Жриц. Вель вновь принялась пристально рассматривать лица собравшихся, вслушиваясь в свое внутреннее чутье. Она не знала, на что способны Эвилид. Могли ли они скрывать внешность или менять ее по собственному желанию? Могли ли маскировать свой потенциал в силе? Насколько сейчас она могла судить, все собравшиеся в зале ведуны обладали немалой мощью, но среди них все равно не было ни одного, равного по силе Атагару или даже близко стоящего к нему. Белая и Черная Жрицы были самыми могущественными среди остальных, но и они были разве что в половину так же сильны, как и Эвилид. И угрозы от них Вель не ощущала. Наверное, от них ждали чего-то, какого-то приветственного слова, жеста, поклона. Под всеми этими взглядами Вель и сама чувствовала, что надо было что-то сделать, как-то поприветствовать правителей государства, только внутри нее засела занозой упрямая мысль. Коли весь дворец сейчас жужжал о возвращении Аватар Создателя, коли их без спросу провели сюда, значит, Первые Жрицы были уже в курсе того, кто они. Стоило ли в такой ситуации лишний раз повторять это? Или такое поведение могли счесть за слабость? Лица жрецов и жриц у трона все больше вытягивались, по мере того, как шло время, а они с Данкой пока еще не проронили ни слова. Вель же изо всех сил старалась игнорировать все эти пораженные, испытующие, пристальные взгляды. Они видели светящееся кольцо на ее руке, они не могли не чувствовать ее мощь, чего же они тогда ждали? С каждой убегающей как вода в песок секундой напряжение вокруг них все росло и росло, как струна, которую неумолимо накручивали на колок, хоть она уже и начала медленно приближаться к тому пределу, за которым последует разрыв. Без всякого предупреждения Белая Жрица на троне заговорила, разглядывая их с Данкой, и голос ее звучал так же кротко и благостно, как выглядела она сама. - Андозабар приветствует Аватар Создателя, возродившихся к жизни и вернувшихся на свою родину. Вель вздрогнула от неожиданности, часто моргая и глядя на Жриц, когда остальные служители церкви подхватили за Белой Жрицей ее слова: - Да здравствуют Аватары Создателя! Слава! Это было поразительно, это было совершенно не то, чего она ждала, и Вель ощутила, как буквально качается пол под ее ногами. Так легко? Так просто? Она, хмурясь, глядела на радостные лица жрецов и жриц, что выкрикивали слова благословения точно так же, как это делали провожающие их сюда слуги и стражники. На лица Белой и Черной Жриц, что смотрели на них со скромной благостной мягкостью. Все это казалось ей неправильным, каким-то лживым, слишком простым и настораживающим. Вель ощущала ловушку. Белая Жрица подняла ладонь, и крики постепенно стихли. Своими странными полуприкрытыми глазами она с мягкой улыбкой разглядывала их с Данкой, а когда заговорила, голос ее был тихим, с легким придыханием. - Мы готовы служить Аватарам Создателя так, как они того захотят. Мы благословляем этот день, что привел их к нашему порогу. И он объявляется праздником и Днем Возвращения, которого мы ждали так давно. А весь следующий месяц – Месяцем Света и праздником в вашу честь. Вновь зазвучали приветственные возгласы. Черная и Белая Жрицы улыбались. Тысячи отражений Вель смотрели на нее из громадных зеркал, а на потолке красовалась та женщина, которой она когда-то была, та самая, которую здесь чтили, судя по всему, едва ли не как самих Молодых Богов. Почему же тогда она чуяла подвох? Почему все вокруг казалось ей неправильным, тревожным, лживым? Вель настороженно взглянула на Данку, но та лишь улыбалась и мягко пожимала ее ладонь. В ее глазах искрилась нежная радость, когда она ободряюще взглянула на Вель, а затем повернулась к трону и Первым Жрицам. - Мы от всей души благодарим вас за такой теплый и радушный прием, которого мы совершенно не ожидали, - заговорила она, и все голоса в зале смолкли, а все глаза обратились к ней. Люди слушали ее, с интересом и жадностью ловили каждое ее слово. Вель показалось, что она сходит с ума от этого тонкого-тонкого ощущения фальши и неправильности, хоть все выглядело совершенно естественно. – И все же, мы просим вас немного повременить с празднованием, - продолжила Данка. – Мы пришли сюда не только по той причине, что нам нужна поддержка Андозабара. Мы пришли сюда предупредить вас об угрозе и защитить вас. - Об угрозе? – брови Белой Жрицы приподнялись в легком удивлении. – О какой угрозе идет речь, Аватары Создателя? - Эвилид на свободе, и один из них напал на нас около часа тому назад, - проговорила Вель, внимательно вглядываясь в лица Жриц и пытаясь отследить их реакцию. В зале послышались вздохи, охи, бормотание. Она чувствовала всеобщее удивление, страх, испуг, но больше ничего. Все происходило ровно так, как и должно быть, но такого не могло быть! Не могло быть все так просто, не могло и все! Вель хотелось кричать, но она изо всех сил давила в себе это чувство, продолжая спокойно говорить. – Мы полагаем, что другие Эвилид могут осуществить попытку контроля или захвата власти, что они могут угрожать вам, ваши святейшества. - Эвилид на свободе? Охрани нас Грозар Пресветлый, Всесильный Громовержец! – Белая Жрица выглядела испуганной, хоть ее осанка и мягкость жестов никуда не делись. Она сотворила несколько охранных движений, церемонно поклонилась на восток, и все остальные в зале проделали то же самое. Вель пока еще не понимала, почему Черная Жрица не произносит ни слова, хоть именно ей по правилам старшинства и следовало бы сейчас вести этот разговор. Тем временем, Белая Жрица чуть склонила голову набок, разглядывая их с Данкой. – Мы окажем Аватарам Создателя любую помощь в поиске и захвате Эвилид. Приказывайте, что необходимо сделать для этого, и это будет исполнено со всей возможной поспешностью. Вель ощущала себя совершенно сбитой с толку, как будто во сне, в котором знаешь, как все есть на самом деле, а события тем временем разворачиваются совершенно наоборот. Будто ее водили за нос и дурили, будто все происходило слишком гладко, а она никак не могла зацепиться ни за одну шероховатость, чтобы понять, как ей действовать дальше. Ощущая полную беспомощность, Вель взглянула на Данку, ища ее поддержки. Та твердо кивнула в ответ и повернулась к Жрицам. - Созовите всех жрецов и жриц, что есть во дворце, в этот зал. Мы поглядим на них и постараемся понять, может ли кто-то из них быть опасен. - Это потребует некоторого времени, Аватара, - легкая тень беспокойства пробежала по челу Белой Жрицы. – Некоторых служителей Молодых Богов может не быть во дворце, им понадобится какое-то время, чтобы прибыть сюда. Но раз вы говорите, что угроза реальна, то мы, конечно же, не будем мешкать. Я объявлю приказ явиться всем, а если кто-то проигнорирует его, он будет объявлен вне закона. - Благодарю вас за вашу помощь, первая зрячая, - кивнула Данка, и ее обращение вызвало негромкое перешептывание в зале. Вель тоже удивилась в первый момент, но почти сразу же отбросила удивление. Даже она порой забывала, что Данка выросла в краях очень далеких от здешних. И все-таки все, происходящее прямо сейчас в этом зале, ставило Вель в тупик. Она чувствовала себя странно оглушенной и какой-то отчужденной, словно все ее органы восприятия в одно мгновение отказались служить ей. Обращенные к ней взгляды полнились восторгом, обожанием, одобрением или тревогой из-за сказанного ими об Эвилид, но среди всех этих чувств не было и намека на враждебность. Но такого просто не могло быть! Вель отказывалась верить в доброе расположение всех этих людей, пусть даже и Данка улыбалась ей ободряюще и поддерживающе, пусть она и не чувствовала ничего дурного. Но не могло быть, чтобы все решилось так просто после стольких сложностей, с которыми они ежеминутно сталкивались по дороге сюда. Все спорили с ней, все восставало против, будто весь мир взбесился в попытке не дать ей осуществить то, ради чего она была рождена. И вот теперь все происходило так разительно гладко, что казалось Вель откровенной ложью. - Мы живем для того, чтобы служить Аватарам Создателя, - склонила голову Белая Жрица, следом за ней поклонилась Черная, а дальше рябь поклонов побежала в обе стороны от трона, когда остальные жрецы и жрицы едва не сгибались пополам перед ними. Вель переступила с ноги на ногу, беспомощно оглядываясь вокруг, глядя на стоящую рядом с ней Данку. Та только удивленно и счастливо улыбалась, и вид у нее был совершенно расслабленный. Почему же тогда Вель не отпускало ощущение, что они только что попали в ловушку, и решетка захлопнулась за их спинами на тяжеленный засов? Почему?!