Долг

Открыв глаза, я в первый момент испугался - меня окружала полная темнота, тогда как обычно под балдахином благодаря включенному в комнате ночнику стояли густые сумерки. Потом вспомнил вчерашние слова куратора: «Напоминаю о временной утрате зрения. Не бойтесь - это обязательно пройдет» и несколько расслабился. Хоть хорошего все равно мало. Неприятно это - быть беспомощным. Кстати, когда и как мне ввели это адское снадобье? Перебрав в памяти события нескольких дней, я не смог припомнить, чтобы мне что-то кололи или давали какие-то таблетки. Видимо, намешали с едой. А который сейчас час, хотя бы? Обычно я просыпался где-то за полчаса до подъема и какое-то время балдел от возможности «поваляться еще чуть-чуть». Значит, как обычно - примерно восьмой час, и, стало быть, можно еще поспать. Я поправил одеяло, перекатился на другой бок и глубоко вздохнул, пытаясь снять напряжение. Но дремота не возвращалась - все время тянуло открыть глаза; лишь обхватив одну из подушек, как плюшевого мишку, я, наконец, смог заснуть. Следующее пробуждение оказалось гораздо менее приятным. Проснулся я во все той же темноте, но уже с влажным задом и дрожью во всем теле. Сердце билось, как испуганная птица в клетке, а кожа стала так чувствительна, что даже прикосновение ткани казалось невыносимым и обжигающим - хотелось сбросить и ту, и другую. Тело же отказывалось слушаться, словно я превратился в марионетку, у которой обрезали нитки и бросили в сундук. Как только сонная хмарь прошла окончательно, все эти чувства усилились - и я жалобно заскулил, отлично понимая теперь, почему омегам - несмотря на все желание - так тяжело скрывать свою природу от посторонних и как мне везло все эти годы с моими «слабыми» гормонами. Теперь-то я узнал, что такое настоящая течка. И хуже всего - то, что всё лишь начинается - и сейчас, да и до климакса мне еще лет двадцать. Долго лежать и жалеть себя мне не дали. Раздался знакомый щелчок и тут же обдало свежим воздухом и тонким, едва ощутимым запахом альфы. Наверняка, Виктор. Обычно я не чувствовал его запаха, но сейчас - из-за течки и слепоты - все чувства обострились до предела. - Доброе утро. Так... - Протянул он, снова чем-то щелкнув и кладя мне на лицо ладонь, отчего по коже тут же пошли мурашки, и раскрывая по очереди оба глаза, видимо, просвечивая их фонариком. - Вижу, «процесс пошел». После чего сбросил с меня одеяло и бесцеремонно полез мне в штаны. Я протестующе замычал, но горло перехватило от смущения, волнения и возбуждения - когда пальцы Каверина легли на мой сочащийся смазкой анус. Снова мелко задрожав, я замер - страшась возможного проникновения (хотя меня не раз уже осматривал врач) и одновременно его желая. Все мое существо сконцентрировалось на осторожном касании подушечек пальцев к чувствительной коже, от которых по телу проходили теплые волны, и на аромате альфы — хоть и едва уловимом. Моему телу было безразлично - «тот» это альфа или нет, и столь же безразлично - что буду думать и делать я, когда все закончится и рассудок вернется. Когда Виктор убрал руку, вытирая пальцы о ткань моей пижамы, я инстинктивно потянулся за ним, бесстыдно изгибаясь в поясе и поводя бедрами. Еще минут пять и я буду извиваться у его ног, просто как мартовская кошка — ведь из-за своей специфической истории и организма я совершенно не знал, как себя в таком состоянии контролировать. А что чувствует он? Хочет ли меня... хоть чуть-чуть? Как не хватает зрения! Но нет, похоже Виктор опять напринимался таблеток — его дыхание ровное и тихое, голос спокоен: - Нужно перенести его в ванную. - Вам помочь? - Слышится голос молодого мужчины, наверное, моего ровесника. Запаха не чувствую — значит, бета. Кто это еще на мою голову? - Нет, я справлюсь сам. Вы же ступайте туда, включите воду, располагайтесь. - Кто это? - Тихо спрашиваю я. - Просто парикмахер. Или косметолог. Кто-то типа того... - Он ловко подхватывает меня под плечи и коленки и вытаскивает из кровати. - Зачем? - Теперь я гораздо лучше различаю его запах и прикосновения Каверина почти причиняют боль, но я лишь зарываюсь лицом ему в шею и с наслаждением вдыхаю этот аромат. Мне скорее хорошо, чем плохо. - Ну, надо же вас, наконец, привести в порядок. Раньше вы капризничали, а теперь будете податливы, как теплая глина. Я прошелся пальцами по его волосам, запустил отросшие ногти в ухо и сильно стиснул: - Как глина? - Переспросил я, слыша, как Виктор от боли резко втягивает сквозь зубы воздух. - Может я и похож на кошку.... которую вот-вот ухватит зубами за холку кот..., только такие ... кошечки часто пускают в ход когти. Виктор лишь негромко рассмеялся: - Рад, что ваше упорство вас не покинуло. Но.., - он надавил мне на какую-то точку на шее и меня буквально парализовало. - На кошку вы мало похожи. Не хватает элегантности и сволочизма. Но я и впрямь люблю представлять себе своих подопечных в виде разных зверьков — так проще. - Проще - вам? - Прохрипел я, обмякнув в его руках, руки и ноги висели, как плети. - Уверен. И на кого же... Каверин фыркнул: - На ягненка. Трогательный и невинный жертвенный агнец, но упрямый, как и положено барану. К тому же, его тоже время от времени нужно стричь, хоть барашку это очень не нравится. Он взъерошил мне волосы, отчего по телу прошла волна - сладкая, мучительная и быстрая, как удар тока - пронизав мне позвоночник и растаяв в тазу. Я захлебнулся стоном - это так хорошо.... и тут только осознал - как остро ненавижу я и Виктора, и всю эту ситуацию, в которой я так беспомощен и жалок, и льну к нему, нелюбимому, как и положено течной самке, а он совершенно спокоен и буднично выполняет свою работу. Как грязно я должно быть выгляжу в его глазах! Как животное, не способное себя сдержать. А он... он человек. Он мужчина. Не даром он сравнивает своих «питомцев» с животными. Хозяин. Что ж, посмотрим. Я со всей силы вонзил зубы в одуряюще пахнущую кожу. Каверин чертыхнулся, руки чуть дрогнули — видимо, первым порывом было меня просто бросить — но потом сел на край постели и надавил пальцами мне на скулы, заставляя разжать зубы. Я нервно-насмешливо хихикнул — почему-то мне на память пришел тот дурной сон, после которого я попал в комнаты Виктора. Но теперь он не вызвал ни страха, ни отвращения - лишь внес в происходящее острою ноту — как чесночок, которым меня натерли. Страха я уже не испытывал - как не могла его испытывать моя разделанная туша, румянящаяся в печи. Когда тебе отрубили голову, руки и ноги и все твое тело пронзает невыносимый жар - уже не до страхов. Я облизал губы, чувствуя металлический привкус крови, и едко поинтересовался: - А господин куратор действительно никогда не хотел посадить этого ягненка на вертел? Или же он способен лишь обслуживать других мужчин? У тебя хоть что-то в штанах есть? - Есть. Не про твою честь. Холодно, слишком холодно. Все же я его уел. Конечно, едва ли он ко мне хоть что-то испытывает, просто мужская суть неохотно отдает возможную «добычу» другому мужчине. Тут надо быть или моральным уродом - сутенером, или уродом реальным - немощным евнухом. - Виктор? - Слышится голос незнакомого беты, а у меня гудит в ушах - нет, это просто дверь в ванной открыта и слышно, как льется вода. Каверин резко встает: - Помогите его раздеть. Меня без сантиментов, в четыре руки, раздели и отнесли в ванную. Оказавшись в воде, я вскрикнул - она показалась кипятком, но это ощущение быстро прошло. Паралич меня тоже отпустил, но расслабиться не было никакой возможности (как бы сильно я не любил воду) - на меня смотрели и касались сразу двое посторонних людей. Почти посторонних. Чертов Каверин не ушел - хоть и понимал, скотина, как на меня действует. И я постоянно выгибался под его руками, поводил попой и бедрами. Бета тихо выругался и попросил Каверина отойти, прямо сказав, что он больше мешает, чем помогает. К этому времени мы, трое, уже радостно заплескали всю ванную комнату. - Может, вам вообще имеет смысл выйти. Надеюсь, что вас этим не обижаю. Просто впервые вижу, чтобы так... Но Виктор лишь сполоснул руки в раковине: - Нет, я как раз собирался уйти. Пора уже позвонить его альфе. Дверь открылась и закрылась снова. Стало чуть поспокойнее - да и в голове прояснилось. Парикмахер быстро меня домыл, помог встать и завернуться в полотенце. Вот только странно - все это время я буквально шкурой чувствовал, что он внимательно меня рассматривает. «Может, это у него профессиональное?» Бета усадил меня на принесенный стул и принялся аккуратно подстригать влажные волосы. - Что вы собираетесь сделать? - Просто подправить вам прическу. Вы обросли за время заключения. Ну, и с тела кое-где снять волосы. Поскандалить, что ли? А, гори оно всё синим пламенем... Нервные клетки не восстанавливаются, а бодливым барашкам просто связывают ноги. И все равно стригут.

***

К возвращению Виктора я был пострижен и проэпилирован, а потому зол и мрачен. - Это пытка какая-то! - Возмутился я, услышав стук двери и знакомый запах, от которого тут же в ногах возникла предательская слабость, но возмущение не прошло. - Сами виноваты. - Беспечно бросил он в ответ. - Сделали бы это сами и чуть раньше, когда ваша кожа не была такой чувствительной. И, надеюсь, это единственная проблема, на которую вы себя своим упрямством обрекли. Оральному сексу вы так и не научились да и задний проход совсем не разработан. Я, конечно, предупредил вашего альфу... Я вспыхнул до корней волос, представив этот разговор между Юрой и Кавериным. Вот пусть Юрка только попробует покуситься на мой рот! - ...но он молод и тоже неопытен. Так что можно только надеяться, что он не причинит вам боли или даже увечий. Вы закончили? - Спросил он у беты. - Да, Виктор Владимирович. На коже кое-где осталось раздражение, но в течение часа это пройдет. Опять зашумела вода - бета мыл руки, и пользуясь этим шумом негромко произнес - сам себе под нос: - А у него отличное тело. Но Виктор эти слова тоже расслышал: - Да, рожать он сможет сам, без кесарева. Я нервно икнул и вытаращил незрячие глаза. Это что же я буду сам... в полном сознании... Да еще двоих! От испуга и возмущения я попытался встать, но Виктор удержал меня на месте, положив на плечи ладони, и я покорно замер, мелко подрагивая телом. Течная омега не может сопротивляться альфе. Парикмахер хмыкнул: - Я малость не об этом...но это ведь тоже ценное свойство? - Конечно.... Думаю, вам пора. Альфа приедет минут через тридцать, а у нас есть еще кое-какие дела. Бета попрощался - к счастью, не пожелав мне приятно провести время или добавив какой-нибудь еще сальный намек - и ушел. Мы с Виктором опять остались одни. Я зябко кутался во влажное полотенце, опустив голову. Моя беспомощность и при этом готовность ко всему почти пугали. Шутки шутками, но состояние было таким, что, казалось — захоти Виктор или любой другой альфа действительно запечь меня с травами и яблочками, я бы не только не был против, но еще и сам чистил бы эти яблочки и насаживался на вертел. Я почти наяву ощутил прикосновение холодного металла к нежной звездочке входа и смертоносное сладостное проникновение - и судорожно вздохнул. Если всё это ненормальное дикое влечение - не случайная мутация, а дело рук какого-то ублюдка, то я готов оторвать его гениальную голову голыми руками. Каверин вновь взял меня на руки и отнес в комнату для альф, несмотря на то, что я елозил и крутился в его объятиях, пытаясь прижаться поближе и требуя внимания. Там он положил меня на знакомом уже возвышении, стянул полотенце и, наверное, критически оглядел. Молодая трепещущая омега с широко разведенными бедрами, алеющими, торчащими вверх членом и сосками и с блестящей от смазки гладкой ложбинкой между ягодиц - зрелище приятное для любого альфы. Если только он не смотрит глазами обычного мужчины. Его от этого вида должно тошнить. Что чувствует этот мерзавец? Что у него на лице - брезгливость, вежливый интерес? Все же он чувствовал мой запах и мы были близки - хоть самую малость. Мне никогда не узнать. Да и зачем мне это надо? Наконец, он чем-то смазал мне соски и накрыл меня каким-то тонким, возможно, полупрозрачным одеялом, поправил волосы и привычно провел пальцем (все еще в чем-то выпачканном) по нижней губе. - Вишенку забыл. - Прошептал я, хочется плакать, но я смеюсь. - Или оливку. - В смысле? - На пирожное часто кладут сверху вишенку. А в салат - оливку. Для украшения. Последний штрих. Он наклонился и обдал мне лицо горячим дыханием: - Будешь умничать, барашек — будет тебя вместо вишенки морковка. Сам знаешь — куда. И тут же отстранился и закрыл за собой дверь. Хых, я опять не дошла до полноценной НЦ-сцены. Но в следующей главе она будет. 100%.