Долг

Казалось бы, изменницы, основою всей жизни которых была измена, должны были быть самыми пылкими в самой измене, самой страсти, должны быть бешены, неукротимы, без устали предаваться любви. Ничуть не бывало. Холодны, умеренны. Странная это была умеренность. Любовь была их делом, а интересоваться делом было скучно, неуместно. Они придавали себе цену, относясь небрежно, поверхностно к объятиям, страсти их не согревали. Они были расчетливы и очень самолюбивы. Ревность их была холодна - торговая ревность, - а самолюбие бешеное. Однажды он попал к такой, которая знала стихи, читала последние журналы, вообще была образованна. Она была модница. - Теперь Вольтера никто не читает, кому он нужен? Пушкин прислушался. - А кто нужен? - спросил он. - Бассомпьер, - сказала модница. Был и такой. Она и его читала. В объятиях она зевнула. Между делом дважды выбросила высоко ножку и сказала равнодушно: - А теперь опять. Равнодушье было удивительное. Он спросил ее имя. Имя было нерусское, нарочитое: Ольга Масон. Все заблужденья с ней были нарочиты, порок невесел. И Олинька Масон, и Лиза Штейнгель прибыли с разумной целью. Из недалеких мест, которыми бредили романтики, они приезжали не для страсти - ибо страсть крепка, - а для пользы вещественной. Ревнивые тетки со строгостью их сопровождали. Они умели быть незаметными. Они не мешали. Потом росли пуховики, прибавлялись вещи. И они уезжали для семейного счастья, оставляя скуку и неосторожное раскаяние.

Ю.Тынянов «Пушкин»

Какое-то время - не стану гадать, отсутствие зрения сбило ориентиры; знаю только, что сейчас около полудня - я лежал неподвижно, «смотря» в потолок. Судя по тому как припекало - шторы Каверин опустить не удосужился. Стало быть, Юру встретит не уместный интимный полумрак, а комната, вся залитая солнечным светом. Как-то непредусмотрительно даже - альфа сразу видит все недостатки омеги. Хотя... едва ли они уделяют рассматриванию партнера много времени — наверняка в разогретом воздухе мой запах будет просто сшибать с ног - я уже принялся портить очередную простынь смазкой. Уж сколько лет прошло, а все никак не могу привыкнуть к этим выделениям, вызывающим у меня только смесь брезгливости и неудобства. Хорошо что здесь оставляют набор запасного белья - не придется спать на мокром. Шкафчик у одной из стен, как недавно выяснилось, был наполнен ради разнообразия не секс-игрушками, а бельем и полотенцами, и там же прятались раковина и мусорное ведро. Разве что очень жарко будет - мне ведь и сейчас не холодно. Ладно, попрошу Юру занавесить окно - хоть капля разума у него должна сохраниться. О волке речь, а он навстречь - за дверью послышались голоса: похоже, Виктор рассказывал, что здесь где находится и давал последние напутствия. Потом голоса смолкли и зашумела вода - Каверин ушел, а Юра направился в душ. Когда шум воды стих, я нервно сглотнул и смутился. Аж щеки запылали. «Нет». Я понял, что я должен смутиться — и смутился. Даже поправил одеяльце и стыдливо повернулся на бок и поджал ноги к груди. Хотя не так давно раздвигал их перед Виктором — и не в течку тоже. А тут почему-то решил поиграть в испуганную, ничего не понимающую целочку. Причем я отлично осознавал, что это лишь игра. Ведь хоть нормального секса у меня еще не разу не было — назвать меня невинным неопытным ребенком, который ни разу не испытывал плотского влечения и не знает «как оно работает» - едва ли возможно. Личность моя словно раздвоилась - был я, которому почему-то было все равно, и который волновался лишь о том, чтобы все прошло без проблем, и был я, которого должен увидеть Юра... Или другой альфа. Внезапно накатила волна страха — а вдруг произошла какая-то ошибка? Этот страх был настоящим и сделал выбранную «роль» еще более достоверной. Когда альфа, источая аромат геля для душа, смешанный с запахом молодого самца, приблизился ко мне, я дрожал, как осиновый лист на ветру, или зайка, ожидающий, когда в него вцепится волк. Меня успокаивающе погладили по плечу - просто как друга, а не как сексуального партнера. Следующие слова окончательно убедили меня в том, что это Юра, хоть голос был куда ниже и с какими-то металлическими нотками: - Успокойся, ёжик. Это я и не... - Он умолк. «Не причиню тебе вреда? Видно ты и сам в этом не уверен. Или считаешь эти слова издевательством. М-да, как всегда - «на ложь и предательство просто не запрограммирован». Как тебе только удается подниматься по служебной лестнице?» Ответить я не смог — лишь беззвучно шевельнул губами, но хоть трястись перестал. Все же самого страшного не случилось. Юра убрал руку и лег — рядом, но так, что наши тела не соприкасались. Какое-то время мы просто так и лежали — молча (а о чем в таких случаях говорить?), парясь на солнышке и наполняя комнату феромонами. «Ну, когда он уже просто возьмет и на меня набросится?» - Раздраженно-взволнованно думал я, чувствуя, как зажатый между ног край одеяла уже начал противно липнуть к коже, а по коже пошел странный зуд. Самому прыгать первым в омут с головой мне не полагалось по «роли» — Юрий явно видел во мне того, кого знал всю свою жизнь. Того, кем я был еще не так давно — до помещения в это райское местечко. Он боялся меня обидеть. И разубеждать его я не хотел. К тому же мне действительно странно находится в одной постели с тем, кто зовет меня «ежиком». Так меня назвали за характер родные и близкие друзья — потому что очень ластился к своим, и тяжело подпускал к себе чужих, ощетиниваясь невидимыми «иголками». И кроме них об этом прозвище никто не знал. Макс часто шутил, что я еще и пыхчу, и топаю, как ежик. Я обижался — и говорил, что ничего подобного. Тем более, что у бабушки жил в сарае настоящий ежик и я вовсе на него не походил! Помнится, первое знакомство с моим «тезкой» состоялось года в 4 и оказалось излишне бурным. Ежа принесли в дом и положили посреди комнаты на пол - бедолага свернулся в шар, чем вызвал у меня ошибочные ассоциации. И я его пнул — ну, а зачем еще существуют мячи? Причем, пнул голой ногой. В следующий момент я уже с воем бежал в одну сторону, а перепуганный ежик, в шоке от встречи с детенышем Хомо типа Сапиенс, торопливо перебирая лапками — в другую... Поэтому для меня - и для Юры — предстоящее сродни сексу с собственным братом. Видимо, из-за этого даже его запах заводит меня куда меньше, чем запах чужого и намного менее красивого Виктора. Но выбора нет. Наконец, я решился заговорить — пока у нас обоих голову не сорвало: - Юр, занавеску задерни. Жарко. Он послушно встал, зашуршала ткань. Но особо легче не стало - слишком все успело прогреться. Сколько еще ждать, Господи?! Так и будем лежать, как парочка школяров, ожидая, что другой сделает первый шаг? Мне стало почти жаль, что Виктор меня в тот раз не «раскупорил» — было бы проще теперь, не так глупо и стыдно. Я бы мог «вести», зная, что нужно партнеру. Внезапно пальцы Орлова пробежались по моему предплечью. Аккуратно, легко - но «с намерением». Я втянул голову в плечи и еще крепче обхватил себя руками. Он принялся осторожно перебирать мои волосы. - Так, без света, стало хуже - я тебя почти не вижу. Ты еще и скукожился весь, как настоящий ежик. А жаль - ты красивый... О-о-о, клиент готов! Раз уж Юра с высот своей внешности нашел такого середнячка, как я, «красивым» - даже не «симпатичным» - то крепко ему шибануло в голову. В глубине души я полагал, что причиной того, что он, дожив до 32 лет, так никого себе и не нашел, является бессознательный нарциссизм. Обычно люди с такой внешностью и набором успехов любят только свое дело и отражение в зеркале. - Это просто феромоны... - Пробормотал я. - К тому же я тоже тебя не вижу. Совсем. - Совсем? - Тебя разве куратор не предупредил?- не без раздражения заметил я. - Тот парень с каменным выражением лица, который меня встретил? Он упомянул об этом, но я не слишком ему поверил... - Пальцы в моих волосах напряглись, костенея. - Мне показалось, что это... слишком... он преувеличивает, успокаивая... 100% анонимность и все такое... - Нет, все так и есть. - Буркнул я. Хотелось перевернуться на другой бок. - Я слеп, как крот. - Ублюдки! - Юра отдернул руку. - Но почему ты мне раньше ничего не сказал? Быть может, я смог что-то решить бы до того, как... Я иронично хмыкнул: - Что бы ты решил? Все еще считаешь меня мальчиком, чьих обидчиков можно разогнать парой тумаков? Твои связи не помогли Мише - впрочем, ты тогда еще только начинал карьеру. Ты сюда-то попал только по счастливой случайности. Увы, здесь твои связи не котируются. Самое большее, что ты мог бы мне предложить - брак с тобой. Но это не избавило бы меня от внимания здешних чиновников. Внезапно Юра обхватил меня за спину и подтянул ближе - как оказалось, он был уже совсем раздет. Я сглотнул слюну. - А тебе так неприятна мысль о браке со мной? Зачем же ты согласился? Раз ты такой независимый - может, стоило огород не городить, а просто родить детей, оставить их здесь и вернутся к прежней жизни? Не все омеги переживают беременность и роды так тяжело, как твой папа. Это прозвучало почти...обиженно? Все же он самолюбив. Я стряхнул его руку, хоть внутри уже начало мелко подрагивать и сжиматься от желания: - А ты ожидал восторгов и благодарности? Я, конечно, понимаю, что заурядный программер со столь же заурядными данными, вдобавок - омега, должен быть безмерно счастлив, что к нему снизошел кто-то вроде... - Глупый ёжик. И тут я взорвался. Да что ж эти альфы все надо мной издеваются?! Я метнулся к нему и попытался ударить кулаком по лицу. Он шутя перехватил мою руку и заржал. В ответ получил под дых, чуть охнул, но опять рассмеялся. - Не ржи, скотина, тебе больно! - С истерической ноткой взвизгнул я, выставляя себя еще большим идиотом. В итоге через пару секунд я оказался вжат в постель, а Юра, отбросив в сторону одеяльце и бесцеремонно раздвинув мне ноги, устраивался между ними. Я забился под ним — гладким, (лишь короткие волосы на груди и в паху чуть щекотали мне кожу) и горячим, словно печка. - Больно? Тяжело? - Нет. Пусти... - Пропыхтел я, пытаясь сдвинуть его с себя. Ясное дело, безуспешно. Ни один альфа, оказавшись к течной омеге так близко - ее не отпустит. Юра лишь еще сильнее навалился на меня, притиснул руки к подушке и дохнул в лицо: - Глупый ежик, который не видит ничего дальше своего носа. - Хватит издеваться! - Я не о лекарстве. - Не валяй дурака и не вздумай вруливать про любовь «со школьной скамьи» - все считали меня бетой! - Верно.... Я любил тебя, как младшенького, о котором нужно заботиться. И об омегах тоже нужно заботиться. После того, как Миша мне позвонил, я только о тебе и думал... - Много ты обо мне назаботишься со своими вечными разъездами. - Сердито буркнул я, все еще пытаясь его спихнуть. Он замер - так внезапно и странно - словно провалился в другую реальность. Безучастный металлический голос ответил: - Там я тоже тебя защищаю. Поверь. Но я не хочу об этом думать сейчас. Юра всегда мало и неохотно рассказывал о службе - разве что о смешных каких-то случаях. Прочие воспоминания ему тяжелы и неприятны. Но он все равно раз за разом «туда» возвращался. Вздохнув, я обхватил ногами его мощные мускулистые бедра, выводя из ступора: - Еби уже, герой-любовник. Он вздрогнул, явно не ожидая во мне такой перемены, но расслабился - вернувшись в реальный мир и обнаружив, что вопрос «как ко мне подобраться» похоже уже не актуален и решен. - Ч-что? Я запрокинул голову, обнажая горло - говорят, альфам это нравится - и правда, ясно услышал, как он сглотнул слюну. С другим свидетельством возбуждения тоже был полный порядок — крупный, покрытый нежной кожей елдак мягко терся о чувствительную внутреннюю сторону бедра. Неужели все это в меня влезет? - Ты ведь сюда не поболтать пришел? Так что - давай, работай. - Едко и не без некоторого самодовольства заметил я, окончательно сбрасывая маску невинности. - И не халтурь. Мне сказали, у меня двойня должна быть, - Юра вздрогнул, - если расстараешься. Однако, он не поспешил воспользоваться столь щедрым предложением - только мягко взял меня за подбородок, опустил мое лицо и нежно поцеловал. Как-то робко совсем, просто чуть верхнюю губу прихватил. Я почувствовал, как он внимательно рассматривает мое лицо — и столь же ясно, как этот взгляд, ощутил и его мысль - никому и никогда не отдавать ни меня, ни этих детей. «Я попал». - Нужно особое приглашение? Хватит уже... Юра выдохнул - так, что я опять буквально услышал «ты сам просил, детка» - и стал жадно целовать мне шею и плечи. Дальнейшее воспринималось уже отрывочно, через густое жаркое марево, словно вслед за одеждой мы сбросили с себя и свои личности, страхи и убеждения, став просто альфой и омегой. «Началом и концом, порождающим новую жизнь» - как красиво и напыщенно говорил мне Каверин во время своих лекций, балансируя в этом сравнении на грани богохульства. К черту Каверина. Я и без того думаю о нем чаще, чем он этого заслуживает. Альфа вылизал и расцеловал меня всего - если и дальше так пойдет, то к концу течки я стану одним большим засосом. Юрка с каким-то маньячным желанием лизал каждую складку моего тела и сосал каждый выступ - от промежности до мизинца на ноге. Как только сил и выдержки у него хватило? Видимо, его заводил и мой запах, а также - вкус смазки и моего пота. Вдобавок ему хотелось оставить на моем теле как можно больше и своего запаха и своих «жидкостей» - той же слюны. Я же все время стонал, как заведенный, удивляясь поведению альфы. Неужели, и Виктор вел бы себя так же? Почему-то эта возня, принюхивание и работа языком показалась более бесстыдной и откровенной, чем проникновение. Слишком уж личное. Когда он мягко обхватил губами один из сосков — я вскрикнул, удовольствие пронзило все мое тело, и излился себе и Юре на живот. Он, хрипло и тяжело дыша, провел по выпачканной, мокрой от пота и слюны коже ладонью, размазывая семя. Я безвольно обмяк, отходя от оргазма. Альфа отдернул руку и чмокнул — похоже пробовал мою сперму на вкус. Потом пара пальцев ткнулись между моих приоткрытых губ: - Первый урожай. - Хрипло прошептал он. Я отвернулся, краснея. - Пожалуйста... ничего в рот... прошу... Альфа лишь выдохнул: - Как хочешь. Я не сделаю... ничего, что тебе не нравится... Хотя... в этом месте можно развлекаться долго... Будоражит воображение... - И вдруг добавил. - У тебя соски золотого цвета. Чем-то накрашены. И одна губа — тоже. «Фу, как пошло. Он бы еще стикини налепил». Юра коснулся накрашенной губы и меня опять словно ударило током — внутренности приятно скрутило и мой обмякший молодец опять проявил готовность к бою. - Похоже... это не только краска... - с чуть смущенным смешком отметил альфа. - Тогда слишком часто... не трогай.... - Как скажешь. - Он, словно издеваясь, переключился прямо на промежность, ласково катая в ладони яички. - Гладенький мой... - Убью! Вместо ответа меня взяли на руки и уложили ничком на плавно спускающийся вниз край постели — идеальное местечко для позы, в просторечии именуемой «раком». Минимум лишних движений и главная «точка соприкосновения» максимально доступна. Альфа успокаивающе погладил меня по затрясшейся спине и раздвинул ягодицы. Он что-то негромко шептал, но из-за гулко бухающей в висках крови я ничего не разобрал. Я лежал перед ним совершенно раскрытый. Чуть припухшая и тоже ставшая мучительно чувствительной дырочка инстинктивно сжалась, выдавливая особо обильную порцию смазки. Самец надо мной резко выдохнул и коснулся трепещущегося отверстия: - Она выглядит совсем... Ты... - Нет. Только врач. - Я думал, ты здесь... прости... тебя учат... - Понимаю... - Просипел я. - Я бы тоже...так думал... Когда он принялся меня разминать и растягивать, я прикусил руку — чтобы не заорать от наслаждения или страха, а второй нервно постукивал по покатой плоскости. - Не бойся... я ничего не порву... все влезет... Боли действительно почти не было — совсем немного, сугубо для разнообразия. Перед тем, как войти, Юра еще долго водил головкой по краям приоткрывшегося ануса, отчего у меня к пояснице растекались горячие сладкие волны. Ощутив проникновение, я всхлипнул и было подался вперед — но предсказуемо уперся в поверхность постели, в итоге лишь еще выше задрав попу и облегчая альфе проникновение. - Боже-боже-боже-боже... - Шептал я, ощущая, как в меня входит здоровенный член, замирая при каждом движении, боясь, что вот-вот и он сейчас во что-то там упрется и порвет. Однако мое нутро лишь послушно раскрывалось под напором его плоти, тут же жадно ее обжимая. Ему это вторжение явно было «по нутру». Наконец, альфа вошел целиком и столь же осторожно вытащил член из жадно и словно протестующе чпокнувшей попы. - Кажется, они друг другу понравились... - Глубокомысленно изрек Юра, и услышав мой вдох облегчения, добавил. - Видишь, все отлично входит. После чего одной рукой обхватил меня за талию, а второй стиснул бедро: - Ну, а теперь давай по-нормальному поскачем... А то я... у меня... скоро...лопнет... И «скакали» мы так несколько часов, периодически меняя позиции. К финалу забега этого дня у меня уже немного раздуло живот от наполнившего внутренности семени. Не слишком приятное ощущение, надо сказать. Сперма и сама по себе отличный «стимулятор» для облегчения кишечника, а когда ее еще и так много... Есть, конечно, и любители клизм в любовных играх - но я к ним не относился. И это мы еще не дошли до собственно вязки, когда альфа выплеснет из себя еще больше семени — чтобы хотя бы часть его смогла просочится из кишечника к родовым путям и матке, его надо было ввести глубоко и много. Наконец, альфа начал долбиться в меня совсем беспорядочно и издав длинный прерывистый рык, наполовину вытянул член из моего тела. И тут же мою многострадальную дырку начало что-то быстро растягивать, но уже изнутри. Охнув, я попытался соскочить, но Юра удержал меня за пояс. - Терпи. Сцепка. - Он сглотнул слюну, резко выдохнул и расслабленно растянулся на кровати, осторожно укладывая на бок и меня. Да, конечно, собственно ради чего все и затевалось.... Мое тело оказалось сообразительнее меня, крепко сдавливая узел у основания и вызывая у Юры новый стон, явно отчасти болезненный. В голове потихоньку прояснялось, разгоряченные тела остывали, кожу неприятно стянуло от спермы. Очень хотелось спать, к тому же во сне я не буду чувствовать дискомфорта от раздутого живота, но Юра, крепко удерживая меня руками, заставил меня встать, бросил на постель чистую простынь и обтер меня и себя влажными полотенцами. Вода была холодной, отчего по телу пошли мурашки, а полный живот неприятно скрутило. Юра успокаивающе погладил его, снимая спазм. Потом ему пришлось это проделывать еще не единожды — каждый раз получив новую порцию спермы организм бунтовал и пытался ее из себя вытолкнуть. Лежа в полудремоте рядом с Юрой, вялый, измученный и с болезненно растянутым животом и задом, я столь же вяло удивился тому, что ничего не чувствую. Иногда мы заявляем себе «со мной этого точно не произойдет», «если это произойдет — я умру!», «вот сбудется моя мечта и я...!», а когда все это наступает — то... ничего не происходит. Небо не падает на землю, жизнь несется своим чередом, а когда сбывается то, за что душу был готов в свое время продать — чувствуешь лишь пустоту. «Уж не думаешь ли ты, что, когда крокодил хватает женщину или ребенка, волны Нила прекращают свой бег? Нет, они катятся, не замечая ни трупов, ни даже подъема и спада воды. То же происходит и с жизнью народа. Сменяются ли династии, страдает ли государство от войн и восстаний, или, наоборот, страна наслаждается мирной и счастливой жизнью,- независимо от этого люди продолжают есть, пить, спать, вступать в браки, трудиться. Так дерево растет, несмотря на дождь и зной. Пусть же пляшут и прыгают те, у кого здоровые ноги, пусть поет и плачет тот, чья грудь переполнена чувством». Вспомнился мне отрывок из книги, показавшейся когда-то очень несправедливой. Юра поцеловал меня в плечо, поправил на нас одеяло и сказал, что когда сцепка закончится, то он отнесет меня в ванную. Чего мне еще желать прямо сейчас? «Дорогая, если ты мне откажешь — я умру!» Она отказала. Через 60 лет он умер». *** Алексей имеет в виду роман Болеслава Пруса «Фараон».