Долг

Так прошло несколько дней, за которые я не раз мысленно поблагодарил судьбу, что моим альфой стал хорошо знакомый мне человек. Из-за утраты зрения я был почти беспомощен в плане бытовом, а потому Юра сам поил меня бульоном и соками, водил в туалет и купал, на что способны только самые близкие люди и далеко не все сексуальные партнеры. И тяжело попасть в такую зависимость к чужаку, который еще неизвестно захочет ли лишний раз напрягаться и руки марать. Хоть Юра и сказал, что у альф при виде омеги срабатывает инстинкт заботы о нем, к тому же об этом предупреждают при подаче заявления на оплодотворение омеги-заключенного, но люди — это люди, то есть все разные. Вдобавок, в нашем мире есть еще немало альф и омег, которые не приняли свою природу. Но, быть может, это действительно так — и, возможно, фокус с лишением зрения служит еще и для того, чтобы максимально сблизить партнеров за короткий срок. Чаще всего опыт совместного проживания, требующий от одной стороны полностью довериться другому человеку, а от второй — заботы в условиях созерцания самых интимных процедур, вызывает или стойкое отвращение, или, напротив — жалость, благодарность и привязанность. К концу моей течки мы с Юрой уже успели несколько раз поругаться, помириться, попытаться утопить друг друга в ванной и обсудить все последние новости и знакомых, а также планы нашей совместной жизни и моего возвращения к работе - отчего былая неловкость в наших отношениях исчезла. Секс тоже утратил свои пугающие меня черты, превратившись в своеобразный физиологический акт, но совершать который все же лучше с тем, кому, как минимум, доверяешь. Единственное, что меня тревожило — то, что ласки и близость Юры не приносили мне удовольствия столь же острого, как то (не знаю даже каким словом обозначить наши отношения), что было у меня с Виктором. Нет, я не был в него влюблен. Но часть моей натуры, которую я так старательно отторгал все эти годы, и которую во мне столь же старательно будили последние месяцы, влекло к Каверину, словно выпущенного из бутылки джинна — к тому, кто сорвал с ее горлышка магическую печать. Не исключено, что причина была не просто в физическом влечении — Виктор, как человек, был для меня таинственной темной пещерой, чей зев уходит в глубь земли, и в чьих переходах можно сгинуть без следа, а Юра - весенним холмом, покрытым ковром из луговых трав и залитым солнечным светом. И секс с ним больше походил на супружеский долг после десяти лет совместного проживания. Куратор заходил к нам пару раз, проверяя состояние моего здоровья, а также не нуждаемся ли мы в чем. Мне он не говорил ни слова — даже не здоровался — молча осматривал, легкими тычками заставляя переворачиваться на другой бок. А спросить Юрия о том, с каким видом он это делал и что рассказывал ему обо мне — мне никогда не хватит духа. Хотя однажды, когда мы отдыхали после очередного раунда (без сцепки, правда) - я брякнул: - А что, если я тебе изменю? Ты вечно в отъезде, а цикл у меня теперь уже не такой редкий и течка не такая слабая. Или ты меня пометишь, чтобы никто не подошел? Его грудь, на которую он приткнул мою беспутную голову, стала вздыматься гораздо чаще — я словно ощутил, как собственнические чувства борются в нем с жалостью ко мне и желанием оставить мне как можно больше свободы. - Как хочешь. Хотя мне, конечно, будет приятнее, если все мои дети будут похожи на меня, а не на соседа. - Ну, двое-то из троих уже точно похожи будут. А после рождения третьего мне разрешат пользоваться противозачаточными или сделать операцию. Юра рассеянно чертил что-то на моей коже кончиками пальцев: - Ежик, прости, но ты - балбес, раз задаешь такие вопросы. Когда хотят ненадолго сходить налево - об этом разрешения не спрашивают, скрывают от мужа и детей. А вот если изменяют из-за того, что уже нет никакого желания беречь семью - то здесь разрешения не спрашивают тем более. - Так все же... - Насчет метки, я сказал - как хочешь. Сейчас мне ее ставить запрещено. Стало быть, у тебя 9 месяцев на раздумья. - Он погладил мой чуть-чуть выпуклый живот. - Надеюсь, наши маленькие уже не теряют времени даром. И хорошо, если оба будут одного пола. - И беты. - Буркнул я, вновь остро чувствуя все пережитое и предстоящее унижение, верным напоминанием о котором была крупная анальная пробка, в данный момент используемая по прямому назначению, некоторое время назад введенная под краткое орловское «чтоб не вытекало» и мой выразительный мат.... который, как всегда, ни фига не помог. - Ты не хочешь внуков? - Мне и дети-то не очень-то были нужны. - Проворчал я, поводя затекшим телом, отчего попа бесстыже стиснула пробку, вызвав у меня стон. - Надеюсь, сейчас приоритеты изменились? - Да так себе... Юр, я их просто боюсь. Что я с ними делать буду? Он пожал плечами: - Кормить, одевать, учить... растить, короче. - Я не справлюсь. Один - да к тому же мне еще этот год в работе как-то наверстывать. - Ты не один, не преувеличивай. Твои бабушка и папа всегда помогут, мои родители и Мишка - тоже. Он в свое время тоже весь испереживался по поводу ухода за детьми, и своей работы.... - У вас с Мишей здоровье, как у космонавтов. - Вставил я. - У него и беременности проходят легко, без малейших болячек и токсикозов, и роды образцово-показательные были. - ...к тому же при Центре есть ясельки и детсады - или же можно заказать няня или домработника. Будет с кем оставить детей даже на продолжительное время. А до повторной беременности еще год-два, а то и три - и ее ты проведешь на воле. Если она еще будет - вдруг ты, как наш папа, станешь после рождения близнецов бесплодным? А рассказал бы все раньше - и этого года бы не потерял. - Осуждающе закончил он, похоже, так и не простив мне того, что ткнул его в его неспособность помочь мне иным способом. Я выразительно фыркнул. - Ладно, извини. - Тут же покаялся он. - Ведь Миша тоже такой. Вы мне оба чем-то сердитых и обиженных воробьев напоминаете - сидит такая птаха на ветке под ледяным крупным дождем, перья распушила, мерзнет, а тепла не ищет. Он страдал с того дня, когда у него началась первая течка. И когда нас двоих начали разлучать. - Тебе тоже было тяжело? Юра вздохнул: - Это было странно. Да, это было больно - словно у меня отсекли половину души. Причем, заставили отнятую половину мучиться у меня на глазах. Мы жили и мечтали вдвоем, а вышло так, что все наши мечты пришлось исполнять мне одному - он же остался на земле. А ведь он бы стал куда лучшим воякой, чем я... - Едва ли... - С сомнением протянул я. - С таким-то вспыльчивым характером (не знаю даже, как он терпит бумажную волокиту) и склонностью к авантюрам. В смысле, воякой-то он может и стал бы, но в летном деле нужна не только любовь к риску. - Ну, теперь нам этого уже никогда не узнать. К тому же... с другой стороны - сейчас, когда я знаю и цену нашим мечтам, я рад тому, что он здесь - в обычном городе, на обычной работе и с обычными проблемами: офис-ясли-магазин-дом-дача-санаторий или море. Я ему этого никогда не говорил - он бы обиделся - и, возможно, с моей стороны это и впрямь своего рода предательство, но мне теперь даже лучше оттого, что он не там со мной, а здесь - с хорошим человеком и его детьми, и самая большая их проблема в этом месяце - «покупать игрушки, колыбель и коляску второму ребенку или ему хватит того, что осталось от старшего братика?» Я опять потянулся и случайно задел Юркино мужское достоинство, пребывающее во вполне себе рабочем состоянии, и мысленно простонал, гадая «Когда этот гад насытится? И как у него получается рассуждать о столь отвлеченных вещах с таким стояком?!» Отдернуть руку я не успел - пропала вся птичка, коли увяз ноготок - беспутную конечность тут же изловили и опять прижали к причинному месту. Обхватив мою кисть своей, Юра заставил меня обхватить его член ладонью - ближе к основанию, так что я коснулся жестковатых волосков. Чувствовалось как под нежной кожей пульсирует кровь. - И-извини, но я сейчас не хочу. Орлов мягко огладил свободной рукой мне ягодицы, тут же поджавшиеся, отчего я опять застонал. - Да, эта часть тела уже знатно потрудилась. Быть может, просто ручкой попробуешь? Или в... - Облезешь. - Я решительно вырвался из объятий альфы, перекатился от него подальше и накрылся простыней. Снова поморщился от распирающей меня пробки - еще немного такой возни и у меня у самого встанет. «Минуту назад был нормальным человеком, а теперь только и думает, куда бы мне присунуть. Типичный альфа. А что будет, когда мы будем жить вместе? Так и вижу мейловские сообщения: «Я еду в отпуск, отвези детей папе и ничего не планируй на пару дней, я тебя «раком» ставить буду». Простынь поползла - точнее, ее потянули - вниз: - Я ж сказал, что не хочу! - Рванул я ее обратно на себя. Ответом стало глубокое молчание и очередное покушение на простынку. В конечном итоге эта возня в белье и брыкание ногами привели к тому, что он хотел - я сам начал распаляться. - С-с-скоти-и-и-на! - Выразительно потянул я, когда меня поставили в привычное уже положение. - Ты так говоришь, словно тебе не нравится. - Иронично заметила порицаемая личность, проводя вдоль позвоночника дорожку из поцелуев . - В глаза бы посмотреть твои бесстыжие... И то не дали. Горячий язык нежно ткнулся в ложбинку над копчиком, смачивая ее слюной. Потом альфа чуть отстранился и легонько подул на влажную кожу, отчего у меня по всему телу пошли мурашки. - О господи... - Ничего, моя морда лица тебе еще успеет надоесть.... А пока вообрази себя Психеей до того, как она нарушила договор с Амуром и взглянула на него при свете. - Может, лучше я тебе эту самую морду лица набью? - Простонал я; пальцы Юры обводили мою натянутую вокруг пробки влажную дырочку. - Говорят, хорошая драка вполне себе заменяет... Сзади доносилось лишь тяжелое дыхание. - Попробуй ее вытолкнуть сам. - Вдруг попросил он, придерживая пальцами основание пробки, чтобы она не выскочила резко. - Чтоб ты сдох... Тогда Юра мягко пощекотал меня в промежности, заставляя охнуть от удовольствия и начать выталкивать злосчастную игрушку. - А-а-а... - тихо вздыхал-стонал я на одной ноте. Альфа оглаживал мою поясницу и подбодрял — поразительно, как могла сочетаться такая умопомрачительная порочность и забота в одних и тех же словах, в одном и том же голосе. Пока все шло нормально, но самое широкое место у нее примерно в середине. - Да, вот сейчас надо будет немного потрудиться, а там само пойдет. Красивый. Я же стиснул руки в кулаки, представляя, что он сейчас видит. Как грязно! И как хорошо... Наконец, резко выдохнув, я вытолкнул «орудие пытки» - разопревшую раскрытую дырочку тут же обдало прохладным воздухом, на ноги закапали вязкие струйки смазки и спермы. - Давай на спине... - Пробормотал он. - Так, конечно, глубоко не вставишь, но я хочу видеть твое лицо, Леш. Я только всхлипнул - впервые кто-то из нас назвал другого по имени в «такое» время. Это показалось намного интимнее и куда более бесстыже, чем то, чем мы занимались только что. Юра хочет настоящей близости. Он хочет меня. И я ответил равноценным признанием - лежа под ним, вцепившись руками во влажные простыни, запрокинув Юре ноги на плечи и выдыхая его имя почти с каждым толчком. Мне было хорошо. Я уже поверил в наше счастливое безмятежное будущее, которые мы нарисовали для себя в этом «логове разврата». Единственное, что меня смутило - то, что, видимо, течка у меня кончилась чуть раньше запланированного - или же просто не предполагалось, что загнанная уставшая омега может проснуться среди ночи и обнаружить, что к ней вернулось зрение. А стало быть - и увидеть альфу: Юра должен был уйти рано утром. Но я проснулся, разбуженный рассветными сумерками, сочившимися через края штор. Бледный свет не причинил особой боли - я быстро к нему привык. Юра лежал на животе, разметав руки (нам еще только предстоит обучиться навыку спать вдвоем в одной постели) и повернув ко мне лицо. Он был прекрасен. И на его лице, как я его и помнил, не было ни капли похоти или каких-то низменных чувств - лишь безмятежность. Кажется, во всех сказках с похожим сюжетом,включая миф об Амуре и Психее - когда молодая жена тайком видит истинный облик загадочного своего супруга - это означает начало неприятных сюрпризов? «Надеюсь, и в этот раз можно с чистой совестью сказать — мы живем не в сказке». *** Но неприятные сюрпризы начались уже утром. Причем, с той стороны откуда не ждали. Утром меня, как всегда, разбудил Каверин — выглядел он, как обычно. Опять провел небольшой осмотр, каких-либо каверзных вопросов не задавал. Сказал, что после завтрака придет Станислав, а пока мне надо помыться и позавтракать. После чего ушел, оставив меня одного. Юры, когда я проснулся, уже не было. В квартире-камере стояла теперь полная тишина, лишь неистребимые пылинки кружились в солнечном воздухе. Приняв душ, я отправился завтракать — и тут-то меня ждал тот самый сюрприз. Кроме подноса с едой на столе лежали несколько листов бумаги. На верхнем из них было написано: «Заявление об изменении личных данных. В соответствии с принятым ХХ июня 2072 года Федеральным Законом №ХХ.ХХ «О статусе омег» прошу изменить мое имя со Смирнова Алексея Ивановича на Смирнову (пустая строка) Ивановну». На другом листе шел перечень предлагаемых имен: Александра, Алеся, Алиса, Алина, Алена... Далее лежала распечатка свежепринятого закона. Я понял, что если не найду на чем можно быстро и эффективно выместить свою злость, то просто от нее взорвусь.