Долг

Когда в «нумер» вошли Каверин и Станислав, весь ковер в гостиной был покрыт ворохом бумажных обрывков. Кое-где валялась посуда - разбить не смог, но сильно помял. В центре этого бардака стоял я сам — тоже весь взъерошенный и раскрасневшийся. Судя по саркастичному выражению лица куратора - его это не впечатлило. Едва ли эта сцена - первая из числа им виденных за последние дни. А вот молодой доктор несколько поежился: - Они все сейчас прямо сами не свои, впрочем, не мне... - О, вы еще переживаете по этому поводу? - Неожиданно усталым голосом спросил Виктор. - А вы.... - После почти целой недели выслушивания истерик, ругани и объявления голодовок? Нет, ТЕПЕРЬ я уже совершенно спокоен. - Наконец, он соизволил обратить внимание на меня. - Сядьте в кресло. Воды или успокоительного дать? С трудом расцепив зубы, я даже неожиданно для самого себя разразился грязнейшей бранью, но Каверин без обиняков залепил мне сильнейшую оплеуху - так, что я почти упал, но куратор успел ухватить меня за шиворот и «усадить» в кресло. Я попытался вскочить и получил еще одну пощечину, от которой потемнело в глазах. - Сидеть!!! - Рявкнул Виктор. Этот крик меня отрезвил — я вообще не переносил громких и резких звуков, и тут же осел и даже как-то сжался под пристальным взглядом черных глаз. - Вот так. Станислав, разведите настой пустырника. Давясь противным вонючим лекарством, я с тихой ненавистью процедил: - Если бы вы знали, как я вас ненавижу... - Можно подумать, я вас всех, б..., обожаю. Вас бы на мое место. Ругань из уст всегда сдержанного Каверина произвела впечатление еще большее, чем окрик. Причем, на омеговеда — судя по выражению его лица и отпавшей челюсти — тоже. Стало быть, куратор действительно на взводе. Станислав осторожно предположил: - Быть может, вам отпуск взять.... на время? Раз такое дело? Вы давно уже не ходили, вам не откажут. Виктор лишь криво усмехнулся, тоже садясь в кресло напротив — но судя по алым пятнам на щеках, ему было стыдно или досадно за свой срыв. - Я уже написал заявление. И мне действительно не отказали. Только визу поставили «после ознакомления ведомой группы с новым ФЗ и получения от всех ее членов необходимых документов». Или вы считаете, я единственный куратор, который за эти дни попросился «на деревню к дедушке», парным молочком нервы лечить? Я выдавил: - Сами виноваты. Незачем было тут работать... - Я работаю там, где считаю нужным. - Тогда обвиняйте себя и наше государство. - Наше государство... - С тихой злобой произнес куратор (хотя, в общем-то, эта интонация или скрытая брезгливость всегда присутствовала в его словах, когда он говорил об «этой стране», как будто сам он родился и жил в какой-то другой). - В своей невероятной косности и склонности к ретроградству и традиционализму чрезмерно затянуло с этой реформой. Ее стоило провести лет 25-30 назад, как сделали большинство стран — когда шло становление общественных институтов и принимались все основные законы, а факт существования альф и омег был еще новшеством. Тогда бы нынешнее поколение росло без этой нервотрепки, а старшим поколениям вообще было не до психологических страданий. Не до жира — быть бы живу... - Напомню, что из-за «склонности к традиционализму» наша страна пережила пандемию 2015 года лучше остальных, - возразил омеговед, судя по интонации — то ли задетый, то ли испуганный словами Каверина. - Поскольку мужчины находились во всех наиболее значимых отраслях — госуправлении, армии, сельском хозяйстве, промышленности, научном секторе, а женщины занимались заурядными услугами и низкоквалифицированным трудом, а, стало быть, их потеря стала относительно небольшим ударом... не для их родных, конечно. Спустя какое-то время он добавил: - Неужели, ваша научная работа, которую вы тут проводите - так важна для вас или невозможна где-то в другом месте? Ведь должность у вас, действительно, не самая благодарная. Кстати, а над чем именно вы работаете? Каверин внимательно взглянул на него: - Откуда вдруг такое любопытство, Станислав Ильич? Доктор смутился, пряча взгляд от старшего мужчины: - Так просто... интересно.... - От любопытства кошка сдохла, знаете ли. - Ну, извините... Раз так секретно... - Даже чуть обиделся Станислав. Каверин расслабился, устраиваясь поудобнее, и поправил очки на переносице: - Сразу видно, что пока вы - в силу своего возраста и профессионального опыта, не злоупотребляете изучением современных задач и новостей медицины, иначе бы давно были в курсе моих статей в «Российском медицинском журнале». Впрочем, этот вопрос широко освещен и в других источниках: соотношение альф, омег и бет среди нынешнего населения и новорожденных, а также - динамика его изменения. - Ну да, - подал голос я, и они резко развернулись ко мне, словно только что вспомнив о моем присутствии. - То, что омег меньше, чем альф и разница сокращается о-о-очень медленно— секрет Полишинеля. Чего ж тут таинственного? - В этом факте — ничего. А вот в возможности этот процесс ускорить... Я распахнул рот: - В смысле... можно как-то заранее задать половую разновидность ребенка? Сделать так, чтобы в нужное время зачинались только альфы или только омеги? Станислав Ильич только пожал плечами: - Теоретически, в этом нет ничего невозможного. Теоретически. Уже во второй половине 20-го века можно было с довольно высокой степенью вероятности предсказать, какого пола родится ребенок у женщины и что делать, если нужен мальчик или девочка. На этот вопрос, конечно, влияет масса причин — образ жизни родителей (в странах со скверным климатом и недостаточным питанием, а также после войн - чаще рождаются мальчики, из-за того, что у женщин в крови повышенное содержание тестостерона и адреналина), диета, отношения между родителями, их возраст, время года и тому подобное. Но сама суть процесса проста, как три рубля, а все вышеперечисленное просто задает ту или иную картину происходящего, нюансы. Мать передает ребенку Х-хромосому, а отец — или Х-хромосому (получается девочка), или Y-хромосому (имеем мальчика). То есть пол ребенка полностью зависит от того, какой сперматозоид - «мужской» или «женский» - соединится с яйцеклеткой. «Мужские» - живчики, они пошустрее, но быстро гибнут. «Женские» - медленнее, тяжелее, но живут дольше. Поэтому, если требовалась девочка — то половой акт должен был состояться где-то за 2 дня до овуляции - «мужские» сперматозоиды к этому времени погибнут. Если мальчик — то в день овуляции. Но такое положение вещей определялось заведомо различным хромосомным набором мужчины и женщины... тогда как между альфами и омегами такой значительной разницы не наблюдается. - Здесь он вопросительно взглянул на Каверина. Тот лишь улыбнулся: - Терпение и труд все перетрут. А я невольно положил руку на живот. Я не знал — есть ли там кто-нибудь, или же течка прошла «вхолостую», но почему-то стало жутко. Что если меня натыкали какой-то дрянью — я же просто не знаю, что именно мне давали — и из-за этого оба близняшки, или один из них окажется омегой? А я.... я даже не смогу ничего доказать. Скажут: «Ну, омежки и омежки... Поздравляем. Назовите Васькой и Валькой и растите на здоровье». - То есть вы уже смогли отыскать методику? - Нет. - Я облегченно выдохнул. - Только установил кое-какие любопытные закономерности, пригодные для решения не только этого вопроса. Но... - Перевел он на меня взгляд, - сегодня меня интересуют другие вещи. Он вынул из папки точную копию уничтоженных мною документов, а также — ручку, и положил все это передо мной на стол. Обессиленный недавней вспышкой гнева и лекарством, и к тому же отвлеченный разговором — я только устало вздохнул: - Но это ж бред... Мы не женщины. - В голове опять промелькнул тот кошмар, в котором меня съели, а из моих костей создали девушку. - Но и принципиально отличаетесь от альф и бет. Возьмите себя имя, про которое нельзя точно сказать — чье оно. Можете даже просто усечь свое — до «Алекс», например. Но я не спешил притрагиваться к ручке. - Кажется, я пропустил что-то важное.... - Да, закон был принят, пока вы были... заняты. - … и если честно - продираться через юридическую тарабарщину пока не хочу. Но сильно подозреваю, что фокус с именами — не последний сюрприз. Расскажите. - В целом, закон просто вобрал в себя большую часть уже имеющихся распоряжений, касающихся омег — об ограничении трудовой деятельности, об обязательном рождении троих детей, о системе социальной защиты... Но основная его суть в том, что омеги выделены в отдельный пол, отчего их права и обязанности будут несколько отличаться от общегражданских. С одной стороны — ограничение на занятие определенных должностей и профессий, а также — активную политическую деятельность и пересечение границ, с другой — привилегии в получении жилья, медицинском обслуживании, рабочем графике, распоряжении детьми, спец.выплаты, помощь в восстановлении трудоспособности после рождения детей и в их воспитании. С целью скорейшего привыкания общества к мысли об особом положении омег вводится их обособление в самых разных сферах — через имена, язык, размещение — ну, раздельные туалеты, там, запрет селить в одно купе или номер посторонних альфу/бету и омегу — через моду... - Моду?! Нас обрядят, как на Ближнем Востоке — в женское? - Нет, как в Европе. Все же мужчина в женской одежде - это для эстетики нашей культуры зрелище вырвиглазное. Любой мужской костюм, отличающийся от «обычного» мужского. Хотя бы какими-то необычными элементами. Шитьем, плащом... Кажется, в Париже сейчас в моде камзолы аля эпоха барокко. - Класс! Почувствуй себя эльфом. Все надеялся, что наших наверху разорвет от нежелания в очередной раз перенимать западную моду и эта дурь до нас не докатиться. - Можно выбрать что-то другое... с нашей символикой. - Угу, а потом изощряться в объяснениях с детьми, которые посмотрят на старинные картины и сделают из них вполне логичные выводы. - Мне почему-то стало смешно. Не зря смех считается своеобразной формой реакции на агрессию. Я взял заявление, вписал в него предложенное Виктором «Алекс» и расписался. - Езжайте в свой отпуск. Хоть какое-то время все тут от вас отдохнут. Он так торопливо выдернул несчастную бумажку у меня из-под рук, что я все же не выдержал и рассмеялся. После чего ехидно добавил: - Передавайте привет дедушке. Хотелось бы мне взглянуть на человека, который вас терпит дольше всех. Кстати, вы сказали «вас бы на мое место». Я могу заявить то же самое — вас бы на наше, Вика. Он лишь убрал заявление в папку и облегченно выдохнул: - Я бы счел это увлекательным жизненным опытом. - Вот как! - Алекс, вы, кажется, не понимаете — к превратностям судьбы моей телесной оболочки я отношусь безразлично. Лишь бы мозги работали и была возможность продолжать вести научную работу — даже проводя ее на себе. История сохранила имена многих ученых, пожертвовавших жизнью и здоровьем, но до последней минуты не прекращавших наблюдений. Вулканологи вообще гибнут в среднем по человеку в год. А после того, как Леонид Рогозов, оказавшись в снежном плену в Антарктике, сам себе под местным наркозом удалил аппендицит — жаловаться на дискомфорт, страхи и боль со стороны ученого или медика, попавшего в менее проблемную ситуацию — себя не уважать. «Пока вы здесь в ванночке с кафелем/ Моетесь, нежитесь, греетесь, —/ Он в холоде сам себе скальпелем/ Там вырезает аппендикс». - Закончив декламировать стихотворение, он, видимо, наконец, вспомнил о делах. - Станислав, пройдите в смотровую, мы подойдем через минуту. Но когда омеголог исчез в дверном проеме — Каверин чуть раздраженно, и намного тише добавил: - Какие ж вы, Смирновы, любознательные. И все вам мой дед покоя не дает. В голове тут же щелкнуло - «никто в моей семье не стал бы интересоваться отошедшим от дел столетним генетиком, кроме...»: - Олег был у вашего дедушки?! - Да, как раз перед своей поездкой, в которой он пропал. - Что ему было нужно? - Понятия не имею. Поэтому и спрашивал у вас — чем он занимался в последнее время. - Так спросите у дедушки, о чем они говорили! - Он не скажет. Я и об их встрече узнал совершенно случайно — приехав чуть раньше, и заметив, как ваш брат садится в свою машину. Это меня... заинтриговало. У нас не бывает посторонних. А тут — чужак, да еще и на деда вдруг напала полная неохота общаться по этому поводу. Я установил личность Олега Ивановича по номеру и марке авто, и его фотографии. Такое вот мини-расследование... - А чем занимался ваш дедушка? В смысле — что изучал? Виктор тут же отшатнулся и нацепил привычное непроницаемое выражение лица: - Этого я не знаю. Кажется, какое-то спец.исследование для американского правительства или еще каких-то «шишек», которые не любят, когда о них говорят. Он и не говорит.... тем более, столько лет прошло... «Врешь!» - Хотел я бросить ему в лицо, но из смотровой донеслось: - Виктор Владимирович? - Да, мы уже идем. Полученные новости — о встрече Олега с Кавериным-старшим, интересе моего куратора к этому событию и его ложь, которую я чуял буквально нутром — так захватили меня, что я, погруженный в свои мысли, почти не уделял внимания осмотру. Надо дождаться отъезда Виктора и тоже попытаться навести справки об этой интересной семье. Обследование подтвердило факт беременности. С чем себя в данной ситуации и поздравляю. Примечания: Леонид Иванович Рогозов (1934—2000) — врач-хирург, участник 6-й Советской антарктической экспедиции, в 1961 году выполнивший на себе операцию аппендэктомии. Цитата — из стихотворения Владимира Высоцкого, посвященного этому выдающемуся самооперированию. Воспоминания самого Рогозова: «Я не позволял себе думать ни о чём, кроме дела… В случае, если бы я потерял сознание, Саша Артемьев сделал бы мне инъекцию — я дал ему шприц и показал, как это делается… Мои бедные ассистенты! В последнюю минуту я посмотрел на них: они стояли в белых халатах и сами были белее белого. Я тоже был испуган. Но затем я взял иглу с новокаином и сделал себе первую инъекцию. Каким-то образом я автоматически переключился в режим оперирования, и с этого момента я не замечал ничего иного. Добраться до аппендикса было непросто, даже с помощью зеркала. Делать это приходилось в основном на ощупь. Внезапно в моей голове вспыхнуло: «Я наношу себе всё больше ран и не замечаю их…» Я становлюсь слабее и слабее, моё сердце начинает сбоить. Каждые четыре-пять минут я останавливаюсь отдохнуть на 20—25 секунд. Наконец, вот он, проклятый аппендикс!.. На самой тяжёлой стадии удаления аппендикса я пал духом: моё сердце замерло и заметно сбавило ход, а руки стали как резина. Что ж, подумал я, это кончится плохо. А ведь всё, что оставалось, — это собственно удалить аппендикс! Но затем я осознал, что вообще-то я уже спасён!»