***
Михаил положил книгу на тумбочку, вздохнул, улегся поудобнее и попытался заснуть. После родов прошло трое суток, и в камеру его пока не вернули. Тело теперь хоть и казалось непривычно легким, но болезненные и тянущие ощущения еще не прошли, ограничивая движения. К тому же болела наливавшаяся молоком грудь. Ребенка ему так и не показали – и это не столько огорчало, сколько злило. От Глотова тоже не было никаких сообщений, да и родные старались о себе не напоминать лишний раз: поздравления с рождением сына, если Миша останется в Изоляторе, были бы чистым издевательством. И эта неопределенность его положения уже начала напрягать. «Может, это был «развод»? Чтоб я не дергался?» Но, как оказалось, Глотов слово сдержал – вот только сообщил Мише об этом человек, которого он менее всего ожидал и желал увидеть. Его разбудил негромкий звук шагов и шорох перебираемых вещей. Открыв глаза, Миша скривился, и отнюдь не от боли: - Вы? – язык спросонья слушался с трудом. – Что…? Мужчина, бесцеремонно забравшийся в личные вещи Орлова, бросил на него чуть раздраженный взгляд. - Есть причина. - Да? – поинтересовался Миша безучастно, сил переживать те эмоции, который у него вызывал этот человек, просто не было. Разве что глубоко внутри зародилось тихое злорадство от догадки, к чему это внезапное «явление» и этот обыск. -И какая? Его «гость» - очень высокий, с сильно загорелой кожей, и, несмотря на средний возраст, с полностью седыми волосами – глянул на омегу еще злобнее, потом руки его на миг напряглись – казалось, он готов был просто скинуть всё со стола, но эта вспышка быстро прошла, и он принялся укладывать вещи обратно в сумку. - Не надо… Лучше, позовите санитара… мне нужно. - Я не куратор, чтобы тебя обхаживать, – огрызнулся мужчина. - Но вы выполняете его обязанности, - уже с явной издевкой отметил омега. – Причем, по доброй воле. - Не исполняю. Мое дело было тебя приручить и получить за это ребенка вне очереди. - Вы перевираете условия… договора. Но к лешему – ребенок родился, а потому я не понимаю, какого хрена вынужден вас… лицезреть. Мужчина отступил на шаг, словно боялся, что сорвется и отвесит омеге оплеуху. - Это не тот ребенок, который мне нужен. - В смысле… не бета? - В смысле – да, не человек. Миша криво улыбнулся, сам не понимая, что именно чувствует – разочарование, что сын разделит его судьбу или станет таким же, как… как все альфы (кроме Юры), или же глубокое удовлетворение от того, что смог нечаянно, но так крупно «обломать» этого «представителя высшей расы». - К тому же… дело не только в этом. Отец ребенка хочет заключить с тобой брак.***
Год назад
После его побега и возвращения прошло уже три дня, но никто – включая полицейских – эту тему так и не поднял, поэтому Миша решил, что все обошлось. Тревожило только то, что сотрудники Изолятора забыли не только о побеге, но и о самом Орлове: все эти три дня к нему не приходил ни куратор, ни врач, ни уборщик. Лишь охранники приносили еду и забирали посуду, не удостоив омегу и единым словом. Если первые два дня Михаила это даже устраивало – все это время он зализывал душевные раны - то на третье утро он начал уже испытывать дискомфорт, затылком чуя, что ему готовят какую-то пакость. Наконец, вечером третьего дня в его комнату пришел незнакомый врач в сопровождении куратора – того самого темноволосого мужчины, во время Мишиного побега задержавшегося в саду. - Что вы задумали? – без обиняков спросил омега. Куратор удивленно изогнул черные брови над узкими очками, а омеговед безучастно промолчал. - Врачебный осмотр, если нет особых указаний, проводят утром. Зачем вы пришли сейчас? И кто вы вообще такой? Мой новый куратор? Вместо Радионова? - Ваш куратор? Нет. Избави Бог – у меня нервов не хватит. Про медосмотр вы угадали – он не по графику. Но распорядок Изолятора в ближайшее время вас беспокоить не должен. Вы его покидаете. Три дня назад, когда не произошло всего того, что… произошло, Мишу бы это заявление обрадовало. Но теперь заставило насторожиться еще сильнее. - В каком смысле? - В самом прямом – вы уезжаете отсюда. – Куратор открыл дверь в медкабинет. – Пожалуйста, время позднее. Не нужно никого задерживать – включая вас самого. - Но куда?! Я не… - Ваши родные в курсе, где вы будете. Не создавайте еще больше проблем себе… и им, – многозначительно закончил мужчина. – Если вас что-то беспокоит, то… - Он вынул из кармана какой-то документ, развернул его, но в руки заключенному не дал. Нахмурив брови, омега бегло пробежал приказ глазами. Это было распоряжение применить по отношению к М.Д. Орлову какую-то особую процедуру, временно поручив его П.И. Тизенгаузену (статус «бета»), получавшему право претендовать на усыновление рожденного М.Д. Орловым ребенка в обход общей очереди. Внизу документа стояли все нужные печати и подписи, включая расписки его родителей. Может, это его добило или подействовал спокойный, но властный тон куратора, открыто дающий понять, что этого человека из себя не выведешь, и на себе он ездить не позволит – но Миша без разговоров и дальнейших расспросов направился в кабинет. - Я дам вам копию, когда доберемся до места. А пока соберу ваши вещи. После осмотра, проведенного почти в гробовом молчании, омеговед ушел, вручив куратору заключение. Тот бросил на него взгляд и кивнул самому себе: - Одевайтесь. И теплее. Уже вечер, на улице прохладно. К тому времени, когда они спустились – на улице совсем стемнело. Лишь за окскими мостами, словно зарево далекого пожара, виднелась узкая оранжевая полоса заката. Было и впрямь холодно – августовская погода еще раз показала свое коварство, даря солнечные теплые дни, но уже совсем не летние ночи. Хотелось спрятать руки в рукава или в карманы, но так и не назвавший свое имя куратор предусмотрительно надел на омегу наручники. К счастью, долго «закаляться» не пришлось – они быстро дошли до машины, и куратор распахнул перед омегой заднюю дверцу. Усевшись, Орлов мрачно уставился в уже знакомую решетку. - И куда мы? - К Павлу Ивановичу Тизенгаузену. - Это я понял. А точнее? - В его загородный дом. Миша открыл было рот, чтобы еще раз спросить «А точнее?»… и закрыл, понимая, что прямыми расспросами ничего из этого человека не вытянет. И что черта эта у его «собеседника» едва ли связана с «особенностями профессиональной деятельности». Тот же Радионов был совсем другим, хоть и дошел до рукоприкладства. Просто такой стиль общения куратору банально нравился. Это чувствовалось и в интонациях, и движениях резко очерченного рта, и в неулыбчивых темных глазах, смотревших так пристально, что невольно хотелось проверить – все ли у тебя в порядке с лицом или с одеждой. Заставить человека почувствовать себя идиотом и начать сомневаться в себе он умел великолепно. Кажется, именно такую породу людей в свое время в Сети называли «троллями». И «подкармливать» его не хотелось совершенно.