Отступники

Лесная дорога после грозы ужасно раскисла: дождь намесил грязи с жухлой осенней травой, опавшими листьями, какими-то палками и камнями. Пару раз Джону приходилось перелезать через поваленные ветром деревья, пересекать ужасно огромные лужи; он промочил ноги, замёрз и чертовски устал. Солнце стояло в зените, но грело слабо, да и быстрая ходьба и бешено стучащее, разгоняющее по жилам горячую кровь сердце не особо спасали от озноба. Но останавливаться было нельзя. Недалеко от церкви Джон обнаружил лесной ручей и быстро утолил точившую его всю ночь жажду. Вода в ручье оказалась ледяной, отчего у него тут же засвербело в горле, однако он терпел — жажда была страшнее. Жаль, что у него не было с собой никаких ёмкостей, ведь взять с собой хоть немного воды не помешало бы, но наливать её было попросту не во что. После грозы в лесу пахло свежестью, откуда-то с юга дул приятный лёгкий ветерок, вдалеке напевали птицы, и это пение эхом разносилось по всей округе. И всё же было в этой природной безмятежности что-то не то… что-то тревожное и пугающее… заставляющее ожидать удара в спину в любой момент. Джон то и дело оглядывался, но на дороге не было никого. Изредка туда-сюда перелетали птицы, пару раз он видел белок среди вечнозелёных ветвей сосен… А ещё эти проклятые комары, которые так и зудели над ухом и оставляли страшно чешущиеся укусы. И почему вчера в чаще, где стояла церковь, их не было? Откуда только они взялись здесь? Он то ускорял шаг, то замедлялся, пытаясь наконец обдумать то, что произошло с ним вчера. Особенно его взволновали слова Суккуб о том, что Джон не смог бы её изгнать, потому что не был священником… и не владел магией. Эти слова заставили его сделать вывод: отец Маор — колдун. Тогда, год назад, он даже не заметил, блестело ли золото в глазах священника, когда тот изгонял Суккуб из Элет. Но это было вполне ожидаемо: он читал молитву Господу-Утешителю, как и Джон этой ночью, но если ему удалось этой молитвой лишь обездвижить демонессу, то отец Маор смог и вовсе изгнать её в ад, по его словам, не прибегая к обряду экзорцизма. Видимо, он всё-таки приврал… или не договорил, под видом обычной молитвы проведя обряд и используя для него свои магические силы. Что ж, тогда понятно, почему Маор оказался таким необычным священником. Служители веры не одобряли магию, а ему не повезло (или, напротив, повезло — тут уж с какой стороны посмотреть) родиться магом. Видимо, он успешно скрывал свой дар — да и кто бы стал за ним следить в каком-то захолустном городке и паре-тройке деревенек в окрестностях, куда он иногда ходил выполнять требы? Крестьяне вряд ли заподозрили бы что-то неладное, к тому же священник для них — и так кто-то сродни магу, человек, способный Божьей Волей вызвать дождь в засуху или тепло слишком холодным летом… Со своим простодушием они бы и не заметили ничего. Задумавшись, Джон не сразу увидел, что лес начал редеть. Он остановился и внимательно огляделся. Вокруг по-прежнему не было ни единой живой души, не виднелось также чего-то, что могло бы свидетельствовать о слежке Жанетты. Впрочем, Джон уже не доверял своей внимательности и своему обычному человеческому зрению. Всё могло быть намного сложнее. Но если бы Жанетта его уже нашла, то наверняка бы схватила?.. Джон честно пытался разобраться в логике этой женщины — и не мог. Исходя из того, что рассказывала ему Элет, Жанетта просто хотела власти и магического влияния на королеву… Видимо, из-за своего вздорного характера и явного душевного нездоровья она не нашла иного способа, кроме угроз, подчинения, страха… а если не сработает — то уничтожения всего мира, судя по всему. Стереть имеющийся мир, который не устраивает, и возвести на его руинах новый, лучший… Ну просто гениальная тактика, что тут скажешь. Усмехнувшись, Джон пошёл дальше. Он по-прежнему не знал, куда идёт и что ему делать… по-прежнему не хотел думать над тем, как ловко Жанетта обвела его вокруг пальца, как жестоко она расправилась с Флорианой и как сможет теперь расправиться с ним, когда найдёт. Он просто продолжал идти вдоль узкой лесной дороги, понимая, что вместе с этой дорогой может оборваться его жизнь. Вдруг за спиной послышался топот конских копыт — не очень громкий и частый, будто где-то вдалеке кто-то вёл лошадь шагом. Джон замер, прислушался… Его лошадь осталась у Жанетты, и она вполне могла, определив его местоположение с помощью магии, отправиться в погоню верхом. В таком случае ему уже не убежать… Остаётся лишь сражаться, хотя шансов на победу у него, возможно, и нет совсем. Джон осторожно оглянулся и обнаружил, что приближающаяся к нему лошадь была ни капли не похожа на его собственную — белая с серыми пятнами, явно очень молодая… Да и всадница в седле была вовсе не Жанеттой. Поэтому он решил не прятаться, а просто пропустить её — лесная дорога была довольно узкой. Когда она подъехала ближе, Джон разглядел всадницу — светлые, некогда неровно обрезанные волосы до линии подбородка, бледно-голубые глаза, синий стёганый дублет и высокие чёрные ботфорты, на поясе — меч, за спиной — колчан с небольшим луком и десятком стрел. Девушке было лет двадцать, и она особо не обращала внимания на Джона, о чём-то задумавшись, пока не подъехала к нему совсем близко. Он понял, что точно уже видел её, но никак не мог вспомнить, где и когда. Лицо, взгляд, сам этот вид боевой независимой девушки казались ему донельзя знакомыми. Конечно, он мог увидеть её на каком-нибудь приёме у лорда или вроде того, но, пожалуй, наряди эту всадницу в платье, убери волосы под вейл, забери у неё оружие — она окажется непохожей на себя. Так что нет, Джон видел её не на приёме и не в чьём-то замке. Он пригляделся, пытаясь вспомнить, и лишь тогда девушка обратила на него внимание. Она резко натянула поводья, останавливая лошадь, и Джон невольно вздрогнул. — Сэр Резерфорд? — воскликнула девушка, округлив глаза. Она смотрела на него, как на заморскую диковинку, хотя при этом знала его фамилию… Видимо, и его самого она тоже знала хотя бы в лицо. — Как вы… Вы откуда здесь? А где… где Элет? Джон вздрогнул снова — ещё сильнее — и невольно отшатнулся. Девушка тем временем спешилась, поправила свою стёганку и подошла к нему, замершему в недоумении. — Мы с вами виделись однажды, — подтвердила она его мысль, — около года назад. Мы вас сначала не узнали, а потом Роб узнал — он мне позже рассказал, что его отец когда-то в вашем замке служил конюхом… — Роб? — переспросил Джон, припоминая. Чёрт возьми! — Ты… Энни? — Узнали наконец, — улыбнулась она. Джон тоже улыбнулся ей — ну конечно, как он сразу не понял! Среди той шайки разбойников, которая захватила их с Элет на дороге недалеко от Резерфорда и с которой они потом отбивались от упырей, была одна-единственная девушка, явно имевшая право голоса и на многое способная повлиять. Она представилась Элет как Энни, они сразу понравились друг другу, а вот Джону тогда не удалось поговорить с молодой разбойницей, потому что общался он в основном с главарём шайки, Робом. — Узнал, — кивнул он и неожиданно для себя самого прижал её к себе. Энни охнула, но несмело обняла его в ответ, обвив руками поясницу. *** Дальше они ехали вместе. Точнее, шли: Энни вела лошадь под уздцы, а Джон плёлся вслед за ней. Не то чтобы им было по пути — у Энни была какая-то своя цель, о которой они пока не говорили, а Джон просто увязался за ней, потому что это был человек из его прошлого, которое, несмотря на все невзгоды, оказалось на проверку всяко лучше, чем настоящее. По её просьбе он рассказал обо всём — не подробно, в общих чертах, потому что вспоминать подробности у него не было ни сил, ни желания. Энни оказалась слушательницей внимательной, не перебивала и всем своим видом проявляла интерес и сочувствие. Когда Джон рассказал ей о смерти Элет, она вздрогнула, а в глазах её блеснули слёзы. — Боже, мне так жаль… Она была такой хорошей… такой храброй… Кстати, прости за бестактный вопрос, — Энни чуть покраснела, — но я так и не поняла, кем она была тебе? Невестой или родственницей? Джон усмехнулся. Прошло столько времени, а он до сих пор не мог сам ответить себе на этот вопрос. Кем была ему Элет? Определённо подругой — с этим не поспоришь, тёплые дружеские чувства он испытывал к ней с самого начала знакомства вплоть до её смерти. Но в какой-то момент он понял, что эти чувства преобразились во что-то иное, хоть и по сей день так и не смог понять, когда именно это произошло. — Скорее просто… сестрой по несчастью, — отозвался он. — Она, судя по всему, была простолюдинкой, поэтому сделать её своей женой я не мог. — Как удачно, что недалёкого умишка Говард охотно проглотил эту ложь тогда, в замке Хидельберга. — Да даже если и нет… она бы в любом случае своё хоть мало-мальски знатное происхождение не доказала бы. Если бы она выжила, то мы бы, наверное, просто расстались, разошлись по положенным нам местам, вот и всё. Ну, а ты? — Джон постарался улыбнуться, чтобы хоть как-то подбодрить подавленную Энни. — Ты откуда и куда путь держишь, ещё и одна? Где друзья твои? — Я иду домой, — просто ответила Энни. — Уже почти пришла даже… Может, ещё недельку пути — и буду на месте. «Ну это если Жанетта не успеет добраться до Конвея раньше», — горько усмехнулся про себя Джон. — А друзья… — вздохнула Энни. — Друзей у меня больше нет. Свенгельд ушёл ещё раньше, полгода назад, он и меня уговаривал, но я решила остаться с Робом… Джон помнил и Свенгельда, и Роба — двух молодых разбойников, явных главарей их шайки, имеющих определённое влияние на остальных ребят, но Роб, кажется, был всё же главнее. Свенгельд, помнится, просто охранял пленников вместе с Энни, пока Роб решал, что делать с ними и их добром. У Свенгельда была уродливая кожаная повязка на глазу, он постоянно носил с собой два кинжала и отчего-то очень злился на всех, кого видел. И лишь одна только Энни могла его приструнить. Роб был спокойнее, однако тоже не без вспыльчивости, он сразу с предвзятостью и настороженностью отнёсся к Джону, а когда узнал его, то вовсе дважды ударил по лицу. Однако Джон вспоминал это всё с улыбкой: два удара от какого-то разбойника — не самое страшное, что с ним случалось в жизни. — А почему тебя уговаривал именно Свенгельд? — поинтересовался Джон. — Вы с ним дружили? — Он мой брат, — улыбнулась Энни. — Сейчас он уже наверняка дома, получил взбучку от родителей за побег и выбитый глаз и живёт себе спокойно, может, уже и женился, кто его знает… А я, дура, его не слушала, потому что была влюблена в Роба, а он только и делал, что вешал лапшу мне на уши. Так вот оно что. Впрочем, да, Роб и выглядел как тот ещё хитрый лис, от него следовало ожидать чего-то подобного. — В общем, всё пошло под откос как раз после нашей с вами встречи, — вздохнула Энни, взглянув вперёд, на далёкий горизонт. — Роб решил, что нам нужно уйти с твоих территорий, потому что какие-то зачатки порядочности у него всё же были. Мы пошли к Бронзовым холмам, ближе к землям Хидельберга и его соседей. Роб уверял, что там можно найти больше добра и легче прятаться от гвардейцев… Свену это не понравилось, и он сразу начал уговаривать меня вернуться к родителям. А я боялась. Ему-то это проще с рук сойдёт, чем мне, я же девушка… — Она невесело усмехнулась. — Я хотела вернуться домой, но и с Робом тоже хотела остаться: он говорил, что рано или поздно мы бросим это дело, и он заберёт меня в свою деревню, женится… В общем, брехал как последний кобель, сволочь, скотина, я же ему свою честь отдала, ради него всю репутацию к чертям послала, а он, паскуда, мразь, крыса вонючая… — Энни, — позвал Джон. — Чтоб он три дня из отхожего места не вылезал, падлюка, — не слыша Джона, продолжала ругаться Энни, — чтоб его упыри три версты гнали по бездорожью… — Энни! Её злость была вполне оправданной, но всё же такой забавной… Она нахмурилась и буквально метала молнии взглядом, а голос её предательски дрожал. — Этот гад, этот змей только и умеет, что лгать и грабить, ну и девок портить, чего ещё я от него ожидала, зачем я вообще ему верила, кобелю помойному, сукиному сыну, индюку ощипанному… — Анна! — повысил голос Джон, чтобы хоть как-то её остановить. И девушка остановилась. Она замерла, не обратив внимания на недовольное ржание своей лошади, посмотрела на Джона огромными удивлёнными глазами, подняв бровь, а потом тихо сказала: — Меня зовут не Анна. — А как?.. — не понял он. — Моё полное имя — Эннхильд. Она хотела было пойти дальше, но он сжал её плечо, заставив остановиться, и внимательно и строго на неё посмотрел. — Эннхильд… Харальдсон? — уточнил он. — Да, — кивнула Энни. Джон знал дом Харальдсонов — суровый род северный рыцарей, происходивший, по легендам, от древних племён моряков и завоевателей, часть из которых в конце концов решила остановиться на континенте, на севере Кэберита, и начать жить цивилизованно. Они стали подданными лорда Гаренбаэра, верными вассалами и едва ли не самым сильным рыцарским домом всей северной части Кэберита. И Джон даже слышал краем уха, что сын сэра Харальдсона отказался от наследства и куда-то пропал вместе с младшей сестрой, но это были лишь слухи, ничем не подтверждённая болтовня челяди… И вот перед ним оказалось живое доказательство того, что все эти слухи были правдивы. — Роб был в нашей челяди какое-то время, — продолжила Энни, ускоряя шаг. — Я знала, что между нами ничего быть не может, и всё равно позволила себе… — Она прикрыла глаза, вспоминая. — Позволила себе думать, что люблю его. А когда мы убежали… Я не знаю, как отец умудрился нас не поймать. Мы были такие глупые! — Она коротко рассмеялась. — Это потом уже жизнь заставила нас умнеть, хитреть, набираться опыта… Точнее, меня. Роб-то только прикидывался дурачком, как выяснилось. — Как думаешь, зачем ты была ему нужна? — задал Джон весьма закономерный вопрос. — Ну, кроме постельных развлечений, конечно… Хотя и так — как будто вокруг девок мало? — Ну сравнил тоже, — наигранно обиделась Эннхильд. — Представь себя на его месте: ты — конюшонок и мальчик на побегушках, и что для тебя дороже — переспать с кухаркой, которая и так уже всему замку дала, или стать первым мужчиной для знатной девицы? Джону было несколько смешно от речи Энни. Видимо, в шайке нахваталась словечек и поговорок, разучилась следить за языком и сдерживать ругательства… Если ей удастся вернуться домой и снова вступить в права благородной дамы, то, видимо, придётся заново переучиваться. Потому что на деле честь уже не вернёшь, а вот на словах — придётся, ей предстоит умасливать потенциальных женихов, которых её отец наверняка попытается тут же найти, вызывать в них симпатию и уважение, а с помощью мужицких выраженьиц это вряд ли удастся. — Но даже если и не брать в расчёт нашу связь, — продолжила Энни. — Я умею владеть мечом и топором, у нас на севере этому с детства учат не только мальчиков. — У нас в центре тоже, — кивнул Джон. — Мою сестру водили на тренировки вместе со мной. — Ну вот, а какому главарю разбойников в шайке будут лишними люди, умеющие хорошо владеть оружием? — Энни, можно сказать, ласково погладила пальцами рукоять своего меча. — И теперь, когда я одна, меня это тоже спасает. К слову, в шайке никто так и не догадался, что мы со Свеном из знати. Некоторое время они шли молча. Начал подкрадываться вечер, солнце катилось на закат, приближалось время ужина, и лишь сейчас Джон вспомнил, что проголодался. Он не ел ничего со вчерашнего дня, но после всех приключений в церкви аппетита у него так и не появилось. Зато сейчас, рядом с Энни, он почувствовал наконец небольшое успокоение и почти забыл обо всём, что произошло с ним той страшной ночью. Его выдало урчание в животе. — Ты голоден? — рассмеялась Энни. — Ага, — кивнул Джон. — Но ты не переживай, я… — Что — ты? Ты же сам сказал, что все твои вещи остались у ведьмы. А у меня с собой… погоди-ка… Она остановила лошадь и приблизилась к одной из двух перекинутых через круп седельных сумок. Покопалась недолго и выудила наконец что-то завёрнутое в холщовый лоскут. — Вот, держи. — Она протянула свёрток Джону, а во взгляде её светилась какая-то поистине детская непосредственность. Он осторожно принял свёрток, развернул… там было несколько тонких ломтиков чёрного хлеба и кусок солонины. — Спасибо, — улыбнулся Джон. Они пошли дальше. Джон жевал на ходу. — Не знаю, как примет меня мой отец… — вдруг вздохнула Эннхильд. — Всё же потерянный глаз моего брата не сравнится с моей потерянной честью. Но больше мне идти особо некуда. Джон не ответил. Ему искренне захотелось как-то помочь этой девушке, но он вообще не представлял, как именно. Можно было бы попытаться замолвить за неё словечко, но вряд ли его слова смогут как-то убедить сэра Харальдсона в том, что Энни, несмотря ни на что, заслуживает лучшего и сама оказалась жертвой обмана… Да, она повела себя не вполне разумно, но теперь-то ведь всё осознала! — А Свенгельд-то как в шайке оказался? — спросил Джон. — Ему тоже Роб золотые горы наобещал? — Нет, — усмехнулась Эннхильд. — Братца так легко не проведёшь. Просто… когда в моей жизни появился Роб и когда он предложил мне убежать, я сразу обо всём рассказала Свену. Всё-таки он мой старший брат, я его очень любила и уважала… да и до сих пор люблю и уважаю. Он, конечно, отругал меня, но сказал, что это моя жизнь и я вольна распоряжаться ей так, как хочу. И когда я выбрала побег с Робом, он тоже ушёл — чтобы приглядывать за сестрёнкой, видимо. Она с таким теплом вспоминала о Свенгельде, так счастливо и лучезарно улыбалась, говоря о нём, что Джон не поверил поначалу, что речь шла о том самом жёстком парне с двумя кинжалами в руках и повязкой на глазу. Он то и дело грубо шутил, ругался, предлагал прикончить пленников и до последнего не верил Джону… Впрочем, неудивительно, что он увязался за сестрой. Судя по всему, он был готов за неё глотки рвать. — Надеюсь, он благополучно добрался до Харальдсона, — сказал Джон. — И что ты тоже доберёшься благополучно. — А ты что будешь делать? — встревоженно посмотрела на него Энни. — Если теперь эта сумасшедшая ведьма охотится на тебя… Нельзя же вечно от неё бежать! — Ну, рано или поздно она найдёт меня, заберёт мой меч и устроит конец света, — пожал плечами он. — Так что ты поторопись, а то не успеешь напоследок с роднёй повидаться. — И ты даже не хочешь побороться? Ты, единственный, у кого есть ключ от того света, решил сдаться? Как-то это… — Энни замялась. — Я-то, конечно, поборюсь, но будет ли от этого толк? — Пока не попробуешь — не узнаешь. Конечно, Эннхильд была права, и Джон уже давно передумал сдаваться: при встрече с Жанеттой стоит снова попробовать воспользоваться Ключом, который, как выяснилось, был способен если не убить её, то вывести из строя хотя бы на год. И если ему снова удастся выиграть год… можно что-нибудь придумать. Найти другую ведьму, способную закрыть Врата, и воспользоваться Ключом так, как ему предлагала Жанетта, представляясь Карой. Если она, конечно, не лгала насчёт его свойств. Вдруг этот меч вообще не способен сделать то, о чём она говорила? Или с его помощью Врата можно только открыть, но не закрыть? Что ж, если Джону снова удастся обезвредить Жанетту (в чём он, впрочем, сильно сомневался — ну не может ему так повезти снова!), то он должен будет найти как можно больше сведений об этом, где бы их ни пришлось искать. Что ж, вот у него и появилась цель на дальнейшую жизнь… Это немного прибавляло сил и неплохо обнадёживало, особенно после почти года абсолютно бесцельного существования. Ещё не могло не радовать, что отчаяние и желание всё бросить окончательно исчезли, что в душе наконец появились жизнеутверждающие настроения, а в голове — положительные мысли. Они шли до вечера, изредка переговариваясь ни о чём. Небо тем временем начинало краснеть на горизонте, становилось ещё прохладнее, ветер набирал силу, и Джон закутался в плащ, мысленно ругая последними словами проклятую Жанетту, по вине которой он не мог сейчас надеть поверх рубашки свой дорожный камзол. — Замёрз? — улыбнулась Эннхильд. — У меня есть ещё плащ, если хочешь — возьми. — Не нужно, спасибо, — отозвался Джон, хотя забота девушки его тронула. — Всё равно скоро на привал остановимся, костёр разведём… К слову, где здесь ближайшее поселение? — Я уже не помню… — растерялась она. — Может, и есть пара деревенек у дороги, посмотрим. Но сейчас у нас выбора нет, ночевать придётся в лесу. Внезапный порыв ветра пробрал до самых костей… и тут же стих. Джон замер, прислушиваясь; через пару мгновений ветер снова набрал силу, засвистел и едва не сбил его с ног. Энни тоже схватилась за уздечку, останавливая лошадь, и испуганно оглянулась. — Что за чертовщина? — пробормотала она. И тут же достала меч — видимо, инстинктивно. Джон тоже потянулся к ножнам, но извлечь клинок помешал очередной порыв ветра: он сорвал с волос шнурок, отчего локоны полезли в лицо, глаза и нос. Пока Джон убирал их, невидимый воздушный кулак ударил его в позвоночник, и лишь чудо позволило ему удержаться на ногах. Энни держала меч, но ведь не с ветром же она собралась сражаться? С деревьев с пугающей скоростью облетали листья, и они тоже били по лицу и шее, залетали под одежду, щекотали кожу. Над дорогой волнами поднималась пыль — тягучая серая река, готовая поглотить в себя неудачливых путников. Жёсткие острые пылинки залетали в глаза, хрустели на зубах, забивали ноздри и кололи лицо. Джон попытался укрыться от них, загородившись рукой, но это мало помогло. Лошадь ржала и вставала на дыбы, Энни держала уздечку одной рукой (второй она всё ещё сжимала свой меч), и с каждым мгновением ей было всё сложнее случайно не выпустить испуганное животное. Она выставила клинок вперёд, будто готовясь атаковать неведомого противника, но сейчас их врагом был лишь внезапно разбушевавшийся ветер, который не победить, как ни старайся. Меньше всего сейчас Джон хотел услышать раскаты грома, но, как ни странно, ничто не говорило о приближающейся грозе. Ветер был сухим, колючим, как в пустыне, и от него не было возможности скрыться, убежать, спрятаться… Дождь из пыли и опавшей листвы был во сто крат хуже обычного дождя и грозился похоронить их заживо, сбив с ног и медленно, метр за метром, засыпая пылинками и серо-коричневыми листками. Но они пока стояли, не зная, как им быть дальше. И вдруг ветер стих. Пыль постепенно улеглась, и её накрыло осеннее бурое покрывало из листвы. Джон посмотрел вниз и обнаружил под ногами свой шнурок, которым он завязывал волосы в хвост. Ветер затих, деревья стояли неподвижно, ничто больше не свистело и не выло… И это, как выразилась Эннхильд, была самая настоящая чертовщина, напугавшая до дрожи. Джон рукавом протёр лицо и глаза, хотя они всё равно болели от залетевшей в них пыли. Энни отплёвывалась — она вернула меч в ножны и теперь успокаивала ошалелую лошадь. Её неровные короткие волосы растрепались и теперь напоминали гнездо, которое она, впрочем, никак не пыталась хоть как-то зачесать. Кое-как избавив глаза от пыли (они слезились и болели, ещё и наверняка покраснели — у него не было возможности проверить), Джон бросил короткий взгляд вперёд и тут же вздрогнул. Вдалеке виднелась фигура всадника, что довольно быстро приближался к ним, гоня лошадь галопом. Кажется, буря, разыгравшаяся минуту назад, его нисколько не побеспокоила. — Кого это тут носит на ночь глядя… — недоуменно протянула Энни. А вот Джон всё понял. Особенно когда всадник подъехал ближе. Точнее, это снова была всадница. Тёмные распущенные волосы развевались за её спиной, как и чёрный длинный плащ, напоминая крылья огромного ворона. Она то и дело пришпоривала лошадь, и можно было заметить, что на ней было не платье, а костюм для верховой езды — красная рубашка, чёрные штаны, высокие ботфорты. Фигура у всадницы была изящной, высокой, она хорошо держала осанку и издалека напоминала скорее статую, нежели живого человека. Джон вглядывался, силясь получше рассмотреть лицо всадницы, хотя и так уже всё понял. — Джон… — неуверенно позвала его Энни. — Это… она? Он лишь кивнул — на большее сил не хватило. Энни, видимо, тоже поняла, что прямо сейчас прыгать на лошадь, резко разворачиваться и скакать как можно дальше отсюда уже бесполезно. Жанетта, казалось, могла найти их где угодно, настичь, налететь хоть на самом краю земли… Впрочем, она и вчера, после побега Джона, и ночью, и утром могла это сделать. Видимо, просто играла. Она любила поиграть со своими жертвами, будто кошка с мышью. Когда она приблизилась (а на это у неё ушло не более половины минуты), он разглядел её горящие золотом глаза и торжествующую улыбку на алых губах. Жанетта пришпорила лошадь в метре от застывших Джона и Энни и взглянула на них с невероятным довольством. — Так и знала, что ты будешь не один, Джон, — улыбнулась она, оскаливаясь. — Но уж простите, что помешала. Нам надо продолжить путь, дойти наконец до Конвея и сделать то, что нужно. То, что хотела я, а не… — Она наигранно замялась и положила руку на грудь. — А не эта бедная девочка. Но, думаю, это не так уж и важно, правда? То есть Кара всё-таки существовала, и сейчас дух Жанетты снова занял её тело? Или ведьма, как всегда, врёт? Джон склонялся ко второму — верить ей ни в коем случае нельзя. Скорее всего, она правда играла с ним всё это время, изображая из себя жертву, и сейчас продолжает игру. Он хотел было уточнить у неё, не скрывая едкости и агрессии, но Жанетта вдруг взмахнула рукой, и он не смог ничего сказать — горло словно сковало невидимым ошейником, язык и голос перестали слушаться. — Помолчи немного, я ещё не договорила, — усмехнулась она. — Хотя, видят богини, я не желала этого делать… Мне всё-таки нравится твой голос, правда, говоришь ты иногда полнейшую ерунду. Наконец Жанетта спрыгнула с лошади и медленно, не прекращая улыбаться, подошла к ним ближе. — Ах ты сука! — вскрикнула вдруг Энни — видимо, на неё заклятие немоты не подействовало. Девушка же быстро вытащила меч из висящих на поясе ножен и бросилась на ведьму с поистине разгневанным видом. — Кошка ты драная! Не знаю, что именно ты там задумала, но тебе не жить! Джон хотел было остановить её, но не смог ни пошевелиться, ни издать какой-либо звук. А Энни с мечом наперевес кинулась на Жанетту, даже успела замахнуться, но полный искреннего веселья смех ведьмы, кажется, выбил её из строя. — Ты милая, — сказала она и неожиданно, без какого-либо вреда для себя, обхватила рукой лезвие меча Энни и осторожно отвела его от себя. Джон заметил, что на коже ладони не осталось ни капельки крови, ни пореза. — И такая храбрая. Меч вдруг выпал из рук Энни, а Жанетта приблизилась к ней и аккуратно, можно сказать, нежно коснулась щеки. Неизвестно, отчего Энни замерла и не стала сопротивляться: от ошеломления действиями ведьмы или из-за какого-то заклятия… Джон покачал головой, пытаясь справиться с собственным ступором, но не смог. Жанетта продолжала смотреть Энни в глаза, а та вдруг издала какой-то хриплый стон и задрожала. Джон понял, что прямо сейчас мог бы извлечь из ножен Ключ, быстро подскочить к ведьме сзади и ударить её, пронзить её спину, а потом — изрубить тело на мелкие кусочки, сжечь и закопать поглубже, чтобы она уже никогда не вернулась в этот мир… Но он понял он и то, что у него не получится. Эта адская тварь взяла под контроль его разум и тело и вот-вот убьёт Энни. И он ничего не сможет сделать. Прямо как тогда, когда умерла Элет. — Впрочем, нет, ты можешь нам ещё пригодиться, — произнесла вдруг Жанетта и сделала шаг назад, ближе к лошади. Энни тут же резко втянула ртом воздух и рухнула на колени, хватаясь за шею. Джон понял, что ведьма едва не задушила её — прямо как Флориану вчера… В тот же миг он почувствовал, что освободился от связывающих чар, и бросился к Энни. Она побледнела, а белки глаз её покраснели, будто в них разом лопнули все сосуды. Дышала она прерывисто и явно с трудом, то и дело громко втягивая воздух и кашляя. А Жанетта тем временем, свято уверенная, что её никто не тронет, что-то искала в седельной сумке. Лишь убедившись, что с Энни всё более-менее хорошо, Джон решительно поднялся, вынул меч из ножен и, осознавая, впрочем, что шансы невелики, направился вперёд. Ведьма резко повернулась и взмахнула рукой. Ключ, как уже раньше случалось, тут же исчез — будто растворился в воздухе, стал стеклянным, хрустальным, невидимым, и твёрдости и холода рукояти в ладони Джон больше не чувствовал. Он заметил, что Жанетта сжимала в кулаке деревянную пластинку с руной на кожаном шнурке — видимо, эта руна и заставила меч исчезнуть. — Пока вы с Карой… — начала она. — Да прекрати же ты лгать! Я понял, что не было никакой Кары, что всё это время со мной ходила ты… — Кара была, — устало вздохнула Жанетта. — Она принесла тебе клятву, помнишь? И она её сдержала, хоть и не до конца. Ну так вот, когда вы путешествовали, я времени даром не теряла, — продолжила ведьма поистине ласковым тоном, будто объясняла несмышлёному ребёнку какие-то особенности окружающего мира, — собирала силы — и ещё все знания об этом мече. И вот что поняла. Раньше он подчинялся тебе — исчезал, когда в нём не было особой надобности, если он занимал много места или привлекал излишнее внимание, и появлялся, если в нём возникала острая необходимость. Тот святоша, изгнавший мою подругу Суккуб, передал его тебе, поэтому меч стал тебе подчиняться. Но я нашла, как преодолеть твою власть над мечом, и теперь он — мой. — Жанетта улыбнулась, щёлкнула пальцами, и через мгновение Джон увидел Ключ, привязанный к седлу. — К слову, о Суккуб… я удивлена, почему она не привела тебя ко мне. Я же просила её. — Я убил твою подружку, — хмыкнул Джон, не скрывая искренней радости и торжества. — Прикончил её Ключом в заброшенной церкви в чаще. Она снова приняла облик Элет — или просто вселилась в похожую на неё девушку, а Джон в темноте просто не разглядел разницы, — и этого он ей простить не смог. — О… сделаю вид, что мне жаль. — Жанетта и правда убрала улыбку. Затем снова развернулась и направилась к лошади. — А теперь пойдёмте, мои юные друзья. Время не ждёт, богини рвутся на свободу. И да, Джон. Если ты не будешь мне подчиняться — я её убью. — Она кивнула на Энни, которая только что с трудом поднялась на ноги. — Почему ты думаешь, что мне есть до неё дело? — попытался сблефовать Джон. — Я её знать не знаю. — А я знаю, что ты лжёшь. — Жанетта прыгнула в седло. — Ты слишком добр для того, чтобы оставить в опасности даже случайную знакомую и не взять на себя ответственность за её жизнь. Она оказалась невольно связана с тобой, и ты чувствуешь это. Впрочем, если это моё условие кажется тебе неудачным… — Она подняла руку и показала ему руну, которую всё ещё сжимала в кулаке. — Это заставит вас пойти за мной. Вам не сбежать, не спрятаться и уж тем более не убить меня под покровом ночи. Если вы сделаете это, я всё равно найду вас, из-под земли достану, а лишить меня жизни ты уже никак не сможешь — Ключ-то у меня. Поэтому пойдём, Джон. И помоги своей подружке, а то она вот-вот в обморок упадёт. Признаюсь, я немного перестаралась, но, думаю, к завтрашнему утру она поправится. С этими словами Жанетта пришпорила лошадь и рысью повела её на закат. И Джон понял, что и ему, и Энни ничего не остаётся, кроме как пойти следом.