Защищая твою любовь (Fighting For Your Love)

От автора: Боже мой... Читатели, которым ещё нет 18 лет, пожалуйста, не читайте эту главу и несколько других, которые я укажу отдельно. Поберегите свою нравственную чистоту, это так ценно! В этой истории и без откровенных сцен будет что почитать, честное слово :) Просто подождите следующие главы. Остальным желаю приятного чтения.

~ * Часть 2 * ~

В пятницу вечером к дому, где жили Харука и Мичиру, подъехала до блеска отполированная черная машина. Мамору заглушил мотор и с улыбкой повернулся к Усаги. – Ну вот, мы на месте. Вечером ты доберешься до дома сама, или мне заказать для тебя такси попозже? Девушка обрадовалась его заботе. Даже если дело было всего лишь в прекрасном воспитании, подобная предупредительность со стороны её Мамо-тяна вызвала прилив благодарности в её сердце. Она широко, радостно улыбнулась своему любимому и слегка сжала его руку. – Всё в порядке, Мамо-тян. Я попрошу Харуку-сан отвезти меня домой. А если она не сможет, я сама вызову такси. Не беспокойся, со мной всё будет в порядке. Я надеюсь, ты хорошо проведешь время с друзьями, – она с нежностью погладила его волосы. Её улыбка чуть потускнела. – Они наверняка очень соскучились по тебе. В воздухе почти ощутимой тучкой повисло замершее на её губах, невысказанное «Так же, как я скучаю по тебе». – Усако… – в низком тихом голосе прозвучала легкая укоризна, а тёмно-синие глаза немедленно приобрели виноватое выражение. Мамору не был глупым или бесчувственным, поэтому прекрасно понимал чувства своей девушки сейчас. И хоть они договорились о «компенсации» на следующих выходных, чувство вины давило тяжким грузом. Впрочем, Усаги не умела долго унывать, поэтому она тут же встрепенулась и сверкнула беззаботной улыбкой. Чмокнув Мамору в щеку, она замахала руками. – Прости. Ничего страшного. Ты ведь будешь со мной все те выходные, правильно? Так что я просто подожду неделю и не буду ныть. К тому же, я правда очень хочу, чтобы ты хорошо провел вечер. Честно-честно! – Большие небесно-голубые глаза с чувством захлопали ресницами. Блеснула ещё одна яркая улыбка, и Усаги потянулась к ручке дверцы. – Ну ладно, мне пора. Они, наверное, уже заждались. – Подожди. Дай-ка я… – Мамору опередил её. Обойдя машину, он открыл дверь для Усаги. Эта галантность – его маленькое извинение перед девушкой за испорченный вечер пятницы. И отчасти – попытка хотя бы перед самим собой сохранить видимость того, что их прекрасные отношения не исчезли бесследно. – Я подожду здесь, – сказал он, возвращаясь на водительское место. – Вдруг их нет дома или ещё что-нибудь… Тогда я хотя бы отвезу тебя домой, прежде чем ехать на свою встречу. Усаги чуть не зажмурилась от охватившего её счастья. Всё-таки её Мамо-тян – самый лучший на свете! Как же она его любит! Никто на свете не заботится о ней так, как он. А она в нем сомневалась… как стыдно! Торопливо кивнув и захватив с сиденья пакет с гостинцами, она помахала любимому рукой и зашагала по дорожке к дому. … Помявшись у входной двери и отругав себя за нерешительность, Усаги сделала глубокий вдох и, кусая губы от волнения, нажала на звонок. Несколько минут, проведенных под дверью в томительном ожидании, показались ей вечностью. Теперь, когда рядом не было Мамору и её мысли не крутились вокруг него, чувства и страхи, занимавшие её всю неделю, вернулись и нахлынули все разом, наполняя душу смятением и предвкушением чего-то волнующего. Ей казалось, что звук её бешено колотящегося сердца разносится по всей округе. Время шло, а дверь открывать никто не спешил. Усаги ломала голову, гадая, правильно ли она расслышала слова Харуки и Мичиру тогда, в «Короне», не перепутала ли она место или время назначенной встречи. Мамору махнул ей рукой – мол, возвращайся, поедем домой, раз никого нет, и девушка, кивнув, собралась было уходить, как дверь вдруг открылась, и в проеме показалась высокая стройная фигура. У Усаги ёкнуло сердце. Боже… Да что же с ней такое? Она не в силах оторвать глаз от Харуки, уставилась, как зачарованная. И ведь, вроде, ничего особенного в образе подруги не было: обычные узкие джинсы – когда-то голубые, а теперь совсем выцветшие – да короткая светлая рубашка с небрежно закатанными рукавами. Светло-русые волосы растрепаны, в чуть прищуренных глазах – насмешливая бирюза; обоняние принцессы коснулся прохладный запах весенней свежести – визитная карточка Харуки. От высокой фигуры, свободно прислонившейся к дверному косяку, веяло несокрушимой уверенностью в собственной привлекательности, и устоять было невозможно. Усаги сглотнула. Её васильковый взгляд непроизвольно скользнул по стройным ногам, в этих джинсах казавшихся бесконечно длинными, поднялся до рубашки. Девушку ждало ещё одно открытие: Харука умудрилась застегнуть рубашку всего на две пуговицы, и между краями виднелся загорелый упругий живот. «Неужели я пришла не вовремя?» – с ужасом и стыдом подумала принцесса. Хозяйка дома выглядела так, словно её вытащили из постели, где она была явно не одна. Усаги осознала, что откровенно пялится на Харуку лишь тогда, когда та шутливо изогнула бровь в немом вопросе и усмехнулась. – Котёнок, – вкрадчиво промурлыкала она, и от звука её низковатого голоса по спине златовласки побежали щекотные мурашки. – Приехала, моя очаровательная принцесса. Рада тебя видеть. Боже, боже, боже… «Почему я краснею? Она ведь даже не прикоснулась ко мне!» Их недавняя встреча в «Короне» вдруг показалась Усаги совершенно нереальной. В тот вечер ей безумно хотелось, чтобы Харука, несмотря ни на что, была понастойчивей, и… в общем, произошло бы что-нибудь непозволительное, но невероятно приятное. Сейчас же, оказавшись лицом к лицу с этой привлекательной до невозможности блондинкой, она готова была провалиться сквозь землю от смущения. Будто какая-то школьница, влюбленная по уши. – Здравствуй, Харука-сан, – пролепетала она, наконец. – Прости, если заставила вас ждать. Звук собственного голоса немного рассеял чары, сковывающие её, и девушка неуверенно улыбнулась. Сине-зелёные глаза напротив искрились лукавством, и Усаги едва нашла в себе силы, чтобы оторваться от этого восхитительного зрелища и, обернувшись к Мамору, помахать ему рукой, показывая, что всё в порядке, и он может ехать. Юноша с улыбкой кивнул, отсалютовал Харуке и уехал. Гонщица проводила его машину слегка прищуренным насмешливым взглядом. – Так значит, Мамору-сан сам привез тебя к нам, а? Как забавно, – она загадочно улыбнулась каким-то своим мыслям. – Настоящая ирония судьбы, если подумать. По непонятной Усаги причине, Харуку, казалось, веселило происходящее. Златовласка же не могла взять в толк, что такого забавного или ироничного было в том, что её сюда привез Мамору. Хотя, кто знает, может быть, у Харуки с некоторых пор появилась странная привычка начинать разговоры так своеобразно? После отъезда своего любимого принцесса почувствовала себя намного свободнее и раскованней. Она улыбнулась Харуке и охотно поделилась: – У Мамо-тяна сегодня встреча с друзьями, так что он решил подбросить меня к вам по пути. – Встреча с друзьями? – переспросила гонщица. – Это уже интересно. Надолго? – Не знаю, – пожала плечами Усаги. Хитрая ухмылка Харуки осталась незамеченной. – Мамо-тян говорит, они все не виделись уже тысячу лет, так что, я думаю, их посиделки затянутся на всю ночь, – в нарочито бодром голосе прозвенела жалкая дрожащая нотка, и девушка поторопилась улыбкой замаскировать свои истинные чувства. – Но я так подумала… почему бы и нет? Правда же? Они ведь на самом деле давно не виделись. А мы, мы ещё успеем… – Тогда оставайся на ночь у нас, – перебив её лепет, ни с того ни с сего предложила Харука. Она улыбнулась удивлённым лазурным глазам и добавила бархатистых ноток в голос: – Соглашайся, Котёнок. А утром я отвезу тебя домой, в целости и сохранности. Внутри у златовласки заметались тёплые искорки. Она понимала, что это всего лишь дружеское предложение, но голос Харуки и её слова при желании легко можно было истолковать как многозначительные, и у Усаги в животе что-то сладко сжалось. Стараясь не выдать свое ликование, она отвела взгляд. – Спасибо, Харука-сан, но мне к-кажется, это не самая хорошая идея, – вежливо, но совсем не убедительно проговорила девушка. – Просто… это будет невежливо с моей стороны – злоу…потреблять, – она запнулась на трудном слове, – вашим гостеприимством. Ужин – еще куда ни шло, но оставаться с ночевкой… не слишком ли жирно для меня? Она старалась показаться воспитанной, но в то же время мысленно молила Харуку, чтобы та не купилась на эти красивые фразы и уговорила-таки её остаться. Словно прочитав её мысли, воин ветра с ободряющей улыбкой пожала плечами и резонно заметила: – Если уж Мамору-сан весело проводит время со своими друзьями, я считаю, будет вполне справедливо, если ты останешься на ночь у своих. Да и Мичиру обрадуется, если ты переночуешь у нас. Я уверена, что она будет настаивать на этом. Усаги никак не могла отделаться от ощущения, что слова Харуки прямо пропитаны двусмысленностью, и она мысленно отругала себя за то, что ищет несуществующие намеки на нечто большее в обычном выражении гостеприимства и вежливости. Стараясь сдержать рвущуюся наружу радость, златовласка широко улыбнулась и чистосердечно поблагодарила подругу за её заманчивое предложение. … Наконец, Харука, словно только сообразив, что держит гостью на пороге, посторонилась и жестом пригласила Усаги войти. Закрыв дверь, блондинка молча ждала, пока принцесса переобуется в тапочки и развернет свою обувь носками к входу, а потом, дождавшись, когда гостья выпрямится, встала к ней вплотную и, пристально, внимательно глядя в расширившиеся голубые глаза, кончиками пальцев отвела пару прядок с нежных щек. – Как хорошо, что ты всё-таки пришла, – прошептала Харука, наклоняясь ближе к Усаги и выставляя руки по обе стороны от удивленной девушки. Растерянный васильковый взгляд заметался было по сторонам, ища пути для отступления, но изумрудные глаза, оказавшиеся вдруг так близко, успокоили, околдовали, загипнотизировали. От шёпота по телу стайками рассыпались искристые мурашки: – Как же давно… Её близость чувствовалась слишком остро, дыхание сбивалось, внутри поднимался полузабытый, полузнакомый трепет, Усаги лихорадочно подыскивала слова, чтобы разрядить сгустившееся напряжение. Пальчики сжались в кулаки от волнения; раздался слабый бумажный хруст. Принцесса просияла от радости и мимолетного облегчения. – О, точно! Харука-сан, вот… возьми, это вам. – Она протянула небольшой светло-коричневый пакет, источающий аппетитный сладкий запах выпечки, словно отгораживаясь им от волнующей близости стройного тела рядом. – Можете не волноваться, их пекла не я, так что вы не отра… Харука даже не дала ей договорить. Она мотнула головой и припечатала девчонку к стене своим телом. Жалобный хруст смятого пакета, упавшего на пол, и треск ломающегося печенья раздались одновременно с прерывистым вздохом Усаги; Харука жадно припала к её губам. – Как же давно я тебя не целовала... – жаркие выдохи чередовались с легкими трепетными поцелуями вдоль линии скул и подбородка. Губы Харуки касались приоткрытого в изумлении маленького рта, вздрагивающих ресниц, изогнутых бровей; она целовала, словно пила, торопливо, жадно, взахлеб. Златовласка ухватилась за плечи гонщицы, не в силах решить, оттолкнуть её или притянуть ещё ближе. С её губ сорвался невольный стон, и не понять – протеста ли или поощрения. Впрочем, Харука явно приняла его за поощрение… Усаги утратила чувство реальности. Казалось, всё это происходило не с ней: и чужие руки, прикасавшиеся к ней так, как Мамору не прикасался уже вечность, и легкая дрожь в юрких любопытных пальцах, и требовательные губы, скользящие по её лицу и шее. Угрызений совести не было, они придут позже. Совесть наверняка съест её с потрохами, когда это сладостное наваждение схлынет, но пока, вопреки голосу разума, тело откликалось на это удивительное, полузабытое чувство желанности. С Мамору Усаги уже давно не ощущала себя желанной, а тут Харука, чужая, но невозможно близкая сейчас, рядом, и касается её так, что перед глазами всё плывет. В голове проносились обрывочные бессвязные мысли: «Это ведь уже было однажды… Мы просто немного вспомним прошлое, ничего страшного нет, правда? Это… просто дружеский… поцелуй… и объятье… Это… это же не считается, мы немножко… А, к черту всё!» - и принцесса тянулась под рубашку Харуки, гладила, ласкала загорелую кожу. Обеих колотила дрожь от внезапно нахлынувшего желания. Усаги слышала хрипловатое, вполголоса «Похоже, ты так и не забыла?..» и бессвязно шептала ответное «Я слишком скучала по тебе, чтобы забыть». И это правда. Тело помнило, до малейших подробностей помнило всё: свежий возбуждающий запах Харуки, едва ощутимую шероховатость скользящих по коже ладоней, незабываемый вкус поцелуев. Та далекая ночь в прошлом была их личным безумием на двоих, кратковременным помешательством, затмением рассудка, а сейчас, похоже, произошел рецидив, и от аромата чужой кожи, от хрипловатого грудного голоса у Усаги сносило крышу. Она ничего не понимала – где находится, что происходит, откуда эти странные чувства – её несло. Да и не хотела она ничего понимать. Хотелось одного: забыться, раствориться в этих смелых прикосновениях, в этих безумных поцелуях, от которых горели губы и не хватало воздуха. Хотелось… хотелось… хотелось… Сквозь марево опьяняющего удовольствия пробивались-жалили укусы-поцелуи. Усаги было хорошо, нестерпимо хорошо и сладко, и она, забывшись, тихо постанывала. – О Харука-сан!.. – неосторожно сильный поцелуй опалил нежную шею болью, и от неожиданности Усаги вскрикнула. Встретившись затуманенным взглядом со сверкающими глазами воина ветра, златовласка бессвязно пробормотала: – Слишком сильно… не надо так… – Чш-ш, – указательный палец Харуки прижался к её губам, останавливая слова, – не командуй мной, солнце. Не сейчас, – подушечка пальца скользнула по нижней губе. Гонщица хищно улыбнулась и губами прильнула к нежному рту. Таять в сильных ласковых руках. Растворяться в жгучем желании. Парить в небесах. Это было настоящее блаженство, неожиданный, царский подарок свыше. Усаги наслаждалась дурманящими ласками и поцелуями Харуки и теряла голову. Она с трудом открыла глаза в попытке вернуться к реальности и… Жгучий стыд окатил её с ног до головы. Боже, что она делает! Реальность оказалась слишком отрезвляющей. Щеки запылали алым, и Усаги, запаниковав, залепетала: – Харука-сан, Мичиру-сан ведь… – …не здесь, – порывисто выдохнула гонщица. Тёплые вдумчивые поцелуи ложились на шею и плечи девушки невесомым ожерельем, отвлекая внимание от того, что говорила Харука: – Она ждет нас в доме на побережье. Мы договорились, что я встречу тебя здесь и отвезу туда. Волшебство момента было утрачено безвозвратно; чары рассеялись от одного упоминания имени Мичиру, и от безмятежности внутри не осталось и следа. Ласкающие ладони Харуки вдруг показались Усаги чужими, неуместными. Тело непроизвольно напряглось, словно готовясь дать отпор. Воин ветра уловила безмолвный намек, кривовато усмехнулась и, убрав руки, отступила на шаг. – Что ж… – она прочистила горло, – как хочешь. Усаги залилась краской, кажется, до самых кончиков ушей. Лицо пылало от стыда, а по телу ещё бегали колкие искры возбуждения. С преувеличенной тщательностью гонщица поправила свою одежду, застегнула все, кроме двух верхних, пуговицы на рубашке и, хмыкнув чему-то, взглянула на свою гостью. Лазурные глаза смотрели на неё чуть ли не умоляюще. Ресницы испуганно дрожали. Усаги боялась, что ещё не начавшееся приключение закончится прямо сейчас, лишь потому, что она поддалась порыву. Не устояла перед притягательностью самоуверенной блондинки и от давнего неутоленного желания кинулась к той на шею. Господи, что сейчас о ней думает Харука-сан!.. А Мичиру-сан… Боже, как она теперь будет смотреть в глаза Мичиру-сан? Ведь она была так добра, пригласила её на ужин… Поток панических мыслей перебило легкое звяканье: Харука привычно сгребла ключи от машины с полочки около двери. – Ну что, поехали? – спросила она, как ни в чем не бывало подобрав с пола пакет с поломанным печеньем, и, улыбнувшись, весело подмигнула. У Усаги отлегло от сердца. На неё не сердятся! Она шагнула вперёд и, сцепив руки за спиной, виновато уткнулась лбом в грудь подруги. – Прости, Харука-сан. Я, кажется, забылась… – слова давались нелегко. Ей не хотелось извиняться за то, что, по сути, стало для неё настоящим подарком. Но перед возлюбленной Харуки, которая ждала их прямо в этот самый момент, Усаги было ужасно стыдно. – Эй, – гонщица чуть отклонилась назад и приподняла лицо малышки за подбородок, всматриваясь в робко опущенные ресницы в надежде разглядеть за ними выражение глаз. Насмешливая бирюза была приправлена ласковой снисходительностью, – вообще-то это я тебя поцеловала, а не наоборот, ты не заметила? Тебе не за что извиняться, солнце. И прежде чем ты спросишь… я поцеловала тебя потому, что хотела. Харука ни за что бы не призналась, что на самом деле она просто не удержалась. Что-то невыразимо жалобное и потерянное было во взгляде этого лунного кролика, пока она рассказывала о встрече Мамору с друзьями. «Похоже, Мичи была права…» Однажды Харука уже пообещала себе, что сделает что угодно, лишь бы их принцесса улыбалась и была счастлива. И неважно, что она собиралась поцеловать Усаги всего разок – чтобы приободрить девчонку и отвлечь её от грустных мыслей. Кто же знал, что от столь пылкого отклика этот хороший во всех отношениях план так быстро рухнет? Непринужденно насвистывая какой-то веселый мотив, гонщица вышла из дома, а Усаги так и осталась стоять на месте, сбитая с толку совершенно непредсказуемым поведением воина ветра. – Оданго, ты идешь? Сколько можно ждать? – Харука чуть не приплясывала от нетерпения. – Давай уже выдвигаться, иначе Мичиру убьет нас за то, что мы так задержались. Усаги исподлобья смерила чересчур довольную жизнью блондинку подозрительным взглядом и, закрыв за собой дверь, поплелась к машине, на ходу бормоча себе под нос: – И почему у меня такое чувство, что это будет долгий вечер?.. И полный сюрпризов, как я погляжу.