Реборн... Какой нам сейчас Египет?!

Тсуна шел по коридору и думал о чем-то своем, тихонько насвистывая какую-то нелепую мелодию. Он осмотрелся, вздохнул, и направился дальше. Он, зная Занзаса, решил последовать его совету и почаще оглядываться. Он боялся встретить его, вдруг тот снова что-нибудь такое выкинет, и тогда Десятому Вонголе будет очень и очень нехорошо… Хотя нет, он не боялся, он надеялся на это. После того случая в лифте, он часто думал о Варийском Боссе, пытаясь понять мотивы такого странного поступка. «Ладно бы, избил, покалечил, но это! У него что, такие странные способы мести? Или это медленный, но верный новый метод убийства? Не думаю, что он поступает так с каждым, перед тем как убить.» Он представил Занзаса, целующего свою очередную жертву, но вот он уже отстранился, выстрел, цель мертва. Как просто. И абсолютно нереально! «И все-таки я не понимаю этого человека.» Каждый раз после мыслей об этом тиране, не придя ни к какому выводу, он лишь обреченно вздыхал и направлялся дальше по своим делам. Вот и сейчас по пути к себе в комнату все его мысли занимал этот брутальный до мозга костей парень. Казалось, кто-то связал разум Тсуны с Занзасом, и Савада никак не мог порвать эти нити. Он зашел в номер, включил свет, оглядел свою комнату – все как всегда, никаких изменений. Что он хотел там увидеть? Да он и сам не знал. Последнее время он вообще не представлял, чего желал, все было смутно и неясно. Он кинул взгляд на дверь в ванную комнату, и решил поваляться в теплой водичке, чем и занимался последующие полчаса. Выйдя оттуда, он подошел к кровати, достал из-под подушки плеер и посмотрел на зарядку – та почти кончилась. «Хорошо, что хоть немного осталось,» — подумал он. Он залез под одеяло, засунул в уши наушники и закрыл глаза. Он был уверен, что Скуало и Бельфегор будут любить друг друга именно в ту ночь, когда он будет спать без музыки (точнее НЕ спать), ведь закон подлости никогда не дремлет и срабатывает в любых возможных ситуациях. Тем временем в соседней комнате Гокудера сидел на своей кровати и размышлял о чем-то, как ни странно, не о мечнике и даже не о Десятом или Варийцах. Его мысли витали в облаках, охотясь за хорошим настроением и растворяясь в воспоминаниях. Самым ярким воспоминанием из детства было то, как он любил играть на рояле. Он мог часами сидеть за клавишами и исполнять свою любимую мелодию. Музыка, извлекаемая из прекрасного инструмента, всегда грела душу и дарила успокоение. То умиротворяющее чувство, когда прикасаешься пальцами к клавишам, сейчас он готов был отдать многое за несколько минут этого состояния. Хаято с радостью бы сел за фортепиано, но не был уверен, что вспомнит хоть один момент из того произведения. На душе было немного легче, а сердце не чувствовало ту тяжесть, было странное предчувствие. Неожиданно дверь открылась, и в номер зашел загруженный Такеши, оторвав подрывника от размышлений. «Ну конечно,» — подумал Хаято и раздраженно вздохнул, показывая всю свою неприязнь к мечнику. Тот увидел гримасу соседа и закрыл свое лицо ладонью. «Нет, то, что я собирался сделать просто нереально, беспощадно и бессмысленно,» даже мысли казались обреченными. Когда Гокудера увидел реакцию бейсболиста на его поведение, всю его злость как рукой сняло. Он снова почувствовал беспокойство за «друга», что-то было не так, даже если не брать во внимание их отношение друг к другу. — Ямамото, что с тобой? – изо всех сил пытаясь скрыть волнение, спросил Хаято — Все нормально, – холодно ответил тот, отвернувшись от подрывника. Нельзя было показывать ему свое состояние. — Нет, не нормально. Я вижу, что-то произошло. — Все просто отлично. Ничего особенного. — Ты ходишь сам не свой, постоянно в себе, думаешь о чем-то, рассеянный и невнимательный, даже Хару уже приходила и спрашивала, что с тобой, — он вспомнил слова девушки о том, что всему виной была их ссора, то есть, по мнению Хаято – его поведение. Он не мог оставить эту мысль без внимания. — По-твоему я не могу думать? Понижение концентрации от недосыпов, а Хару.. Она просто за меня волнуется. — Но я тоже за тебя волнуюсь! – эти слова вырвались сами собой, непроизвольно, и Гокудера, с ужасом осознав свою ошибку, добавил, — Ты мой друг, и я не могу смотреть, как с тобой что-то происходит! – мозгов хватило лишь на неточное цитирование слов Хару. Ямамото вздрогнул. «Он за меня волнуется? Друг, говоришь…» — Не нужно за меня волноваться. Я же сказал, что все в порядке! — нервы сдавали, и даже всегда сдерживающий себя мечник начал срываться на крик. — Нет, черт возьми, я буду! – выкрикнул в ответ Хаято, уже не следя за своими словами и движениями. Он подскочил к бейсболисту и рывком развернул его к себе. – И ты расскажешь мне, что произошло! Такеши посмотрел на разозленное лицо подрывника, находящееся так близко, что чувствовался жар, исходящий от его тела. И в этот момент Ямамото все для себя решил – он пойдет до конца. Не важно, будет сопротивляться Гокудера или нет, он добьется своего. И пути назад больше не существует. Он подался вперед и легко коснулся губ Хаято, наблюдая за его реакцией. От шока тот слегка приоткрыл рот, чем позволил Такеши углубить поцелуй. Он вышел нежным, чувственным и даже немного неуверенным. Мечник провел языком по нижней губе подрывника и проник внутрь его рта, лаская каждый его уголок. Медленно, растягивая удовольствие, он целовал парня, до сих пор не осознающего, что происходит. Неожиданно Хаято оттолкнул Такеши и сделал шаг назад, выставив вперед руку. — Хватит, — тихо проговорил он, пытаясь восстановить сбившееся дыхание. Ему неимоверными усилиями удалось сделать голос твердым, но распухшие и раскрасневшиеся губы, горящие щеки и прикрытые глаза давали мечнику ясно понять, что тот лжет и на самом деле жаждет продолжения не меньше самого Ямамото. Увидев, что бейсболист не собирается подчиняться, Гокудера сделал еще пару шагов назад и уперся в стол, так некстати (хмммм.. а я думаю, еще как кстати) оказавшемся на его пути. Он кинул раздраженный взгляд на уже бесивший его кусок дерева, а когда снова посмотрел на мечника, увидел лишь его ….. глаза. Он вновь почувствовал вкус губ Ямамото, с каждой секундой все больше теряя самоконтроль. На этот раз бейсболист и не думал ограничивать себя. Страстно и требовательно целуя Хаято, он приподнял его за бедра и посадил на стол. В этот момент мысли в голове Гокудеры сменяли одна другую со скоростью света. Его сознание разделилось на несколько противостоящих друг другу частей и каждая пыталась заставить принять Гокудеру ее сторону. «Уйди, оттолкни и уйди!» — кричала одна, — «Не смей его отталкивать,» — орала другая, остальные же постоянно переметывались с одной стороны на другую, либо же держали нейтралитет. Губы мечника были мягкими и ласковыми, но управлял он ими умело, поэтому Гокудера лишь покорно следовал его движениям. Язык Ямамото коснулся языка Хаято и тот, томно выдохнув, принял сторону второй части разума, начав активно отвечать на поцелуй и слегка удивив бейсболиста. Такеши оторвался от губ подрывника и начал спускаться ниже. Целуя шею хранителя Урагана, он расстегнул пуговицы на его рубашке и, стянув ее с плеч Хаято, отбросил куда-то в сторону. Он провел рукой по обнаженной коже, изучая каждый изгиб тела парня, заставляя того тяжело дышать. Он впился губами в ключицу Гокудеры, начал сосать жестче и кусать нежную кожу, оставив на ней красную отметину. С губ подрывника сорвался тихий стон. Мечник спустился еще ниже и задержался на сосках партнера, он ласкал их языком, нежно покусывал и посасывал, заставляя Гокудеру дрожать и протяжно стонать. Но останавливаться он на этом не собирался, он опускался ниже и ниже, по ребрам, вдоль живота. Солоноватый вкус кожи, ее неповторимый запах лишь увеличивали желание. Руки блуждали по телу подрывника, вызывая новую волну дрожи и наслаждения. Мечник добрался до пряжки ремня, быстро расстегнул ее, расправился с пуговицей и ширинкой и стянул с парня штаны вместе с трусами. Возбужденный член Гокудеры оказывается на свободе, и Ямамото хищным взглядом смотрит на результат своих прикосновений и недвусмысленно облизывает губы, заставляя Гокудеру стонать от одного вида и предвкушения. Такеши коснулся языком головки и провел им по всей длине от кончика к основанию. Гокудера закусил губу, откинул голову и зарылся пальцами в волосы Такеши, несильно сжав их. Мечник вернулся к головке, скользнул языком вокруг уздечки, провел по щели и кончиком захватил маленькую выделившуюся каплю. Когда Ямамото взял в рот на полную длину, подрывник выгнулся дугой и протяжно застонал. Плоть, оказавшаяся в жарком и влажном плену рта мечника, моментально отреагировала и напряглась до предела. Гокудера начал двигать бедрами в собственном ритме, не осознавая собственных действий, придерживая рукой голову бейсболиста и проникая все глубже в его рот. Неожиданно Такеши схватил подрывника за бедра и, не давая подрывнику двигать ими, замедлил темп. Он выпустил плоть изо рта и несильно сжал пальцами. Хаято не хватало губ Ямамото на своем члене и он, чувствуя потерю, томно застонал: — Ну же.. Такеши.. Бейсболист ухмыльнулся и легко коснулся головки губами, втягивая в себя воздух и доставляя партнеру невероятное наслаждение. Подключив руку, он начал свои пытки. Он растягивал все свои движения, заставляя парня выгибаться под ним и просить ускорить темп, щекотал языком головку и снова брал на всю длину, желая чувствовать член любимого не только небом, но и глоткой. Такой контраст ласк в разы увеличивал удовольствие и доставлял непередаваемые ощущения. Почувствовав близкую развязку, Гокудера сильно сжал волосы партнера и напрягся. Такеши, поняв намек, моментально выпустил член изо рта, заставив парня взвыть от разочарования. Наспех раздевшись, он подхватил Хаято на руки и понес на кровать, подрывник изо всех сил вцепился в мечника, отпустив лишь после просьбы Ямамото, когда тот осторожно уложил его на спину. Собственный стояк бейсболиста уже давно портил все впечатления, не давая ни на чем сконцентрироваться. Казалось, еще чуть-чуть и он взорвется. Хранитель Дождя развел ноги партнера и коснулся пальцами заветного отверстия. Немного помассировав дырочку, он ввел один палец, загнав его сразу на полную длину, и услышал тихое шипение Гокудеры. Немного подвигав им, он добавил второй палец, а потом третий, растягивая для себя Хаято. Он немного согнул пальцы и нащупал заветную точку. Когда Такеши нажал на нее, парень под ним выгнулся дугой и громко застонал, дыхание сбилось. Такеши нащупал в прикроватной тумбочке какой-то крем и, даже не посмотрев, что это, обильно смазал свой член. Он схватил подрывника за бедра и резко перевернул, тот приподнялся на руках и коленях и, почувствовав как в него упирается кончик члена Ямамото, напрягся и сжал мышцы, сильно усложняя задачу Хранителя Дождя. — Расслабься, — соблазнительно прошептал бейсболист на ухо своему партнеру и тот повиновался. Такеши вошел сразу и на всю длину, заставив Хаято вскрикнуть от боли. Из глаз парня потекли слезы, он зажмурился, пытаясь сдержать их. Такеши начал шептать ему на ухо ласковые слова, пытаясь отвлечь того от боли. Он дал подрывнику время привыкнуть и начал медленные толчки. Чувство заполненности не давало Гокудере о чем-либо думать, его стоны постепенно становились вскриками, он начал двигать бедрами в такт толчкам бейсболиста, насаживаясь все глубже на его член. Такеши впился пальцами в бедра Хаято, оставляя на них багровые пятна, которые завтра превратятся в синяки, но ни одного из них это не волновало. Боль, смешиваясь с удовольствием, создавала непередаваемое наслаждение. Не в силах больше терпеть, Такеши перестал контролировать себя и начал безудержно вколачиваться в тело подрывника, пытаясь войти как можно глубже. Каждый толчок сопровождался бесстыдным криком подрывника. Чувствуя все более нарастающее напряжение внизу живота. Бейсболист обхватил плоть Гокудеры и начал двигать рукой в такт толчкам. Через несколько мгновений Такеши кончил в своего партнера, выдохнув его имя, почувствовав разливающееся внутри семя, Хаято тоже не выдержал и излился в руку Такеши. Они упали без сил на кровать и моментально уснули. Такеши проснулся лишь в полдень, когда солнечные лучи освещали каждый закоулок, птицы заливисто пели, не давая природе опуститься в полудрему, а в городе уже во всю кипела жизнь. Сейчас все, произошедшее этой ночью, казалось страшным кошмаром. Кошмаром, не оттого, что пугало, а потому что желание воплотить этот сон в реальность было неимоверно сильным, и сопротивляться ему было почти невозможно. Но приятная слабость в теле и до сих пор не выветрившееся удовлетворение рьяно доказывали, что все произошло на самом деле. Такеши перевернулся на бок, открыл глаза и увидел, что рядом никого нет. Он в постели в одиночестве, а на подушке лежит аккуратно сложенная записка. Он взял ее в руки и, развернув, начал читать. С первых же иероглифов он узнал почерк – такой понятный, почти каллиграфический, был лишь у одного знакомого ему человека – Гокудеры. Он слез с кровати и подошел к окну, чтобы солнечный свет падал на аккуратно выведенный текст. Он несколько раз прочитал записку, смял ее и неожиданно ударил кулаком по окну, разбив его. Множество осколков разлетелось по полу, несколько мелких остались глубоко в запястье, а один из острых концов удержавшегося в раме стекла вонзился глубоко в кожу, сдирая ее и добираясь до мяса, оставляя после себя обильно кровоточащую рану. Тихо зашипев от боли, Ямамото медленно поднял руку, вытаскивая осколок из своей руки. Он посмотрел на окровавленный кусок стекла: капли крови лениво стекали вниз, не оставляя за собой даже следа, и образовывали на подоконнике небольшую лужицу алого цвета. Рана горела и кровоточила, кровь капала с локтя на пол, окрашивая в красный цвет и некоторые валяющиеся на полу куски стекла. Мечник зашел в ванную и вымыл руку, морщась и шипя от боли – текущая вода, задевая рваные края пореза, причиняла сильную боль. Прижав к ране какое-то полотенце, чтобы не запачкать кровью пол, он направился в ближайший медпункт.