Реборн... Какой нам сейчас Египет?!

— Сработало? – переспросил мечник. — Шишиши, именно, — принц высвободил одну руку и коснулся шеи Скуало, обвел ее пальцами, легко провел по ключицам и продолжил спускаться ниже, задержавшись на мгновение на сосках и перейдя на твердые кубики пресса. Он не мог допустить, чтобы тот снова на него разозлился и ушел. Ему нужно было, чтобы тот разозлился, но свою злость сорвал на нем. — И что же именно? – как и подозревал принц, Скуало такой поворот событий немного напряг. — Потом узнаешь, — он улыбнулся и, легко проведя пальцами по всему телу мечника, вернулся к шее и снял резинку с пучка, распуская его волосы. — Ты все-таки что-то мне подсыпал. Принц ничего не ответил, лишь тихо засмеялся и накрутил прядь волос мечника себе на руку, но притягивать его не собирался. Он просто смотрел на акулу и довольно улыбался. — Ах ты, маленькая сволочь, — процедил капитан и, схватив принца за тонкую талию, резко прижал к себе. Он непонятно как умудрялся держаться на одной руке и не падать, несмотря на слабость и похоть. – Что это было? Афродизиак? — Сказал же, узнаешь все потом, — принц прогнулся в талии и выгнул шею, коснувшись головой кровати. Майка задралась и оголила нежную гладкую кожу живота гения. Скуало сел на колени, не выпуская из рук тело Потрошителя, и провел ладонью по обнаженной коже, едва касаясь ее, вызывая неимоверно приятные ощущения у Бельфегора, отчего тот уже мелко дрожал, и пытался выровнять дыхание. Мечник посмотрел на любовника и довольно усмехнулся — теперь его очередь измываться над Белом. Он схватил майку и потянул ее наверх, снимая с любителя ножей. Тому пришлось немного приподняться, чтобы у него получилось это сделать. Он откинул ее в сторону и притянул к себе Бела, впиваясь в его губы требовательным поцелуем. Снова это ощущение силы и власти над тобой, которого так ждал Потрошитель. Эти объятия, пробирающие до дрожи. Сейчас в них нет ни намека на сомнение, ни капли нежности или мягкости, они просто забирали себе все то, что было им нужно, а именно Бельфегора. А губы странно мягкие, но такие умелые, страстные и жаждущие. Они ведут за собой, не давая права отказаться. Именно такого Скуало хотел увидеть Бельфегор. Он хотел побыть его игрушкой, стать объектом издевательств, чтобы тот сконцентрировался лишь на его теле и вытворял с ним все, что захочет. Неужели к безумному садизму Бела добавлялся еще и мазохизм? Суперби все больше углублял поцелуй, лаская рот Потрошителя, сплетая их языки, иногда прерывая его и кусая до крови его губы. Он моментально слизывал всю кровь, появляющуюся из маленьких ранок и снова продолжал поцелуй. Привкус своей крови во рту лишь заводил принца, пробуждал его прирожденное безумие. Скуало почти всасывал язык Гения, заставляя того томно выдыхать и лишь сильнее прижиматься к мечнику. Они ощущали вкус друг друга на своих губах, изнывали от желания и знали, что это происходит с ними обоими. Ощущение трущихся друг о друга тел лишь заводило еще сильнее. Скуало оторвался от губ Потрошителя и начал опускаться с поцелуями вниз по его телу. Впивается зубами в плечо, сжимая чуть сильнее, чем нужно, легко всасывает в себя, доставляя Бельфегору неимоверные ощущения. Бельфегор не видит, но знает, что на этом месте останется след, который будет еще долго напоминать о сегодняшнем дне, сначала в виде красочного красного пятна, а позже — багрового синяка, а может и даже еле заметного шрама. Скуало обвел языком уже покрасневшую кожу и продолжил движение. Не отрываясь от тела принца, он спустился на пол и немного отклонил Бела, заставив опираться лишь на его руку. От слабости и сонливости не осталось и следа – желание и похоть стерли их даже из воспоминаний мечника. Второй рукой он провел вдоль позвоночника Гения, и, обведя его талию, коснулся пряжки ремня, но расстегивать не стал. Он провел пальцами вниз по ширинке и несильно сжал ладонь, вызвав у Бела протяжный стон. Тот откинул голову и инстинктивно потянул за намотанную на руку прядь, притянув Суперби еще ближе. Скуало усмехнулся и продолжил. Он спустился до сосков и довольно улыбнулся – они уже были словно каменные – малейшее касание к ним вызывало у Бельфегора волну дрожи и тихие сдерживаемые стоны. Мечник обвел языком один из них, и Хранитель Урагана судорожно впился пальцами в его плечи, царапая кожу. Немного помучив Гения, он уложил его на кровать, а сам спустился дальше. Он показывал путь, по которому будет идти – по ребрам, вдоль живота, задерживаясь на ямке пупка, снова заставляя принца дрожать и сдерживать подступающие к горлу стоны. Скуало легко потерся носом о кожу живота Потрошителя, прямо над спущенными на бедра джинсами, у начала еле заметной светлой дорожки волос, и тот томно выдохнул, жаждая продолжения пира. Акула слегка отстранился и оглядел лежащее под ним тело. Оно казалось неимоверно хрупким и слабым. Бельфегор запрокинул голову назад, выгибая шею, одна рука до сих пор держалась за прядь волос мечника, другая же, сжатая в кулак, покоилась над головой. Он глубоко дышал, пытаясь выровнять дыхание и справиться с резко накатившим на него желанием. Скуало прошелся взглядом по телу Потрошителя и остановился на видно выпирающем бугре в области паха. Он прищурился и надменно усмехнулся – он добился своего, и дрожащее в предвкушении Бельфегоровское тело было явным доказательством этого. — Бел, отпусти волосы, — попросил он. Потрошитель пропустил просьбу мимо ушей и тихо засмеялся. — Бел, я сказал отпусти, — тон стал приказным. Гений подумал и, снова засмеявшись, отказался это сделать. Тогда Скуало силой снял сжатую в кулак руку со своих волос и припечатал ее к кровати на уровне бедер. Он наклонился к выпуклости и впился зубами в член Бельфегора сквозь тонкую ткань джинсов, начав массировать его, и легко прикусывая. Потрошителя передернуло, он выгнулся дугой и не сдержал протяжного стона. Скуало нарочно медленно расстегивал ремень, еле-еле избавлялся от ширинки, и наконец, стянул с принца штаны вместе с красными боксерами. Возбужденный до боли член Бельфегора наконец-то оказался на свободе. Скуало легко дотронулся до напряженной головки и почувствовал, как она пульсирует. Он голодным довольным взглядом посмотрел на плоть Бельфегора – ведь это состояние налитого кровью органа являлось результатом его прикосновений. Неожиданно капитан наклонился к паху принца и поцеловал головку. Он провел вокруг нее языком и втянул в себя воздух – от ощущения одновременной прохлады и жара Бельфегор выгнулся дугой и сжал в кулак простынь, протяжно застонав. Он поднял голову и, сумев сфокусировать взгляд, недоуменно посмотрел на Скуало. Раньше тот никогда на это не решался, объясняя все тем, что это занятие не для тех, кто сверху, а сейчас… сейчас он, прикрыв глаза, губами, блестящими от слюны, отсасывал Бельфегору. Суперби понравился привкус, появившийся во рту, это чувство заполненности. А еще больше ему доставляла удовольствие реакция Потрошителя: он тяжело дышал, с его губ постоянно срывались стоны. Он еле приподнялся на слабых от похоти локтях и снова посмотрел на Скуало. Картина, которую он лицезрел, лишь увеличивала возбуждение, причем, весьма сильно, он был готов кончить лишь от нее, но Акула не давал. Он хотел бы перевести взгляд или же закрыть глаза и наслаждаться лишь ощущениями, но не мог. Он как завороженный смотрел на ритмичные движения капитана, как член регулярно исчезает в его влажном рту. Неожиданно он резко выдохнул, откинул голову и протяжно застонал, начиная задыхаться: — С-Ску.. Суперби понял, что Бел сейчас кончит, и моментально выпустил его член изо рта, на этот раз услышав стон разочарования. Он усмехнулся и проговорил: — Любишь наблюдать? Бел пытался привести в порядок дыхание, поэтому был не в состоянии ответить. Скуало подумал мгновение и, встав, подошел к шкафу — Скуало? – голос Потрошителя был слаб. Тот не ответил, лишь накинул на себя банный халат и вышел из номера. Буквально через минуту он вернулся с большим напольным зеркалом, шириной не меньше метра, и поставил его почти вплотную к кровати. Потрошитель тяжело сглотнул, вообразив, что Скуало собирается сделать, но потом, представив свое возможное заэкстазное состояние, в предвкушении широко улыбнулся. Скуало скинул халат на пол и, подойдя к кровати, протянул руку Потрошителю. Тот уже немного успокоил себя, но все так же сгорал от желания. С мечником было то же самое. Он сам не понимал, как ему до сих пор удавалось держать себя под контролем, не наброситься на Гения и не отыметь его по полной программе, добавив несколько выходящих за рамки моментов в качестве мести за издевательства. Желание отплатить Хранителю Урагана почти той же монетой, а так же желание доставить ему как можно больше удовольствия позволяли ему немного подождать с главным. Бельфегор подал руку мечнику, и тот, опершись коленом на кровать и схватив ее, притянул парня к себе и поцеловал, проведя пальцами по позвоночнику. Дыхание принца снова участилось, вернулось то ощущение переливающейся за край похоти. Скуало развернул его и поставил перед собой на четвереньки почти параллельно зеркалу, чтобы было видно абсолютно все, что он собирался сделать. Потрошитель повернул голову, посмотрел в зеркало и понял: теперь их было не двое, а четверо. Та пара – две капли воды с Варийцами – те же желания, те же принципы, те же воспоминания, они не осудят, и никому не расскажут, лишь покажут Белу то, чего он никогда раньше не видел. Картина, которая отражалась в зеркале, сводила с ума: он стоит на четвереньках, его ноги широко разведены, в зеркале видны его стоящий колом член и сморщенный вход, сзади него на коленях стоит Скуало, чьи волосы падают на его по-кошачьи выгнутую спину, руки мечника сильно сжимают его бедра, в отражении видно, как побелела кожа под его пальцами. Суперби немного отстранился от тела Бельфегора и, переместив одну руку к колечку мышц, легко обвел его большим пальцем. Принц шумно выдохнул и улыбнулся, наблюдая в зеркале за движениями мечника. Тот ввел один палец, но не полностью, показывая Потрошителю свое каждое движение, зная, что созерцание, помимо самих ощущений, заставят его окончательно потерять контроль. Гений видел, как Скуало вытаскивает свой палец и толкает его обратно, разрабатывая его вход. Спустя какое-то время мечник добавил указательный палец и ускорил движения. Бельфегор тяжело дышал и двигал бедрами навстречу его руке, пытаясь углубить проникновение. Когда капитан добавил и третий, Потрошитель, уже не сдерживаясь, стонал, запрокинув назад голову, сжимая в руках уже изрядно съехавшую простынь. Костяшки побелели от слишком большого напряжения в кулаках. Неожиданно Бельфегор закричал и выгнулся дугой, выпрямив руки: Скуало задел простату. Мечник самодовольно ухмыльнулся и продолжил движения в том же направлении, каждый раз касаясь заветной точки и наслаждаясь прекрасным видом: извивающимся, стонущим и кричащим под ним Потрошителем. Неожиданно Гений почувствовал, как Суперби вытащил пальцы и приставил к его входу свой член. Хранитель урагана резко выдохнул, напряг руки и опустил голову, приготовившись к боли и дальнейшей потере разума. Сначала по спине прошлось что-то почти невесомое и мягко слезло вбок, Бельфегор открыл глаза и увидел, что это были лишь волосы мечника, затем он ощутил своими лопатками прикосновение торса Скуало, горячее дыхание над ухом и касание к щеке. — Смотри, Бел, — выдохнул мечник и повернул голову принца в сторону зеркала. Тот сфокусировал зрение и голодным взглядом впился в отражение. Он видел абсолютно все: как Суперби смазывает свой член и приставляет его к его анусу, каждую часть тела, каждую мелочь, включая свой подрагивающий вход и уперевшуюся в него головку. Скуало надавил на колечко сжатых мышц, но не вошел, он хотел, чтобы Бельфегор все разглядел и потерял голову. Он протолкнул свой член и начал медленно входить, Потрошитель вздрогнул и тихо застонал, чувствуя, как к его ягодицам прижимается таз мечника. Так же медленно, как он вошел в Бела, Скуало подался назад. Гений протяжно стонал, видя и чувствуя его проникновение, представляя, каково это – быть сжатым колечком тугих мышц, внутри которых жарко, влажно и тесно. Мечник двигался в рваном ритме, из последних сил стараясь не потерять контроль и не зарычать, заслушиваясь громкими стонами парня, которые пробирали до мозга костей. Неожиданно он шумно выдохнул, издал протяжный стон и резко ускорил толчки, вколачиваясь в хрупкое тело гения. Зеркало стояло почти у самой кровати, поэтому в отражении Бельфегор видел затуманенные прикрытые глаза Скуало, то, как он закусывал губу, безуспешно пытаясь вернуть контроль над телом. Гений не сдержался и, ослабив руки, упал на локти, открывая Скуало еще более возбуждающую картину. Он больше не мог наблюдать за отражением, поэтому закрыл глаза и сконцентрировался на ощущениях – все равно не сможет сфокусировать взгляд. Когда наслаждение достигло предела, Бел запрокинул голову и бесстыдно закричал, чувствуя смешивающиеся боль и удовольствие, Скуало уже тоже не сдерживал свои животные рыки, раздающиеся на всю комнату, а может и дальше. Он яростно вбивался в Бельфегора, стараясь проникнуть как можно глубже, заставить кричать этого психа еще громче. Его движения стали еще жестче и резче, он чувствовал, что сжатый в животе комок скоро развяжется, но нет, он не кончит раньше Бела. Он протянул руку к болезненно напряженному члену Потрошителя и обхватил ладонью, начав движения по всей длине. Его пальцы были все еще скользкими от смазки, которую он наносил на себя, и его действия были вдвойне приятны. Буквально несколько мгновений, и Бельфегор, в протяжном стоне выдохнув имя любимого, кончает в руку мечнику. Ощущение вязкой жидкости у себя на руке, мысль о том, что он снова довел Потрошителя до безумного состояния без участия крови (почти) подвели его к краю пропасти и он, в последний раз войдя в Бельфегора на всю длину, с гулким рыком излился и, прижав к себе уже бессознательного Гения, упал на кровать и моментально отключился. Скуало проснулся первым. Открыв глаза, он увидел блондинистую шевелюру Бельфегора, вдохнул запах его тела и блаженно улыбнулся – и все-таки этот парень принадлежит лишь ему. Пряди забавно разметались по лицу Бела, на котором блуждала легкая улыбка. Сжатая в порыве страсти простынь все еще была в ладони Потрошителя; даже во сне он не собирался ее отпускать. Мечник наклонился к его лицу и, убрав с щеки мешающиеся пряди, коснулся губами нежной кожи. Бельфегор сквозь сон почувствовал прикосновение, но не проснулся, монотонно пробормотав что-то про «еще пару минут». Скуало нежно улыбнулся: во сне принц был особенно милым, таким непорочным и по-детски невинным. Он снова коснулся кожи Потрошителя, на этот раз поцеловав его шею, а тот накрылся одеялом с головой и сонно протянул: — Ну Ску~у… — Просыпайся, соня, — еле слышно, почти шепотом проговорил мечник и, потянув на себя одеяло, все-таки раскрыл принца, свернувшегося колечком и упорно прижимающего теплое одеяло к себе. — Шишиши, ты испортил мне утро, — тихо произнес Бельфегор, поворачиваясь к акуле с широкой улыбкой на лице. – Теперь ты обязан вернуть его в нормальное состояние. Капитан недовольно посмотрел на Потрошителя, думая о том, что портить настроение по утрам, да и не только, умеет только сам псих, что он просто мастер из мастеров в этом деле, но, посмотрев на довольное выражение лица принца, усмехнулся и легко прикоснулся к его губам, ненавязчиво, по-утреннему, нежно и мягко целуя его. — Вернул? – улыбаясь, спросил он. — Да, ши-ши. — Доброе утро, — выдохнул Скуало, легко целуя веки Потрошителя. — И тебе, — Потрошитель приподнял голову и посмотрел в его глубокие серые глаза. – Только вот все болит, — его голос был явно недовольным. Он, скорчив больную рожу, сел на кровати и тихо засмеялся, когда его взгляд упал на свое отражение в зеркале. Убирать его мечнику было некогда. На плече принца красовалось средних размеров багровое пятно, шея была вся в засосах, да и на самом теле остались следы их любви. — Шишиши, Ску, ты как постарался, — улыбаясь, произнес он. Ему явно нравилось, что на нем есть эти отметины, они были доказательством того, что Бельфегор принадлежит Скуало, а Скуало – Бельфегору. Также, на бедрах и талии остались синяки от пальцев, шея побаливала, да и руки не совсем слушались от перенапряжения. — Хах, еще бы. Все успел рассмотреть? – надменно спросил мечник. — Да, шишиши. Теперь хочу побывать сверху. — Чтоо?! – брови мечника взметнулись вверх. — Хочу ощутить, каково это, ши-ши, — Бельфегор наблюдал за бурной реакцией Скуало и радостно улыбался, он снова удивил того. — Даже и не жди! – с усмешкой проговорил Скуало, — По крайней мере, не со мной. Потрошитель неуверенно подполз к мечнику на четвереньках – все же, руки регулярно подкашивались. — А с другим разрешишь? — Естественно, нет. Принц грустно вздохнул, картинно надулся и продолжил спрашивать: — А если я без разрешения попробую? — Тогда можешь не возвращаться, убью ведь, — усмехнувшись, ответил Скуало. – А так, всего лишь найду, прирежу его, изобью тебя и сделаю своим рабом. Бельфегор удивленно посмотрел на мечника, такой вариант был весьма неожиданным: ладно бы, если убил, но рабство? — Шишиши, неплохая идея, мне нравится. — Да неужели? — Скуало ожидал возмущений и воплей о том, что принцы не могут находиться в рабстве, а тут такое спокойное согласие. – Готов стирать, гладить мои вещи, убираться и готовить мне обеды? — Да, шишиши, — Скуало недоверчиво посмотрел на принца – он не ударился головой? – Но если не будешь делать все это за меня, я отравлю тебя в первый же день, шишиши, — несмотря на косвенную угрозу, Суперби вздохнул с облегчением, вот он, привычный, настолько любимый и желанный принц. Тут его осенило. — Так, насчет травли, что ты мне вчера подсыпал? Это все же был афродизиак? — Неет, Ску, ты что, — принц невинно улыбнулся, — Возбуждение – это были твои личные заслуги. Я же лишь добавил тебе маленькую дозу снотворного. — Зачем? — Для временных проблем с координацией, слабости и головокружения. Мечник немного подумал и, неожиданно разозлившись, прошипел: — Ах ты тварь… — он набросился на Бела и, повалив его на кровать и прижав руки, чтобы не сопротивлялся, гневно посмотрел на него. Увидев счастливую улыбку Потрошителя, он немного успокоился, но спускать ему с рук эту выходку не собирался. — Вечно ты что-нибудь вытворяешь! — Конечно, Ску. По-моему, ты знал, на что соглашаешься, начиная спать со мной, шишиши. — Знал… — выдохнул мечник. – Но меня это раздражает! — Терпи, шишиши. Это плата за мою любовь, — он тихо засмеялся и пристально посмотрел на мечника. Тот убрал одну руку и, поднеся ее к лицу Бельфегора, убрал в сторону его постоянно закрывающую глаза челку. Как ни странно, он не был проткнут ножами, не получил удара поддых, даже не услышал ни одного принцевского возмущения. Тот лишь смотрел на мечника блестящими голубыми глазами цвета ясного неба, в которых Скуало просто тонул, не прося спасательного круга. Обычно голубые глаза плоские и пустые, а глаза Потрошителя были глубокими, с примесью безумства во взгляде, которое было понятно лишь ему одному. «Зря он их закрывает челкой,» — вертелась мысль в голове у мечника. Он медленно наклонился к Белу и коснулся его губ, словно в первый раз, пытаясь распробовать их на вкус, запомнить эти ощущения, без единого намека на пошлость. Потрошитель охотно отвечал на поцелуй, обвив руками его шею и прижавшись к нему. Неожиданно дверь в их комнату распахнулась и в проеме показался Луссурия. Он улыбнулся при виде не реагирующих на него целующихся парней, но тут же вздохнул и возмущенно проговорил: — Скуало-тайчо, почему ты еще не одет? За тобой уже приехала машина! Самолет, а тем более Девятый не будут тебя ждать! Он вышел и закрыл дверь, зная что через пять минут тот уже будет стоять собранный у приехавшего автомобиля. — Черт.. Совсем забыл… — Ску~у, ты уезжаешь? – возмущенно спросил того Потрошитель. — Да, Девятый просил забрать из Италии кое-какие бумаги, — он осторожно расцепил объятия принца и, встав, подошел к шкафу и начал одеваться. — Ну и на сколько же ты туда едешь? – Бельфегор сел на край кровати в позу лотоса и подпер руками голову. Было видно, что Гений явно не доволен этой ситуацией, в его планы не входило отпускать Ску на долгое время. Еще больше его раздражало то, что это прямой приказ Девятого, и он ничего не может с этим сделать. Скуало ничего не ответил, продолжая надевать Варийскую форму, не смотря на то, что на улице была жара под 30. Закончив с ней он подбежал к принцу и страстно поцеловал его на прощание, обняв за талию и прижав к себе. Он прервал поцелуй и, улыбнувшись, выдохнул: — Не волнуйся, вечером я уже буду дома, — он выпустил из объятий любимого и вышел из комнаты. Бельфегор широко улыбнулся ему вслед и тихо засмеялся. Он будет его ждать.