Ребёнок

Формально Лев не мог считаться кандидатом в рыцари Ордена, так как не прошел все надлежащие испытания. Фактически, даже лорд Сайфер был вынужден признать, что испытывать на смелость ребёнка, найденного в самой глухой северной чаще, бесполезно. Поэтому его всё-таки записали в число кандидатов. Но приступать к общим тренировкам мальчик тоже не мог. Лев не разговаривал, не знал дисциплины и какой-либо привязанности к людям. Целыми днями он хвостом таскался за Лютером, при попытки оставить его с кем-то другим злился, шипел и кусался, если его трогали. Спал он исключительно в кровати Лютера. Тому стоило больших трудов - и потери одеяла и подушки - выселить мальчишку на сундук со снаряжением. Льву сундук тоже понравился, и он явно решил, что он теперь его собственность со всем содержимым. Лютер постоянно натыкался на затесавшиеся среди своих вещей мелкие детские сокровища вроде цветных камушков, переплетённых веточек и обрывков рыцарского снаряжения. Убрать свои вещи в корзину или ящик под кроватью Лев отказался, и Лютер оставил всё, как есть. Через несколько дней он пожалел о своём решении. Лев наконец-то распробовал хлеб и признал его достойной своей персоны едой. А ещё через день Лев узнал, что высушенный хлеб отлично хранится - и начал его прятать. Сухари заполнили комнату и все вещи. Они вываливались из самых неожиданных мест, а откуда они не появлялись, сыпались крошки. Лютер сначала складывал их в корзину около сундука, чтобы не расстраивать Льва. Лев сухари из корзины доставал и перепрятывал. Единственным успехом, которого добился Лютер, стало изгнание сухарей из его кровати. Проблема сухарей переросла в вялотекущее противостояние, решение которого Лютер решил отложить до момента, когда Лев начнёт говорить или поймёт, что еды в замке более, чем достаточно. Ещё Лев не спал по ночам. Лютер сначала счёл, что ночные прогулки воспитанника вызваны его лесными привычками и просто начал запирать дверь. Это не помогло. Дверь оставалась закрытой, а Лев уходил. Лютер, оглядев отвесную стену под окном, начал запирать ставни, для верности прикрутив к ним засов и замок. Лев всё равно утром находился где угодно, только не на своём сундуке. Однажды утром к Лютеру пришел сар Вефель, дежуривший у ворот, и попросил унять своего ребёнка, которого его караул чуть не пристрелил ночью. По словам Вефеля, Лев влез на стену снаружи. Лютер решил, что рыцарь преувеличивает. Но с мальчишкой всё-таки поговорил. Лев внимательно слушал его голос и вроде бы, кивал в нужных местах. Через два дня Лютер нашел в сундуке, в своей старой куртке, здоровенный батон колбасы. Болтающаяся на оплётке печать Ордена с датой поставки не оставляла сомнений в происхождении еды, а погрызенный маленькими человеческими зубами бок - как колбаса попала в сундук. Ограбление замковой кухни было тяжелым преступлением. Лютер за несколько мгновений успел вспомнить все кары, которые грозят вороватому кандидату, представил это по отношению ко Льву и чуть не упал на пол. Воображение живо нарисовало, как на тоненькую, с проступающими рёбрами, спину мальчика обрушиваются удары розгами, как этот глупый лесной несмышлёныш то кричит, то плачет, и пытается понять, за что с ним так. Уже через минуту у Лютера от игры воображения разболелось сердце. Он твёрдо решил хорошенько поговорить с мальчиком. Лев выглядел уже достаточно смышлёным, чтобы всё понять. Люте рассудил, что человек, способный вскрыть замок и держать ложку правильнее, чем половина рыцарей Ордена, вполне может понять, почему нельзя воровать. – Нам надо поговорить, – Лютер усадил ребёнка подальше от двери, а саму дверь закрыл на щеколду. Лев наклонил голову. Лютер достал из сундука колбасу. – Твоё? Лев немедленно вскинулся, соскочил с табуретки и вырвал колбасу из рук рыцаря и зарычал. Лютер нахмурился. – Садись, – он взял ребёнка подмышки и усадил его на кровать. – И слушай. Лев прижал колбасу к себе и хмуро уставился на рыцаря. Лютер сел на табуретку напротив него и набрал в лёгкие воздуха. Уже через дюжину слов идея что-то объяснять Льву начала казаться глупой. Лютер попытался объяснить, что нельзя ничегов в Альдуруке брать без спросу, особенно, если это что-то заперто и под охраной. Лев молча его слушал. Мальчика не в чем было упрекнуть, он перестал ковырять оплётку колбасы и пристально смотрел на рыцаря. Вот только на лице не было никаких признаков того, что Лев его понимает. Казалось, его заинтересовал исключительно звук голоса старшего рыцаря. – Ты хоть понимаешь, что я тебе говорю? – обречённо спросил Лютер. Лев моргнул и медленно, даже величественно, кивнул. Лютер несколько секунд пялился на него. – Понимаешь? Ещё один медленный кивок. На лице мальчика оставалась всё та же лёгкая блаженная полуулыбка. Лютер не знал, что ему и думать. До этого Лев ещё ни разу так явно не показывал, что понимает человеческую речь, разве что откликался на имя и просьбу идти за Лютером. – А поговорить со мной не хочешь? Голосом. Лев немедленно поскучнел и принялся считать полоски на шерстяном одеяле. – Я с тобой разговариваю, – Лютер строго развернул мальчишку к себе. – Ты понял, почему я злюсь? Лев скинул его руку, чуть наклонил голову и кивнул. На его лице снова появилась странная полуулыбка. – Ты понял, почему поступил плохо? Лев неожиданно отрицательно покачал головой. – Нельзя воровать. Вообще. Особенно у своих, понял? Ты понял, что такое воровство? Лев, не мигая, уставился на рыцаря. – Это – не твоё. Это принадлежит Ордену. Всем нам… – Лютер решил, что понятие “общего” для Льва пока слишком сложно. – Если каждый будет брать всё, что захочет, кто-то останется голодным. Понял? Лев мигнул и наклонил голову. Тонкие белёсые брови чуть нахмурились. Лютер понадеялся, что это признаки понимания. – Эту еду дают крестьяне для рыцарей, – Лютер ткнул себя пальцем в грудь. – Чтобы мы их защищали от зверей. Понял? Немигающий взгляд. – Эту еду мы зарабатываем. Все вместе. И едим её, тоже все вместе. Понял? Ты пока даже не ученик, и тебя кормят, потому что… – Лютер понял, что его мысли свернули куда-то не туда. Как объяснить маленькому, но человеку, что нельзя воровать? Лютер никогда не задумывался над такими простыми вещами. А Лев? Откуда ему всё это знать, когда первого человека в своей жизни он увидел чуть больше месяца назад? Откуда ему узнать, что такое хорошо и что такое плохо? В лесу людям нет ни друзей, ни союзников. Разумеется, Лев считает, что всё съестное, что он нашел, теперь его по праву добычи. – Лев, тебе больше не надо думать, как достать еду, – Лютер ещё раз развернул лицо мальчика к себе. – Я обещаю, ты больше никогда не будешь голодать, и еды у тебя будет достаточно. Просто не бери ничего сам, понял? Лев с безразличным лицом вернулся к ковырянию колбасы. Лютер не выдержал и не сильно ущипнул мальчишку за плечо. Совсем не сильно. Рыцарь не хотел ни наказывать, ни причинять Льву серьёзную боль. Как вообще можно хотеть причинить боль Льву, глядя на его худое лицо и тонкие, почти тощие руки и ноги? Нет, Лютер всёго-лишь хотел, чтобы мальчишка сосредоточился и снова обратил на него внимание. Щипок вышел совсем слабым, большинство из их кандидатов, сверстников Льва, вряд ли бы его даже почувствовали. Но результат оказался совсем не тем, что ожидал рыцарь. Из глотки мальчика вырвался дикий и злой рёв. Лев резко вырвался, перед глазами Лютера мелькнула тень, ладонь обожгло. Тогда уже закричал он сам. Рыцарь попытался одёрнуть руку. Перед его глазами мелькнула тоненькая фигура Льва, что-то ударило его в лоб, и мир на мгновение потемнел. Лютер обнаружил, что стоит на полу на четвереньках. Он потряс головой – лоб болел, а голова шла кругом – и огляделся. Лев сидел под кроватью. Заметив его взгляд, мальчишка забился ещё дальше и угрожающе зарычал. – Извини, – Лютер помахал ему рукой. – Я больше так не буду, прости! Рычание утихло. – Иди сюда, я не буду тебя больше трогать, – Лютер отполз от угла, куда забился Лев, и посмотрел на свою ладонь. На тёмной коже остались следы детских зубов. Крови из ранки вытекло уже изрядно. Лютер с шипением оторвал от края простыни полосу ткани и затянул больную руку. Лев выполз из-под кровати вместе со своей проклятой колбасой. Он раздражённо огляделся и по широкой дуге обошел Лютера. Рыцарь молча сел, привалившись к кровати, и смотрел, как Лев подошел к своему сундуку и вернул в него своё сокровище. Потом мальчишка опустил крышку и оглянулся на рыцаря. Снова раздалось недружелюбное рычание. – Понял уже, она твоя, – Лютер вздохнул и сделал заметку в памяти сжечь оплётку с ярлыками. Чёрт с ним, пусть жрёт эту колбасу. Только бы об этом никто не узнал, а то попросят его лесное чудо к воротам со всеми сухарями. Льва его ответ вполне удовлетворил. Мальчишка довольно улыбнулся, подошел к Лютеру и влез к нему на колени. Рыцарь нервно усмехнулся и обнял мальчишку. Что ж, вот так и выяснили, что он вполне понимает человеческую речь. Тоже неплохой результат.