Ребёнок

Извиняться перед младшим Лев решил, не дожидаясь вечера и помощи Лютера. В конце концов, он рыцарь, а рыцарю не нужна помощь в том, чтобы исправить свои ошибки. Для извинений Лев выбрал момент после занятий и перед обедом. Риг’туи сидел на старой бочке около конюшни, растопырив под солнцем крылья и довольно жмурился. Так он мог сидеть часами, пока не приходил Лютер и не снимал его. Лев несколько минут внимательно разглядывал позицию риг’туи из-за угла, попутно составляя план своих действий. Подойти стоило со стороны входа в конюшню, так у риг’туи не будет возможности убежать. Руки держать на виду. И говорить. Лев не очень умел подбирать слова, но догадался, что просто «извините» тут не хватит. Риг’туи просто не будет его слушать. Тут был нужен другой подход. Так что Лев представил, чтобы говорил на его месте Лютер. — Ей, мелкий! Надо поговорить! — Лев дружелюбно улыбнулся и подошел к распахнувшему глаза риг’туи. Мелкий резко соскочил с бочки, грозно вывернул и раскрыл крылья и оскалил клыки. Лев развёл в стороны руки. — Я правда поговорить, — он сделал шаг в сторонку, когда мелкий попытался проскользнуть в конюшню. — И извиниться. Риг’туи зашипел и замахал крыльями, от чего его зашатало, а в глаза Льву полетела пыль. Он отмахнулся, прищурился и продолжил. — Я хотел извиниться за крылья. Мне не стоило так поступать. И остальных тоже подговаривать, — Лев подумал, и добавил. — Ты такого не заслужил, а я поступил очень плохо. Риг’туи замер с угрожающе распахнутыми крыльями, но больше не шипел. — Я не думаю, что ты меня простишь, но мне очень стыдно за то, что случилось. И я хочу, чтобы ты это знал, — Лев внимательно следил за реакцией риг’туи. Тот не проявлял особой радости от полученных извинений. Лютер предупреждал, что так будет, но Льва это всё равно напрягало. — Слушай, — он опустился на одно колено. — Я клянусь, что больше никогда не трону тебя и пальцем, если ты только сам не нападёшь. Риг’туи прищурился и посмотрел на него. Подумал. Потом сипло спросил: — Никогда-никогда? — Никогда, — торжественно кивнул Лев. Он стоял коленом в пыли, с по-рыцарски выпрямленной спиной, и ему уже надоедало ждать, пока всё закончится. Он искренне извинился, чего мелкому ещё надо? Риг’туи тоже коротко кивнул. — Хорошо, — мелкий сложил крылья, подошел к нему и протянул руку. Прежде, чем Лев успел понять, что он задумал, риг’туи схватил его за прядь волос и вырвал её. Лев зашипел от боли и неожиданности. Риг’туи хмуро смотрел ему прямо в лицо и ждал реакции. Лев почувствовал, как вдоль уха протекла капля чего-то тёплого, и с огромным трудом сдержал желание сунуть мелкого головой в навоз. Риг’туи поджал губы и снова схватился за его волосы. Лев зажмурился и напряг шею. Мелкий с гневным сопением принялся выдирать прядь за прядью. Лев сцепил зубы и напоминал себе, что он пришел сюда без Лютера по своей воле, и теперь надо терпеть. Но желание извалять мелкого засранца в навозе никуда не делось. Когда риг’туи выдернул несколько волосков с виска, Лев не выдержал и открыл глаза. Но гневное «довольно!» умерло, так и не родившись. Мелкий ревел в три ручья. Слёзы ручьями катились по круглому лицу риг’туи, нос покраснел, а сам он всхлипывал и мелко трясся. Обычно поджатые и понятые выше головы крылья опустились и лежали на пыли. Лев от удивления забыл о своём желании надавать риг’туи по рукам. — Ты чего? Мелкий попытался ещё раз схватить волосы Льва, пальцы его не послушались, и он, опустив руки, заревел в голос. Лев несколько мгновений ошарашенно смотрел на него и пытался понять, что ему делать. Он оглянулся. На них уже стали обращать внимание. — Так, хватит реветь, я же сказал, что я тебя не трону, — всхлипывания мелкого были похожи на начала приступа Конрада, и Лев на всякий случай его обнял. Риг’туи попытался вырваться, но не сумел и просто стоял, опустив руки и ревел. — Ну вот… что ты, как мелкий? — Лев погладил его по голове и ещё раз обнял. Вроде бы помогло. — Я же сказал, не трону. И вообще, я твой старший брат, и буду тебя ото всех защищать. Ну, успокоился? Не успокоился. Удивление Льва реакцией мелкого прошло, и он почувствовал жжение на голове. Трогать вырванные места Лев не решился, чтобы не отнимать рук от мелкого. — Так, пошли к Кейву сходим, он тебе чего-нибудь накапает, а то обед скоро, — Лев поднялся с колен, взял мелкого за плечо и поволок его от конюшни к башне Ангелов. Там был самый короткий путь в апотекарион. Ангелочек молча вырвал плечо, взял Льва за руку, и, всхлипывая, поплёлся за ним. *** Первый день после отъезда Лютера ангелочек держался. На второй полез на стену смотреть на лес. На третий начал скучать. На четвёртый Лев, занявший своё законное место в кровати на месте старшего брата, проснулся от того, что к нему кто-то лезет под одеяло. Это оказался мелкий. Зарёванный Воробей, до сих пор обходивший Льва стороной, отпихнул его к краю кровати, взял подушку и скрылся с ней под одеялом. — Ты чего? — удивился Лев. — Лютер не вернётся, — скорбно объявил подошедший Конрад. — Что? — испугался Лев. — Я увидел. Он не вернётся с Охоты, — так же скорбно пояснил Мышонок. Лев нахмурился и ущипнул его за локоть. — Спи иди. Ты опять какую-то дрянь выдумываешь. Мышонок немедленно надулся и тоже полез под одеяло Лютера. — Если вы там все устроились, я на сундуке посплю, — объявил Мор со своей лавки. — Да что б вас! … — прорычал Лев, когда его выпихнули на край из удобного углубления, продавленного на матрасе Лютером. Большого одеяла сразу стало мало. Рядом с ним оказался ангелочек, точнее, его крылья. Лев попытался забрать у него подушку Лютера, но получил белым крылом в лоб. Мелкий подмял подушку под себя и зашипел. — Да ладно, я не забираю её у тебя, — Лев со вздохом намотал на локоть угол одеяла и сунул руку под голову. — И не реви. Лютер вернётся. — Правда? — А куда он денется? — Лев превентивно ткнул в живот Конрада, чтобы не пророчетсвовал. — Звери страшные, — тихо прошептал младший. — Лютер с ними справится, — без сомнений заявил Лев. — Я убивал этих Зверей, а Лютер в десять раз сильнее меня! — Кого ты там убивал? — насмешливо спросил с сундука Мор. — Кроликов? — Если у кроликов бывают три пасти и сотни зубов с когтями, размером с твою глупую голову, то да! — обиделся Лев. *** — Спать пошли, — Лев влез на стену. Плошка с кашей стояла рядом с мелким нетронутой. Сам ангелочек по-прежнему пялился в сторону леса. — Ты не ел? — А когда они вернутся? — Дня через три. — Так доооолго, — ангелочек шевельнул крылом и вздохнул. — А они не задержатся? — Не должны. — А если задержатся? — немедлено встрепенулся мелкий. — Лют сказал, что не будут. Значит, не задержатся. — А если… — ангелочек внезапно вскочил на ноги. — А если они на Зверя наткнутся? А если он их убьёт? От волнения он начал комкать слова и проглатывать половину букв. Его речь превратилась в невнятное перепуганное повизгивание. — Это зверю надо бояться Лютера, — категорично пресёк панику Лев. — Это тебе все скажут. — Ауг?! — ангелочек вцепился в руки Льва. — Аелине?! — Чего? Мелкий вытер потёкший нос, потом выступившую на губах кровь от прокушенного языка и медленно проговорил: — А если братик не справится? Ему не нужна моя помощь? — Братику надо, чтобы ты ел и спал, а не торчал на стене. Что он скажет, когда ты ему на голову с ворот от усталости свалишься? — Нисваюс, — снова невнятно проныл мелкий. — Аесиянуен? — Спать ты нужен, — Лев подобрал с настила кашу. — И есть надо. Ты чего не ешь? — Не хочу. — Как это — не хочешь? — вот этого в мелком Лев никогда не понимал. Ладно там Мор, он с этой своей тёткой где-то жил, может и правда не голодал. А ангелочка нашли в лесу. Кто его там кормил? Лев голод помнил очень хорошо. Чтобы накормить себя и припадочного, когда желудок кидается на рёбра, он чего только не делал. Лютер, когда они попытались выпить предложенные яйца, вместо того, чтобы их почистить, долго удивлялся. И как только ангелочек в лесу выживал? Другие крылатые росой поили и другой хренью, которой ангелы питаются? Лев бы в это поверил, если бы не видел, с каким аппетитом ангелочек уплетает вполне земные мясо и хлеб. — Неочуисё. — Я не понимаю, что ты говоришь, — Лев взял мелкого за руку. — Пошли спать. — Ниочу. — Надо. Лютер расстроится, если ты не будешь спать. Ангелочек исподлобья посмотрел на него, дёрнул крылом и сел на корточки, спрятав лицо в коленях. — Ты чего? — Лев заставил мелкого поднять лицо и потрогал щёки. Так и есть. Ревёт. — Хватит, — Лев отставил миску и крепко обнял рыдающего мелкого. Ангелочек послушно встал, опустил руки и уткнулся ему в грудь. — Пошли домой, а то если Лютер тебя таким увидит, будет ругаться. — Не н-нааадо, чтобы он ругался, — невнятно провыл мелкий. — Именно. Пошли спать, — Лев кое-как спустил мелкого со стены. Ангелочек волочил за собой крылья и хлюпал носом. Около конюшни он снова разревелся и что-то промямлил, отплёвывая кровь из прокушенного языка. В комнату Лев притащил его на спине. Мелкий сидел на его лопатках, крепко сжав рёбра ногами и накрыв крыльями, закрывая весь обзор. Лев зарёкся впредь так его таскать. Воробей сидел так, словно старший брат его всю жизнь только так и таскал. *** — Едут! — невнятно завизжал ангелочек и сполз с парапета между зубцами. Лев и сам уже видел появившихся между деревьями всадников. Через несколько секунд они отделились от леса, и неторопливо направились к воротам. Лев беспокойно заградился ладонью от солнца и прищурился. Издали и с высоты стен всадники выглядели одинаково, но он разглядел сначала белый плащ сара Айма, потом — кремовые стихари на ещё двух рыцарях. Один из них казался высоким даже отсюда. Он с облегчением выдохнул. Старший брат жив, цел и едет домой. Мелкий влез на парапет и размахивал крыльями и руками всё время, что рыцари потратили на путь к воротам. Лютер отсалютовал им мечом и, приблизившись, показал кулак. Лев заставил мелкого слезть с парапета и смотреть на возвращение отряда в пространство между двумя зубьями. Когда всадники скрылись под стеной, мелкий помчался вниз, наклонившись вперёд и подобрав крылья. Лев с тихой руганью побежал следом, готовясь поймать эту неуклюжую птицу в любой момент. Когда они спустились, рыцарей уже пропустили во двор. Риг’туи со счастливым визгом кинулся под копыта коней. Лев едва успел его одёрнуть и не дать злобному жеребцу сара Айма расколоть дурачку череп. Риг’туи не обратил на своё чудесное спасение никакого внимания. Он проскользнул под брюхом жеребца, ухватился за стремя Лютера и ловко, как белка, влез наверх. Лютер едва успел снять шлем, когда мелкий, распахнув крылья и радостно вереща, ухватил его за шею и так и повис. От волнения речь риг’туи утратила внятность и стройность, и он просто счастливо повизгивал и лопотал что-то несусветное. Лютер смеялся и пытался его успокоить, но воробушек не унимался и радостно размахивал крыльями, от чего старшего брата мотало в седле. Лев невольно почувствовал укол зависти. *** — Ой, смотри, там что-то плавает, — ангелочек опустился на четвереньки около проруби и принялся что-то рассматривать в тёмной воде. В валенках на два размера больше, подбитых шерстью штанах и тяжелом негнущемся тулупе из овечьих кож, мелкий был похож на тряпичную куклу. Кроме пояса, Лютер ещё накрутил на мелкого сверху пуховой платок, который обхватывал шею, крест-накрест пересекал грудь и был завязан вод торчащими из аккуратных разрезов крыльев. Крылья у мелкого засранца не мёрзли. Лев встал чуть вдали. Лёд был крепкий, но вода всё равно будила в нём опасения и неприязнь. Тёмная, почти чёрная, похожая на оружейное масло. Риг’туи растопырил крылья и вглядывался в эту воду. Вот чего он там нашел интересного? — Пошли дальше, а то Лют будет ругаться, — Лев оглянулся на осматривающих дорогу рыцарей. На взгляд Лютера с ней всё было в порядке, но мужчины упорно ковырялись лопатами в сугробах. Лев решил им не мешать. — Ещё рыбка! — мелкий восторженно хлопнул крыльями. Где-то вдали закричал Конрад. Лев вздрогнул и оглянулся на брата. Тот остался с рыцарями и Мором ковыряться в снегу. Припадочный вскочил, махал руками и бежал к ним. Лев нахмурился. Ну вот что с ним ещё такое? За спиной раздался тихий вскрик. Он резко обернулся и успел увидеть, как покачнулись белые крылья, и мелкий тихо, без плеска и брызг, опрокинулся головой вперёд в тёмную воду. Последними в воду медленно погрузились ноги в громоздких валенках. Лев всё ещё пытался понять, что произошло, когда тело само метнулось вперёд. Он ухватился за эти валенки и попытался вытянуть мелкого на поверхность. Из тёмной воды вырвалось крыло и ударило его в лицо. Лев с трудом не упал и, отпустив валенок, схватил показавшееся плечо в почерневшем от воды тяжелом тулупе. Мелкий бестолково бился и вырывался. Пальцы заныли от холода и напряжения. Когда из тёмной воды показалась мокрая голова без шапки, Лев обрадовался — и упал в тёмную воду. Он даже не успел испугаться. Глаза и уши немедленно заложило, в нос потекла холодная вода, а тело свело судорогой. Одежда намокла и потянула на дно. Лев забился. В его голове за мгновение промелькнули десятки мыслей. Он тонет. Снова тонет. Но теперь он не спасётся. Он не мог двигаться, он не мог всплыть. Тяжелая одежда тянула вниз. Что-то ударило его по голове, и Лев закричал. Вода хлынула в глотку. В этот момент его руку скрутило и потянуло вверх. Свет над водой ослеплял. Когда его голова с шумом и брызгами вырвалась на воздух, он закричал. Вода брызнула изо рта и носа. Его схватили и выволокли на лёд. Кто-то перевернул его на живот, и он снова закашлялся, выплёвывая остатки воды. Холодный воздух ужалил бедные лёгкие десятками игл. Лев заскулил и заплакал. — Раздевайся, — Его грубо схватили и попытались вытряхнуть из мокрой одежды. Он вяло сопротивлялся. С него сняли шапку, потом тулуп и валенки. Кто-то стянул штаны. Лев вытер залитые водой глаза и увидел над собой Лютера. Шапки на старшем брате не было, а с бороды капала вода на покрый воротник. — Я… — Лев попытался спросить, что случилось, но вместо этого из горла вырвался сип. Это простое движение принесло ещё порцию резкой боли. Он закашлялся. Лютер стянул со Льва рубаху и закутал с руками и ногами во что-то тёплое. Лев клацнул зубами, отогреваясь в тулупе брата. На ухо кто-то завыл, и Лев охнул, когда Конрад неуклюже обхватил его за шею. — Я же сказал, не отходить от дороги! — прорычал Лютер, скидывая последнюю одежду с ангелочка, которого уже почти раздел Мор и ещё один рыцарь. Его Лютер тоже укутал в рыцарский тулуп. Ангелочек едва выглядывал из пышного мехового воротника. Он смотрел на мир круглыми от ужаса глазами и громко клацал зубами. Лютер тщательно замотал его сверху кушаком, чтобы не высовывались крылья. — До весны в комнате будете сидеть, — пообещал он и взял на руки Льва. Второй рыцарь поднял кулёк с ангелочком. Тот тихо скулил и хлюпал носом. Через полчаса они все впятером сидели перед камином в аптекарионе и слушали всё, что Лютер о них думает. Лютер думал немного, обычное красноречие ему отказало, и он очень быстро начал повторяться. От его криков у Льва быстро разболелась голова. Одновременно с руганью, Лютер заставил их раздеться, осмотрел, грубо растёр какой-то вонючей настойкой на спирту и укутал в одеяла, сначала Воробушка, потом Льва. И снова начал ругаться. — Я тебе говорил, чтобы вы не уходили далеко?! — рычал Лютер, нависая надо Львом. Тот ковырял пальцем одеяло. Конрад висел на плечах Льва и упорно гладил брата по волосам. Всё это страшно раздражало. — Я за мелким следил. А прорубь рядом была! — А голова твоя пустая тебе зачем?! — А кто знал, что он в воду полезет? — Я не лез! — пискнул мелкий. — Ты вообще не должен был его к воде подпускать! Ты старший брат! А мозги, как у курицы! Лев сжал кулаки. От несправедливых обвинений страх воды давно прошел, осталась только обида. Да следил он за мелким! Ему что, этого мутанта за ручку везде водить? Он рыцарь или нянька?! — Раз ты такой взрослый, чего сам за ним не следил? Ты его опекун! Лютер в ярости уставился на него. На мгновение Льву показалось, что старший брат его ударит, и обида немедленно сменилась испугом. — Там воды по пояс, — подал голос Мор. Ангелочек влез к нему на колени и теперь испуганно смотрел на ссору. — Даже такие дураки бы не утонули. — А если бы утонули? — пробурчал Лютер. Старший брат глубоко вздохнул, отвернулся от них и уставился на стену. Конрад уткнулся куда-то в спину Льву. Судя по его зарёванному лицу, именно Мышонок больше всех перепугался из-за случившегося. Лев заставил его выпрямиться, внимательно осмотрел опухшее от рыданий лицо и убедился, что никаких признаков припадка нет. Что ж, хоть одна хорошая новость. — Как они там утонули бы? — Некоторые и в луже умудряются утонуть. — Ты же их вытащил. Лютер недовольно посмотрел на мальчика. — А ты больно умный. — Должен же здесь быть кто-то взрослый. Лютер поджал губы, потом не выдержал и искренне рассмеялся. — Да уж. Но это не отменяет того, что вы двое теперь можете заболеть зимой. — Эти не заболеют, я тебе гарантирую, — фыркнул Мор. Мелкий на его коленях уже полностью оправился от испуга, и теперь крутился на месте. Из-под одеяла показывалось то перо, то голая нога, то голова мелкого. Мор методично накрывал высунувшуюся часть мелкого, но тот разыгрался и не собирался останавливаться. — Откуда ты это знаешь? — Лютер забрал одеяло с мелким с коленей Мора. Тот в ответ пожал плечами. Мелкий, оказавшись на руках у старшего брата, немедленно успокоился и сжался. Лютер потрогал его волосы, заставил открыть рот и заглянул в горло. — Да не больной он. Просто дурак, — проворчал Мор. Он подобрал оставшееся на коленях два перышка, повертел их в руках и убрал в карман. — Янедак! — пискнул мелкий. Он по-хозяйски обнял шею Лютера и показал Мору язык. Лев вздохнул и потрогал свою голову. Почти высохла. Да и чему там сохнуть? Когда случились первые заморозки, Лютер выдвинул ему ультиматум: немедленно постричься. И привёл неоспоримые аргументы за: и долго сушить, и грязь, если мыть редко, и опасность простудиться на холоде. Этому напору Лев смог противопоставить только своё «хочу». Рыцарские косы в итоге пришлось состричь. — Одевайся уже, — вздохнул Лютер и усадил мелкого на лавку спиной к огню. Тот пискнул, расправил крылья, и принялся дёргать старшего брата за волосы, пока тот одевал его в сухую одежду. Конрад кинулся помогать Льву, но больше мешался. — Ты носки надел? — Лютер закутал шею мелкого в шарф и ещё раз проверил, как у него высохли волосы. Лев не сразу понял, что старший брат обращается к нему. — Да. — Шерстяные? — Да мне жарко в них! — Лев! — Что?! — Застудишь ноги, будешь всю жизнь у меня с братьями на шее висеть и лежать на сундуке. — Дааааааа… чтоб вас! — прорычал Лев и стянул сапоги. Откуда Лютер знает, что сказать, чтобы ему никто ничего не может возразить?