Ребёнок

Обстоятельства вынудили Льва уйти в подполье. В нём он просидел три часа, уныло ковыряя чёртову батарею. Потом он проголодался и вышел из подполья. К тому же по доскам сверху постоянно кто-то ходил, и сквозь щели на него падали сор и грязь. — Тебя Лютер искал, — сообщил скучающий на обеденной раздаче Ирт. Претендент лениво наполнил чашку товарища жидкими остатками обеденного супа. Лев с неудовольствием понял, что надо было выходить из подполья раньше. — А куда пошел? — Да тут ходит. Только что с мастером Кейвом рядом был. Лев немедленно потерял всякий интерес к Ирту и напрягся. Его уши ловили каждый шорох в рефектории, в приоткрытой двери на лестницу к кухне, за открытыми окнами… Не зря. —… если увидишь, скажи мне… нет, ему не говори, — голос Лютера приближался со стороны маленькой боковой двери, через которую спускались магистры из Башни Ангелов. — Ты меня не видел, — Лев всунул миску с супом в руки Ирту и нырнул под ближайший стол. Стол был рыцарским, и за ним сидело несколько старших братьев. Лев не обратил на это внимание и пополз в противоположную от двери сторону. — … хорошо, зайду, — Лютер на несколько мгновений задержался в низком дверном проёме. Лев почти видел, как брат нагибается, втискивается через маленькую дверцу в рефекторий, выпрямляется… Лев переложил батарею в зубы и пополз быстрее. Если он попадётся — будет плохо. Ему. Он технично огибал ноги обедающих рыцарей и почти достиг заветного светлого пятна, за которым был выход на общую лестницу, как уткнулся в препятствие. Один из рыцарей внезапно поднял ногу, преграждая ему путь. Лев попытался поднырнуть, но рыцарь с неожиданной ловкостью выбил второй ногой его руку, повалил и прижал к полу. Лев зарычал и приготовился к бою, когда услышал голос мастера Сариентия: — Лют, кого ищешь? Голос звучал прямо над ним и над прервавшими его бегство ногами. Лев замер. Он поджал ноги и обратился в слух. Так и есть, он услышал шаги старшего брата. Что делать? Бежать поздно, Лют заметит. Или оставаться? Чтобы его вытащили из-под стола на глазах у половины Ордена? Такому не бывать. Лев приготовился к решительному рывку в сторону лестницы. Возможно, он выбьет мастер Сариентию ногу, возможно, сломает, но ответит за это. Потом. Как-нибудь… — Добрый день, наставник, — Лютер, неделю как избранный магистром, не стал напоминать, что он теперь не “Лют”. — Вы Льва не видели? — Нет, не видел. А что случилось? — Да… паршивец. Навалил мне с утра проблем и сбежал. — Что-то страшное? — Ну… ничего неисправимого, — уклончиво ответил Лютер. — Если увидите, пошлите ко мне кого-нибудь? Уже который час его ищу. — Обязательно так и сделаю, — согласился мастер, с силой прижимая Льва к полу. Лев, поняв, что его прямо сейчас не выдадут, замер. Лютер отошел от своего наставника, перебросился ничего не значащими приветствиями ещё с несколькими рыцарями и направился к выходу из рефектория. Его шаги ещё звучали на лестнице, когда мастер Сариентий наконец-то составил со Льва свои ноги. — Вылезай, вылезай. Лев подождал, пока Лютер спустится на полпролёта и полез наружу. Выпрямился, вынул изо рта батарею и ударил себя кулаком в грудь в знак приветствия. — А ты сильно накосячил, — мастер Сариентий отложил ложку и чуть развернулся, разглядывая своего ученика. — Батарея-то тебе зачем? — Я у неё разъёмы сломал, — честно ответил Лев. — О как. Лютеру плазму только три дня, как выдали, а ты уже. Поэтому он тут и бродит, как голодная гноха вокруг падали? — Не совсем, — Лев вздохнул и решил не увиливать от ответа. — А что ещё? — Ну… — Лев задумался, как сформулировать проблему покороче. Рыцарь, сидящие следом за мастером Сариентием, тоже стал прислушиваться к их разговору и чуть не промазал мимо рта ложкой. — Это долгая история. Сначала мне стало интересно посмотреть, как новый пистолет работает. И почему он может прожигать броню и камень. — И ты разобрал. — Да. И понял, как он работает. — А собрать не смог, — кивнул наставник. — Нет, смог, — возразил Лев. На лице Сариентия появилось любопытство. — Я понял, как он работает, и мне стало интересно, можно ли, если снять ствол и внешнее охлаждение, сделать из ядра резак. — И тут ты сломал батарею? — Нет. Я сделал резак. Рыцарь отложил ложку и уже открыто повернулся в сторону Льва. — И? — поторопил его Сариентий. — Я попробовал его на камне. — На стене комнаты. — Да. Сначала всё шло хорошо, я делал просто узоры и считал, на сколько хватит заряда, какую можно взять глубину… Потом я немного не рассчитал мощность и прожег стену. Насквозь. Мастер Сариентий с явным усилием подавил смешок. — Понятно. И теперь у тебя дырка для разговоров с Конрадом, не слезая с кровати. Лев вздохнул. Раз начал говорить, надо говорить всё. — У Лютера дырка. К Лайм... сару Лаймелю. Глаза Сариентия полезли на лоб. Рыцарь за его спиной начал смеяться. — Молодец, нечего сказать. А свои стены жалко оказалось портить? — Нет, не жалко. Но я не стал тратить время и выносить пистолет из его комнаты. Я думал, я его быстро соберу обратно. — А чего не собрал обратно? — Мне показалось, что кто-то входит, и рука дрогнула. — И ты испортил батарею. — Угу. — Угу. Ну что, Лев-сын-Леса, что будем делать? — Чинить батарею? — Нет. Кстати, дай-ка её сюда... А тебя надо будет куда-нибудь деть, пока Лютер не успокоился. Надо тебя прятать? Лев истово кивнул. — Надо! — Вот и отлично. Передашь госпоже Мертель, что ты в её полном распоряжении, пока за тобой не придёт Лютер. — На кухню? — скис Лев. Он уже понял, что наставник воспользовался его невнимательностью и обдурил его. — Так точно, мастер Сариентий. — Вот и молодец. А теперь свободен. Думаю, госпожа Мертель найдёт тебе что-нибудь перекусить. — Угу, — Лев ударил себя кулаком в грудь и побрёл к двери для сервов. — Ещё один наказанный? — без предысторий спросила госпожа Мертель. Управляющая кухней была женщиной милой (ангел её обожал), но очень строгой. И грозной. Кроме управления кухней госпожа ведала распределением и защитой запасов от голодных обитателей замка и поставками продовольствия из вассальных городов и деревень. Говорили, что однажды кто-то из рыцарей вызвал её неудовольствие, и госпожа сломала ему руку и три ребра. Лев в этот слух не верил, всё-таки Мертель не Магев, но госпожу немного побаивался из-за её необъяснимо огромной власти над всеми, даже над магистрами. Пару лет назад он несколько раз “помогал” интендантской службе с отчётами так, что часть колбас, хлеба и овощей перекочевывала в сундуки его братьев, и не попался, но именно из-за внимания Мертель занятие пришлось бросить. Хотя она никогда о том времени не говорила и ни в чём его не обвиняла, Лев не был уверен, что госпожа ничего не знала или хотя бы что всё забыла. Лев получил горбушку хлеба, кусок мяса и сидр, а после - нож и табуретку. С другими проштрафившимися претендентами он почти два часа чистил картошку. Занятие было скучным, нудным и никаким вообще. Ни капельки героической славы. И нож туповат. Лев вздохнул и увеличил скорость своих движений. В итоге, когда на мешковине осталась только земля и сор, здоровенный бронзовый котёл позади Льва был наполнен до краёв. Остальные претенденты почистили разве что по паре вёдер. — Надо будет тебя почаще у Сариентия забирать, — подвела итог госпожа Мертель, когда проштрафившиеся претенденты, не скрывая радости, разбежались. Лев с отрешенным выражением лица смотрел им вслед. — А почему мы руками чистили? Обычно же в барабане, — он вытянул шею в поисках машины. — Да… Опять рычаг полетел. Так что будете пока ручками чистить. — А почему его не починят? — Потому что этот ваш мастер Емерия питается, видимо, минеральным маслом, — внезапно взорвалась госпожа Мертель. — Уже неделю “чинит”! Что уставился? Делать нечего? Это я тебе сейчас устрою! — А можно я посмотрю, что сломалось? — брякнул Лев, настороженный такой вспышкой. — Как будто ты там что-то поймёшь! — Я починил лебёдку на западной стене, водяной подъём в конюшни и старую бетомешалку брату Матеру! — отрекомендовался Лев, вытянувшись по струнке. — Пожалуйста, можно посмотреть? Вдруг я правда починю! Госпожа Мертель нахмурилась. Лев попытался скопировать улыбку Лютера. Обычно это работало, к тому же вряд ли госпожа знает, что бетономешалка проработала до первого же обрыва сети и больше так и не ожила. — Если пообещаешь не совать в механизм пальцы, можешь глянуть. Лев немедленно приступил к осмотру. Машинка для чистки картофеля была ужасно простой, даже примитивной: бак-тёрка, передача, рычаг, чтобы крутить и рама, на которой всё стояло. Но всё лучше, чем снова что-то скрести тупым ножом. Лев осмотрел барабан, осмотрел заклинивший рычаг и оглянулся на госпожу Мертель. Та куда-то ушла, и между ней и им трое сервов готовили к водяному шкафу три огромных чана. Лев взял с ближайшего стола разделочный нож и полез в механизм. Как он и предполагал, особо ломаться в нём было нечему. Но в шестерни в основании барабана, которые вращал рычаг, попала ореховая скорлупка. Лев принялся её выковыривать. Ножом получалось плохо, но никаких других нормальных инструментов под рукой не было. Наконец, чуть отведя рычаг назад, он заставил скорлупку поменять своё положение — и она выпала на пол. Рычаг освободился, и Лев с лязгом прокрутил его вперед. — Я тебе сказала ничего не трогать?!.. Починил? — удивилась оглянувшаяся на лязг пустой машинки госпожа. — Ага, — Лев встал между госпожой и положенным на край ближайшего стола ножом. — Я же говорил, я умею чинить! — А я тебе говорила не лезть внутрь? — Говорили. А я и не лез. Там снаружи проблема была. — И ты исправил? — Ага, — Лев для наглядности провернул рычаг. И попытался ещё раз улыбнуться, как Лютер. И немного как ангелочек. Лев уже давно понял, что пусть у него и нет белых крылышек, всё равно можно воспользоваться широкой улыбкой брата. — Ну надо же! — госпожа улыбнулась и потрепала его по голове. — Ты сообразительный. — А то! — Умничка, — госпожа Мертель с чувством поцеловала Льва в лоб. Его обдало запахом жареной рыбы, хлеба и трав, которые она курила трубки. Лев расчихался. Следующий час Лев провёл, вытирая тарелки и сортируя столовые приборы из посудомоечной машины. Когда пробил первый ночной колокол, Лев получил полдюжины яблок, кусок ветчины и несколько яиц. Он рассовал добычу по карманам и побежал вприпрыжку к своей комнате. На лестнице, ведущей на этаж к комнатам претендентов, он едва не влетел в спускающегося Лютера. Всё хорошее настроение, как рукой сняло. Старший брат равнодушно посмотрел на него, кивнул, пожелал хорошей ночи, и пошел дальше. Лев открыл рот, чтобы его остановить, но пока он подбирал нужные слова, Лютер уже ушел. Бежать за ним с топорщамися от еды карманами было неудобно и глупо. К себе Лев поплёлся. Ноги стали тяжелыми, а на душе — очень гадко. — Ты Лютера видел? — навстречу ему вылетел омерзительно весёлый ангелочек. — Он тебя искал! — Уже нашел, — пробурчал Лев, пинком открывая свою дверь. Внутри уже был Конрад. Он сидел в одеяле Льва и читал книгу в свете электрической лампы. Вообще, кандидатам такие не полагались, но Лев раздобыл одну в чулане либрария, починил и из обрезков провода протянул к себе в комнату через окно электричество. Читать стало гораздо удобнее, и Конрада было уже не выгнать. Даже сам начал чинить провод после бурь и гроз. — А Мор где? — Лев сгрузил добычу на стол и достал из карманов все яблоки. — Тут я, — Мор зашел в комнату, посадил ангелочка на кровать и оглядел добычу брата. — Это тебе за лютерову плазму? — Нет. Картофелечистку починил, вот и насыпали. А Лют чего заходил? — Тебя искал. — Зачем? — Не говорил. Но думаю, с дыркой в его стене это как-то связано. — Тебе смешно, да? — Лев скинул ботинки, отобрал у Конрада одеяло и завалился на кровать лицом к стенке. — Лёв, ты в порядке? — тотчас же полез к нему Воробей. — Дай поспать-то, — Лев скинул его руку с плеча. — И ешь. Завтра вряд ли что будет. — Завтра заделай ему эту дырку и извинись. Это же Лютер, он простит, — посоветовал Мор. — Не поможет, — отозвался Конрад. — Всё сложнее. Лев взял оружие магистра, а значит, магистр относится к своим обязанностям с пренебрежением. К тому же ещё не просто взял, а испортил стену и само оружие. Лютер сегодня ходил к магистру Кузи, и вернулся очень расстроенным. — Заткнитесь уже! — Лев натянул одеяло на голову. Ноги немедленно оказались снаружи. Лев с ворчанием поджал их. За год он вырос чуть ли не на голову. И хотя он с одной стороны гордился, что ростом уже почти с Кейва, а старшему брату достаёт макушкой до плеча, с другой, большой рост доставлял много неудобств. Долгожданная первая охота со старшими рыцарями теперь откладывалась до времени, пока он перестанет расти быстрее, чем оружейники будут успевать настроить под него доспехи. Или, вот, одеяло, выданное в начале года, уже коротко. — Ну как хочешь, — Конрад сполз с его кровати и пересел к лампе. Лев не стал на него оглядываться. Он глубоко вздохнул и принялся считать до ста. Сначала он отоспится, а потом уже решит, что делать. Утром Лев вприпрыжку понёсся на построение, а после, прихватив учебные доспехи и меч — на занятия. — Молодой человек, а вы что тут делаете? — поинтересовался мастер Сариентий, заметив его. — Как что? — растерялся Лев. — На тренировку пришел. — А почему вы, молодой человек, не направились сразу на кухню? Я вчера что сказал? — На кухню, пока Лют меня не заберёт, — обречённо вспомнил Лев. Он-то надеялся, что наставник пошутил или просто забудет, что сказал. — Лют? Это кто такой? — Пока меня не заберёт магистр Лютер. — И почему ты ещё здесь? — Виноват, — Лев отсалютовал наставнику и поплёлся обратно к тренировочной раздевалке, складывать снаряжение. На кухне госпожа Мертель посадила его чистить варёные яйца с двумя девочками. Они молча лушили яйца. Точнее, Лев молчал и слушал щебетание девчонок. Те не сочли его компанию сколько-нибудь значащей, и отчаянно обсуждали молодых рыцарей. Лев против воли прислушался, удивляясь, сколько всего он не знал. Или сколько всего девчонки выдумали. Он хотел было спросить у них, что они думаю о претендентах и нём самом, но не решился себя выдать. После яиц он ещё таскал столовые приборы, тарелки, загружал миски и кастрюли в барабан посудомоечной машины в подвале под кухней, потом подменял пожилого серва, следящего за мытьём. Лютер за ним всё не приходил. Лев успел раскаяться в том, что брал плазму без спроса, потом разозлиться, что брат не идёт, и снова раскаяться, что брал оружие. И ещё так глупо накосячил. Если бы он не прожёг стену, то Лютер бы не был опозорен. Это же позор, когда твоё оружие берут без твоего спроса, в твоей же комнате, да ещё и ломают. Надо было просто разобрать и собрать. Никто бы ничего не узнал, и Лютер бы просто его отругал. А так… наверняка уже вся крепость в курсе случившегося. Лев представлял, что такое позор и как обидно, когда над тобой смеются и тычут в тебя пальцами, и ему даже стало жаль Лютера. Если бы не дыра в стене, они бы договорились. Но дыра в стене!.. А не могут ли старшего брата лишить звания за такую провинность? Если лишат, Лютер вообще с ним разговаривать не будет. Лев не представлял, что тогда будет. Нет, он представлял. Лютер перестанет с ним разговаривать, и станет одним из многих рыцарей Ордена. Лев будет заниматься, станет рыцарем. А вот посиделок у брата по вечерам не будет, и всяких интересных историй тоже. И просто, если у Льва будет плохое настроение, он не скажет, что всё пройдёт и что завтра всё будет хорошо. И вообще… Лев понял, что такой исход ему категорически не нравится. Надо было срочно извиняться. … или это так грохот барабанов и посуды сделал его таким сопливо-сентиментальным? После обеда Лев попросился чистить овощи. Тут, в тишине, прерываемой только грохотом картофелечистки, и в компании очень понурых проштрафившихся товарищей по учебё, он думал, как извиняться. Простых слов Лютеру будет мало. Лев не очень умел извиняться, к тому же Лютер был очень умным и улавливал в его словах малейшую фальшь. Лев не понимал, как старший брат это делает, тот словно читал его мысли, но факт был фактом. Извиниться просто потому что он испугался последствий, будет недостаточно. Надо будет как-то делом доказать, что он раскаивается. Например, заделать эту злополучную дыру. Когда претенденты разошлись, Лев подловил госпожу Мертель только-только раскурившей свою вонючую трубку и, старательно копируя улыбку ангелочка, попросил отпустить его к мастеру Сариентию, узнать, что его товарищи учили сегодня. Благодушная госпожа потрепала его по щеке и отпустила. Вместо мастера Сариентия он направился сначала в мастерские, где выпросил штукатурки и битого кирпича. По его прикидкам, этого должно было хватить, чтобы забить получившуюся дырку шириной в пару его кулаков. Вооружившись этим, Лев вприпрыжку помчался извиняться. Лев планировал быстро заделать дыру, пока Лют ещё на ужине, и поставить его таким образом перед фактом свершившихся извинений. Но план рухнул в самом начале. Лютер не ужин не пошел, а сидел за своим столом и что-то писал. Лев, желая успеть побыстрее, ввалился в комнату, даже не сообразив, что она неплотно прикрыта. Лютер оглянулся на него. Лев от удивления застыл на пороге вместе со своими вёдрами. — Стучаться надо, — хмуро объявил Лютер. — Чего тебе? — Я пришел дыру заделать, — честно ответил Лев. Он посмотрел на дыру за изголовьем кровати Лютера: она оказалась заткнула какой-то тряпкой. — На ночь глядя? А я где спать буду? — Здесь же. — И дышать штукатуркой? — Брови Лютера страдальчески изогнулись. — Лев, когда ты начнёшь сначала думать головой, а потом уже делать, а? Лев сглотнул и, чувствуя паническое желание убежать, с трудом сдержался и просто сделал шаг назад. Лютер начался подниматься из-за стола, и он не выдержал. Лев развернулся и бегом бросился прочь от этой двери, от этого этажа и от этого здания. Вёдра он сунул где-то по дороге в первый попавшийся чулан. На этаж к претендентам он не вернулся, к мастеру Сариентию — тоже. Лев чувствовал неприятное свербение в носу. Он нырнул в приоткрытые ворота конюшни, проскользнул за спиной у серва к лестницы на антресоли и, пробежав по балке, добрался до сложенных около слухового оконца тюков с сеном и забрался за них. Тут, на жёсткой траве, свернувшись в комок, Лев всё-таки расплакался. Внизу фыркали кони, вернувшиеся с ужина рыцари чистили стоила, сервы проверяли упряжь и болтали с хозяевами животных. А Лев неподвижно лежал и глотал слёзы обиды на себя, на старшего брата, а больше всего — на несправедливость этого мира, которая обделила его пониманием человеческих натур. Он не был дураком, и знал, чем отличается от братьев. Ангелочку, Конраду или даже Мору хватало пары секунд, чтобы понять собеседника, выбрать нужные слова и обернуть ситуацию в свою пользу. Лев этого не мог. Он не понимал, что говорить, он не знал, как понять собеседника. Он копировал поведение братьев, следил за реакцией людей, систематизировал увиденное и делал выводы. Но всё равно постоянно попадал впросак. Вот как только что. Теперь, спустя несколько минут, он понимал, как облажался и как надо было поступить. Он должен был остаться, попробовать объясниться с братом, извиниться… что угодно, только не убегать. А он убежал и сделал только хуже. Льву стало невыносимо жалко себя. Чтобы он не делал, он всегда делал только хуже для себя. Почему-то в науках или расчётах он всегда преуспевал. Но, как только дело касалось людей, всё шло из рук вон плохо. Голоса начали стихать. Лев шмыгнул носом и вытер припухшие глаза. Пробил первый вечерний колокол. Внизу погасили свет. Последние сервы заперли ворота конюшни и ушли. Лев вылез из своего убежища, подошел к лестнице и столкнул её вниз. Потом вернулся за тюки и зарылся в сено. Возвращаться к себе не хотелось. Там будут братья, снова расспрашивать, что, как. Ангелочек и Конрад жалеть, Мор — упрекать и поучать. И эти поучение, и жалость были невыносимы. Лев сглотнул и подумал, что через пару лет он станет достаточно взрослым, чтобы покинуть Орден. Можно будет уйти туда, где его не знают. Там будет проще. Хотя бы не будет так обидно, что по сравнению с родными братьями он ущербный. Сколько он так лежал, Лев не знал. Заснуть не удавалось. Перестать жалеть себя - тоже. Плакать - тоже. Шевелиться - тем более. Он вздохнул, попытался расслабиться и принялся мысленно повторять Изречения. Он дошел до третьей тетради, когда наконец-то это унылое занятие взяло своё, и Лев задремал. — То есть как это не приходил к себе? — не понял Лютер. — Вообще не приходил, — скорбно пояснил Мышонок, сидящий на кровати Льва с книгой. — Как ушел на кухню, так и всё. — А ты не знаешь, где он? — подозрительно уточнил Лютер. Обычно эти двое точно знали, где второй брат и что с ним. Конрад в ответ на вопрос пожал плечами. — Он не в опасности, — подумав, сказал он. — Просто не хочет никого видеть. Утром вернётся. Лютер направился на кухню, благо звание магистра теперь позволяло ему шататься по замку и ночью. Госпожа Мертель рассказала, что Лев отпросился к Сариентию. Мастер Сариентий, куривший здесь же трубку, сообщил, что Лев до него так и не дошел. Сверив показания уважаемых магистров и разнеся их по времени, Лютер понял, что последним, кто видел Льва, был он сам. — И что с ним делать? — Беглый обход мест, где Лев любил бывать, ничего не дал. Пробежка по всяким детским тайникам и укромным местам — тоже. Мальчишка как сквозь землю провалился. В итоге Лютер понадеялся, что Льву хватит благоразумия не сунуться в лес, разогнал по комнатам рвущихся на поиски братьев, а сам пошел за советом к Кейву. — По голове постучать? — Бить не буду. — Ты идиот? — Да. Кейв, я серьёзно! А если бы он башку себе отстрелил?! Хер с ней с дырой, я заделаю. Но почему он сначала делает, а потом уже думает?! Если вообще думает!... Что это? — Успокоительное. Я бы тебе ещё рот зашил, чтобы не орал мне на ухо, когда я спать ложусь, но боюсь, не допрыгну. — Ты издеваешься? — Лют, ты сам прежде чем орать, подумай мозгами. Куда может деться твоё сокровище? В лес? Пойдёт и застрелится с горя? Спит он где-нибудь на чердаке или на конюшне. Ты сам вспомни, ты от отца что ли не сбегал? Пусть посидит, позлится и пожалеет себя. — Да, я сбегал... Слушай, я все наши места проверил, нет его там! — Так он новые нашел. Лют, ты на себя посмотри и его вспомни. Ты в половину этих лазеек по частям не пролезешь. Кстати, что у вас случилось-то? — Да я сорвался на него. Он извиняться за дыру, судя по-всему, пришел. С ведром штукатурки, ага. А я только что от магистра Кузни. Ты представляешь, что мне пришлось выслушать. Вот и сорвался… А он обиделся. — Ты выпил? — Что? — Успокоительное? — Да. — А чего сидишь? — Что?.. — На тебе ещё. — Ты меня усыпить хочешь? — Ну да. Раз ты намерен орать на меня тут всю ночь. — Я тебя убью, — Лютер встал, но тут пошатнулся и чуть не упа. Вышло неуклюже и стыдно, а мир поплыл кругом. — Ага, когда проснёшься, — Кейв с кряхтением затащил его на ближайшую койку. — Всё в порядке будет с твоим сокровищем. Завтра успокоишься и поговоришь с ним. Ещё мне спасибо скажешь, — Кейв стянул с друга сапоги, убедился, что тот не задохнётся лицом в казённую подушку, и накинул на него простыню. — Убью, — тело совершенно перестало Лютера слушаться, а вот сон идти не торопился. Он сделал зарубку в памяти помакать говнюка-апотекария головой в навоз. — Спокойной ночи, курица-наседка, — судя по звукам, Кейв вымыл кружку и убрал все свои пузырьки. Потом погасил свет везде, кроме поста дежурного. — Кстати, будешь благодарить — в этот раз я хочу вессенское бренди. Да, я знаю, что его надо тащить через весь материк, но ты же теперь магистр, а я хочу попробовать и узнать, что в нём такого выдающегося. Бутылочку достанешь. Дверь закрылась прежде, чем Лютер успел сложить непослушные пальцы в фигуру с отставленным средним пальцем и направить её в сторону апотекария. Он вздохнул и принялся считать воображаемых муравьёв, раз уж снотворное никак его не вырубит. Лев проспал до рассвета, чего с ним ещё никогда не случалось. Ещё он никогда так долго не спал вдали от Кона, и это тоже ощущалось... странно. Не смотря на долгий сон, он чувствовал себя уставшим и разбитым. Даже есть не хотелось. Лев умылся холодной водой из крана над поилкой и побрёл на кухню, пропустив утреннее построение. — Тебя вчера Лютер искал, — сообщил ему один из кухонных сервов. — Магистр Лютер, — буркнул в ответ Лев. Больше его не трогали. Лев неохотно поел и был направлен госпожой ворочать вертелы в коптильной камере. Предварительно заставив расписаться, что ни одна куриная тушка из камеры не пропадёт. Ворочать вертелы было скучно, жарко и несправедливо, потому что Лев наконец-то проголодался. Он молча глотал слюни от одуряющего запаха и думал, что мир безнадёжен. Думалось плохо, в основном из-за пустого желудка. Когда Лев всерьёз задумался, как бы стащить одну тушку с вертела, пришла госпожа Мертель. — Пойдём, помощник. Тут за тобой пришли. Лев с сожалением посмотрел на торчащие из стенки ручки вертелов, и поплёлся за госпожой. Пришел за ним Лютер. Старший брат выглядел не очень здоровым, а на щеке у него осталось странное красное пятно, как будто он неудобно лежал прямо на чём-то жёстком. Ещё он позёвывал и цедил горячий чай из глиняного стакана. — Пошли, что ли, — Лютер кивнул госпоже Мертель и пошел к выходу с кухни. Лев тоскливо оглянулся на госпожу. — Если накосячил, надо отвечать, малыш, — она внезапно улыбнулась и потрепала его по голове. — Иди давай, он тебя не съест. — Вот в этом не уверен, — попытался пошутить Лев и поплёлся за старшим братом. Лютер молча вывел его во двор, потом повёл на южную стену. День был тёплый, но не жаркий. Лев по привычке отметил, что уже начались учебные бои. Претенденты, одетые в неуклюжую кожаную защиту, дрались друг с другом. Группа более старших ребят под руководством сарл Зарих изображало загон Зверя. Зверем была ещё одна группа претендентов с потрёпанными соломенными щитами. Лев сглотнул. И на что он потратил эти три дня? На чистку картошки? Тьфу. Взгляд выцепил большие белые крылья. Ангел стоял около мастера Сариентия и что-то слушал. Старик вообще относился к крылатому лучше, чем ко всем остальным ученикам, хотя и скрывал это. Вот и теперь, пока Кон и Мор вяло обменивались ударами, что-то втолковывал мелкому. И не как обычно строго и громко, а с явной улыбкой. — Лев, ты идёшь? — Иду, — он отвернулся от претендентов. Лютер провёл его на внешнюю стену, оттуда — к основанию башни. Там, недалеко от караулки дозорного, пялящегося в лес, и остановился. — Ну, что будем делать? — Лютер сел между зубцами, поставил рядом с собой пустой стакан и посмотрел на Льва. Тот оглянулся и попытался сесть на внешний парапет настила. — Стоя, пожалуйста. Лев сглотнул и выпрямился. — Я заделаю дыру. — Это даже не обсуждается. Но вот со всем остальным что будем делать? — Пистолет я всё-таки сломал? — Нет. — Тебе сильно влетело? — Что? — От магистров. Лютер приподнял брови и расхохотался. — Лев, я не претендент, чтобы мне “влетало”. Меня даже мастер Сариентий ругать не может, я же магистр Ордена! — смех быстро стих. — Лев, скажи, ты будешь уважать магистра, которого даже претендент не слушается, берёт его оружие, портит, и дыры в стенах делает? Врать Лев не умел. — Не буду. — Ну и какой я магистр? Всего неделя после избрания прошла. Мой щит даже не вывесили в главном зале. И стоит ли его теперь вывешивать? Или страница в гербовик. Лорд Сайфер её ещё не исправил. Думаю, и не стоит. — Стоит, — тихо возразил Лев. — Правда? — Ты магистр, ты лучший из рыцарей в Ордене, и это не твоя вина, что я тебя ослушался и брал твоё оружие. Лев в который с тоской подумал, что ему стоило ограничиться просто разборкой и сборкой пистолета, а не делать из него горелку. А ещё лучше вообще не трогать оружие. О чём он только думал? Лютер прав, Лев воспользовался его доверием и подставил. Лев убрал за спину руки и сжал пальцы так, что они заскрипели. Успокоиться не удалось. Ему было невыносимо стыдно и жалко брата. — Лев, на меня посмотри. Скажи, чтобы было, если бы что-то пошло не так, и он бы взорвался у тебя в руке? Или если бы ты случайно прострелил свою глупую голову? …труп в комнате только что избранного магистра? Это даже хуже, чем позор. И Льву позор. Никакой геройской славы, в истории Ордена он останется “тем идиотом”. — Ты обо мне подумал, когда лез играться с новой игрушкой? — Лютер неожиданно рассердился, поднялся и постучал костяшками пальцев по голове Льва. — Вот если бы она проковыряла тебе дырку в твоей пустой голове, — ещё стук, — Что бы было? — Да ничего… — Лютер никогда не поднимал на него руку. Даже не развешивал подзатыльников и оплеух, хотя многие родители вообще не считали их каким-то серьёзным наказанием. Вот розги, порка — иное дело. И мастер Сариентий тоже никогда их не трогал. Сажал в карцер, выговаривал, отправлял на штрафные работы. Лев не знал, как ему реагировать на прикосновение старшего брата. Он против воли тупо уставился на Лютера и даже не попытался уклониться, когда тот отвесил ему оплеуху. Совсем не сильную, но чуть ли не первую в жизни Льва. — Тебе да, ничего! Ты бы даже не почувствовал разницы! А обо мне подумал? О братьях? Как мне потом жить с мыслью, что я не доглядел, что из-за моего оружия ты, — Лютер наконец-то сорвался и закричал, — помер к чертям? А? — Извини! — Чего извинять? Ты когда вообще начнёшь сначала думать, а? Сначала, Лев, думать, а потом делать! То таскаешь препараты у Кейва, то книги из либрариума, то в лес уходишь, теперь вот это! Тебе сколько лет, а? Ростом уже с меня, а мозгов нет! Как у грухи! Даже хуже! Я не знаю, у кого меньше! Лев послушно позволил ему мотать себя за ухо и орать. Бушующий Лютер был лучше Лютера молчащего. Бушующий был непривычным, но живым. — Вот что, что мне с тобой делать?! — Я буду больше думать? — тихо предложил Лев, оглянувшись на дежурного. Тот с интересом рассматривал их разборки вместо леса, но ветер дул с его стороны, и вряд ли он что-либо услышал. — Да ты и так всё думаешь и думаешь! Толку-то! — Лютер уже начал остывать. Он пригладил волосы Льва и вздохнул. — Лев, что мне надо сделать, чтобы тебе помочь? Что мне сделать, чтобы ты думал ну... как-то правильно? — Это же не твоя проблема… Ну… — Лев задумался. — Я… Он попытался подобрать слова, чтобы описать свои мысли и как оно вышло, что он совершенно случайно, будучи полностью уверенным в своих силах... Пауза затянулась, нужные слова на язык не пришли, и Лютер вздохнул. — Ну?... Лев, дай мне слово, что прежде, чем что-то сделать, ты будешь спрашивать у меня? Если не хочешь у меня — спрашивай у Мора. Вообще, спрашивай! Сколько людей, у которых можно спросить совета: я, братья, Кейв, да хоть мастер Сариентий! — Да он меня в карцере заколотит, — буркнул Лев. — И правильно сделает. Заслужил…. Спрашивай, Лев, просто спрашивай! Глупости даже спрашивай. Всё лучше, чем потом нам нести тебя в подземелье. Просто уйми свою гордость. Все могут совершать ошибки. Даже ты. — Да знаю я, — вздохнул Лев. Он потрогал ухо. Ухо было в полном порядке и на месте. Лев не знал, как реагировать на полученную трёпку. Да и как сказал бы Мор, что это за трёпка? — Но я это… буду советоваться. Правда, я не знаю, как понять, что моя задумка плохо закончится. Как угадать, что про что именно надо спрашивать? — Лев, просто советуйся. По поводу всего, что придёт тебе в голову, — Лютер вздохнул. — Хотя, учитывая, что свинью на стену вы потащили все втроём, я уже не знаю, что и думать. — Это когда было-то! А ты до сих пор помнишь. — Это незабываемо, — фыркнул Лютер и слабо улыбнулся. — Ну что, ты хоть понял, за что тебе прилетело? — Да, — Лев попытался сформулировать вывод из всего произошедшего, но в три слова он не поместился. Даже в три предложения, и он решил промолчать. — Я буду благоразумней. Правда. — Эх, хотелось бы в это верить, — Лютер взял его голову обеими ладонями и шутливо сжал. Лев привычно мотнул головой. — Лев, я не хочу хоронить тебя или кого-нибудь из твоих братьев. Хватит с меня уже похорон. — Не помру, — буркнул Лев. Тема смертей ему не нравилась. Она отдавала чужим, чем-то лесным и неприятным. А в лес Льву обратно очень не хотелось. Хотя иногда ему очень хотелось надеть доспехи и отправиться туда вместе с другими рыцарями. Но не потому, что он хотел славы… Нет, Лев её хотел. Но в такие моменты он чувствовал внутри себя глухую ярость и желание причинить Лесу вред. Перед глазами проходила чреда бредовых видений из прошлого, какие-то твари, мрак под плотными листьями, страх за себя, страх за брата. Лев как никогда сильно чувствовал собственную беспомощность, и это бесило. Лютер словно почувствовал смену его настроения и уже ласково потрепал по затылку. — Я верю. Ну, а теперь тебе пора приступать к ремонтным работам. — Ага. Лют, а тебя правда не ругали? — Меня? Лев, я магистр и с одним учеником могу разобраться сам. К тому же тебе повезло, что ты нравишься мастеру Сариентию и он за тебя заступился. — Заступился? — Вот в это Лев не поверил. Брат выдумывает. — Угу. Сказал, что в карцер тебя сажать бесполезно, ты слишком тупой, чтобы понять, за что тебя туда посадили. И батарею мне вовремя вернул, а то бы Мастер Кузни… — Лютер потёр помятую щеку. — Перед Кейвом ещё извиниться надо будет. — Что? — Ничего. Короче, дыру заделывать будешь? — Буду! — Головой думать будешь? Лев кивнул, чтобы ничего не говорить. Он не был уверен, что будет спрашивать совета у кого бы то ни было, особенно у Мора или мастера Сариентия. Лев даже не знал, у кого из них спрашивать совета хуже. Мор был заразой, но и мастер Сариентий ничуть не лучше. Лев вспомнил, как он отправил его на кухню, и ему стало очень обидно. Как ребёнка развёл. — Ну смотри, — Лютер улыбнулся и повернулся к лестнице. — Идём. Лаймель уезжает к князю Эрдару в Поющие Холмы, недели две его не будет. А я посплю в апотекарионе, пока дырка будет сохнуть. — А может я сначала на тренировку? — Лев спустился следом за братом. Ангелочек уже стоял в паре с Конрадом и уверенно зажимал его в угол между бочками и конюшней. Кон вяло отмахивался, потом внезапно поднырнул под деревянный меч брата и ловко подсёк ноги. Ангелочек взмахнул крыльями и не упал, но Конрад ещё раз ударил его по коленям. Мелкий упал, а мастер Сариентий начал что-то выговарить Мышонку. Тот растерянно пожал плечами, а у Льва зачесались руки. Он знал эту уловку и точно её бы не пропустил. — Сначала ремонт, потом тренировка. Если постараешься, как раз успеешь к уроку у лорда Сайфера, — Лютер оглянулся и несколько мгновений любовался кислым лицом Льва. — И нечего корчить рожи. Лорд Сайфер — хранитель традиций и мастер-наставник. У тебя времени до пяти дня. Чтобы в либрариуме был без опозданий. — Есть, — Лев ударил себя кулаком в сердце. — Короче, он тебя простил. Как я и сказал. А рёву-то было! — Мор послюнявил карты и выложил козырного рыцаря. Лев отбился князем. — Не простил. А провёл разъяснительную беседу. — Ты ещё скажи, что ты выводы сделал и будешь дальше головой думать. Лев на откровенную провокацию ничего не ответил и сосредоточился на картах. К концу партии ему не везло, и карта не шла. Итоговая рука оставляла мало шансов, но сдаваться Лев не собирался. — А что сказал мастер Сариентий? И лорд Сайфер, — ангелочек ходил вокруг братьев и скучал. Его поймали на попытке подменить карты из отбоя, и больше в игру не пускали. — Мастер Сариентий ничего не сказал. Лорд Сайфер велел после ужина приходить в либрариум и читать Изречения штрафникам, — Лев посчитал в уме ушедший в отбой карты, решил рискнуть, выложил козырную шестёрку. Мор ухмыльнулся и открыл руку. Лев вздохнул и открыл свою. Шансов у него не было. — И всё? — не поверил ангел. — И всё, — Лев, как проигравший, собрал карты и принялся их тасовать. — Вопрос закрыт. — Надолго ли. — Навсегда, — Лев сдал карты. Ангелочек отлип от шеи Мора и сел рядом в ожидании карт. — А тебе что?... В отбой не лезть, карты не скидывать, ко мне не подглядывать, — мелкий послушно кивнул. — Ну смотри у меня, — Лев сдал карты на четверых.