Ребёнок

Против других претендентов их никогда не ставили: бесполезно. Сариентий утверждал, что бесполезно для учебного процесса, Мор же понимал, что бесполезно просто так. Они сильнее, они ловче, они умнее, и шансов у других претендентов против них не было. Не было шансов и у взрослых рыцарей, но возможность проверить это на деле выпадал им не часто. Лютера каждый из них уже загонял в угол. Мор выходил на песок против Кейва и Лиоры, и уложил обоих на лопатки. Но тут чести мало, они оба пусть и рыцари, но прежде всего – апотекарии. Остальные – настоящие рыцари – братьев либо остерегались, либо не считали нужным вставать на песок с мелкотнёй, либо Лютер строго настрого запретил связываться, даже если эти рыцари сами позовут. А если на песок позовут магистры – велел проигрывать. Мор плохо представлял, какой в этом смысл: любой рыцарь хоть с крупицей мозгов поймёт, что к чему. К счастью, из старших их на песок пока никто не звал, а претенденты в первую очередь готовились к Охоте. Зверь – не человек, он тебя не мечом будет убивать. И всё равно, Сариентий каждый раз повторял им четверым, чтобы они были осторожны с товарищами по учёбе. – Как будто Звери будут их беречь! – как-то возмутился Лев. – У Зверя разума нет, а у тебя вроде много, – буркнул Сариентий, и пенёк заткнулся. Между собой они тоже не дрались. Ну, почти. Так, иногда устраивали спарринги, когда старик не видел. Или иногда, когда ссорились, пихались. В основном они со Львом. Иногда ангел их пихал, но лишь потому что они были больше и сильнее, и никаких последствий от его обиженных пиханий крыльями не было. Нет, они в коем случае не дрались. Мор был уверен, что они никогда не дрались, уж точно не как иногда дрались другие претенденты, колотя друг друга руками и ногами, заваливая на землю и выбивая зубы и глаза. Их вспышки ярости никогда не заканчивались ничем серьёзным. Пара ударов – и они со Львом успокаивались. Потом вместе шли за конюшню ждать, пока заживут синяки и ссадины. Но в этот раз что-то пошло не так. Пинок в бок, несколько тычков, локоть Льва стукнул его в переносицу, Мор охнул и двинул в пустоту кулаком. Там должно было быть плечо брата, а оказалось его лицо. Что-то хрустнуло. Они отшатнулись друг от друга. Ярость уходила так же стремительно, как и пришла. Братья смотрели друг на друга круглыми глазами. Лев сипло вздохнул и сплюнул в ладонь. Среди крови и слюней лежал зуб. Его зуб. Белый, маленький. Лев поднял на Мора совершенно дикий взгляд. – Да ладно, слушай, может быть его можно вставить? – брякнул Мор, хотя отлично видел, что вставлять нечего: корни у зуба сломаны. Лев тоже, видимо, подумал об этом же. Он безумно переводил взгляд с зуба на ладони на лицо брата и обратно. – Слушай… – начал было Мор. Лев, чертыхнувшись, кинулся прочь. В лазарете лесной принцессе сказали то же самое, что подумал Мор: зуб не вставить. – Но когда вырастешь и зубы встанут на место, думаю, мастер Руда сможет вставить тебе железный, – попыталась утешить его Кира и повела Льва доставать из десны остатки корней. Из апотекария Лев вышел поникший и молчаливый, ужин пропустил и весь вечер сидел у Лютера в комнате и разглядывал в зеркало щербину в улыбке. Мор трижды пожалел, что вообще ввязался в потасовку. Он не помнил, кто её начал и кто ударил первым. Сколько раз они так толкались! Но ни разу их потасовки не заканчивались ничем серьёзным. Да и можно ли считать потерю зуба большим ущербом? Многие претенденты лишались зубов во время учёбы, а потом с возрастом зубы портились у всех. У Лютера вон один уже пришлось вырвать, а ещё один из-за удара сломался и апотекарии надели на него золотую коронку. Так что Мор даже ничего не натворил. Без левого резца Лев выглядел непривычно. Молчаливый Лев пугал. Мор успокаивал себя, что это всё из-за того, что лесная принцесса, потеряв зуб, поникла, погрустнела и молчала. Лютер отнёсся к выбитому зубу спокойно, как Кира. Он осмотрел дырку, спросил, как она образовалась – ну тут что скрывать, Мор признался во всём – пожурил их за драку и повторил слова подруги: когда все зубы вырастут, можно будет вставить новый. Конрад, который приготовился ныть, под его строгим взглядом стух и уткнулся в книгу. Так что Лев немного повеселел, к облегчению Мора. А утром лесная принцесса сама поймала его перед построением. – Глянь, что у меня там, – попросил Лев. – По-моему, оно не заживает. Это было странно: на них всё заживало очень быстро. Ссадины и порезы – за считанные минуты. Переломы и большие раны – уже дольше. Десна, пусть и разрезанная, за ночь должна была уже зажить, поэтому Мор без возражений заглянул брату в рот. Ранки, откуда накануне Кира вытащила корни, зажили без следа. Но при этом само место, где сидел клык, распухло и покраснело. – Болит? – уточнил он. – На вид всё в порядке. Ну там, вкус изменился? Гной? – Не болит, только жжётся. В апотекарионе Кира ещё не ушла с дежурства. – Хм, – она посветила Льву в рот лампой. – Припухло. – Ага, – промычал Лев. – И хёся. – Не должно жечься, – она потрогала его десну. – Корни я тебе все вытащила, это точно, всё зажило, гноя нет. Мор, сбегай за мастером Умой. Следующие полчаса ждали, когда Ума освободится, потом ещё минут пятнадцать старшие апотекарии рассматривали опухшую десну Льва. Решили делать рентген и пошли искать мастера Руда. Пока делали снимок и проявляли его, Мортарион успел сходить на построение, принести завтрак Льву, сбегать к Сариентию и доложить, куда делся брат, и вернуться. Снимок челюсти Льва разглядывала половина смены апотекариона. – Хм, – протянул мастер Руд. – Ммм! – кивнул Ума. – Он режется? – хмуро спросил Лев. Апотекарии недоумённо оглянулись на него. Брат пояснил: – Он уже из десны полез. Зуб. Я его языком чувствую. Апотекарии молча сгрудились вокруг него, заставили открыть рот и посветили внутрь фонариком. Мор вытянул шею и тоже разглядел на десне белое пятнышко: кончик зуба разрезал плоть. У Льва рос новый резец, и это был факт, который можно было увидеть, пощупать – и который к обеду вылез из десны почти на треть, а к ужину – целиком. Зуб был самым обычным, белым, точь-в-точь как тот, что выбил Мор. Апотекарии для верности собрали остатки выбитого и сравнили. Всё это было ужасно странно, но точно не страннее двух сердец у них с братьями в груди. Апотекарии долго спорили, как так вышло и что делать с выросшим зубом. В итоге посоветовали Льву беречь кости ближайшие дни – из чего-то зуб вырос! Да ещё такой белый. Из апотекариона Лев сбежал перед ужином, через окно. Остатки его старого зуба в чашке Кира отдала Лютеру. – Это не повод вам продолжать драться, ясно? – хмуро сказал он, посмотрев сначала на Мора, потом на окно. Мор пообещал больше принцессу не бить, брат успокоился и ушел на дежурство. Сам Мор подумал и тоже остался в апотекарионе. – Вот надо вам всем в один день дежурить! – пробурчал ангел. Мелкий притащил в апотекарион все свои одеяла и три подушки и улёгся спать на дежурную койку. – Вот мне приснится кошмар, будешь жалеть, что не захотел со мной спать! – буркнул ангел и накрылся с головой одеялом. Но притвориться сразу спящим у него не вышло: засыпать, не поворочавшись и не пошуршав крыльями, ангел не умел. Поэтому через минуту он зашевелился, засопел и принялся укладываться и искать удобное положение для себя и крыльев. Возможно, с Лютером птица спала как-то спокойней, и это Мору не везло. Статистики у него не было, и собирать её было лень. Он не Лев, ему есть чем заняться. Прозвенел ночной колокол. Птица крепко спала. Кейв вернулся с ночного обхода и тоже пошел спать на койку в смотровой. Мор остался читать за столом – и, похоже, в конце-концов, тоже задремал, потому что когда хронометр показал полночь, он не услышал ни шороха крыльев, ни какого-либо шума, только краем глаза заметил движение. Мор вздрогнул, оглянулся – но успел увидеть только белые крылья в дверях. Ангел молча убежал, даже не обувшись. На полу, поверх шерстяных тапок, остались валяться его одеяла: обычное и сшитое братом с разрезами для крыльев. Мор с ворчанием потянулся к ним, чтобы поднять – и услышал крики на лестнице. Кричали Лев и ангел. Мор бросил всё и побежал к братьям. Его разбудила Кира. Лютер подскочил в кровати и ошарашенно уставился на подругу, едва не выбив у неё из руки свечку. Ангела, который обычно с ним спал, рядом не было: Лютер вернулся и лёг уже после полуночи, и младший к тому времени уже ушел. – Не шуми, обувайся, пошли, – прошептала Кира, прикрывая рукой свечу. – Быстро. – Что случилось? – Лютер сделал, как она велела и вышел следом из комнаты. Кира повела его прочь с этажа. – Ты скажешь, что случилось? Она оглянулась. В неясном свете свечи её лицо выглядело диким и даже напуганным. – Что-то с мальчиками? – это была единственная мысль, которая пришла ему в голову. Кира апотекарий, и единственное, ради чего она могла поднять его в ночи, это беда с кем-то из младших братьев. – Кира! – Да. Пошли. Быстрее и не кричи. Увидишь всё сам, – она схватила его за руку и потащила за собой. В апотекарионе горел свет. В дверях стоял Мор с фонарём. Вид у него был такой же безумный, как у Киры. Но Мор был цел, и это уже было хорошо. По крайней мере, Лютер себе так сказал. Осталось выяснить, что с остальными тремя. Главное – не бояться и не паниковать. Главное – сохранять спокойствие. Если он сохранит спокойствие, то… что-нибудь придумает. Он ещё не знал, что, но знал, что надо. – С кем? – спросил он, взяв младшего брата за плечо. Мор вцепился ему в руку и с трудом выдавил: – Лев. Лев, значит. Внутри Лютера всё оборвалось. Имя было чем-то конкретным, не просто перепуганным лицом Киры. Значит, Лев. Глупый Лев, который вечно лезет туда, куда не просят. – Он жив? Кира затушила свечу и закрыла двери апотекариона на ключ. – Жив, – она оглянулась вдоль общей палаты, словно искала себе поддержку. Лютер заметил на дежурной койке подушки младшего. А он где? Наверняка со Львом, как и Конрад. – Мы его собрали и положили в отдельную палату, – запинаясь от волнения, начала говорить Кира. Мор молча стоял, вцепившись в руку Лютера. Было больно, и Лютер молча освободил руку и обнял мальчика. – Что с ним случилось? Кира сглотнула. – Одну руку он потерял. Глаз тоже. Три сломанных ребра и сотрясение мозга, наверное. Мор вовремя успел. Мор под его руками судорожно вздохнул. – Что случилось со Львом? – повторил вопрос Лютер. – Где он? Он в сознании? Где Конрад? Где Сангвиний? Взгляд Киры снова стал безумным. Глаза были сухими – впрочем, Лютер сам не чувствовал ни малейшего желания расплакаться. Что-то внутри него щёлкнуло, как предохранитель пистолета, и не давало пружине ужаса и горя расправиться. Он скорее, как в прошлый раз, когда узнал, что его новорожденная дочь так и не родилась, почувствовал себя словно выбитым из тела. Вот он стоит – и одновременно словно смотрит на себя со стороны и не может почувствовать себя целиком. Беда случилась, а ужас ещё не пришел. Кира открыла рот, ничего не сказала, и повела его в палаты. Лев на койке. Половину лица закрывала повязка, целый глаз был закрыт – а левой руки не было. Культя заканчивалась на локте. Там, где был локоть. Вторая рука была перебинтована – потому что двух пальцев он лишился. Их тоже невозможно пришить, потому что раны Льва, когда Кейв поднял Лиору и старого Алефа, уже затянулись. И ещё какие-то причины, который Лютер не слушал, потому что мир наполнил весенний пух и убил его способность слышать, а пружина внутри шаталась и пыталась высвободиться. У кровати Льва на полу сидел Конрад. Он тоже не плакал, а просто молчал, подобрав ноги к груди. – Кто с ним это сделал? – снова спросил Лютер. – Ангел, – тихо сказал Мор. Лютер не понял, и оглянулся: действительно, младшего не было, хотя он видел в общей палате вещи ангела. Но где он сам? – Это Сангвиний, – повторила Кира. – Что? – Это птица его порвала, – всхлипнул Мор, снова вцепившись в руку Лютера. – Он спал, а потом побежал, и я не понял, что случилось. Потом услышал, как Лев кричит, выбежал, и на второй лестнице увидел, что он в него вцепился и рвёт. Я его оттащил и… я понёс Льва сюда. Лют, это ангел его так. Я не знаю, почему. Но я сам видел. Лютер молча перевёл взгляд на Льва – и на его культю. Лев лежал неподвижно, как сломанная кукла. Лютер сглотнул. Осознание, что случилось, никак не приходило. Он понимал, что не спит, понимал, что видит, но не мог заставить думать о том, что его ангел покалечил брата так, что тот теперь лежит на койке и никогда не оправится. Не мог – и всё. – Лют, что нам делать? – Кира обхватила себя за плечи. – Где Кейв? – Пошел за Магев. Лютер кивнул. Потом снова посмотрел на Конрада. Тот по-прежнему сидел на полу, глядя прямо на него чёрными пустыми глазами. Лютер погладил Мора по голове и подошел к Конраду. Тот послушно дал поднять себя на ноги и усадить на вторую койку в палате. Лютер не знал, что делать дальше. Что-то делать было надо, но он не знал, что. Пружина внутри него всё ещё была сжата, но он, вместо того, чтобы тратить последние драгоценные мгновения, пока его разум ещё чист, на… а на что их тратить? Что он может сделать? Пришить Льву руку? Вернуть глаз? Отмотать время назад и остановить ангела? Что, что он может сделать? Лютер спешно ухватился за эту мысль. Ангел. Где ангел? Куда он делся? Почему он это сделал? Что случилось? И… а что, если он не успокоился и сейчас в ярости бегает по крепости? …что, если это прорвалась наружу истинная природа детей и они всё же Звери? Нет, о таком думать было нельзя. Рядом с Лютером сидели трое братьев и не были никакими Зверями. Просто детьми. Один искалеченный, а двое – насмерть перепуганные. Надо было что-то делать. Для начала – найти Сангвиния и узнать, что случилось, чтобы решить, что делать дальше. Он не апотекарий и не вернёт Льву руку и глаз. Придётся работать с тем, что есть. – Мор, куда делся Сангвиний? – Не знаю. Я не видел. Я когда за рукой вернулся, его там уже не было. Убежал, наверное. Но…я думаю, если бы он кого-то ещё порвал, мы бы уже знали. – Он что-нибудь говорил? Мор отрицательно покачал головой. – Ни слова. Только рычал, когда я оттаскивал. – Ты сам цел? Кивок. – Хорошо, – Лютер перевёл взгляд на лежащего в забытьи Льва. – Приглядывайте за ним. Когда придёт Магев, расскажите, что случилось. Я пойду к лорду Сайферу. Нам надо найти Сангвиния, выяснить, почему он так поступил, и решить, что делать дальше. И пока никому не слова. Сначала… надо ещё мастеру Саринетию сказать. Если Сангвиний сюда вернётся, скажите, чтобы он подождал меня. Но… – Мы будем с ним осторожны, – тихо закончила за него Кира. Лютер кивнул, ещё раз погладил Конрада и Мора по головам и пошел искать Хранителя Традиций. Зачем ему лорд Сайфер, Лютер не знал. Он просто первый пришел ему на язык и Лютер решил, что это будет верное решение. Если подумать трезво, то лорд Сайфер – плохой союзник. В первую очередь он будет думать не о благе детей, а о благе Ордена. Тогда как Лютера заботят только его младшие братья. Не то, чтобы за эти полтора года Орден стал ему безразличен. Это всё ещё был его дом и его семья. Но дети были важнее. Лорду Сайферу важнее будет Орден. Но лорд Сайфер – и тот человек, которым он когда-то был до избрания – был рыцарем и человеком чести. И против правды он никогда не пойдёт. Он, как и Лютер, хорошо знал младших братьев, и один раз уже высказался за то, что они должны остаться в Ордене. В этот раз он тоже должен будет их защитить, а значит, Лютер должен как-то его убедить, что случившаяся катастрофа была случайностью. Мастер, Сангвиний случайно оторвал Льву руку и выбил глаз. А, ещё оторвал пальцы и сломал рёбра. Поверьте, он ничуть не опасен для Ордена! Почему? Да не знаю. От апотекариона до башни Хранителя Традиций было четверть часа быстрым шагом. Лютер спешно пытался придумать достаточные аргументы, чтобы убедить зануду… а что он хочет его убедить сделать? Защитить Льва? Поздно. Защитить Сангвиния? А как, если он виноват? Защитить остальных братьев? А зачем, если они не виноваты? Что он вообще собрался делать? Отмазывать ангела от наказания? Представить всё, как несчастный случай? Ну со всеми же братьями бывает, подрались, оторвали друг другу руки! Лютер решил, что будет врать на месте. Обычно он всегда хорошо импровизировал, и может быть, в этот раз ему повезёт и его голова придумает что-нибудь толковое. Лорд Сайфер вышел ему навстречу сам. В одной руке он держал свечу на блюдце, а другой вёл за руку ангела. Они так и замерли на повороте лестнице: Лютер внизу, высвеченный неясным светом огня, лорд Сайфер и младший сверху. Ангел уставился на Лютера бездонными черными глазами. – Я тебя искал, – брякнул Лютер. Он захотел закричать от облегчения, схватить брата в охапку, утешить его и встряхнуть от души. Но он с усилием удержал себя на месте. Сангвиний мигнул, всхлипнул – и сорвался с места. – Сангвиний, стой! – Лютер подался вперёд, но мальчик вырвал руку из хватки лорда Сайфера, попытался выбраться в башенное окно, но оно было закрыто ставней. Тогда он метнулся к перилам лестницы и перевалился через них, подмахнув себе крыльями и задув свечу в руках магистра. Лютер ничего не успел сделать, и только слушал в темноте сначала скрип дерева, а потом быстро стихшее шлепанье босых ног по полу. Они остались с Хранителем Традиций одни в тишине и темноте. – Ты знаешь, что случилось? Запахло горелым, и огонёк свечи снова вспыхнул. Лорд Сайфер убрал латунную зажигалку и тоже наклонился над лестницей, словно хотел разглядеть убегающего ангела. Лютер кивнул и выдавил “Да”. Лица лорда не было видно под капюшоном стихаря, только поблёскивали двумя желтыми кругляшками стёкла очков. – Он правда убил Льва? Лютер помотал головой. – Только покалечил. Лев жив, он в апотекарионе. Как вы его нашли? И откуда вы знаете? – Мальчик сам ко мне только что пришел, сказал, что убил брата. Отрадно слышать, что он ошибся. – Он его покалечил, – тихо сказал Лютер. – Лев остался с одним глазом и одной рукой. Никакой реакции, только блестят круглые стёкла. – Он выживет? – Кира сказала, что да. Магистр медленно кивнул. – Он сказал вам, почему напал на Льва? – Лютер оглянулся и понизил голос. В этот час на лестнице не должно быть никого постороннего, но это Альдурук, тут может случиться всё, что угодно. – Сказал, что он увидел что-то ужасное, а потом очнулся, когда уже убил брата, – Хранитель традиций кивнул и спустился к нему. – Где это случилось? – У апотекариона. Мастер, вы нам поможете? – С чем? – лорд Сайфер снял очки и поморщился. Стало видно его лицо, и вся ночная магия, заставляющая видеть в рыцаре не человека, а древнего ангела, пропала. Лютер почувствовал облегчение. С человеком он сумеет договориться. – Помочь этому мальчишке избежать наказания? – Нет. Справедливого расследования и справедливости для его братьев. Если некоторые магистры снова поднимут вопрос, что они звери… Лорд Сайфер раздражённо выпятил нижнюю губу и принялся теребить свой пояс, как всегда делал, когда волновался. – Это будет решать совет магистров, когда соберётся, – буркнул он. – Не я. – Но вы знаете, что они не звери. Хранитель традиций пожевал губами. – Дайте хотя бы Льву пару дней, чтобы окрепнуть – и я увезу их из Альдурука. – Сначала надо выяснить, что случилось, – голос магистра стал скрипучим и расстроенным. – Я не выпущу то, что может быть опасно для людей. – Сангвиний не опасен. – Как не был опасен для Льва? – Вы знаете, что они сильнее всех людей. Сариентий… – Мастер Сариентий. – Мастер Сариентий давно тренирует их отдельно от остальных претендентов, вы сами знаете. Они братья, а братья всегда дерутся, толкаются и пихаются. Они… – Просто заигрались? Это плохая версия, сар Лютер. – Я доработаю её. На мгновение Лютеру показалось, что он всё-таки облажался, и сейчас хранитель традиций плюнет и пошлёт его в лес, а сам пойдёт созывать совет магистров. Лорд Сайфер опустил свечу, и его лицо снова стало тьмой с двумя огнями-стёклами и в едва заметной кайме капюшона. – Кто ещё знает о случившемся? Лютер перечислил имена апотекариев и магистров. – Магев и Сариентий – это хорошо, они поумнее тебя будут, – лорд Сайфер приподнял подол стихаря и пошел вниз по лестнице. Лютер понял, что все эти секунды не дышал – и с шумом выдохнул. – Пошли. Сначала выясним, что случилось. Ты знаешь, где найти мальчика? Они спустились по лестнице к рефекторию – и быстро пришли к мнению, что искать ангела в огромном замке в темноте бессмысленно, времени уже почти пять ночи – первые сервы уже должны проснуться, выглядел ангел по словам Хранителя Традиций совершенно убитым горем, а не опасным, и они решили, что стоит вернуться в апотекарион к магистрам. И решить, что делать. Кроме Сариентия и Магев в общей палате оказалась Мертель. Интендантша была в чепце и куртке, надетой поверх штанов и рубахи, в которых, очевидно, её вытащили из кровати. Апотекарии тоже были тут. Свет в апотекарионе всё ещё не горел. – Я дала ему морфия. Он кричал и бился, а ты знаешь, какой он сильный, – пояснила Кира, когда он спросил про Льва. Он хотел было спросить, а не опасно ли это для мальчика, но вовремя сообразил, что чего уже бояться. Разговор с магистрами прошел сумбурно. Лютер по их лицам видел, что они не верили в случившееся. Да, за тонкой кирпичной стеной совсем рядом лежал в забытьи искалеченный мальчишка. В это они могли поверить. Но в то, что его искалечил их ангел – нет. Лютер в каждом взгляде читал растерянность и непонимание, как это могло случиться. Им самим нужно было какое-то объяснение, чтобы понять и принять катастрофу – и суметь защитить всех четверых братьев. …даже Магев с явным облегчением слушала рассказ лорда Сайфера, как ангел прибежал к нему в ужасе от уверенности, что убил брата. Ангел не сошел с ума. По крайней мере, не совсем. – Весь Орден знает, что у них нечеловеческая сила, – повторил своё предложение Лютер. Пока они шли в апотекарион, он раз за разом проговаривла эти слова про себя и практически убедил самого себя, что прав, – Скажем всем, что они подрались. Рассердились и подрались, забывшись о своих силах. Это будет почти что правда, если мальчик перепугался кошмара, как сказал. А что случилось на самом деле, мы выясним, когда всё уляжется. Если… – он заставли себя говорить чётко и смотреть в глаза магистрам твёрдо. – Если Сангвиний представляет из себя угрозу Ордену, мы решим эту проблему. Мы уйдём или… предпримем радикальные меры, если всё выйдет из-под контроля. Но сейчас у нас нет никакой информации. И главное, чтобы совет магистров тоже не рубил с плеча. Совет магистров. Лютер с трудом удержался от того, чтобы не посмотреть на лорда Сайфера. Хранитель Традиций обязан был не принимать ничьей стороны, не заводить любимчиков и не участвовать в орденских интригах. И вот, он стоит с ними, в своих очках, слушает, поправляет, предлагает – и участвует в интриге, которая. как некоторые сказали бы, могла уничтожить Орден. Он же, лорд Сайфер, предложил имена трёх мастеров, которых стоит привлечь на свою сторону первыми. Магев одного забраковала и предложила свою подругу Яфру из наставников. Сариентий пообещал на день прикрыть отсутствие Льва на занятиях, если понадобится. Время было нужно, чтобы найти Сангвиния. Пока он бегал от них по крепости, ни о каком успехе заговора речи идти не могло. На том и разошлись. У дверей апотекариона Лютера поймал за рукав Мор. Мальчик весь их импровизированный совет тенью мелькал то тут, то там, время от времени пропадая – видимо, возвращаясь в палату к брату. – Лев очнулся, – буркнул он, глядя на Лютера исподлобья. – Кира сказала, что дала ему морфин. – Ну да. Но мы быстро отходим, – он потянул его в сторону палаты. Лютер представил, как снова надо будет войти к искалеченному, перебинтованному и похожему на сломанную куклу Льву – и замотал головой. Только не сейчас. Мор нахмурился. – Ты чего? Пошли, пока он пришел в себя. – Не сейчас, – Лютер напрягся и не дал сдвинуть себя с места. Мор недоумённо посмотрел на него. – А когда ещё? – Сначала я схожу… – Лютер не договорил. Мор запрокинул голову, сжал кулаки и заорал. – Он там один лежит, он искалечен, ему страшно! А ты! Ты старший! Какого хрена ты бежишь?! Лютер молча смотрел на него. Мор яростно смотрел на него, раздувая ноздри, но плечи поднял высоко, и вся его фигура напряглась, как у маленького зверька, загнанного в угол. И он был прав. Лютре опустил руки. Потом просто обнял Мора и крепко прижал к груди. – Извини. Тот вцепился в него и кивнул, уткнувшись в грудь рыцаря. Лютер погладил его по затылку. Он и правда забыл, что взрослый тут он. Это было, наверное, ужасно, но видя боль Мора Лютер почувствовал себя лучше. Он не имел права тонуть в своём горе, потому что от него зависят другие, которые сами с бедой не справятся. Он словно нащупал под ногами дно водоёма, в котором тонул, и сумел оттолкнуться вверх. Лютер опустился на колено перед братом и обнял его. Мор закусил губу и кривился – Мор. Мы… Я всё понимаю. Я… я очень хочу… – он запнулся. – Я… мне тоже очень плохо и очень страшно. – Тогда пошли к нему, раз всё понимаешь. Лютер кивнул и молча пошел в палату Льва. Конрад лежал, свернувшись клубком в ногах брата. Около Льва с ампулами возилась Кира. Лев лежал всё так же неподвижно, а лицо скрывала повязка. В душе Лютера всё оборвалось. Дурной сон не заканчивался и был реальностью, с которой ему теперь жить. Вера, с которой он убеждал других заговорщиков, что всё случившееся – случайность, трагическое последствие детской вспыльчивости и их огромных сил – пошла трещинами. Как ангел мог так поступить с братом? Он присел на край койки и провёл по плечу Льва. Веко на целом глазе мальчика дрогнуло, и глаз приоткрылся. Сухие губы тоже приоткрылись, и он выдохнул какие-то слова. – Тебе больно? – Тупо спросил Лютер, не зная, что делать. Лев вздохнул, закрыл глаз – и уже чётко выдохнул: – Жжется. Кира нервно фыркнула и тотчас же поникла, словно стыдясь своей реакции. Лютер попытался сказать Льву что-то ободряющее, но никаких слов на язык не пришло. Да, Лев не станет рыцарем. Да, случилась ужасная трагедия. Но Лев жив, голова всё ещё у него на плечах, и он станет великим Магистром Кузни. Или Магистром Наставников. Главное, Лев жив и его голова цела. Просто уйти из апотекариона ему всё равно не удалось. Лютер дождался, когда Кира снова усыпит Льва, убедился, что Конрад в порядке – если его состояние можно было назвать хоть “в порядке”. Но по крайней мере, Конрада не сотрясали припадки, он слышал его, осознавал реальность и отвечал на вопросы. Односложно, глядя куда-то за спину Лютеру, но отвечал. Мор пообещал приглядеть за обоими братьями – и за Ангелом тоже, если тот придёт в апотекарион. Лютер, пока сидел и смотрел, как Кира возится с инструментами, почти заставил себя поверить в то, что он прав. Это была случайность, не злой умысел и не злая природа. Детская драка, которая плохо закончилась, потому что у детей слишком много сил. У детей слишком много сил, поэтому обычная детская драка так плохо закочнилась. Лев ещё раз пожаловался, что раны жгутся и уснул, Кира унесла инструменты, а Конрад снова свернулся клубком в ногах брата. За окном палаты над крышами и стенами крепости уже загоралась заря. Надо было идти. Но в этот раз снова уйти не удалось. За дверью общей палаты стоял ангел. Лютер его не сразу заметил и даже не сразу узнал: мальчик сжался, подобрал крылья и прятался в тени так, что превратился в совершенно незнакомый силуэт. Лютер прикрыл дверь в апотекарион – стало ужасно темно – и присел перед младшим. Ангел смотрел на него круглыми глазами и молчал. В падающем через стеклянное окошко в двери свете его лицо выглядело маской. – Мор нам всё рассказал. Тебе приснился кошмар, да? – Я не хотел, – очень тихо сказал мальчик. Он помялся, схватил Лютера за руку, потом вздрогнул и спрятал свои руки за спину. – Лют, я… Магнус сказал, что можно ещё исправить, что если с нами ничего не испортилось в путешествии, то мы можем исцелиться сами… – Тшш… – Нет, ты послушай! Если мы немного подождём, то всё заживёт. Точнее, всё вернётся. Лев станет, как прежде! – И у него отрастет рука? Ангел кивнул, несколько секунд смотрел в его лицо, и, не дождавшись ответа, всхлипнул. – Тшш, – Лютер вздохнул взял его на руки. Мальчик обнял его за шею и замер. Белые крылья сначала плотно сжались, потом расслабились и опустиилсь. Ангел вздрогнул, и Лютер понял, что он плачет. – Пойдём-ка отсюда. Лютер открыл дверь апотекариона, кивком головы велел Кейву и Мору выйти. Тех два раза просить не пришлось. – Лют, я правда не хотел, – он посадил младшего на кушетку, подвинув в сторону моровы тетради. Ангел сел, где посадили, сжавшись во всё тот же комок. – Я не знаю, что случилось. Я… – Лорд Сайфер мне всё рассказал, – Лютер сел напротив него на табуретку. – Тебе приснился сон. Ангел судорожно вздохнул и кивнул, потом начал медленно качаться вперёд-назад, как всегда делали он или братья в моменты, когда им было плохо. Лютер положил руки ему на плечи и задумался, что же сказать? Успокоить? Сказать, что всё хорошо? Так ничего хорошего не случилось и не случится в ближайшие дни. Или ближайшие месяцы. Они не смогут долго скрывать, что случилось со Львом. В лучшем случае магистры поверят в его версию про детские силы и случайную трагедию, а Лев останется калекой. В худшем… В худшем, в историю с лестницей никто не поверит. Магистры снова поставят вопрос, нужны ли его братья в крепости. И можно ли их отпускать. Лютер вспомнил бледное лицо Мора и мысленно наорал на себя. Он старший, ему и решать эти проблемы. – Я знаю, что ты не хотел. И знаю, что это была чудовищная…. – чудовищная что? Случайность? Ошибка? Катастрофа, это вернее. Катастрофа. – Я не хотел. Я не помню, я помню только что я испугался и хотел его остановить. А потом меня Мор ударил, я упал и всё… И всё. Он унёс Льва, а я остался на лестнице один и рука ещё эта… Я… я больше ничего не помню. – Знаю. – Я правда не хотел! Я… Я не хотел, – крылья развернулись, и ангел снова попытался вцепиться в его руки – и снова их убрал. Вместо этого он обхватил себя за плечи. Теперь, в свете лампы на столе дежурного апотекария, Лютер заметил бурые пятна на руках и крыльях мальчика. Он сглотнул и попытался погладить мальчика по рукам. Тот убрал их за спину. – Мне приснилось, что Лев тебя убил, – очень тихо сказал он. – Прямо здесь, во дворе, перед воротами, куда вы возвращаетесь. И… Лев тебя убил. Мечом. А я ничего не мог сделать, потому что я уже умер. И Мор с Конрадом тоже не могли ничего сделать, потому что они… – он всхлипнул и поднял голову. – Я чудовище! – Нет. – Но я чудовище! Из-за какого-то сна Лев теперь калека! Если Магнус… – Тш, – Лютер взял его лицо в ладони. – Что случилось – то случилось. Мы не будем искать успокоения в ложных надеждах. Лев жив, а это главное. Что случилось… я знаю, что ты не хотел и что это какая-то чудовищная ошибка. Никто не мог предугадать, что такое случится. Мальчик снова зашелся слезами. Лютер наклонился вперёд и обнял его. – Лев… Лев будет жить, а это главное. Мы будем осторожнее. Будем знать, на что ты способен и предпримем… необходимые меры, чтобы такого больше не случилось. Сейчас самое главное, чтобы не стало ещё хуже, чем уже есть. Лев… ни Кейв, ни магистры не смогут дать ему ни новую руку, ни новый глаз. Он, как бы горько не было, останется таким навсегда. Поэтому мы прежде всего должны думать о будущем. Мы должны будем доказать магистрам Внутреннего Круга, что ты не опасен. – Но я опасен! – Тсс, – Лютер заставил его поднять лицо и смотреть себе в глаза. – Мы решим эту проблему, но потом. Пока мы должны убедить всех, что это была случайность. От того, что подумают магистры, зависит не только твоя судьба, а меня и твоих братьев. Если магистры решат, что ты – что-то… чужеродное, то в лучшем случае изгонят нас всех. Твоих братьев и меня. Вы ещё дети и не сможете выжить в лесу одни, а я не смогу защитить вас в лесу ото всего. Лев в лесу точно не сможет выжить, он должен любой ценой остаться в Альдуруке. – Он останется, ведь это я на него напал, а не… – Он твой брат. Вы – лесные дети с двумя сердцами, не забывай. Не только ты, но и твои братья тоже. Лев тоже умнее, сильнее и чуднее всех остальных людей в Альдуруке. Магистры не накажут только тебя одного. Если один из вас опасен, значит, опасны все. Ангел молча смотрел на него круглыми глазами. – Я не хотел, – тихо прошептал он. – Лютер, я не хотел! – Я знаю. Я знаю, что это была случайность. Будь вы обычными детьми, ты бы его пару раз стукнул, и он отвёл бы тебя дальше спать. Но… это случилось, Сангвиний. И нам теперь с этим жить. Если мы сейчас раскиснем, то пострадает не только Лев. – Я всех подвёл. – Мы подумаем об этом потом. Пока мы должны думать о Мортарионе и Конраде. И Льве. Ты понял? Ангел едва заметно кивнул. – Я должен о них думать. Они ни в чём не виноваты. – Именно. Поэтому ты останешься здесь, Кейв и Мор вернутся и дадут тебе чего-нибудь, чтобы ты поспал. И никуда больше не уходи, пока мы не решим всё с магистрами. Хорошо? Мальчик снова едва заметно кивнул. – Я не злюсь на тебя. Но сейчас мы должны думать о будущем. Если мы не справимся сейчас, то… то вот тогда будет настоящая катастрофа. Ты меня понял? Ещё один кивок. Лютер сжал пальцы мальчика. – Мы должны сделать так, чтобы последствия того, что случилось, не отразились на Мортарионе и Конраде. И чтобы Льву не стало хуже, чем уже есть сейчас. Кивок, теперь увереннее. Лютер слабо улыбнулся. – Постарайся, пожалуйста. – Я очень постараюсь. – Хорошо.