Влюблюсь

POV Рома — Сына, шуруй к кафе «Империя», я тебя там жду, кофе будешь? — протараторила мать в трубку, не успел я покинуть здание моего нового босса. — Буду, — коротко ответил и сбросил. Поправив волосы, это движение теперь привычное — нервное, я пошел быстрым шагом к месту встречи. Не закурить по пути я не могу, так что… Никотин, сука, убьет меня, я знаю. Подошел к кафешке, выполненной в молочно-кремовых тонах, и юркнул внутрь. Мою мать не узнать в толпе невозможно. Она с ярко-рыжими волосами, накрученными крупными локонами, и в дизайнерской одежде. Красивая, гордая и всегда трындящая по телефону. Присев за столик, беру чашку с кофе и выжидающе на нее смотрю, ожидая, когда она закончит. — И где ты был? Марта на уши всех подняла, у тебя съемки через час. — У продюсера, — спокойно отвечаю и снова закуриваю. Мать не любила, когда я дымил при ней, но привыкла, а что ей оставалось? Со мной сражаться бесполезно, я упрямее осла. — А мне сказать ты, значит, не соизволил, да? — прищурилась она, ох, не к добру. — Теперь говорю, я думал, соглашаться или нет, — выпустив струйку дыма в сторону, дабы на маму не попало, отвечаю. — У тебя все расписано на ближайший месяц, это несовместимо, господи, Рома. Перестань лелеять надежду о том, что ты приобретешь известность в музыкальной индустрии. Я промолчал, как и всегда, спорить с ней — это потраченные нервы и срыв голоса. Пусть думает, что хочет, моя жизнь — мои правила. Точка. … Последующий месяц был невыносимый. Я подозревал, что буду разрываться, но не настолько же. Сергей травил меня своим присутствием по вечерам и порой по ночам, таскал по тусовкам, запирал на пару часов в студии, критикуя, какое я криворукое дерьмо, и гитара моя фальшивит. Вбивал мне в голову, что модельное агентство пора покинуть, вообще сменить имидж и чуть ли не имя с фамилией. Он был настырным, наглым, похабным чертовым ублюдком. Бля, он меня бесит так сильно, что хуже него для меня только Леди ГАГА. Диктатор, тиран, извращенный показушник. Раздражает, начиная от голоса и заканчивая этими голубыми, мать его, глазищами, что высматривают малейшие детали, а после грязный и отвратительный рот выливает кучи дерьма на меня, либо пошлые и разнузданные мелочи того, что бы он с удовольствием со мной сделал, если бы я согласился, разумеется. Мне уже закрадывалась мысль, что, может, стоит однажды уступить ему, мол, попробует и отвалит, но что-то стальными тисками сдерживало… И этому чему-то я благодарен. Но сколько бы я не разглагольствовал о том, какой дьявол мой начальник, он был хитрый и умелый, когда дело касалось выгоды и бизнеса. Мы работаем чуть больше месяца, а я уже имею пару студийных записей собственных песен, слова там написаны совместно с ним, а музыка полностью без изменений моя, это очень радовало и воодушевляло, но об этом я никому не говорил. Ни душе. Тайна, покрытая мраком черной железной двери входа студии. — Куда же ты, дорогой мой, так спешишь? — от тона его голоса волна омерзения вдоль позвоночника пробегает, опять он свои чакры распускает, педик… Я из-за него скоро гомофобом стану, коим не был никогда. — Домой и только домой, СерГей, — концовку я выделяю намеренно. Я часто тыкаю ему это, как котенка в нагаженное место, а тот лишь ухмылялся. Он, похоже, кайфовал, когда я цеплял его хоть незначительно. — Завтра в это же время, орешек, — промурлыкал он и криво улыбнулся. Его коронная фишка, только я уже не реагирую на это, достал, правда. Итак, сегодня впервые за месяцы выдался свободный вечер, и я планирую посидеть дома в тишине собственной комнаты, которая уже забыла, как выглядит ее хозяин. Но, видать, не судьба… — Рома, немедленно неси свою задницу ко мне. Я тебе покажу кое-что, за что я отвалила ахуенную сумму денег, — сказала мать в трубку, как только я поднял, и сразу сбросила. Начнем с того, что матами она ругается раз в пятилетку, слово «задница» для нее еще более дурной тон, но… видать, что-то случилось, и я даже не догадываюсь, плохое или хорошее. Так как я находился на другом конце города, пришлось ловить такси, в котором курить мне не разрешили, суки. Доехал минут за двадцать и, открыв дверь собственным ключом, прошел сразу к матери в комнату. Открыл комнату и выпал, нахуй, в осадок… — Я была в таком же шоке, сынок, почему ты не сказал, что позировал художнику? Когда это было? Ты давал разрешение, или звонить адвокату, за то, что какой-то молодой хмырь без твоего спроса рисует твои портреты, как бы шедевральны они не были? — Тшш, тормози, мам! — прикрикнул, иначе она бы не перестала заваливать меня вопросами. Дрожащей рукой подкуриваю, несмотря на то, что она выразительно шикнула, и начинаю жадно рассматривать: пять портретов и один рисунок в полный рост. По правде говоря, картины были великолепны. Я даже не верил, что это вообще я, но было до жути приятно, что кто-то видит меня настолько красивым, а особенно сумел передать мой взгляд, который я полжизни тренировал… — А чьи работы? И где ты вообще взяла их? — спросил я спустя полчаса. — Евгений Малюжич. Выпускник МГАХИ и новый любимчик моего очень хорошего знакомого. Была выставка в его галерее, и вот там я и наткнулась. Ты не поверишь, сколько народа хотело их купить. — Ты видела его? — Кого — его? — Художника. — Нет, и не горю желанием, главное — я купила все, что есть, по словам Федора, — фыркнула она в своем репертуаре. — Ладно, я могу их забрать к себе? — Конечно, твоя ведь физиономия на них, — махнула та и с уставшим видом ретировалась в ванную. Загрузив в такси, замотанные в газету и сложенные в огромные пакеты, картины, я поехал домой. Объяснить то, что творилось в моей голове, было на грани фантастики. Во-первых, образ Жени всплыл в мозгу так явно, словно я видел его пару часов назад, а не более полугода назад. Во-вторых, меня терзали вопросы: почему? Почему он рисовал меня? Не смог забыть? Понравился? Он гей? А если понравился, то каков смысл продавать работы? А может, он заработать на моей внешности решил? Блять, как же нужны ответы!!! Я стал рыться в телефоне, но вспомнил, что номер менял пару месяцев назад, а на новой сим-карте лишь самые важные. Дерьмо-дерьмо-дерьмо! Меня просто разносило нахрен от эмоций. Колбасило во все стороны… Расставив дома в своей комнате картины, решил, что куплю другие рамки, эти мне не нравились. А после повешу их на стенку. Женя… не зря он так заинтриговал меня тогда, испугал… Было в нем что-то загадочное, неземное, особенное, что цепляло. Без особой внешней привлекательности, он заставлял обратить на себя внимание, непонятный мне магнетизм. И контактов нет, надо попросить мать, чтобы связалась со своим знакомым и разыскала художника. Я хочу, чтобы он нарисовал меня снова, а точнее срисовал с меня живого, я жажду видеть процесс.