Влюблюсь

POV Рома Мое позитивное утро подошло к концу на пороге студии. И плевать, что уже полдень, от этого не легче. — Я сказал прийти утром, Роман, очевидно, ты плохо понимаешь, когда с тобой по-хорошему, — голос так и сочился ядом. От чего нутро сковывало холодным и липким, как смола, предчувствием. — Что ты, я все прекрасно понимаю. Просто я спал. Нельзя? — Один? — мгновенный вопрос. Такой простой и обескураживающий одновременно. — Какое теб… Договорить он мне не дал, резко встав, отчего ножки стула противно заскрежетали по деревянному полу. — Отвечай, — резко. Зло. Глаза так и метали молнии. А желваки ходили ходуном. Я его не боюсь, в прямом смысле этого слова. Физически я спокойно положу его на лопатки. Да и огрызнуться могу, так что уши завянут, но он имеет чертовски хорошие связи именно в тех местах, где они мне необходимы. И посему мне стало страшно, какие последствия может иметь его гнев. — Один, — твердо отвечаю, глядя прямо ему в глаза. Без тени сомнения. Убеждаю его своей уверенностью. — Врешь. Одно слово, которое начинает, как валун, рушить хрупкую конструкцию моей вежливости. — А тебя, извините за грубость, ебет? — приподнимаю бровь, весьма красноречиво одарив его взглядом. Нагло. Дерзко. Если уступлю — растопчет морально, причем с едкой улыбкой и лучащимся самодовольством в глазах. Если весомо перегну палку — раскрошит нахрен, да так, что век не соберусь по крупицам. И о музыке, в плане широкомасштабном, можно забыть навек. — О да, меня это ебет, мальчик. Во-первых, ты забываешься. Во-вторых, открыто хамишь. В-третьих, ты проебал встречу, ради которой я, мать его, поднял на уши очень занятых людей!!! Он часто был грубым, мерзким, развратно-вульгарным ублюдком, но никогда не орал. Ни разу за все время, что я его знаю. И потому я был в культурном, нихуя не мягком шоке. — Ты мог позвонить, — пытаюсь хоть слегка скинуть вину со своих плеч. — Я не обязан тебе звонить, я не твой менеджер. Я, блять, твой начальник. Я твой продюсер. Которого я трахнул недавно… Гаденькая улыбочка появилась на лице, что не осталось незаметным для Сергея. — Я сказал что-то, что вызвало у тебя улыбку? — зловеще, так, что волосы на затылке встали дыбом. — А я вспомнил то, что вчера произошло. Весьма интимного характера, с твоим участием. И кто за язык тянул? Сам же себе могилу рою, но упертость и желание хоть немного поумерить пыл собственного начальника берут верх над благоразумием. — Знаешь, что я тебе на это скажу? Меня могут трахать, или я могу это делать, когда угодно, где угодно и с кем угодно без каких-либо для МЕНЯ последствий. Чего о тебе, орешек, не скажешь. Гребанная правда. Резануло и задело. Сильно. Вот он — великий облом, милок. Нарвался? Молодец. Теперь мне будет разнос — в лучшем случае. И полный пиздец — в худшем. — Отныне обращаешься ко мне только на «Вы». Колкостей, ехидства, неприкрытого сарказма, грубости и хамства я в свою сторону не потерплю. Мотаю на ус сказанное им. Молчу. Ибо чую, что если рот открою, снова напортачу. Душу в себе все всплывающие негативные эмоции. Я ведь заслужил, по сути. Не засовывал бы в него член вчера, когда Женя у меня был, может, и пронесло бы. Хотя, похоже, не нужно было вообще что-либо делать с ним. Рамки нарушены — рабочий процесс испорчен. И что тут скажешь? Сам виноват. — Контракт подписан на год. Следовательно, никакой личной жизни на протяжении подписанного срока. Никаких опозданий. Неповиновения. Полный отчет действий за сутки. И скажи спасибо, что я не требую детализированный. Мне достаточно голых фактов. — Что-то еще? — Да. Через полтора часа придет автор твоей новой песни. Которую я купил за собственные кровные деньги, дабы продвинуть тебя, бездарную задницу, хотя бы на низшие ступени пищеварительной системы шоу-бизнеса. — Ясно. — После встречи начнем работать над композицией. В 19:30 у нас ужин в ресторане с неплохим пиар-менеджером. После ужина мы идем на открытие нового клуба, где ты хоть как-то засветишься. — И во сколько я буду свободен? – поинтересовался я довольно осторожно. — Во столько, во сколько я этого пожелаю. Сказал, как отрезал. Ни дать ни взять. И самое поганое то, что он совершенно прав в каждом своем гребанном слове. Понимаю, что буду торчать с ним долго, точнее, очень долго. Поудобнее усаживаюсь в кресле и жду. Женя… Милый. Сонный. Удивительный. Прошло всего пара часов после того, как он ушел, а я уже безумно скучаю. Это неправильно. Это сбивает. Мешает. Компрометирует. Я должен пахать, как проклятый, чтобы, наконец, осуществить мечту, а сам же вместо этого рушу еще не построенную карьеру. Глупо… — Сходи за сигаретами. Встаю нехотя, но двигаюсь на выход. Я не в том положении, чтобы ноготки выпускать. Не сегодня, по крайней мере. Очень надеюсь, что он вскоре отойдет и превратится в того, кем является, то бишь в надоедливого ехидного педика. — А деньги? — спрашиваю, распахнув двери кабинета. — Я на тебя потратил в сотни раз больше, чем стоимость гребанных сигарет, — да его голос как арктический лед. Я уже успел пожалеть, что вообще рот открыл. Ушел бы молча, купил долбанную пачку, так нет же, надо было спросить… … Встреча с автором прошла на удивление прекрасно. Сергей, похоже, оттаял, ибо улыбался он искренне. Но не мне. Когда ушла эта девица, мой начальник надел броню из колючек. Практически рычал, а не разговаривал. За малейшую ошибку готов был меня удушить. — Сергей, давай поговорим, — предложил я, не выдержав. Так просто не могло больше продолжаться. Он был как оголенный нерв, и работать было сложнее в разы. — На «Вы», — шикнул тот в ответ. Мне требуется минута, чтобы собраться и не нагрубить в ответ. — Давайте поговорим. — О чем? — О том, что произошло между нами, — мой голос ровен. Спокоен. Я практически сумел заглушить рев недовольства внутри. — Между нами многое произошло, о чем конкретно, мальчик? — Сколько тебе лет? — вырывается изнутри. Черт… — Не тебе, а вам, — рявкает. А у меня и мускул не дрогнул. Да здравствует маска. Надменная. Холодная. Без капли эмоций. — Неважно, — смотрю в упор. Глаза в глаза. Жду ответа. — 29, — спустя пять минут приходит более-менее спокойный ответ. — Недалеко вы ушли, однако, от меня, мальчишки. Может, хватит? Выкать, рявкать и так далее? Это мешает рабочему процессу, — все в том же тоне продолжаю. Да я само спокойствие. Как статуя. — Хватит будет тогда… — Когда ты пожелаешь. Я помню, Сергей. — Ты перебил меня, — прищуривается. — Совсем страх потерял? — Да это смешно, нет, ну серьезно. Из-за того, что у меня в постели спал парень, ты мне тут ад устраиваешь. Это что, ревность? — Боюсь тебя разочаровать. На чувства я не претендовал. А вот на тело — это да. И ты мог отказаться, популярно пояснив, как обстоят дела на твоем личном фронте. Ты этого не сделал. Вывод — ты этого хотел. А теперь ты удивляешься моей реакции, когда я узнаю, что не успело твое тело забыть мои ласки, ты прыгнул к другому в постель? Это не ревность, орешек, это чувство собственного достоинства. Ты унизил и меня, и его. А унижение я не прощаю. Так что вернемся к официозу и второму куплету, который выходит у тебя отвратительно. Добавить было нечего. Отвечать или оправдываться я смысла теперь не видел. С его задетой стороны все выглядело именно так. А самое интересное то, что если бы мы вчера с Женей не тормознули, я бы и вправду переспал с ним. И как он сказал, не успело мое тело забыть чужие ласки, я бы… Пиздец. Позорище. Чувство вины стало терзать пуще прежнего. Хотя внешне я был все тот же похуистичный тип. Пререкались мы знатно и до ужина, и после, и во время. Менеджер нас продинамил. Самым натуральным способом. Он тупо не пришел, сославшись на то, что у него неотложные дела резко появились. Еда стояла поперек горла. Под бдительным орлиным взором Сережи хрен поешь. Скорее удавишься. Мать психовала, ибо хотела, чтобы у меня вечером была фотосессия, ее знакомая ну очень просила именно меня. В итоге: Сергей в бешенстве из-за того, что я до сих пор подрабатываю у матери. Мать в ярости из-за того, что я так и не бросил затею с музыкой. Я чертовски от всего устал. Хочу, блять, домой. Скучаю по Жене. Терплю рычание извращенца. А мне еще предстоит несколько часов в клубе. Ад. Настоящий, мать его, ад. И я не зря не хотел туда идти. Меня просто затаскали, во всех смыслах. И споить пытались. И вытащить на танцпол. И предложить интим. Короче… я лучше и вовсе промолчу. Не стоит оно того. Пить я не пил, отмазка — я за рулем. Танцевать не танцевал, отмазка — нога болит, лодыжку подвернул. Смешно, да? Ну, лучшего в тот момент на ум не пришло. А вот интим, тут было сложнее всего. Раздражение достигло крайней точки. Хотелось выть от тихой ярости. Крошить зубы от злости. Я так очень давно не кипятился. О-о-о-очень давно… Спасительные 3:00. Ноги ноют, как будто я по углям босой ходил. Голова раскалывается от громкой музыки с отвратительной акустической системой. Этот клуб явно рано открыли, его нужно еще шаманить не одну неделю. Пришлось подвезти до дома неплохо подогревшегося Сергея. Правда, он подобрел, но надолго ли? А после я, ни секунды не медля, поехал к Жене. Хотя знаю, что не должен. И уже дико поздно, но я ведь обещал, как освобожусь, заеду. Знаю, что нагрублю ему. Буду резок и безжалостен. Потому что злой, как бойцовская собака. И расстроен. Вообще целый негативный коктейль эмоций, с которыми сложно быстро справиться. Этот день, грубо говоря, выебал меня с разгона без смазки и подготовки. Жестко. Болезненно, и от этого нужно время, чтобы отойти. Вылезаю на промозглую улицу. Закуриваю, поправив ворот пальто. Номера его не знаю. На дворе ночь, почти утро. Звонить в дверь, вот так просто, остатки совести не позволяют. У него ведь брат и мать дома. Решаю позвать. Живет он невысоко… Надеюсь, что и спит чутко. Дождался, наконец. Точнее, докричался. Вид его, измученного и сонного, стоящего в открытом окне, отчего-то разозлил еще сильнее. Додумался, блять, голый вылезти на практически мороз, придурок. Грублю… Обижаю. Зачем? Оно само… Состояние у меня не любезное, мягко говоря. Всю дорогу молчим. Он даже не курит. Во сколько же он лег, что так сильно спать хочет? Ждал? Вряд ли. Ему, похоже, совершенно плевать. Всем на меня абсолютно плевать!!! Только ебанная внешность цепляет, а то, что внутри меня, им не нужно. Лицемерные мрази. Сигареты не успокаивают. Его присутствие тем более. Зачем приехал к нему? Идиот. Сердце щемит внутри. Ноет. Болезненно. От обиды… От неразделенных чувств… От обреченности… Я устал. Хочу спокойствия. Хочу на блядский необитаемый остров на пару месяцев. Отдохнуть в тишине ото всех и даже от самого себя. Заходим в квартиру, скидываю одежду и иду в душ. Когда возвращаюсь, вижу, что он рисует. Сонный, уставший, растрепанный, но уверенно водит кистью по холсту. Без стеснения скидываю полотенце к ногам, поворачиваюсь упругой задницей к нему. Надеваю треники на голое тело. Вытираю волосы и ложусь в кровать. Одиноко. Пусто. Плохо… — Ложись, — приказ. Мой голос не терпит возражений. Он резок. Холоден. Маска…Молча складывает кисти, скидывает байку и ложится на приличном расстоянии от меня. — Майку сними. Опять повиновение. Безразличное. Злящее меня еще сильнее. Выключаю свет в комнате, встав. И ложусь обратно, бесцеремонно притянув его к себе. Стаскиваю чертову резинку. И лишь уткнувшись в пшеничную копну волос, таких мягких и шелковистых, я успокаиваюсь хоть немного. Прижимаю его спину к себе. Переплетаю наши пальцы. Дышу им. Буря внутри затихает. Знаете, как после ливня, беспощадного, сносящего все преграды, резко наступает тишина. Как будто выключили кран. Так и у меня… вся злость пропала. Исчезла, стоило мне коснуться того, кто стал так дорог мне. — Спи, — шепчу ему на ушко. Целую голое плечо, поглаживая прохладную ладонь большим пальцем. Хорошо. Мне действительно хорошо рядом с ним. Спокойно и правильно. — Сплю, — бормочет сонно, вызывая тем самым улыбку. Зарываюсь в его волосы лицом. Щекотно, ну и плевать. Они слегка влажные, он, вероятно, в душе был перед сном… Женя… Что же ты со мной сделал? Я ведь скоро готов стану все отдать, лишь бы ты был рядом… — Прости, что нагрубил, — тихо говорю, но скорее сам себе, ведь он уже уснул.