Семь дней из жизни Пьера Аронакса.

(Примечание № 1: для полной картины при прочтении советую слушать хоральную прелюдию фа-минор И.С. Баха) Ночью мне ужасно не спалось, я ворочался и задавался различными вопросами, не переставая. Моя душа металась, словно в клетке, и я, наконец, не выдержав этой муки, сел за стол и занялся документами, где и заснул спустя пару часов, опрокинув чернильницу. Спал я недолго и очень беспокойно. Разбуженный очередным кошмаром, я подскочил и глянул на часы. Пять утра. Быстро одевшись, я вышел из каюты и отправился на поиски капитана, надеясь, что он на этот раз не изменил своей привычке вставать раньше всего экипажа. Заглянув во все отсеки, включая машинные отделения, я нигде не обнаружил его следов. Расстроенный, я поплёлся к себе, рассчитывая встретить капитана в столовой за завтраком и попросить прощения. Я не видел своей вины в том, что произошло между нами, но, тем не менее, сердце у меня было не на месте, и встреча с ним казалась мне вопросом жизни и смерти. Подходя к комнате с подводными драгоценностями, я услышал отдалённые звуки фисгармонии. По мере того, как я приближался к двери, музыка набирала силу, обрастая, будто по волшебству всё новыми аккордами. Когда я стоял на пороге, мне казалось, будто прелюдия Баха проходит сквозь меня, сквозь каждую клеточку моего тела, каждую извилину мозга, задевая нервные окончания, расцветая буйством прекрасных, таинственных и смазанных красок, в которых невозможно было что-либо разобрать. Я в безмолвии застыл у стены, слушая и практически видя, как плачет инструмент под сильными руками своего хозяина. Эти звуки создавали такую загадочную и немного гнетущую атмосферу, что мне чудилось, будто даже бесстрастный электрический свет трепещет как робкое пламя свечи. Рыбы продолжали свое вечное медленное движение за стеклом и, несмотря на яркий окрас, они выглядели обряженными в траур. И вдруг всё это, ставшее жизненно важным, было разбито, как маленькая лодочка об острые скалы грянувшим фальшивым аккордом. Я заметил, как бессильно опустились руки капитана и задрожали его длинные пальцы. Изрядно встревоженный, я несмело подошёл к нему и опустился на левый краешек скамьи. Капитан Немо сидел ссутулившись и отчуждённо смотрел на своё отражение в блестящих чёрных клавишах бемолей. Сейчас он ещё больше походил на хищную птицу, и его остро высеченный профиль резко контрастировал с обстановкой и мягким приглушённым светом каюты. Словно по наитию я задумчиво коснулся клавиш, извлекая несколько бледных септаккордов. Капитан, по-прежнему не глядя на меня, бессознательно подхватил мелодию, и в его синих глазах зажглось что-то такое, чего я не мог разгадать. Все мои волнения и заботы растворились без следа в фа-миноре, и комната снова казалась мне морской святыней, столь же спокойной и величавой, сколь и сам океан. Внезапно наши руки встретились, смазав финальные ноты. Вопреки моим ожиданиям, капитан не отдёрнул своей ладони, а крепко сжал мои пальцы, наконец посмотрев мне в глаза. - Капитан… - Silere - прошептал он, убирая мою руку с клавиатуры, гася последние искры отзвучавшей мелодии. Я ошеломлённо смотрел в его лицо, не выражавшее никаких эмоций. Его чуть отрешённый испытующий взгляд будто видел сквозь меня, он продолжал крепко сжимать мою руку, скорее по инерции, чем с каким-то умыслом. Повинуясь секундной блажи, я подался вперёд, чуть не столкнувшись с капитаном лбами, и неловко поцеловал его. Капитан недоумённо взглянул на меня, возвращаясь в подлунный мир из чудесного царства звуков, созданных фисгармонией. На мгновение я прочёл в его синих глазах столь странную для него нерешительность, а затем он резко притянул меня к себе, сильно дёрнув за лацканы сюртука и чуть не оторвав их. Снова этот испытующий взгляд пронзал меня, я в смятении невольно зажмурился, ожидая удара и выговора за мою недопустимую вольность. Если пару секунд назад я в глубине души и надеялся на ответную ласку, то теперь это казалось полнейшей глупостью, болезненным бредом. Вдруг я почувствовал на своих губах солёные, обветренные, чуть потрескавшиеся губы капитана. Он целовал меня настолько искренне, что мне даже не надо было смотреть, чтобы видеть выражение его лица. После он осторожно отпустил меня и, привстав со скамьи, жестом велел следовать за собой, выводя меня, будто маленького ребёнка, в пустой, полутёмный коридор «Наутилуса». Я безропотно шел за ним, уже сильно сомневаясь в наличии у себя рассудка. Капитан, похоже, думал о том же. Его сильно потеплевшая, практически горящая лихорадкой рука дрожала, до хруста в пальцах и до ноющей боли сжимая мою. Войдя в свою каюту, он плотно закрыл за нами дверь, заперев её на замок. Затем он повернулся и долго смотрел мне в лицо горящими синим пламенем глазами. Я робко приблизился, приникая к его груди. Мне казалось, будто я уже вижу себя, проклятого всеми богами, горящим в адском пламени за грех, который собирался совершить. Капитан был для меня одновременно и спасательным кругом, и камнем на шее, тянувшим меня в пучину греха и разврата. Но я был несомненно готов к этому падению. Я понимал, что сейчас или никогда, что моя жизнь полностью зависит от одного только взгляда этого человека. Измученный сомнениями, я стоял, уткнувшись носом в его шею, вдыхая солёный морской запах чужой кожи с примесью чего-то сладкого. Капитан провёл рукой по моей спине, осторожно снимая с меня сюртук. - Ne doute pas* - прошептал он мне на ухо, мимолётно коснувшись мочки губами. - Oui, capitaine** – ещё тише сказал я, но все равно был услышан. Капитан небрежно бросил мой сюртук на спинку неподалёку стоящего стула и жестом приказал мне сесть на кровать. Мгновенье спустя он оказался рядом, в каких-то считанных миллиметрах, развернув меня за плечи и заставив посмотреть ему в лицо. Не разрывая зрительного контакта, капитан начал расстёгивать мою рубашку. Я последовал его примеру, путаясь в петельках и поминутно краснея. Тонкая, похожая на шёлк ткань, легко соскользнула с его плеч, обнажив широкую грудь и сильные руки с белыми шрамами, полученными в земных боях. Я приник губами к одному из них, и капитан мягко погладил меня по голове, плавно переходя к позвонкам шеи. Он провёл тёплой ладонью мне по пояснице,подавшись вперёд и заставив меня откинуться на подушки. Капитан навис надо мной, упершись по обе стороны руками, и я, немного приподнявшись, сделал то, о чём давно мечтал: Зарывшись пальцами в его густые чёрные вихры, я стал целовать его виски и шею, спускаясь к сильно выступающим ключицам. Капитан Немо посмотрел на меня затуманенным потемневшим взором и коснулся моего бедра, уже без особых церемоний снимая с меня оставшиеся предметы одежды. Я продолжал слепо целовать его везде, где только мог достать, чувствуя неровный пульс под смуглой кожей. Не дожидаясь приказа или позволения, я расстегнул пояс его брюк, проведя ногтём по коже под ним. Зарычав, капитан выпутался из длинных штанин, и отбросил всю не нужную более одежду в сторону, оставшись абсолютно нагим. Прижав меня своим весом к чуть скрипнувшей кровати, он стал целовать и прикусывать кожу на моих плечах, заставляя испытывать приятную секундную дрожь после каждого прикосновения. Уже совершенно не владея собой, я обвил его бёдра ногами, притягивая капитана ещё ближе, не оставляя между нами и тех жалких миллиметров, что были раньше. Капитан Немо немного удивлённо посмотрел на меня, наверно поражённый моим вопиющим бесстыдством, но тут же подхватил меня под бёдра, прошептав мне по-немецки что-то успокаивающее. Он осторожно гладил мою грудь и живот, чуть надавливая и заставляя меня прикрыть глаза от удовольствия, которое мне доставляли прикосновения его загрубевших пальцев. Я чувствовал их тепло каждой клеточкой своего тела, стараясь побороть разбушевавшиеся эмоции. Когда капитан скользнул рукой чуть ниже, с моих губ невольно сорвался первый пристыженный и приглушенный стон. Я залился краской и отвел взгляд, невидяще глядя на стеклянную стену и рыб за ней. Капитан Немо повторил движение, на этот раз увереннее, прижав меня к себе и буквально заставив посмотреть ему в глаза. Несколько минут спустя чувство невероятного стыда покинуло меня, и я весь был поглощён теплом капитана, сначала неуверенно, а затем с удовольствием отвечая ему взаимностью. Я не оставил без внимания ни один миллиметр кожи, до которого только мог дотянуться. Я целовал капитана, прижимая его к себе так неистово, будто от этого зависела не только моя жизнь, но и жизни всего корабля. Капитан посмотрел на меня обезумевшими, почти чёрными от расширенных зрачков глазами. Его всегда бледные щеки теперь пылали огнём, а обыкновенно бесстрастное лицо выражало шквал эмоций. Довольно грубым движением он заставил меня перевернуться на живот, правда после, словно извиняясь, начал гладить и целовать мою спину, чуть царапая жёсткой щетиной. Тихо постанывая, я изогнулся под ним, давая понять, что готов ко всему. Не думаю, что я когда-нибудь забуду последующие события этого утра. Сорванный до безмолвия голос, жар, словно жидкий свинец, растекающийся по венам, сердце, заходящиеся в бешеном и рваном ритме, отдающимся гулом в ушах, обрывки бессмысленных и глупых пошлостей, сказанных нами обоими, исцарапанная в кровь спина, измятая простыня, стоны и эпилогом оргазм – вот те разрозненные обрывки, которые мне удалось сберечь в памяти. Раскрасневшийся, задыхающийся, с потемневшими от пота волосами, я лежал рядом с капитаном, безотчетно гладившим меня по голове и смотрящим куда-то в потолок, будто совсем не замечавшим меня. Его лицо снова приобрело то самое непроницаемое выражение, а глаза смотрели отстранённо и даже холодно. Помню, взглянув в его лицо, скрытое в тени растрёпанных чёрных волос, я поразился как же страшно оно спокойно. Путаясь в собственных беспокойных мыслях, проносящихся в голове и сменяющих друг друга со скоростью комет, я молча приник к груди капитана и провалился в сон, слушая мерное и немного рваное биение сердца этого загадочного и немного пугающего человека. *Не сомневайтесь (фр.) ** Да, капитан (фр.)