Счастье в руки не дается

— Спасибо, что пошёл со мной, Шелдон. Ты хороший друг! — Я рад, что ты так думаешь, именно это я и старался сымитировать. (с) Теория большого взрыва — Ну так в субботу я могу рассчитывать на свою свиту? — Слушай, я бы с радостью, но... не могу. — Леонард? — А... Я бы мог бы, но... Не могу. — Шелдон? — А я могу, но я не пойду. (с) Теория большого взрыва Cygnosic – Mad Desire       — Вот, — протащив девушку через весь свой кабинет, распахнув дверь в дальнем его углу, Соболев выпустил женскую руку только возле широкого стола. — Ваше рабочее место на… тот срок, что Вы протянете тут под моим чутким руководством, — лицо мужчины выражало самую искреннюю заботу, только вот поджатые губы говорили об одном — он едва сдерживается, чтобы не рассмеяться в голос.       — Прямо здесь?! — удивляясь, почему он едва не усадил ее на стол, Софья осторожненько вылезла из новой ловушки — между мебелью и грудью Альберта Мстиславовича.       Взгляд ее как-то сам собой упал на огромный блестящий стол позади, лежащий на нем моток скотча, клубок ниток для сшивания папок.       Проследив взор Снежинской, Соболев надел на свое лицо недоумевающую улыбку и, снова шагнув к ней, навис над застрявшей между столом и кожаным креслом девушкой:       — Софья Михайловна, Вам что-то еще необходимо? Можно заказать, Вы только скажите, — обволакивающе грудным голосом проявляло беспокойство начальство.       — Нет-нет, спасибо, — спотыкаясь о широкие «лапы» кресла и неловко «уезжая» руками за крутанувшейся его спинкой, сбивчиво бормотала девушка. — В самый раз.       — Ну смотрите, — Альберт обаятельно улыбнулся. — Вон в той стороне, кстати, Ваша уборная, можете попытаться привести себя в порядок.       — А Вы?! — не подумав, ляпнула Снежинская и, запоздало прикусив язык, закрыла один глаз.       — Вы меня приглашаете с собой? — изящная бровь мужчины приподнялась вверх.       — Нет, нет-нет, я только… уточнить хотела, где Вы себя…       — Что я себя где? — не понимал Соболев. — Софья, право… часу не знакомы, а такие вопросы…       — Да боже мой! — девушка схватилась руками за мокрые волосы. — Вам тоже ведь нужно…       — Несомненно, — подтвердил Альберт, сдвигая в сторонку кресло между ними и продолжая наступать на свою жертву.       — Вам нужно… себя в порядок привести… — выдавила из себя Софья, прижимаясь поясницей уже к подоконнику.       Красивое лицо Соболева замерло над ее лицом, девушка с шумом втянула в себя воздух и, дрогнув, распахнула губы.       — Не беспокойтесь, пара минут, и я снова Аполлон… — тихо прошептал мужчина, а она, не отрываясь смотрела, как лежат на влажном его лбу мокрые черные пряди волос.       — П-пойду… — с ужасом осознав, что у нее задрожали и колени, Снежинская вывернулась из очередной ловушки и бросилась к уборной.       — М-м.. м-мда-а… — с усмешкой протянул Альберт и, бросив насмешливый взгляд на захлопнувшуюся дверь, вышел из кабинета своего секретаря.       Он уже почти закончил переодеваться, сменив костюм на свежий, темно-серый, как в двери его кабинета настойчиво постучали.       — Кого еще сегодня черти принесли? — недовольно рявкнул Соболев, застегивая запонку на правом рукаве белоснежной рубашки.       Дверь тихонько приоткрылась, и в небольшой проем засунулась лохматая голова молодой женщины.       — Здра… а-а-ас-с-сти-и… — простонала голова, окинув взглядом стройного мужчину, стоящего по центру кабинета, со второй запонкой, зажатой в белых зубах.       — Шудя по пошерку… — шепелявя из-за инородного предмета в зубах и расплывающихся в улыбке губ, начал Альберт, одним глазом пристально следя за почему-то сползающей вниз по двери лохматой головой, вторым, впрочем, оценивая, как смотрится в обшлаге запонка, — Вы подруга Шофьи…       Голова оживилась, исчезла в дверях, а после сменилась высокой девушкой целиком.       — Здравствуйте, Альберт… мнэ-э… Мстиславович… — красотка, а незнакомка была именно красоткой, поправила темные волнистые волосы и белозубо улыбнувшись, сделала пару неуверенных шагов вперед. — Эк Вас… однако… — пространно высказалась девушка и сильно смутилась.       — Что со мною не так? — вновь улыбнулся Альберт, внимательно рассматривая гостью.       — Чума вообще! — как на духу призналась брюнетка и снова зачем-то поправила волосы. — Извините, меня зовут Виктория Левицкая. Я принесла одежду для… — тут Вика замолчала и с опаской оглядела кабинет. — А где?       — В душе, — моментально ответил Соболев, демонически сыграв правой бровью.       Лицо девушки окаменело, каре-зеленый взгляд впился в смеющееся лицо Мстиславовича.       — Я… чота… не понимаю… — заикаясь, гостья сжала в руках пакет с такой силой, что плотный полиэтилен порвался под ее острыми ноготками. — Что? Уже?!       — Викуля?! Викусь, это ты?! — едва не плача, позвали из-за неприметной двери, откуда-то справа.       — Софочка?! — взвыла в ответ Левицкая и, цепляясь каблуками за шикарный ковер, поплелась к двери. — Софьюшка, где ты?!!       Соболев, с полминуты смотревший на бесплатный театр, закатил глаза, вздохнул и накинул на себя пиджак.       — Софья Михайловна, Ваш выход через пять минут. Вас проводит Валерий. Если лажанете, я Вас из этой уборной никогда не выпущу.       В дверях секретарского кабинета показалось заплаканное лицо Снежинской, которую обнимала за шею и гладила по голове Левицкая.       — Софочка, а ведь я тебе звонила!       — Не слышала, ничего не слышала я, Викусик… — захлебываясь поверхностным дыханием, отвечала Софочка, сморкаясь в подружкин шарфик.       — Понимаю, ну-ну, тихо-тихо! С таким красавцем я бы тоже ничего не видела-не слышала…       — Цирк и немцы… — прошипел себе под нос Альберт, выходя из кабинета и готовясь к тому, что врать придется долго и много. George Michael – Freek       Но Альберт Мстиславович цирка еще не видел. По крайней мере, в этой своей жизни.       Тем более от немцев.       Цирк как раз разворачивался в большом конференц-зале, где собрались перепитые управленцы «Юсал-газа» и трезвые гости Нового Уренгоя.       Железобетонно-русские тоскливо-безысходные мордахи уже были разбавлены чуть покосившимся лицом Валевского и смуглым ликом наследного принца Саудовской Аравии, что, едва вошел в зал, сразу потребовал себе фиников и горячего кофе с корицей и кардамоном.       От фиников всех русских, включая, собственно, Валевского, первого января закономерно воротило, но принцу на этот досадный факт было исключительно наплевать. Он вообще был какой-то мальца двинутый…       Отбросив в сторону официоз, явился на встречу он не в традиционных белых одеждах и соответствующем головном уборе, а во вполне себе светском деловом костюме и, меланхолично поедая финики, смотрел теперь на всех с выражением царского снисхождения и жалости к убогим.       И был бы он и впрямь истинным повелителем данного сейшена, если б в одно прекрасное мгновение двери конференц-зала не распахнулись, и в помещение не вошло что-то уже совсем потрясающее.       — Тео! — Валерчик всплеснул руками и сделал вид, что ни разу не удивлен явлению. — Как… мы… рады? — вопросительная интонация выдала, правда, Николаича с головой, но и тут он не растерялся и, покинув свое место, обменявшись с гостем крепким рукопожатием, указал ему на два свободных кресла за столом.       Смуглый принц, взглянув на вошедшего мужчину и сопровождавшего его товарища, подавился фиником, быстро опустил темные глаза и незамедлительно зажмурился. Плечи принца мелко затряслись не то от кашля, не то от чего-то похожего.       Смерив саудита презрительным взглядом, от которого вся «южная» сторона стола едва ли не покрылась льдом, незнакомец лениво-царственным шагом миновал зал и, сев в кресло, закинул ногу на ногу. Холодные серые глаза прошлись по всем без исключения присутствующим.       Выглядел «Тео» категорически эпично: высокий, стройный, мощный и удивительно красивый. Темные волосы мужчины были коротко стрижены, из-под густых бровей буквально светились самые надменные и яркие платиновые глаза.       Затосковав уже через полминуты тишины, гость махнул рукой, «задирая» рукав дорогого пиджака и обнажая шикарные швейцарские часы. Поведя черной бровью, мужчина поднял вопрошающий взгляд на Валевского, который, впрочем, заинтересовался вовсе не его персоной.       Валерчик, склонив голову набок и подняв сразу обе брови, уставился на седовласого старика, что тихой тенью прошел следом за Мейером и сел рядом с ним, по левую руку от Тео. Ничего бы примечательного в старичке и не было б, коли б он ошарашенно-затравленными подслеповато-серыми глазами не смотрел на присутствующих и бочком не жался к эстонцу.       Проследив опешивший взгляд Николаича, Тео незаметно поморщился, попытался выровнять расползающиеся в стороны губы и слегка толкнул старичка плечом.       — Мой советник по газотранспорту, — громко, но лениво-томно представил Мейер своего спутника, и тот моментально собрал лицо в сосредоточенно-напряженную мордаху. Переборщив, правда, с важностью старик таким суровым взглядом впился в Валевского, что тот качнулся от неожиданности в кресле назад. — Геннадий Анастасьевич Вислоухов.       С противоположного конца стола раздался сдавленный тихий стон, все взоры обернулись в сторону и уставились на арабского принца, что, прижав кулак ко рту, продолжал деликатно кашлять.       — Простыли, никак, коллега? — бесцветно-равнодушным тоном поинтересовался Тео, но тут же быстро отвернулся от затравленных карих глаз саудита и, в свою очередь прижав кулак ко рту, сдавленно попросил. — Воды бы мне…       — Да… — втянулся в беседу слегка прих*евший Валерчик. — Нынче погоды прохладные стоят… Рахманинов Сергей Васильевич – Итальянская полька       Взяв минеральную воду, Тео незаметно принюхался к запотевшему стакану и тоскливо свел брови. Что, естественно, не укрылось от ушлого саудита.       — Слабенькая? — жалостливо уточнил смуглый красавец и, подняв вверх брови, закусил губу.       Отпив из стакана, Мейер собрался с силами, повернулся влево и снова смерил араба смертельно-ледяным взглядом.       — Что же Вы, Эльмир Салах Эль Дин, забыли-то в Сибири? Да еще зимой?       — Впечатления! — отнимая кулак ото рта, быстро ответил принц, возвращая Тео такой же прохладный взгляд. — Интересно поглядеть, как уважаемая публика будет покупать топливо втридорога.       — Ну то ж не нефть ваша, что в пять раз дороже, м? — вернул «пас» Тео.       — Нету ваших интернетов… — тихо бормотал себе под нос Геннадий Анастасьевич, вертя в руках «айфон» и наставляя его на солнце. — Совсем их нету…       Валевский, что глядел то на араба, то на эстонца, теперь уставился исключительно на старичка. Брови у Николаича поползли по лбу в такую высь, о которой раньше и не знали.       — Не ведаю, что за колдовство… Зело мудрено… — шепелявил старец, разворачивая сотовый задней панелью к себе. — О! — уставившись в красиво горящее «яблоко», возликовал Анастасьевич. — Я уразумел! Дайте мне блюдце!       — Геннадий Анастасьевич… — прошипел Тео, вежливо улыбаясь публике и незаметно толкая Вислоухого в плечо. — Возьмите себя в руки. Немедленно!       — Блюдце… — Валерий кивнул помощникам, и через полминуты на столе перед старичком организовалось большое блюдо. — Подойдет? — заинтригованный Валевский даже склонился над столешницей вперед.       — Добре! — выдал Геннадий Анастасьевич и на глазах изумленной публики положил «айфон» на блюдо. «Яблоком» вверх.       — Занятно… — отворачиваясь к фикусу, максимально ровным тоном заметил Эльмир и сжал губы.       — Я прошу прощения, а что Вы… — вопрошающе поднимая указательный палец вверх, начал Николаич, но тут же осекся и выпучил глаза.       — Катись, катись, яблочко наливное, по серебряному блюдечку, — Анастасьич принялся наклонять тарелку, «айфон», в свою очередь, негодующе звеня, задергался в душераздирающих конвульсиях по посуде. — Покажи мне и города, и поля, покажи мне леса и моря, покажи мне гор высоту и небес красоту, всю родимую Арду-у-у-усь-матушку! — вовремя поправился старец, впиваясь скошенными набок глазами в тарелку.       Тео быстро прикрыл посиневшие глаза и, закрыв рот ладонью, отвернулся к тому же фикусу, в который беззвучно «вточился», трясясь плечами, Салах Эль Дин.       Китаец, что все это время меланхолично жевал какую-то водоросль и играл в новую ММОРПГ, вытаращился в экран, заполняя его весь своими внезапно ставшими большими глазами.       Именно эту картину и застал вошедший в конференц-зал Соболев. Окинув действо взглядом, Альберт коснулся дернувшейся щеки и выразительно-испрашивающим взором уставился на окосевшего Валерчика.       — А вот и наш Альберт Мстиславович, дорогой! — бросился к начальнику Валевский и отчаянно вцепился в рукав его пиджака. Золотой аккордеон – Карело-финская полька       — Так… — выдернув руку из плена отчаявшегося Николаича, Соболев принял серьезный и сосредоточенный вид. — Валерий Николаевич, ебану… баб… барышню нашу… — синие глаза заслезились, — проводите сюда. Переводчик наш новый… штатный… — пояснил живописным серым глазам Тео бизнесмен.       — Очень… хорошо… — Мейер медленно отнимал ладонь от губ, сверху донизу рассматривая Соболева трудно описуемым взглядом. — Рады… Вас… лице… — эстонец прикрыл глаза и плотно сжал губы.       — …зреть… — закончил за коллегу принц, с третьей попытки поднимая красивые карие глаза на Альберта. — В добром…       — …здравии… — помог арабу взявший себя в руки Тео.       — Взаимно, — глядя на гостей, как на умалишенных, процедил Соболев и, подойдя ко столу, уселся во главе оного, аккурат напротив обрадовавшегося китайца. — Здравствуйте, Бэй Хуйцзы!       Эльмир взглянул на Мейера, оба моментально опустили глаза в стол.       — Засси-засси!!! — живо закивал с экрана заерзавший от восторга китаец.       — Черт побери… — едва слышно прошептал принц, отворачиваясь к спасительному фикусу.       — Замолчите! — сдавленно попросил Тео, поднимая блестящие глаза на смугляна. — Все мы сейчас проклинаем, поди, одного черта…       — Предлагаю начать, — Альберт Мстиславович, игнорируя вялую перепалку, сложил руки на стол. — Итак, собрались мы сегодня, чтобы…       — Нету интернетов… совсем нету… — проскрипел Анастасьевич, чем только сейчас привлек внимание Соболева к своим манипуляциям с телефоном и посудой.       — Мнэ-э… — председатель правления «Юсал-газа» вытаращил синие глаза на тарелку в сморщенных пальцах старичка. — Уважаемый… я предлагаю для начала… включить Ваш аппарат…       — Сейчас будет тебе интернет, о, Эру! — простонал Мейер и полез во внутренний карман своего пиджака.       Всучив Вислоухому личный «айфон», Тео ловко склонился вниз, выудил из-под стола упавшие ключи от «Майбаха» и сурово взглянул на Соболева:       — Прошу прощения, начнем ли мы сегодня?       — Девки-то, девки… простоволосы… — запричитал восхищенный дедок, склонившись над сотовым. — Рясы скудны… Вельми гнусно! — бледнея, вел репортаж с просторов интернета Анастасьич. — Стыдобушка!!!       Эльмир, проявляя высшую степень заинтересованности, со скрипом и скрежетом подъехал на своем кресле к Вислоухому и, прижавшись к нему слева, тоже уставился в «айфон» Тео.       — Вообще-то я согласен тут даже и задержаться… — тягуче, на восточный манер распевая слова, признался принц, не отрывая глаз от телефона и медленно склоняя озадаченную голову набок.       Подняв изумленный взгляд на не менее изумленного Мейрера, Эльмир одобрительно поджал губы:       — Коллега, а откуда у Вас, у Вас-то… кхм… такое… неожиданное… — араб мучительно подбирал слова, но разъезжающийся в истерической улыбке рот сильно мешал процессу, — телефон! — вымучил саудит и нервически моргнул правым глазом.       — Да вот… — Тео закусил заалевшую щеку и сжал левую руку в кулак. — Есть на свете добрые люди… Друг преподнес. М-муд… Мудрейший человек.       Эстонец, белея ликом, только сейчас понял тайный смысл послания «мудрейшего». Как наяву вспомнилась ему и картина: «Не скучайте там, дети мои!» и отеческий такой хлопок по плечу…       Получается, что… что он просчитал все, даже это?!       Соболев, почуяв, как у него отнимаются руки, поднял чернеющий взгляд на экран прямо перед ним и тяжело выдохнул: Хуйцзы, разом бросив и ММО, и водоросль, косил глаза через экран на злополучный телефон эстонца. Русские, мучаясь похмельем и каким-то слишком уж сложным содержанием конференции, растеклись по стульям, лишь иногда издавая жалобные стоны. R.P. Patnayak;Shreya Ghoshal – Auna Adhi Nena       Никто даже не успел уловить, как оказался за спинами араба и старичка Альберт, как телефон Мейера всплыл в воздух, а потом, заткнувшись виброрежимом, опустился обратно в карман Тео.       Но уже чуть более ясно запомнилась страшная картинка: ухватившийся одной рукой за подголовник кресла Эльмира Соболев тащит, собственно, Эльмира через зал к его прежнему месту. Резко опустив стул и едва не выронив из него «ездока», Альберт Мстиславович, не меняя холодного выражения лица, убрал стоящие перед саудитом финики, донес их до Геннадия Анастасьича, со звоном поставил серебряное блюдце перед ним.       На мгновение бизнесмен исчез, и тут же перед Анастасьичем рядом с финиками оказался намекающий моток широкого скотча.       В конференц-зале воцарилась мертвая тишина, в которой Соболев и занял свое прежнее место.        Медленно подняв руки и уложив их на стол, Альберт склонился чуть вперед.       — Приступим.       Дверь тихонько приоткрылась, и в зал, скромно держа в руках большой поднос со стаканами и черной папкой, растерянно вступила миниатюрная темноволосая девушка. Присутствующие, еще не отойдя от пережитого шока, уставились на нее с абсолютно разным выражением в глазах. Русские, привычные к лихим пи*дюлям — с вялым интересом, а вот араб и эстонец даже медленно отъезжали в своих креслах от столов и безотчетно склоняли головы набок. Проявляя почему-то абсолютную синхронность и солидарность.       Красавицей гостью назвать, конечно, было нельзя: новый темно-серый костюм, правда, в противовес испорченному сидел на ней очень ладно, открывая юбкой худенькие, но привлекательно-стройные ноги почти до колен. Волосы были убраны в идеальный пучок, оставивший, однако, несколько непослушных прядей, забавно, как-то совсем по-юношески обрамляющих бледное лицо.       Что осталось в ней прежнего, так это неизменные очки в черной роговой оправе. В общем-то выглядела она вполне штампованно и скучно-деловито. Но было в ней что-то такое…       Такое.       От чего глаза от нее отвести было ну очень сложно. А каждый из присутствующих мужчин, почувствовав примерно одинаковый спектр эмоций, остановился на перевешивающем все желании — подойти к ней и забрать у нее тяжелые вещи.       Спрятанный за стеклом темный взгляд девушки скользнул по Мейеру и Эльмиру. Снежинская неслышно всхлипнула и на мгновение опустила пушистые смоляные ресницы.       Соболев, повернувшийся вслед за коллегами к дверям, приготовился было отчитать новую подчиненную самым жестким образом, но, глянув на Софью, с удивлением для себя понял, что клокотавшая в нем дикая злость стала рассеиваться, да и весь зал перестал искрить напряжением назревающей грозы…       И тут Альберт, пропустив несколько секунд самоконтроля, ощутил практически невыносимую головную боль и жар.       А Софья Михайловна, тем временем, мягко ступая по полу, подошла к Геннадию Анастасьевичу и, выудив из безразмерной черной папки включенный планшет, положила его перед старичком. Через мгновение в одном ухе у, простите, Вислоухого оказался наушник, и старец с выражением на лице неописуемого восторга погрузился в передачу, повествующую о подготовке семян тыквы к посеву посредством замачивания оных в однопроцентном растворе марганцовки.       — Добрый день, — на эстонском пробормотала девушка, склоняясь на сей раз через плечо обомлевшего Тео и выставляя перед ним высокий бокал. — Прошу Вас, попробуйте армази. Не беспокойтесь, наша компания знает о Вашем категорически отрицательном отношении к алкоголю! Это восхитительное безалкогольное вино.       Мейер, постепенно приходящий в себя, медленно поднес к щеке ладонь и, опершись на локоть, умиленно подняв брови, рассматривал скромную помощницу Соболева.       А та уже, миновав расстояние, причалила к как-то опасливо задвигающемуся от нее в глубины кресла Эльмиру. По всему было видно, что араб переживает один из самых нелегких в своей жизни когнитивных диссонансов…       Проследив его короткий, оценивающий, чисто мужской взгляд, скользнувший по ее обнаженным ногам, Софья поймала опешивший карий взор принца и, аккуратно повернувшись спиной к Альберту Мстиславовичу, едва заметно подняла левую бровь.       Саудит медленно перевел стеклянные глаза на Мейера, что, так и «отлеживая» свою руку щекой, с выражением безграничного восторга рассматривал нового соболевского секретаря.       — Салам, — поздоровалась девушка и, склонившись через плечо мужчины, выставила перед ним бокал. — Хушаф… Молочный напиток из фиников, — задержавшись грудью у плеча Эльмира на мгновение дольше положенного, девушка не без удовольствия, мелькнувшего за стеклами очков, дождалась, когда почти впритык к ее лицу повернулось побелевшее смуглое лицо. — Приятного аппетита. Надеюсь, визит в наш холодный край оставит Вам самое незабываемое впечатление и массу чудных открытий…       — Не сомневайтесь даже… — хрипло прошептал Эльмир, с трудом отворачиваясь от Снежинской.       Очень быстро секретарь председателя правления «Юсал-газа» обошла всех присутствующих, расставляя бокалы. Взамен обычной воды русские получили «живую» — потрясающе вкусный прохладный напиток, обладавший, как выяснилось, впечатляющей способностью бороться с похмельем.       Подойдя к Соболеву, Софья как-то смутилась под его тяжелым взглядом, но все же коснулась дрогнувшей рукой оставшегося на подносе стакана.       С вниманием параноика Альберт Мстиславович проследил, как хрупкая женская ручка снимала этот стакан с подноса и, пронеся его по воздуху, поставила емкость перед ним на стол.       Встретившись с нею взглядом, мужчина, не разрывая зрительного контакта с подчиненной, коснулся основания стакана лениво зажатой в тонких пальцах ручкой.       «Монблан», отрабатывая нецензурную цену в миллион долларов, послушно открыла в себе новые функции, и в абсолютной тишине стакан с водичкой «отъехал» по столу от Соболева подальше.       Правая бровь мужчины плавно приподнялась вверх.       Снежинская, оробев окончательно, медленно-томно махнула ресницами, а потом губы девушки растянулись в самую нежную из улыбок.       Глаза Соболева широко распахнулись, бровь тут же «упала» вниз, захватив с собою во хмурь и вторую: на подносе, как выяснилось, стояла еще и большая открытая бутылка воды, к которой уже тянулись дрожащие пальчики Софьи Михайловны.       Альберт Мстиславович, секунду поразмыслив, лениво крутанулся на кресле, раскинувшись перед брюнеткой, чуть вскинул голову и, неспешно подняв правую руку, уставил ее локтем на стол.       Из-под длинных черных ресниц мужчины полыхнул синий огонь.       «Монблан» неторопливо-тягуче завертелся меж его ловких расслабленных пальцев.       Софья прищурилась и, аккуратно сняв бутылку с подноса, нарочито медленно пронесла ее «через грудь» мужчины, едва заметно склонившись и сконцентрировавшись на процессе, принялась доливать минералку в стакан шефа. Соболев сощурил правый глаз.       — «Рычал-Су», — мурлыкающе-релаксирующим голосом пропела девушка, оборачиваясь к начальнику.       Мужчина оценивающе покачал головой и закусил щеку.       — Метко… — как-то двусмысленно «признал» Мстиславович и, взглянув в невинные, но плохо различимые глаза подопечной, кивнул на место секретаря. — Может, ради разнообразия поработаем?       — Как прикажете, — покорно согласилась девушка и, пройдя к своему креслу, незамедлительно разложив из своей папки документы, опустила глаза в бумаги.       — Три грамма соли на один литр воды, — беззвучно шевелил губами Анастасьич, бурно что-то записывая цветным карандашом на листе, сворованном у зависшего Тео. — Перелить все один-два раза. Промыть огуречные семена и…