Зимовье зверей

вот человек несёт к мадам смерти тушу что никогдаст ему та без зимовесны сейчас? Э. Э. Каммингс * Somewhere over the rainbow Bluebirds fly And the dreams that you dream of Dreams really do come true-ooh-ooh Someday I'll wish upon a star Wake up where the clouds are far behind me Where trouble melts like lemon drops High above the chimney tops that's where You'll find me, oh Israel «IZ» Kamakawiwo — Somewhere Over the Rainbow

Ампулы лежат на кухонном столе — прозрачные стекляшки, заполненные спасением всех цветов. Красный, синий, зеленый, желтый… Один цвет не позволяет его крови превратиться в кислоту, разъедающую сосуды. Другой минимизирует токсичный эффект металла, из которого сделан его проклятый скелет. Третий работает будильником — запускает легкие, когда те забывают про вентиляцию, газообмен и прочие полезные штуки. Логан уже забыл, что делают остальные. По правде, он особо и не прислушивался, когда ему объясняли в лаборатории. Лора уже сейчас разбирается в чудесах науки лучше него, поэтому, когда она оживленно принимается рассказывать о новых разработках, благодаря которым он еще в состоянии дышать и ходить, Логан лишь рассеянно кивает: ага, ясно, покопчу еще небо. Она сама начала делать ему инъекции после того случая, когда он вогнал иглу в вену с такой силой, что сломал ее и залил своей ядовитой кровью этот самый кухонный стол, на деревянной поверхности которого с тех пор поселилось бурое пятно. Конечно, ее маленькие руки лучше подходят для действий чуть аккуратнее, чем разрывание связок, выколачивание зубов и выбивание суставов из «сумок». Ей можно доверить любую тонкую работу, а не только убийство. Она лучше меня во всем, думает Логан со жгучей смесью грусти и гордости. Когда Лора делает ему уколы, шприца он почти не чувствует. Места проколов заживают почти мгновенно, это видно невооруженным глазом: волшебный эффект регенерации тканей. Что бы там ни было в разноцветной химической дряни, она работает; ему становится лучше. — Ты проживешь еще вечность, — произносит Лора с приказной интонацией. — Слышишь меня, papa? Вечность! В ее возрасте кажется, что в мире работает магия желаний. Ему не хочется ее разочаровывать, это произойдет однажды само собой, и без его участия. Поэтому он лишь усмехается: — Слушаюсь, мэм. Она бросает на него тот тяжелый взгляд исподлобья, который встретил его в первый раз и долго сопровождал в их нелегкой дороге, на которой он потерял сердце, а потом обрел душу. Ее обдирающий взгляд… — Но тогда тебе придется прожить две вечности, детка, — мягко говорит он. — Ты проживешь столько же, сколько и я. — Ты же знаешь, что это невозможно. — Нет, — отрезает она, — не знаю. — Лора… — Хватит, — она резко отворачивается, черные рыбьи хвосты шлепают по воздуху. — Я не хочу об этом говорить. Действительно, о чем тут еще говорить. То, что он все еще способен шевелиться, само по себе настоящая магия. Наука — это волшебство, расчлененное на формулы. Лора присаживается на корточки у стола, подпирая кулаком подбородок. Рассматривает выставленные ровным рядом стеклянные ампулы, будто прежде не видела. Солнце бросает на ее лицо горсти красок — желтую, зеленую, синюю, красную. Пляска маленьких бликов на серьезной физиономии. — Arco iris, — негромко говорит она. Короткие слова звучат как поэма. «Радуга», понимает Логан. Волшебная радуга. Может быть, у усталого зверя в самом деле достаточно времени для того, чтобы сделать кучу новых ошибок. А может быть — не только для этого. Чарльз в это верил, его доброта в это верила. «У тебя все еще есть время», — говорил он. Чарльз мертв. Роуг мертва. Джин мертва. Все мертвы. Логан мертв, но еще способен ходить, говорить и дышать. Даже способен любить. И… что же это он еще делает? Неужели надеется? Глупо. Как же глупо. Трухлявый пень размечатлся о будущем потому, что с ним рядом пробился зеленый росток. У старости, помимо того, что чувствуешь себя, как десять кусков дерьма, есть еще одна мерзкая черта, одна особенность, которой он прежде не отличался. Сентиментальность. Самому тошно, а поделать ничего не могу. Начинаю верить в ебучую вечность. Лора вскрывает ампулы, деловито наполняет шприцы, и радуга вливается Логану в вены.