Зимовье зверей

Бог знает, что нас ждет дальше… Ой, чуть не забыл… Богу фиолетово. Сериал «Сверхъестественное»

Логан спрашивает: — Что ты читаешь? Лора показывает обложку, на которой отпечатались следы сотен глаз. Тоскливый парень в нелепой красной шапке дымит сигаретой, вместо дыма с нее вспархивают черные птицы, напоминающие что-то типа японских иероглифов, так они нарисованы. «Над пропастью во ржи». Старая-престарая книга, написанная восемьдесят лет назад. — Ты читал? — спрашивает Лора. — Да, конечно. Мне дала ее… — Он запинается. — Ну, это неважно. — Да ладно, скажи, мне интересно, — Лора улыбается с летней ленцой. У нее хорошее настроение, поэтому улыбаются и ее глаза, и зубы, и кажется, даже бронзовые коленки: — Кто давал тебе читать эту книгу? — Чарльз, — лжет Логан, не совсем понимая, почему. В конце концов, это было бы так разумно, верно и справедливо. Чарльз. «И мое дело — ловить ребятишек, чтобы они не сорвались в пропасть. Понимаешь, они играют и не видят, куда бегут, а тут я подбегаю и ловлю их, чтобы они не сорвались. Вот и вся моя работа. Стеречь ребят над пропастью во ржи». Взгляд Лоры заостряется, наточенный звериным инстинктом. — Ты врешь, — роняет она тем же ленивым тоном, но на языке шипит ярость. — Почему ты не хочешь сказать мне, кто это был? Она бы распотрошила его сейчас, чтобы выведать секреты. — Джин, — он отворачиваясь к воде за кормой. — Это была Джин Грей. — А. Погоняемая легким ветерком, вода плещется о борт корабля. Лепечет о чем-то на своей синей речи. Кажется, повторяет: «Джин, Джин, Джин», хотя волнам нельзя верить. Логан не желает этого слушать. Ему проще слышать статику в ушах, только так и откликается для него это имя. «Все, кого ты любишь умирают». — Тебе никто не нужен, кроме меня. Логан оборачивается к дочери. Хмурится. — Что это за вопрос? На бронзовых коленках лежит ветхая книга, полная старых-престарых слов. Через миг она летит за борт и встречается с морем громким плюханьем. Вода счистит историю со страниц. — Это не был вопрос, — отвечает Лора. Она поднимается с шезлонга, подходит к нему и оплетает янтарными руками. Так крепко, словно и не собирается выпускать. -- — Но они хотят встретиться с тобой. — Я сказал, нет. — Тебе трудно просто с ними поговорить? — А какой в этом смысл? — Смысл в том, что они хотят устроить… — Да-да, — раздраженно обрывает Логан, — я уже слышал. Какая-то новая школа для детей в Онтарио, среди его озер и рек. Чуть ли ни под Ниагарским водопадом для пущего форсу. Лора взволновано вертит в пальцах бумажное письмо, как приглашение на бал. Только Логан закончил со школами. С любыми, но в первую очередь — для «особо одаренных». — Ребекка будет там учиться, — говорит Лора. — Рад за нее, — фыркает Логан. — И Шарлотт, и Бобби собираются поехать. — Семь футов под килем. — Они поедут туда на машине, а не поплывут, — Лора смеется, не поняв высказывания. — Какой ты глупый, Логан. — Ну, это всем известно, — соглашается он. — А Риктор будет преподавать. Станет самым младшим из учителей. А ты мог бы стать… — Самым старым? — Самым опытным! — Даже не мечтай. Тем более, ты сама сказала, что я глупый. — Я же просто пошутила. — И попала в самую точку, — усмехается Логан и закуривает. Лора вытаскивает сигару прямо из его рта и швыряет ее за борт, как кинула в прошлом году книгу. — Ты что творишь? — кричит он. — Совсем обалдела? — No puede ser bueno, [1] — отрезает она. — Ты не должен больше курить. — Вот я тебя забыл спросить! Его рык сбивает приступом кашля, и когда он сплевывает в воду, ему кажется, что он выхаркал половину своих легких и кусок позвоночника заодно. — Блядь, — морщится Логан, потирая слезящиеся глаза, — что ж за сраное дерьмо… И едва не бьет себя по губам. Если не хочешь, чтобы дети произносили такие слова, не произноси их сам. Он, и вправду, идиот. — Извини, детка, — бормочет он, — я не должен так говорить. — Ерунда, — отмахивается она. — Но тебе действительно нельзя больше курить. Пообещай мне, что бросишь. — Я постараюсь, — врет он, нарушая еще одну заповедь воспитания. Паршивый из него родитель. Лора собирает в кулак рукав своей кофты, тянется к нему и вытирает его мокрый рот. Касается прохладными пальцами его заросшей щеки. Смотрит в глаза так глубоко и пристально, что он проваливается в них, как в полынью. — Я хочу, чтобы ты берег себя. Сделай это ради меня. Ее приглушенный голос словно гладит его по лицу. — Я постараюсь, — повторяет Логан, и в этот раз лжет чуть меньше. — Ради меня? — Ради тебя. Теперь она гладит его щеку ладонью, и он не совсем уверен, что понимает ее жест. — Там есть вода, и мы сможем по-прежнему жить на корабле, — вкрадчиво произносит она, уже видя себя в нарядном платье, кружащей голову местным принцам, что поднимают в воздух предметы силой мысли или сжигают эти предметы в припадках бездумной подростковой ярости. — Ты уже собралась там жить? — спрашивает он, осторожно отводя ее руку. — Если мы поедем вместе. Он делает глубокий вдох, почти физически ощущая, как что-то разваливается в груди, будто машина ломается после автокатастрофы. Если вдуматься, даже метафоры тут особенно не нужны. Он и есть — сломанный механизм. — Я подумаю, — неохотно произносит Логан. — Но только подумаю, ясно? — Gracias, papa! — Лора с восторженным визгом запрыгивает на него и повисает на шее. — Спасибо! Логан думает о том, что она весит теперь намного больше, чем раньше, хотя по-прежнему тощая, как грабли. И что ни в какую школу он не поедет. И что плавник на «Ловце» начал заедать, нужно чинить. Лора целует его в выглаженную ее прохладными прикосновениями щеку. В другую. В краешек рта. Последнее прикосновение весит больше, чем вся она. Его жизнь ближе сейчас к нормальной, чем была за долгие десятилетия. Он больше не животное, которому снится, что оно стало человеком. Не человек, которому снится, как он выпускает когти и гонится за кем-то, вынюхивая чужое присутствие, и находит, и мир тогда становится красным. Не герой, вошедший в крепко сколоченную команду борцов за добро и справедливость. Он даже не ощущал бы себя мутантом, если бы ни старая, въевшаяся привычка скрываться, держаться подальше от посторонних глаз и стараться не отсвечивать, чтобы не привлекать ненужного внимания. Говорят, всегда нужно знать, кто ты такой, уметь назвать себя и найти свое место. Его место — рядом с этой девочкой. Они поймали друг друга над пропастью во ржи и не дают упасть. Логан надеется, что так оно и будет дальше. Он чувствует шип тревоги в сердце, но нормальность жизни вытаскивает его, отбрасывая в сторону, дни и месяцы сменяются, как одинаковые пейзажи за окнами поезда, катящего по равнине, и каждая следующая остановка — всего лишь завтрашний рассвет. Он растворяется в одинаковости времени, его мысли просты и полупусты, а если он или его дочь мучаются по ночам от кошмаров и слышат вскрики друг друга, то по утрам они рассказывают друг другу о том, что приходило к ним из прошлого, и Логан старается не лгать. Для него это странное ощущение — говорить с кем-то о себе. Лора считает, что это нормальная и здоровая вещь. Логан смеется про себя: и где она только понабралась таких слов? Явно не от него. Но она всегда должна была стать его улучшенной версией, и он уже не удивлен тому, что это она приводит его в школу. У Лоры сильные руки, и, возможно, они направляют его больше, чем он осознает. Обстановка немного меняется, но листая страницы дней, Логан думает, что уже знает, где хранится конец его истории и каким он будет. Поезд движется по расписанию, и утвердившийся покой его души очень долго не нарушает ничего, кроме вчерашних голосов.