Мне все равно: плохо ли тебе одной,
Ты хотела перемен и сердцем и душой.
Будильник зазвонил в 7:00, а это означает, что до начало уроков остался час — опаздывать категорически нельзя, но почему-то это знание все равно не помогает оторвать голову от подушки. Да что там! Я глаза открыть не могу. Подъём с кровати — это подвиг, если честно. Вот правильную вещь я когда-то услышала: "Если ты поздно ложишься спать, то лучше не делай этого. Проще утром глаза открыть будет". Только умалчивалось о том, что глаза будут красными, синяки и мешки в придачу, но разве это главное? С тихим стоном я свалилась на пол. Голова болела. И я не знала, из-за чего она болит больше: из-за нехватки сна или из-за тех осколков, что попали в мою многострадальную башку. С закрытыми глазами, держась за стенку, я пошла в ванну. И только ледяная вода, которой я раз десять ополоснула лицо, более-менее привела в чувство. Дома никого не было. Родители уехали на работу, а до выхода ещё полчаса. Кра-со-та! Я любила оставаться дома одна только из-за того, что у меня появлялась видимость свободы. Включила музыку. Мама бы сейчас сказала, что это сборище непонятных криков и громких звуков. От такой музыки у неё начинала болеть голова, а мне, если честно, только от такой музыки и становилось легче. Сентябрь подходил к концу. Дождей сильных ещё не было, солнышко все ещё грело, но не так сильно, как раньше. Погода стояла чудесная, хотелось улыбаться, но поводов для радости не было. "Радуйся,— говорила мне бабушка,— радуйся любому хорошему моменту. Запоминай их. Плохие моменты забудь. Только тогда ты поймешь, насколько бесценна жизнь". Дорога до школы занимала десять минут, но если идти через парк, то все пятнадцать. И если погода хорошая, то я хожу только через парк. Это место парком мог бы назвать человек, который обладает очень богатой фантазией. Это был небольшой участок земли, где полно деревьев, где есть несколько асфальтированных дорожек, по периметру присутствует забор. Но я любила это место за небольшой пруд, который находился в самом центре этого парка. Возле самого берега стояла большая ива, которая своими ветвями доставала до воды. Под этими ветвями можно было спрятаться, что я и делала время от времени, сидя на корнях этого дерева. Пройдя вокруг растения, я ласково провела по стволу, а листочки зашелестели в ответ. Скорее всего, это просто совпадение, но я улыбнулась и быстрым шагом направилась к школе. А возле школы меня ждал "сюрприз": главная задира школы и её свита. Ну вот. Покупайте билеты, представление скоро начнётся. — Светик мой! — закричала она на весь двор. Свита мерзко захихикала, предвкушая представление "Леночка унижает мусор школы". Думаю, не стоит говорить, что вокруг Лены стала собираться толпа зевак? — Подойди ко мне. Я дам тебе то, чего твои родители никогда тебе не купят! — небольшая пауза. — Еды! — и засмеялась. И чего смеётся, интересно? — Что за чушь ты несешь, Цветкова? — раздраженно спросила я у нее. — Дурдом на выезде, а психи на природе, да? — Чушь?— издевательским тоном переспросила она. —Только не делай вид, что не услышала. — Судя по твоей одежде, твоим родителям не за что еду купить. Они хоть работают? Тупая дура. И смысл ей выделываться? Ей же прекрасно известен тот факт, что наши отцы вместе работают. Посмотрела на свою одежду. Светло-голубой свитер, такого же цвета джинсы и черные кеды. Все бы хорошо, да вещи старые. —Меня все устраивает, —усмехнулась я. — А вот твоя юбка явно мала тебе, — перевожу взгляд с ее лица на ту тряпку, что висела у нее на бёдрах. — Она же ничего не прикрывает. — Да что ты понимаешь,— фыркнула она. — Возможно, ты и права, а я ничего в этом не понимаю, — отвечаю я ей, осматривая толпу, которая пришла посмотреть представление. — Но тряпки— это единственное, в чем ты спец. В остальном твоё развитие держится на уровне старшей группы детского сада. — Да ты... Ты... — Слов не хватает? — прохожу мимо Лены с лёгкой улыбкой на губах. Ещё одна мизерная победа. Дело шло к обеду. Утренний инцидент забылся, да и не до него было: учителя решили проверить нас на знание предметов, аргументируя это тем, что летом у нас выпускные экзамены. Мы же, сразу после получения профессии (а произойдёт это быстрее, чем мы думаем!), станем совсем взрослые, а педагоги смогут гордиться нами. Но новостью дня стало то, что у 9-11 классов сегодня появится новый учитель биологии, так как дед Ваня не справлялся с нагрузкой. Эту новость я узнала на втором уроке, когда Цветкова, плюнув на химию и весь класс, обсуждала нового учителя. — Я слышала, что он совсем молодой,— говорила она, накручивая на палец локон своих золотистых волос, — только закончил педагогический, а его сразу же направили к нам. — Лена понизила голос до шёпота, но всё, что она говорила, слышал весь класс. Даже Марина Викторовна перестала говорить о своём любимом предмете. — А ещё у него нет девушки, хотя он очень даже ничего. Это мне знакомая рассказала, — пояснила она. — А она-то откуда знает? — скептически спрашиваю я, поворачиваясь к ней лицом. — Свет очей моих! Если хочешь забрать его себе, то у тебя ничего не выйдет: внешность не та. Хотя-я-я... — Если бы взглядом в человеке можно было бы просверлить дыру, то у Лены это выходило бы мастерски. — Внешность у тебя ничего, но одеваться ты не умеешь. Так что... Увы, дорогуша. Уступи дорогу тому, кто знает, что делать. Тому, у кого все отлично по всем параметрам. — Да больно мне это надо. Зачем мне парень, который смотрит на безмозглых куриц? — Ебало завали, бомжиха! — Зарычала она на весь класс. — Цветкова! — наконец-то очнулась учительница. — К доске. — А может не надо? — с милой улыбкой спросила она. — Живо. Или пойдешь к директору за такие слова. Лена презрительно фыркнула, но к доске пошла. И не потому, что боялась царя всея школы, а потому, что если бы она попала на ковёр к директору, то про вечеринку в канун Нового года можно было бы забыть. — Начнём с простого...***
Так вот. Дело шло к обеду. Тридцать минут — это как раз столько, сколько нужно, чтобы поесть (иногда успевали и в магазин сбегать за чем-нибудь вкусным). Урок биологии должен был начаться сразу после обеда. В столовую идти не хотелось, но за последние деньги можно купить бисквитный рулет. Скушать по дороге, а возле кабинета или на скамейке возле школы повторить домашнее задание. Прежде чем выйти из школы, я достала наушники и включала "Point of no return" группы Starset. Чтобы съесть рулет и повторить параграф мне потребовалось двадцать минут. Решила заскочить в туалет. На всякий случай. Едва я закрыла дверь и положила рюкзак возле умывальника, как резкая боль в голове заставила меня закричать. Кто-то намотал на руку мои волосы, резко дернул, и голова откинулась назад. — Хватит орать, тварь, — прошипела Цветкова мне в ухо. — Или ты думаешь, что твоя утренняя выходка сойдёт тебе с рук? — спросила она и с неожиданной силой ударила меня об угол кабинки. Я упала на кафельный пол. От боли перед глазами все поплыло, а потом, когда я сквозь пелену слез пыталась что-то разглядеть, поплыли чёрные мушки. — Никто не услышал её криков? — Нет. Тихо, — ответил ей кто-то шёпотом. — Слушай, Лен, а ведь мне с ней тоже надо поквитаться. — Делай с ней все, что захочешь, — фыркнула Цветкова и, наступив острой шпилькой мне на ладонь, пошла к двери.— Только быстро. Я на шухере. Я попыталась подняться, держась за ту злополучную кабинку, но меня опять схватили за волосы, впечатав в оконное стекло. Стекло зазвенело, но уцелело. Или это не стекло звенело, а моя голова? Я едва стояла на ногах. Казалось, что ещё немного и я потеряю сознание. — Оставь её, Любава, — сказала Цветкова. Шорохова отпустила мои волосы, и я упала на пол. Через некоторое время я поднялась, держась руками за раковину, и принялась равномерно дышать, чтобы хоть как-то прийти в себя. Спустя целую вечность головокружение прошло, но висок периодически пронзала невыносимая боль. Я посмотрела в зеркало. М-да. Красавица! На лбу красовалась здоровенная шишка, которая прямо на глазах становилась фиолетовой. Я решила её не трогать. А зачем? От нового приступа боли будет ещё хуже. Приложить бы лёд, но где его взять? Попыталась расчесать волосы, но от каждого прикосновения щётки поток слез становился все сильнее. Укусила изнутри щеку, чтобы не закричать от боли. Кажется, повредила слизистую оболочку. Мельком взглянула на часы. Урок идёт уже десять минут, а у нас новый учитель. Я быстро, насколько хватало сил, побежала в кабинет биологии. — Извините за опоздание, — скороговоркой произнесла я, едва открыв дверь кабинета. — Урок начался пятнадцать минут назад, барышня, — произнёс приятный мужской голос. Я повернула голову туда, откуда звучал этот голос, и увидела нашего нового биолога. Цветкова была не права, сказав, что он ничего. Новый биолог выглядел как Леголас из франшизы Толкина, только не золотистого цвета волосы, а иссиня-чёрные. Высокий, стройный, изящные кисти рук водили ручкой по списку учащихся, а его голубой цвет глаз можно было разглядеть через весь класс. Я понимала, что надо быть вежливой, но бессильная ярость, которая накопилась за многие месяцы моей жизни, требовала выхода. — У меня были веские причины опоздать на урок, — какие именно это были причины, я ему не собиралась рассказывать, да и вообще кому-либо. Биолог поджал губы так сильно, что они превратились в тонкую белую полоску. — Садитесь, Свиридова, а после уроков в мой кабинет. Я прошла мимо него, чтобы сесть за единственную свободную парту в конце кабинета, так как мою первую парту оккупировала Цветкова. Он схватил меня за запястье, и я, удивленно на него посмотрев, попыталась вырвать из захвата руку. — Простите? — Что у вас с лицом? — одновременно спросили мы. — А что с ним не так? — Рванула руку со всей силы, но он, удивленный моим напором, сам разжал свои пальцы. Села за парту, достала конспект и учебник и с тихим стоном — висок опять пронзила невыносимая боль — подперла рукой подбородок. — Для тех, кто опоздал, говорю: я ваш новый учитель биологии. Зовут меня Тхир Вадим Евгеньевич. Вместе с должностью вашего учителя биологии я получил ещё и должность вашего руководителя. Почему я стал вашим новым классным, вам знать необязательно. Начнём опрос. Никто не хочет быть первым? Он внимательно осмотрел класс, не задерживая взгляд на каждом ученике, но когда очередь дошла до меня, то его голубые глаза посмотрели прямо в мои. И что-то мне подсказало, что отвечать буду я. И не по своей воле. — Свиридова, отвечайте, — равнодушный голос, но почему мне кажется, что он издевается? Очнись, Настя! Мир не крутится вокруг тебя. Я поднялась, но новый приступ боли заставил меня прокусить губу. — Чего вы стоите? От того, что вы тянете время, никому лучше не будет. Или вы хотите подсмотреть? — Точно издевается, изверг. — Вадим Евгеньевич, не стоит самоутверждаться за счёт более слабого. И кто меня за язык тянул? Инстинкт самосохранения, ау! Ты где? Я тебя потеряла. Ау! — Отвечайте весь параграф, Свиридова, — зло прошипел он. Ну, я и рассказала. Всё. Рассказала параграф слово в слово. Он же просил всё, верно? — Заучиваете текст, Свиридова? Признаюсь: я ожидал от вас большего. Но хоть вывод вы сумеете сделать? — А сколько презрения в его голосе. Фу! Мужской прототип Цветковой. Если честно, то мне кажется, что они стоят друг друга. — Таким образом... — но ответить мне не дал звонок с урока, который прозвенел очень вовремя. — Свиридова, пять. Всем повторить первую главу учебника. Будем писать самостоятельную. Все свободны,— опять равнодушный голос. Бывает, что сказать. Последние два урока были самыми мучительными в моей жизни. Голова болела так, что приходилось кусать губы, чтобы не закричать от боли. Можно было бы свалить с уроков домой, если бы не Тхир. И что ему от меня надо? Звонок с последнего урока, и я медленно плетусь в кабинет биолога, чтобы...чтобы получить наказание за свой язык. — Вадим Евгеньевич, можно? — спрашиваю, переминаясь с ноги на ногу. — Свиридова, — опять равнодушный тон, — садитесь, — он показал рукой на кресло возле стола. — Подождите пару минут, пожалуйста Я киваю головой, но тут же об этом жалею: резкая боль пронзает висок. Сжимаю зубы и сажусь в кресло. От скуки рассматриваю кабинет. Маленький, но уютный. Рабочий стол возле окна, мягкий ковёр, несколько кресел, несколько шкафов с папками, один шкаф для одежды, а на стене портрет президента. Интерьер в тёмных тонах. Так как этот кабинет я видела уже много раз, то это занятие мне скоро наскучило. А вот Тхир Вадим Евгеньевич был чем-то новым. Рассматривать учителя во все глаза? Могу, умею, практикую. С цветом волос я не ошиблась, с цветом глаз тоже ошибок не допустила, а вот с тем, что биолог похож на Леголаса— да. Те же изящные руки, но черты лица вблизи были более заостренные, более хищные. Его нельзя было назвать очень красивым, но что-то в нём притягивало, завораживало и пугало одновременно. Интуиция говорила, что он опасен, что от него надо бежать, но глаза продолжали следить за тем, как он выводит буквы. — Нравлюсь? — Насмешливо спрашивает он, складывая листы в стопку. Я же вздрагиваю от неожиданности. Неопределённо пожимаю плечами, хмуря лоб от боли, которая никак не заканчивается. Вижу, как Тхир поднялся, а спустя несколько секунд протягивает мне стакан с водой и несколько таблеток. — Обезболивающее, — отвечает он на мой немой вопрос. — Спасибо. Он смотрел на то, как я запиваю водой лекарство. Когда я поставила стакан на стол, он положил подбородок на сцепленные ладони и уставился на меня. От пронзительного холодного взгляда голубых глаз стало как-то не по себе. — Откуда у Вас шишка на лбу? — Подскользнулась в туалете на мокром полу и упала, ударившись о раковину, — немедля солгала я ему, удивленная вопросом. Я ведь думала, что ругать будет. — Допустим, но как вы объясните появление синяка на запястье? — Это вас не касается, — холодно отвечаю я ему. — Касается, Свиридова, касается, — он подошёл ко мне, сел на корточки и, взяв мою правую руку, закатал рукав моего свитера.— Такое ощущение, что ваше запястье обхватили рукой так, — он обхватил мою руку выше синяка, — а потом сжимали со всей силы некоторое время, — Тхир чуть сжал руку. — И это был явно мужчина. Не всякая девушка так сможет. Так откуда он у вас? — Это вас не касается, — вырываю руку из его захвата и спускаю рукав свитера. Раздражение и холодная ярость накатывает на меня. — Я свободна? Если это, конечно, всё, о чем вы хотели со мной поговорить. — Сидеть! — рыкнул он, а я от неожиданности села в кресло, с которого успела подняться.— Я не отпускал. Неужели вы думаете, что можете опаздывать на урок, и вам ничего за это не будет? — Молчу, упрямо глядя в его голубые глаза. Давай, Тхир, придумай мне какое-нибудь наказание. — Не надо так яростно на меня глядеть. Сами виноваты. Завтра после уроков в мой кабинет. Можете идти, — он поднялся, давая мне дорогу пройти. Я, не попрощавшись, встала и аккуратно закрыла дверь, хотя желание хлопнуть ею со всей силы было велико.***
Два дня назад. Ад. Город Ревьер. Девятый круг. Ледяное озеро Коцит. Замок Люцифера. Хориальт, Антей, Иуда, Брут и Кассий молча сидели и наблюдали за своим Владыкой, который уже минут тридцать ходил туда-сюда по тронному залу. Когда всем надоело ждать, Люцифер остановился возле трона и, глядя на своих лучших друзей, произнёс: — Скучно мне. Каждый день одно и то же. Уже миллион лет ничего не происходит. — Так давайте сыграем в карты, — предлагает Брут, закуривая сигару. — Я просил не курить эту дрянь в моём присутствии, Брут, — Люцифер устало потирает виски. — В карты? Да зачем? Желания всегда похожи. То лифчик у Лилит украсть, то златокрылым пакость сделать. Надоело. Даже покричать не на кого. — Ну и что, что желания всегда похожи? — удивился Иуда, вспоминая недавний случай, когда стыренный лифчик Лилит они повесили возле входа в Рай. — Зато реакция с каждым разом все веселее и веселее. — Надоело. Свободы мне, свободы. Даже грешники всегда одно и тоже самое делают. Хориальт, самый молчаливый из всех, задумчиво нахмурил брови. — Люц, есть у меня одна идея. Тебе ведь очень скучно? — Ну? — Нетерпеливо спросил Люцифер. — Отправляейся в средний мир. Стань учителем в самой обыкновенной школе. Поверь, ученики исправят твоё состояние. — А почему не в наши Академии? —Брут затушил сигарету. — Преподавать ученикам боевые искусства — это одно, а вот биологию, например, — это совсем другое, — лукаво улыбнулся Хориальт. — Решено! — хлопнул в ладоши Люцифер, предвкушающе улыбаясь. — Антей, ты за старшего.