Вот так любит нас Судьба.

      Pov: Олег.       Моё второе пробуждение было постепенным. Солнечный лучик солнца касался моих закрытых глаз, согревал моё лицо, также принося чувство того, что в моей жизни всё хорошо.       Улыбнувшись, я приоткрыл чуть глаза и через щели осмотрелся.       Комната незнакома и знакома одновременно. Может быть, не хватает пищащих приборов, или… или нет кого-то…       Да, точно, нет его. Я вновь закрыл глаза и посчитал до трёх, надеясь, что вот открою глаза, и он будет рядом. - Раз, два, три… — шепчут мои губы.       Открываю медленно глаза… -Доброе утро, — раздаётся рядом грудной баритон, от которого я расплываюсь в улыбке, а затем поворачиваюсь в его сторону. — Необычное у тебя пробуждение.       Я продолжаю улыбаться и смотреть, как в голубых глазах отражается солнышко, как улыбка озаряется на его лице, и как же хочется его обнять, прижать к себе и не отпускать.       Моя Вселенная. Только мой. Рядом со мной.       Мы смотрим друг на друга, стараемся охватить своим взором всё, что так нас пленит и манит. По мне прошла очень знакомая дрожь, и я невольно покосился на одеяла.       Вот тут-то меня отрезвило и вернуло в реальность. Улыбка слетела с моих губ, а сердце болью отозвалось в груди. — Светлана, с тобой всё нормально? — он с тревогой в голосе обратился, но я не смог поднять взгляда, что бы быть вновь оглушённым правдой.       Он обращался не ко мне, и тревога не обо мне. Всё это направлено на эту Светлану, чьё тело я занял.       Обидные слёзы невольно навернулись на глазах, и я быстро их стёр. — Светлана?.. — Опять тревога и удивление, а затем, торопливые шаги к выходу. — Я позову врача. — Нет… — хриплый возглас вырвался у меня из губ, и я в отчаянье тяну к нему руки и уже не стираю слёз, что текут с моих глаз.       Я тянусь, только для того чтобы он не покидал меня, боюсь, что, если он вот сейчас уйдёт, я больше его не увижу и не услышу.       Реву как баба. Да я и есть теперь эта баба.       Меня притянули к себе и крепко обняли. Голос, запах, биение сердца, крепость рук — всё это обрушилось на меня, как лавина, застилая болевые чувства, и плача, я упивался всем этим.       Я старался прижаться как можно ближе, старался вдыхать, такой желанный и уже любимый запах тела, а голосом его укутывался, как пледом.       Да, я баба, да, я реву, и мужчина не понимает почему, но он со мной сейчас, в моих руках, и я в его.       Что же нужно мне теперь для короткого этого счастья? Уже ничего.       Хотя понимаю, что реальность не даст быть вместе.       Я слишком был занят своими переживаниями и чувством блаженства, что не заметил, как, подхватив на руки, он понёс меня в другую комнату, где со мною вместе встал под душ.       Недовольно фыркнув, я чуть отстранился и приподнял голову. Капли тёплой воды тут же омыли моё лицо и заодно убрали несколько мокрых локонов, что мешали мне видеть его.       Мы оба, в мокрых одеждах, стоим под душем и смотрим друг другу в глаза. Его губы чуть растянулись в улыбке, хотя в глазах была тревога. — Всё нормально? — Теперь, вроде, всё, — шепчу ему прямо в губы, потом не удерживаюсь и провожу по ним язычком. —Свет?! Что ты делаешь?       И сколько в его восклицании удивления, неверия, растерянности. Вот только то, что у Глеба ниже пояса, явно показывало, что тому всё понравилось.       Хм? Такое ощущение, что они не так близки были, если он так удивляется. Или это мои сумасшедшие мысли решили надо мной посмеяться?       Я вновь проделал те же манипуляции, но ещё, прихватив зубами нижнюю губу, чуть сжал, потянул на себя, стал посасывать, при этом, смотрел из-под ресниц на реакцию.       Ох, какие эмоции, какие искры страсти разгораются в его глазах, и он сам тянется ко мне, за поцелуем.        Сквозь страстные поцелуи, что отвлекали меня, я вдруг чувствую, как талию обхватывают широкие ладони, приподнимают, заставляя скрестить ноги на его спине. Жаркие руки проникают под мою сорочку, они постоянно в движении, сначала чувственно и страстно оглаживают бока, а затем не менее упоительно наслаждаются спиной.       Мои руки тоже без дела не висели на плечах мужчины, а зарывшись в мокрые волосы, удерживали голову, чтобы не дай бог, он отстранился. Я этого не хотел, я жаждал каждой клеточкой моей души, чтобы он был всегда только мой, и ничей больше.       Пусть забывает свою Светлану, на путь Любви выходит душа Олега. — Глеб Алексеевич! — раздался мужской голос из другой комнаты, и из-за него нам пришлось возвратиться на землю.       Мы оба зарычали в ответ, но затем, прислонившись лбами, стали смотреть друг другу в глаза, заодно и выравнивать наши дыхания. — Светлан, как только ты полностью выздоровеешь, ты так просто от меня не отделаешься. Я буду очень стараться, чтобы наш брак стал счастливым и полным. — Тогда у меня несколько просьб, и одна из них… — я приостановился, чтоб хоть немного выровнять своё дыхание и оценить его ожидания.— Когда я выздоровею, сделай так, чтобы в радиусе нашей квартиры или дома не было помех. Вот, например, таких крикунов, что только и знают, что вызывать тебя и не давать продолжить начатое.       Искренний смех, лёгкий поцелуй и радость во взгляде и лице были мне наградой. — Я рад, что ты сейчас такая. Оставайся, пожалуйста, всегда такой.       Ссадив меня с себя и выбравшись из-под душа, он, быстро сняв одежду, укутался в полотенце.       На мой откровенный стон-вздох, мужчина, лишь подмигнул мне и, послав воздушный поцелуй, вышел, чуть виляя.       Вот же!!! Дразнит!!!       Прислонившись к стене душевой, я в блаженстве облизалась и прикрыла глаза.       Мозг стал в красках показывать картинки, как Глеб снимал одежду, как нагибался, как он ставит ноги, как мышцы перекатываются на руках, плечах. Эх, жаль, что его ягодицы в это время были прикрыты.       Руки мои невольно поглаживают тело, начиная, с ещё опухших и покалывающих от мини-разрядов губ, переходят на шею, плечи, бока, тянутся к груди.       Материя мешает, и я срываю её с себя, чтобы не мешала, ни моим пальцам, ни потокам воды, что продолжает литься сверху.       И опять реальность заставляет меня приостановиться и всё же решить важную вещь.       Мои ладони легли на девичью грудь, полную, упругую, мягкую, второго размера. Спасибо, что не как у Памелы Андерсон.       Теперь надо осознать, что я не парень уже, у которого плоская грудь и член, я девушка-женщина, которая имеет разные округлости, мягкость кожи, а также вагину и ПМС. И ещё в каком-то ближайшем будущем — рождение детей. А так же придётся учиться ношению лифчиков, юбок, платьев, туфель.       Теперь, я благодарен сестре моего бывшего любовника Петра, Анне, что та, живя с нами, училась в то время на гинеколога. И мне почти всегда предстояло быть заместо экзаменатора. Так что целый год лекций и всех её женских дел и капризов, после которых, я твёрдо понял — никаких женщин в моей сексуальной и обыденной жизни.       Заметив зеркало, я постарался, то есть постаралАСЬ добраться до него.       Болезнь, да и не схлынувшие эмоции, ещё бурлили в моём теле, из-за этого я не сильно моглА передвигаться, хорошо, что стоять ещё могу, да и зеркало не далеко.       Пока передвигался, думал, что сдохну ещё не раз и не два. Было ощущение, что бреду через болото к кочке, которая почему-то удаляется.       Продолжая чертыхаться, я всё же прибыл к пункту назначения.       В зеркале отразилась бледная, чуть осунувшаяся шатенка с серыми глазами, вокруг которых виднелись синеватые тени.       Хм, миленькая, ухоженная, но стервозная богачка — выдал я вердикт, осматривая то, что мне доступно увидеть в отражении. — Теперь я буду жить в этом теле, — тычу пальцем в отражение девицы. — У меня будет любимый, которого я буду очень ценить. Также я постараюсь сделать так, чтобы всё, что ты когда-то испортила, исправить. О тебе забудут, а меня будут помнить и любить. Я лучше тебя во многом. Меня любит Судьба.       Отражение молчало, ему нечего сказать, оно теперь становится другим.       В двери постучали, и вошла медсестра. — Я Ольга, — представилась она, мягко улыбаясь, а потом, подавая полотенце, продолжила, — На некоторое время я стану вашим помощником. — Спасибо, Ольга. Помощь не помешает мне. — Укутавшись в полотенце, я позволяю себя проводить до кровати, где ждал Михаил Львович. — А может быть, я домой пойду? Вроде ничего не болит, и я стойко могу стоять на ногах. — Простите, Светлана Матвеевна, но вам придётся остаться с нами на некоторое время, — мужчина мягко улыбается. — Я постараюсь, чтобы было меньше уколов, и за каждое ваше терпение и выздоравливание, будете получать конфетку. —Только не лимонные дольки, хмыкнулА в ответ, вспоминая, невольно Дамблдора. — Будут лишь молочные карамельки, — вновь озорная улыбка — Ну что, приступим к осмотру? — А где Глеб? — Глеб Алексеевич с охранником за дверьми. Я попросила удалиться на время, да и скоро прибудет завтрак. — Ладно. — Потом улеглась на кровать и произнесла, — Больной готов, местная анестезия не понадобилась, так что можно убрать кирпич.       Когда прибыл Глеб, я монотонно выводил своим бредом окружающих, благо, доктор сразу понял, что на мои слова не сильно надо обижаться, это просто моя реакция на врачей и болезнь.       Зато медсёстры готовы молиться на своего шефа и ненавидеть меня.       Да, я не раз за эти пятнадцать минут выводила из равновесия их психику. Ничего, местному психологу будет работёнка.       Как только процедуры закончились, и мужчина дал отмашку, женщины тут же сбежали из комнаты, оставив за собой шлейф запахов медикаментов. — И зачем вы так с ними, Светлана? — Вы-то перестали реагировать на мою бешеную фантазию, а они просто под руку попались. — Ясно. Теперь могу точно сказать, что в вас скрытый энергетический вампир. — Надеюсь, что вы им этот вывод не расскажете, а то не хочется проснуться от того, что надо мной склонятся с осиной. — Постараюсь не говорить.        Да, мировой мужик.       Двери бесшумно отворились, и вошёл мой Глеб. В одной руке он держал нежного розового цвета розы, а в другой — коробочку и, кажется, ведёрко мороженого.       Мням-мням. Обожаю мороженое, и как ни странно, разного вкуса и разного состава.       При виде моей реакции, мужчина моей мечты широко улыбнулся, а подойдя ближе, протянул… цветыыыыы.       На обиженное моё личико и требовательный жест дать именно мороженное оба рассмеялись, но я всё же получил желаемое. — Как она? — обратился мужчина к Михаилу Львовичу, но продолжая краем глаза посматривать на меня. А вот его пальцы нежно поглаживали мои волосы. Двойной балдёж. — Шумная и интересная пациентка попалась. А вот в основном могу приблизительно сказать, что Светлана Матвеевна идёт быстро на поправку. Конечно, могут быть некоторые сбои в организме, но кроме головной боли, тошнота и лёгкая слабость в течение месяца или полумесяца ещё могут проявляться. Лишь тихое место, природа и, конечно же, покой и позитив, могут поспособствовать улучшению самочувствия. — То есть тяни, волчок, красную шапочку в лес, — не удержалась я от реплики, в особенности когда этот нехороший врач, забрал моё мороженное. — Если это поспособствует вашему выздоровлению, то, пожалуй, это будет хорошо. И желательно холодное не есть в больших количествах. Это я как врач говорю, да и не хочу, чтобы вы, милая, превратились в снежную принцессу. — Не превращусь, поверьте, у меня есть тот, кто меня всегда отогреет. — И тычу в сторону Глеба, и пока они в лёгком ступоре, забираю сладость. — Хм, ладно, я, пожалуй, пойду, но очень советую сначала нормально позавтракать, а уж потом есть сладости. —Если это будет афисианка*, сэр, то лучше вам не приходить ко мне. Я двери ею забетонирую.       На их немой вопрос, я показал…а на тарелку с овсянкой. — М-да, кто-то решил сегодня впустить на кухню Ксюшу, — пробурчал доктор, пытаясь вытянуть ложку из этой субстанции.       Не получилось, так что под нашими внимательными взглядами врач, забрав тарелку, пошёл к выходу. — Михаил Львович, вы её лучше под микроскопом проверьте, да и рецептик спросите. Может, ваша Ксюша, новый состав клея-бетона создала. — Всенепременнейше это сделаю, и как только вас, милая, буду лечить, то воспользуюсь этим клеем. — А… м-м-м-м, — я уже был готов высказаться, но меня заткнули мороженным. Пришлось замолчать, и с наигранной злобой смотреть на умника.

Прошло несколько дней.       Ох, как время тянется, когда болеешь и тебе приносят из-за необходимости получения знаний, гламурные журнальчики, и стараются рассказать все сплетни города.       Их я готова, да-да, готовА, а не готоВ, слушать, когда рассказывает Глеб, но мой мужчина, занятой человек, так что страдаю и жду.       Да, он приходит утром, целует, рассказывает, что будет делать сегодня, при этом внимательно следит, чтобы я поела и не сильно доставала больничный персонал.       Затем пять часов без его голоса и облика, и вечером он вновь мой, до тех пор пока не усну.       И каждый раз поцелуи, объятия, нежные слова, ласки, взгляды, маленькие подарки.       Мне кажется, что этими действиями, Глеб старался приручить меня к нему. — Но, милый, я уже давно твоя, — каждый раз шепчу, когда закрываются за ним двери моей палаты, но шепчу тихо, боясь спугнуть.       Чего боюсь? Наверное, того, что в скором времени, узнав о моей тайне, он уйдёт, или посчитает больной на голову.       Да и боюсь, что и впрямь, мои откровения, могут отдалить меня от него.       А я этого не хочу!       Не хочу!!!       Слышите?!       Я очень его люблю! Люблю…       Чтобы хоть как-то себя отвлечь от мыслей дурных и от чувства беспокойства, что его нет рядом, я принялась познавать своё теперь уже тело.       Я стараюсь не думать, когда хожу, что-то делаю руками и так далее. Хочу узнать и понять, есть ли у тела память, привычки, заложенные за определённое время, о которых так твердят многие. Есть, хотя мои тоже проявляются, чему я рада.       Загвоздка у меня случилась, когда я пыталась вспомнить или найти что-то о себе.       Имя я знаю, знаю, что Глеб Алексеевич Левкингский — бизнесмен, и очень хороший, а также он муж Светланы, то бишь, теперь и мой.       В тех журналах, что были в наличии и приносили, не было ни строчки обо мне, оставалось только спрашивать в больнице, да охранники, бывало, звали по фамилии мужа.       Может быть, когда я уеду отсюда, смогу найти многое в доме. А пока всегда стараюсь переводить интерес к Глебу, чтобы не ляпнуть что-то не то.

***

      И вот этот день настал. Меня выписывают, а значит, мои долгие мучения закончатся.       С самого утра ждала Михаила Львовича, с документом о выписке и, конечно же, с его нотациями.       Но в особенности ждала Глеба, который также должен прийти и забрать.       В двери постучали и дождавшись моего приглашения, вошли.       Первый вошёл врач, который бодро поздоровавшись, с зарядом позитива, сказал, что я могу покинуть эти пенаты.       Второй вошёл, чуть хмурый, Тимур Сахоров, глава охраны. Кивнув мне, он молча поставил пакет с вещами и, подхватив сумку, вышел после Михаила Львовича.       Я растерялась, но всё же принялась одеваться. Может быть, Глеб где-то там, на улице, делает сюрприз.       Эта мысль заставила по-быстрому одеться во что-то розово-белого цвета. И с предвкушающей улыбкой выйти.       Тимур, вновь кивнув, пристроился позади меня, тем самым показывая, чтобы шла впереди.       На пути встречался медперсонал, которые, в основном, улыбались натянуто, зато искренно желали не болеть.       Конечно, конечно. Только боюсь, что я ещё не раз посещу эти «родные» места.       Когда двери больницы открылись, я думала, что вот сейчас произойдёт сюрприз.       Около машины стоял Глеб, вместе с двумя пожилыми людьми. Все трое, были какими-то злыми и возмущёнными.       Пожилой мужчина осуждающе смотрел на моего мужа, а вот женщина, чуть не кидалась на него и при этом выказывала недовольство и возмущение.       Присмотревшись внимательно, я уловила своё некоторое сходство с ними.       Хм, может они мои бабушка с дедушкой? Эх, надо было хотя бы спросить, невзначай, про родственников. — Девочка ты моя родная, принцесса ненаглядная! — раздалось от женщины, которая заметила, как Глеб посмотрел в нашу сторону и замолчал. — Ох, какая бледная, исхудавшая.       Я в ступоре смотрела, как эта женщина, подбегает и крепко обнимает моё застывшее тело.       Я не могла двигаться, лишь только принимать ласку. — Матвей Семёнович… — Нет, Глеб, я её забираю. — Что?! — Мой крик прорвался сквозь ступор. Я лишь поняла, меня хотят забрать у моей вселенной.