Шерлок Холмс. Сериал от Губернатора Содома. 3 серия: Дело о двух миллионах и пропавшей наследнице

Я проснулся от громкого стука в дверь и подскочил как ужаленный, уронив на пол револьвер. В прихожей я столкнулся с миссис Хадсон. Видно было, что она тоже не ложилась спать. Но за дверью, вместо ожидаемой нами личности, мы обнаружили бледного молодого человека, который протягивал мне письмо. Вскрыв его дрожащими руками, я обнаружил записку от Холмса — я с радостью узнал его почерк. Чтобы миссис Хадсон была в курсе, я прочитал записку вслух. Он сообщал, что находится в безопасности, и что если я пожелаю, то могу присоединиться к нему в поместье сэра Эдуарда Кранчестера, расположенного в пятидесяти милях от Лондона. — Я секретарь сэра Кранчестра, Хью Норидж, а это его экипаж. Вы можете поехать со мною. Я хотел было наброситься на молодого человека с кулаками, но миссис Хадсон тронула меня за руку: — Поезжайте, доктор Ватсон, с этим молодым человеком. Так нам всем будет спокойнее. Собирался я недолго: сунул револьвер во внутренний карман пиджака, подхватил свой медицинский саквояж и сдернул с вешалки пальто. Секретарь уже сидел в экипаже. Я почти не сомневался, что Холмса увезли сегодня ночью этим же транспортом. Кучер, в надвинутой на глаза шляпе, выглядел настоящим разбойником. В то же время секретарь сэра Кранчестера создавал впечатление вполне мирного и скромного молодого человека. Я невольно задался вопросом: насколько он осведомлён о делах своего работодателя? — Мистер Холмс в добром здравии? Как давно вы видели его в последний раз? За окном было ещё темно, а в карете горел крошечный газовый фонарь, поэтому я не рассмотрел выражения лица секретаря, но мне показалось, что он слегка смутился: — Два часа назад они договаривались с сэром Кранчестером о расследовании, и он был совершенно здоров. Это он попросил меня доставить записку. Я взял на себя смелость доставить её лично и попросил у лорда Кранчестера экипаж, подумал, что вы захотите вернуться со мною. Мистер Холмс очень настаивал на вашем присутствии. Мне очень хотелось ему верить. — Спасибо. Некоторое время мы ехали молча. Мне показалось, что мой спутник заснул на своих сидениях. — Который сейчас час? И сколько времени мы будем в пути? Молодой человек встрепенулся, вырванный из полудремы, полез в карман и вытащил часы: — Мои показывают три минуты третьего. Думаю, к половине четвёртого мы будем там. Несмотря на все усилия, я всё-таки задремал на мягких подушках этого первоклассного экипажа. — Доктор Ватсон, мы приехали! Спросонья я стряхнул руку секретаря со своего плеча достаточно грубо. — В окнах на первом этаже ещё горит свет, должно быть слуги ещё не спят. У секретаря был ключ от одной из боковых дверей, поэтому моё знакомство с домом сэра Кранчестера началось с оранжереи. Подсвечивая себе фонариком, секретарь вёл меня за собой. Дом был погружён в тревожную тишину. — Вот и третий этаж. Это — комната мистера Холмса. У него свет горит, наверное, он ещё не лёг. Я схожу за служанкой, чтобы вам тоже приготовили комнату. — Прошу вас, не беспокойтесь. Я переночую в комнате мистера Холмса, там ведь найдётся кушетка. — Там есть диван. — Идите, отдыхайте, на вас лица нет от усталости, — я хотел скорее увидеть Холмса, и удостоверится, что с ним всё в порядке. Секретарь ушёл, а я тихонько постучал в дверь, затем открыл её. В комнате горел электрический свет, но Холмса там не было. Впрочем, на вешалке висели цилиндр и пальто, в которых он был в театре. Чтобы окончательно удостовериться в том, что это вещи Холмса, я зарылся носом в подкладку пальто моего друга, чтобы почувствовать его запах. Без сомнения вещи пахли Холмсом и Бейкер-стрит. Но отсутствие его самого меня сильно беспокоило. Однако я решил подождать некоторое время, а потом уже отправляться на поиски. Чтобы как-то скоротать время, я тщательно осмотрел комнату, но не нашёл ничего подозрительного. Осмотр примыкающей к спальне туалетной комнаты и гардероба тоже ничего не дали. Я нервно походил по ковровой дорожке из угла в угол, и решил уже отправляться в путешествие по огромному дому, как дверь открылась, и в комнату вошёл Шерлок Холмс. От меня не укрылись его горящие глаза и приподнятые уголки губ — это означало, что он напал на след. Мне было приятно видеть, как сильно он обрадовался, заметив меня. — Ватсон, как хорошо, что вы уже здесь. Как ваше самочувствие? — Устал и хочу спать. — Экономка ещё на ногах, нужно попросить её, чтобы приготовила вам комнату. — Нет, Холмс, я буду спать здесь! — Здесь? Но кровать всего одна. — Я лягу на диване. — Он слишком короткий для вас. Вы не выспитесь и будете завтра вялым, а вы мне нужны бодрым и собранным как никогда. Это дело потребует железной выдержки. — Хорошо, я лягу на этом коврике в ногах вашей кровати, и как верный пёс буду охранять ваш сон. Холмс не смог сдержать улыбку, и мне было необычайно приятно, что я смог его рассмешить. — А чем же вас пугает сама кровать? Она вполне широка для двоих джентльменов, один из которых частенько пренебрегает обедами и ужинами. — Тут всего одно одеяло, — машинально проговорил я, потому что моя голова была уже забита мыслями об удовольствии, которое я получу, находясь так близко от объекта своего обожания и обожествления. — Может, я всё-таки лягу на диване? — я решил переложить ответственность на Холмса. — Вы пререкаетесь, а драгоценное время для сна, уходит, — Холмс начал раздеваться, немало меня не стесняясь. Мои сомнения ещё более усилились: мне очень хотелось лечь рядом с ним, почувствовать тепло его тела, услышать сонное дыхание, а значит, тем более нельзя было этого делать. Холмс, тем временем, раздевшись до кальсон, нырнул под одеяло. — Ватсон, будьте так добры, выключите свет. Выключатель возле двери. Я послушно исполнил просьбу. И когда яркий свет погас, мои сомнения испарились. Раздеваться в темноте было не слишком удобно, но спокойно. Льняные простыни на моей стороне постели были ледяными. Боюсь, что невесёлый вздох меня выдал. — Ложитесь ближе ко мне, быстрее согреетесь, — беспечно предложил мой друг. — Спасибо, — неизвестно зачем ответил я. Кровать оказалась очень мягкой, одеяло было, как видно, рассчитано на семейную пару. Я устроился весьма удобно. И минут десять был очень счастлив, пока не понял, что мне этого мало, что мне нестерпимо хочется подвинуться буквально на дюйм и коснуться спиной голой спины Холмса. Просто потому, что во-первых, она теплая, во-вторых, я во сне буду чувствовать присутствие Холмса и не буду беспокоиться, а в третьих, если он замёрзнет ночью, я буду его согревать. Спросите любого солдата, и он скажет, что спать спина о спину со своим другом — самая обычная вещь на свете. Мы, конечно, не на войне. Но в тылу врага — это точно. Потому что сэр Кранчестер начал общение весьма воинственно… В общем, я придвинулся и прикоснулся к Холмсу. Мне не просто стало теплее, меня обдало таким жаром, что на лбу выступил пот. А я думал, что за свою сорокалетнюю жизнь узнал о себе всё. Оказывается, есть ещё во мне непостижимые для меня пока вещи. Чтобы немного остыть, я стал вспоминать своё приключение в колодце. С того самого дня, как Лестрейд спас меня, я не вспоминал о нём. Мы с Холмсом никогда не говорили на эту тему. Но сейчас в относительной безопасности и в тёплой, даже жаркой близости с ним, я мог подумать о том дне, без риска заработать головную боль. Страшные истории убаюкивают не только детей. Убаюкали они и меня. Какое-то внешнее воздействие вырвало меня из очень приятного и даже феерического сна. Пытаясь ухватить его за павлиний хвост, я не сразу понял, что происходит… Холмс прижимался ко мне сзади. Он лежал очень тихо, почти неподвижно, если не считать тяжёлого, прерывистого дыхания. Я чувствовал, как на уровне ягодиц ко мне прижимается нечто, весьма напоминающее небольшую дубинку. Со мной так уже было однажды, лет тридцать назад, в моей школе для мальчиков. Тони Стрикленд был долговязым и очень вредным парнем, которого побаивались даже старшеклассники. Он ничего мне не сделал, просто потерся немного, а потом молнией выскочил из моей кровати и лёг в свою. Помню только, что больше чем Тони, я боялся огласки. Я, наверное, готов был терпеть что угодно, лишь бы об этом не узнали другие. Но к счастью, после того единственного раза, Тони больше не забирался в мою кровать. А потом он и вовсе исчез из нашей школы и я больше не слышал о нём. Наверное, Холмс почувствовал, как я проснулся, и догадался, что я всё понял. Мы оба замерли. Меньше всего я хотел напугать своего друга или как-то оттолкнуть. Я решил, что если назову его по имени, это разрядит обстановку. — Шерлок, мы здесь на чужой территории… — Ватсон, не сопротивляйтесь. Я знаю, что вы меня любите, и не откажете в такой малости. Вы ведь сами это спровоцировали. — Вы не против, если я повернусь к вам лицом? — Как вам будет угодно. Кровь бросилась мне в лицо, и я подумал, какие перспективы мне сулит эта слабость Холмса. То, о чём я не то, что мечтать, даже думать не смел, теперь может оказаться возможным. Кровь мгновенно устремилась к низу живота, и моё мужское достоинство значительно отяжелело, затвердело и заныло от нетерпения. Я развернулся и обнял Холмса за плечи и за шею, притянул к себе. Было темно, я не видел его лица, но это даже было к лучшему. Я нашёл губами его губы и принялся целовать со всей нежностью, на какую только был способен. Я будто всю жизнь ждал этих поцелуев, даже шуршание утренней щетины Холмса о мою, не смутило меня ни на миг. Мой прекрасный гений, наверное, был слишком ошеломлён моим напором, чтобы отвечать. Я надавил на его левое плечо и вынудил лечь на спину. Сам лёг сверху и продолжил мучить его бесчувственные губы, которые, впрочем, стали потихоньку оживать и отвечать мне. А я словно обезумел, во мне будто прорвалась плотина и вся страсть, искусственно сдерживаемая моим благоразумием и осмотрительностью, хлынула на Холмса. Не видя никаких признаков неудовольствия или хотя бы крошечного сопротивления, я переместил свои поцелуи на шею моего возлюбленного сожителя, и в награду получил весьма ясный вздох удовольствия. Поощряемый им, я переместил свои руки ниже, чем они были, и стал гладить поясницу и живот, не прекращая в тоже время целовать шею. Я почувствовал, как переплелись у меня за спиной его руки и рискнул сделать то, чему даже ещё не придумал название. Слегка сместившись для удобства, я погладил через ткань белья самое уязвимое место мужчины, и убедившись, что плоть моего друга так же тверда и велика, как была и до моего «нападения», я на ощупь расстегнул пуговицы на его кальсонах, и взял в руку тяжёлый, горячий и весьма значительный по размеру жезл моего друга. Холмс крупно вздрогнул и из его губ вырвался ещё один стон. — Ватсон… — Я предпочёл бы, чтобы вы, лёжа подо мною, называли меня по имени, — произнёс я, начиная очень нежно и мягко двигать рукой по напряжённой плоти. — Джон, Джон, что вы делаете… — не думаю, что это был вопрос. — Вам нравится? — Да. — Мой мальчик, мой дорогой, скажите это ещё раз… — Да, Джон, ещё, ещё, чуть сильнее… Я немного сжал руку и ускорил темп, одновременно устраиваясь так, чтобы можно было отираться о бедро Холмса своим жаждущим членом. Приноровившись к темпу, я положил вторую руку ему под шею и возобновил свои поцелуи. Теперь я осмелел и развратно облизывал дёсны и внутреннюю сторону губ… Такого я не делал никогда и ни с кем. С Шерлоком это было идеально. В какой-то момент мне показалось, что мы слились в одно целое, хотя проникновения не было, и мы были соединены только нашими ртами и руками… Опьянённый эйфорией и покачиванием тел, я пропустил момент, когда мой друг перешёл грань. Оттолкнув мои руки, он несколько раз с силой провёл рукой по своей эрекции и, как я понял, кончил себе в ладонь. — Джон, платок в кармане пальто… Я встал и подал ему платок. — Не хотелось бы весь день ходить в мокром белье, — в его голосе звучал виноватый тон. Я присел на кровать, полный неразборчивых мыслей, пытаясь прийти в себя, но мне на плечи легли сильные и требовательные руки. — Ложитесь на спину, Джон, я вас умоляю, мне нужно больше. Я лег, недоумевая, что у Шерлока на уме. Он ведь уже кончил, и вряд ли возбудился настолько быстро, чтобы проникнуть в меня, к чему я, признаться, пока ещё не очень был готов. Но едва я лёг, он сместился вниз и стал быстро расстёгивать пуговицы на моих нижних брюках. — Шерлок… а вдруг за нами кто-то наблюдает? Мы ведь, считай, на вражеской территории. — Я всё равно знаю о них больше, — отмахнулся мой неотразимый друг, и справившись с пуговицами, нагнулся и взял в рот головку моего члена. Я охнул, и он выпустил мой член изо рта. — Джон, я… впервые делаю это, не отвлекайте меня, лучше направляйте, как вам удобнее. И прошу вас, забудьте на минуту, что это я, представьте, что это какая-то самая дешёвая шлюха из борделя. Легко сказать: «Забудьте». Я даже хихикнул. Но наверное, Шерлок был прав в чём-то, мне и в самом деле было бы трудно сразу перейти от высокого обожания к такому откровенному разврату. Я, конечно и не подумал представлять вместо Холмса шлюху, но постарался отнестись к данному действу, как к чему-то уже имевшему место. Когда он снова взял в рот головку моего члена, я положил ему руки на плечи, и принялся мягко массировать их, хотя хватило меня ненадолго. Тёплый жадный рот, поглощавший и отпускавший меня, вкупе с быстрым языком быстро уронили моё тело в бездну наслаждения, из которой невозможно было выбраться. Разум мой замутился. Руки крепче сжали плечи моего драгоценного мальчика, и он стал ещё сильнее стараться взять член как можно глубже: наверное, головка доставала ему до самой глотки. Мои руки инстинктивно захотели проверить это, правая рука легла на его затылок, левая легко, почти невесомо — на шею спереди. Наверное, ему это понравилось, потому что он поощрительно погладил меня по одной и по другой руке, а потом нажал на ту, что лежала у него на затылке, показывая, что нуждается в более сильном доминировании над собой. Я не смог бы сделать этого с ним, но смог бы со шлюхой, в которую он решил ненадолго перевоплотиться. Я с силой стал надавливать на его затылок в желанном мне темпе, сначала трахая его рот, потом — буквально насаживая его на себя, потому что мне требовалось больше трения для того, чтобы излиться семенем. Тело моё изнемогало под такими ласками, мне хотелось кричать во весь голос, но я только тяжело дышал, храня осторожность. — Я уже подошёл к краю, — слова с трудом сползли у меня с языка, а следом моё тело сотряс глухой удар разрядки. Шерлок не отстранился, и моя сперма полилась ему в рот. В человеческом семени нет ничего предосудительного — мы все вышли из этой жидкости, и всё-таки я почувствовал сильнейшее смущение, когда мой друг проглотил её. Я понудил его подтянуться ко мне и принялся целовать губы, щёки, подбородок и шею Шерлока, страстно и хаотично. — Шерлок, мой мальчик, мой сладкий мальчик, — я надеялся, что ещё чувствуя во рту вкус моей спермы, он вряд включит свой рациональный мозг и станет насмехаться надо мною. Наши губы слились, и это послужило мне ответом на все вопросы. Поцелуй, глубокий, долгий, осмысленный, говорил о чувстве и о глубокой привязанности. Мы с трудом оторвались друг от друга. Однако за окном начинало светать, и я заметил, что Шерлок уже несколько раз посмотрел на окно: — Скоро рассвет. — Я в спешке забыл часы, — признался я. — Джон, ответьте мне со всей прямотой, на которую вы только способны… — в сумерках я не видел лица Холмса, но голос его звучал необычно. — Что? — насторожился я. — Разве я когда-то вас обманывал, Шерлок? — Вы жалеете о том, что случилось? — Нет. Даже мысли такой нет. — А в будущем? Вдруг раскаяние настигнет вас в будущем? — Не настигнет, мой дорогой. Я жалею, что вы не соблазнили меня раньше. Или что я — вас. — Значит, у вас есть ко мне желание? Я лег рядом с Холмсом и накрыл нас роскошным хозяйским одеялом. — Сильнейшее. — Но раньше вы его не ощущали? — Холмс нашарил на прикроватном столике портсигар и чиркнул спичкой. Пламя осветило его такой характерный и родной профиль. — Я подумать о таком не смел. К тому же, не забывайте, я был в трауре. В позапрошлом месяце минул год со смерти Мэри. Но моя душа и сердце давно принадлежат вам, вы знаете. — Знаю. Ваш траур минул? — бесцветным голосом спросил Холмс. — Да. Я также сказал Мэри, что никогда не полюблю другую женщину. Она возражала, но, похоже, так оно и будет. — Что вы хотите этим сказать? — Вы прекрасно понимаете, Шерлок. Вы не сможете меня прогнать, а сам я никуда не уйду. Вот и всё. — Да, я поймался, просто слышу звон свадебных колоколов, — усмехнулся Холмс, — вы подарите мне кольцо? — Если вы хотите. *** Вчерашний день оставил после себя густой туман, который скрывал всё в радиусе пяти шагов. Мы вышли из дома в промозглую сырость для того, чтобы Холмс мог рассмотреть ограду поместья, через которую могли бы проникнуть воры. Она была не слишком огромной по периметру. Старый владелец поместья продал его сэру Кранчестеру почти без земли, дав возможность своим арендатором выкупить в собственность свои участки. Холмса интересовала западная сторона, которая ближе всего была к дороге, ведущей на Манчестер. Обнаружив какой-то подозрительный лаз, Холмс остановился и вытащил из кармана портсигар, но сигарету не раскурил, а только начал крутить её в руках. Я стоял у него за спиной, и поневоле переосмысливал свою жизнь: вот, в шаге от меня стоит моя судьба, можно протянуть руку и коснуться её ладонью. Теперь мы связаны крепче даже чем супруги, и Холмс принадлежит мне в той степени, в какой один человек может принадлежать другому, когда между ними — взаимная любовь. — Вы ведь меня любите? — очень тихо, себе под нос, спросил я и спохватился, что мой вопрос совсем не к месту, когда мой друг занят расследованием. Холмс не обернулся, я подумал, что он даже не услышал. А он помедлил пару секунд и вдруг сказал: — Это уже даже не любовь. Это любовь, которая перезрела, это — жажда. Я сразу представил переспевшие, цвета запекшейся крови вишни, треснувшие от обилия сока, забродившие, и по вкусу напоминающие вино… — Я мучим этой жаждой до такой степени, что чувствую себя вампиром. Я хочу напиться вами, Джон. — А потом я посажу вас на кол, — наверное, сам демон сладострастия овладел мною, раз я смог произнести это. — О, не шутите со мною так, мы ведь на чужой территории. Холмс обернулся и посмотрел на меня. Хотя, подозреваю, мало что увидел: его глаза были затянуты пеленой похоти. — Смотрите, что вы сделали, милый Джон, я ничего не вижу. Я уже будто сижу на вашем колу, а вы безжалостно втыкаете его в меня глубже и глубже. — Шерлок, умоляю, перестаньте, — шепотом произнёс я. Волна характерной дрожи промчалась у меня по позвоночнику, и внизу живота заклубился тёплый шар, готовый в любой момент скользнуть ниже и превратить меня в подобие гоняющегося за нимфами фавна. — Я буду молить о пощаде, но это только подстегнет вас к ещё большей жестокости, к такой жестокости, которую я не смогу вынести и умру на вашей груди, Джон… — Вы меня дразните, мой милый, — едва-едва я сдерживался от того, чтобы не толкнуть этого улыбающегося искусителя сквозь кусты и не овладеть им прямо там, за призрачной стеной из листьев и веток.