***
На литературе на него наорали, а потом прочитали длинную лекцию о «потерянном поколении». Игорь, естественно, поржал. Фадеев пояснил преподавателю, рассказав о причине его внезапного безмолвия, после чего сдавленно хихикал в парту и трясся, уткнувшись лбом в изгиб локтя. На английском Иваныч покрутил пальцем у виска, однако улыбнулся, сообщив, что он и сам в школе и не такое делал. Двойку он ему ставить не стал, но затребовал показать тетрадь. И Лаврову начало казаться, что это какой-то всемирный заговор против него-одного-единственного, ибо спрашивали его всенепременно, как назло. Однако на геометрии Игоря попросту не заметили, как и на истории. А потом была большая перемена. И удивительно, ведь Лавров за весь день ни разу не видел Стаса. Вот прям ни разу. Парень был на всех этажах, пересекался с его одноклассниками, однако не с самим Конченковым. Игорь пару раз писал ему, не получая ответа, жаловался на то, как всё плохо и как он его ненавидит, хотя Стас даже его сообщения не читал. И Лавров не заподозрил ничего. Стас как в Лету канул. Но подобное не было в новинку, поэтому единственной возможностью поймать Конченкова была большая перемена. Тогда парень бы успел отвязаться от Фадеева, доковылять до расписания, а потом — и до самого Стаса да поговорить с ним. Или, если точнее, помолчать и злобно потаращиться на его наглую рожу. Как же он этого хотел… Отчего-то Игорь испытывал острое желание увидеть его. Нет, то не было злобы ради, а по иной причине, которую Лавров так и не понимал. Для себя он решил, что это всё ради того, чтобы показать Стасу, что это задание ему по плечу, но потом парень вспоминал с десяток отправленных сообщений и начинал подозревать, что причина не только в этом. А в чём же? Хрен его знает. И не сказать, чтоб Лавров прямо-таки страдал. Да, было сложно. Несомненно, его заебали абсолютно все, но он стоически терпел, ибо знал, что тот же Стас вообще живёт таким образом несколько лет. И осознание этого заставляло его серьёзно восхищаться Конченковым. Но легче уж точно не стало. За четыре урока Игорь столько о себе нового услышал и одновременно узнал об окружающих, что тошно становилось. Почему-то он думал, что одноклассники его поймут, но внезапно оказалось, что они те ещё подонки. Фадеев, хоть и смеялся с его реакции на это великолепие, но не вёл себя, как скот. Зато остальные… Нет, Лавров понимал, что это всё — лишь глупые шутки, но почему-то это больно било и цепляло что-то внутри, чем вызывало поначалу лёгкое отвращение, а потом — и вовсе желание сбежать. Он хотел сбежать далеко и стремительно быстро. И, как оказалось, когда ты ничего не говоришь, ты определённо всё слышишь. Быть может, это и была главная причина его трясучки. Возможно, лишь краем уха, но он слышал и слышал многое. Бессмысленный трёп девок перестал казаться таким уж и пустым, ибо теперь Игорь точно решил для себя, что это за люди. Поэтому он хотел убежать — хотя бы на мгновение. Тех самых пятнадцати минут ему бы вполне хватило, чтобы немного успокоиться. И он стремился оказаться именно в обществе Стаса, ибо он, по-видимому, является тем самым единственным, кто его понимает. Теперь и Игорь понимает многое. И, чёрт знает, может, и не стоило ему открывать эту дверь. Теперь-то Лавров наверняка изменит своё представление об окружающем мире. И это всё за те же пару часов. Он до одури хотел курить, но сейчас первостепенной проблемой было найти Стаса. Прозвенел звонок, и Игорь вырвался из класса, сломя голову несясь на второй этаж, где висело расписание. Кажется, он даже слышал голос Димы, что-то кричащий ему вслед, однако на это парень лишь махнул рукой, спеша. У него было ровно пятнадцать минут, и Лавров преодолел разделяющее его и расписание расстояние за полминуты. Он уткнулся взглядом в таблицу, ища злосчастный 10 А, а после мучительно долго вспоминая, какой сегодня день недели. Среда… Точно, адская среда. У Стаса была пара алгебры, так что Лавров в том же темпе поспешил на третий этаж. В висках неприятно стучало, но он дошёл-таки до триста пятого, однако остановился, так как его чуть не снесла лавина пятиклашек из соседнего кабинета. В этот же момент у него завибрировал телефон в кармане, так что, чтобы не терять время, он достал его, про себя выругавшись. На экране ярко высветилась пара сообщений от Стаса, и Игорь, не раздумывая, открыл диалог, быстро читая. После ряда в слёзы ржущих смайлов показался текст: «Блять, как жаль, что я болею». Лавров не пойми зачем прочистил горло, печатая короткое: «В смысле?» Не нравилось ему это всё. Вновь ряд смайлов, а после —подтверждение плохого предчувствия Игоря: «Заболел я. Дома сижу» Лавров облизнул пересохшие губы, ещё раз вчитываясь в текст, после чего с его уст слетело одинокое: — Блять. Он даже не заметил этого, как Стас когда-то не заметил своего восхищения тогда, в том дворе, зато кое-кто другой, вновь как и тогда, услышал всё. На плечо Лаврова тяжело легла рука, а у самого уха раздался голос Фадеева: — Всё, брат. Продляется твоя пытка ещё на один день.07
4 мая 2017 г. в 19:40
Игорь никогда не думал, что среда станет для него настолько тяжёлым днём. Он проснулся с утра, невольно вспоминая вчерашний весёлый разговор со Стасом, в конце которого он был вынужден сдаться.
Увы и ах.
Конченков накатал ещё ряд условий, одно из которых — штрафные очки в случае, если парень-таки сорвётся, а ещё участие третьего лица и по совместительству одноклассника Игоря, которым Лавров решил выбрать Фадеева.
Только вот не подумал Игорь, что Дима окажется той ещё мразью.
Фадеев долго-долго угорал над одноклассником, добавив, что общение с ебанутыми примерно к такому и приводит, но потом, конечно же, согласился, пояснив, что пропустить это он как минимум не может. Дима должен был следить за речью Лаврова во время уроков, однако в качестве бонуса он предложил ещё и снимать забавности на телефон. Игорь его, естественно, послал, но после попросту махнул на него рукой: пусть делает, что хочет, ибо окружающие в любом случае увидят весь процесс и без видео.
Первые безмолвные пару часов среды прошли удивительно легко. Родители Игоря ушли рано, так что ему даже не пришлось открывать рот.
Однако он совершенно точно знал, что пиздец всё-таки настигнет его — стоит лишь немного подождать.
Поначалу Лавров посчитал подобное желание уж больно жестоким. Нет, ну это реально как-то слишком. Парень даже представить себе это не мог, отчего-то сразу решив, что будет довольно тяжело.
Начало дня нисколько не убедило его в обратном.
Да, он неоднократно спорил, играл во всякое дерьмо, типа «Правда или действие», и он опять-таки неоднократно творил херню, но молчать несколько дней подряд — молчать полностью, то бишь вообще молчать, — это для него всё же сложновато.
Хотя, по сути, Стас-то как-то живёт.
И именно после того, как Игорь вспомнил друга, совсем внезапно он вроде даже передумал. Конечно, будет нелегко, но ведь это довольно интересный опыт, да и очередной способ побесить преподавателей.
Бесить учителей для Игоря — очередной пункт его стиля жизни.
И Лавров знал, что ребята его поймут — в этом он был на все сто процентов уверен. Дома всем, скорее всего, будет посрать, а вот учителя определённо точно начнут беситься.
Ругать потерянное поколение — очередной пункт методики воспитания ряда преподавателей.
Хотя некие минусы в этом споре всё же есть: например, придётся теперь ему терпеть ебаного Фадеева.
К слову, последний встретил его в школе с лучезарной улыбкой от уха до уха. Парень ухмылялся так, будто буквально вчера ему дала первая красавица школы, после подарив белоснежного мерина «S» класса. Дима раздражал неимоверно, и Игорь почти сорвался, чуть не выразившись, однако вовремя закрыл рот.
Какой-никакой самоконтроль иногда спасал.
Господи, спасибо!
— Я за тобой внимательно слежу, — отчеканил Фадеев.
А то Игорь сомневался.
И по-настоящему Лавров ощутил всю тяжесть безмолвия лишь в школе. Ему хотелось материться, порой, общаясь с кем-то, что нормально, и он не знал, как объяснить ряд вещей, не говоря ни слова.
Ужас какой-то…
Казалось бы, так легко и просто молчать, однако вместе с тем это безумно сложно.
«Блять!»
Он не раз имел возможность сорваться, но зоркий глаз Фадеева видел всё-всё. Или вернее внимательно слышало ухо?.. Не суть, все вкупе. Только вот Игорь не столько переживал за то, что его спалят, сколько сам не хотел нарушать правила: он по-прежнему считал, что это суровое испытание он обязан пройти от и до.
В конце-то концов, что он, не мужик, что ли?