Silentium Amoris

В фильмах момент с внезапным раскрытием чужих секретов зачастую выглядит стандартно. Главный герой, какой-нибудь Майк или Джек, медленно выходит из-за угла или осторожно открывает дверь, а после, увидев то, что не стоило бы, удивлённо распахивает глаза. Здесь может прозвучать ебучий закадровый смех, либо нагнетающая музыка. Опять-таки, важен жанр. Майк-Джек убежит, громко хлопнув дверью, закричит, может, останется в прежнем оцепенении. Мэри-Люси может закатить истерику, начать плакать. Она также может завизжать адским ультразвуком. В любом случае, произойдёт нечто классическое, и крайне редко, когда Мэри-Майку будет откровенно по барабану. Какая-никакая реакция проявиться должна, особенно, если произойдёт нечто по-настоящему невообразимое. И Игорь, человек не скупой на эмоции, верил, что и сам в таком должен был как-то по-другому среагировать. Как-то более правильно, что ли. Но вместо криков парень попросту громко причмокнул, облокотился на стену и выпустил изо рта облако дыма, внимательно следя за происходящим, при этом глядя на друга взглядом матери, что только-только застукала сына с сигаретой, однако, с немного притупленным энтузиазмом. Фадеев смотрел на него, как оглушенная рыба. Он тяжело дышал, глядя огромными от удивления глазами, бормоча под нос что-то вроде «я всё объясню». Дима часто вертел головой, также переводя взгляд на своего «очень-очень близкого друга», совершенно не зная, что делать. Реакция Игоря была неоднозначна, а выражение лица Максима ясно давало понять, что сейчас произойдёт что-то. Что-то помимо того, что уже произошло. Фадеев облизнулся, пока шестеренки в его голове быстро двигались, решая сразу несколько вопросов. — Не, я, конечно, подозревал, но сейчас ты меня прям удивил, — вдруг сказал Лавров, туша сигарету о стену. — Прям сильно удивил. Прям пиздец. Говорил он хоть и монотонно, хоть и смотрел как-то немного сквозь них, но, по сути, всё это и можно было спихнуть на ту самую «необычную реакцию». Дима накрыл лицо ладонями, так сильно желая сейчас спрятаться, что пиздец. — Если скажешь кому, — не менее неожиданно начал Максим, — я тебе лично череп проломлю. Дима поднял на него взгляд, после резко посмотрел на Лаврова, чье лицо слегка вытянулось. — Тебя я бы сдал с радостью, но тут и мой, вроде как, друг замешан, так что я подумаю, — ответил Игорь. «Вроде как, друг». «Подумаю». Дима выдохнул, немного позволив себе расслабиться. Окей, Игорь либо принял это, либо ещё ни черта не вкурил, но в любом случае морды бить пока никто не станет. Фадеев заметил, как Лавров опустил плечи, после чего открыл рот, будто желая что-то сказать, но тут же его закрыл, ибо господин Богомол вновь заговорил. — Моё дело предупредить, — на серьёзных щах решил он, а затем, не удостоив «братишку» и взглядом, развернулся и ушёл. Будто не его сейчас застукали во время лобызаний с Фадеевым, будто похуй ему совершенно — мол, сам разбирайся. Сам Дима не особо протестовал, забив на него: ну, блять, это же Максим, а раскуривать подобное — не его. Треп все-таки больше по части самого Фадеева. — Хуевый выбор, Фадеев. Ой, какой хуевый. Игорь, тем временем, тоже как-то подзаебался, но выслушать объяснения товарища был не против. Наоборот, ему было интересно. К тому же, это являлось неплохим таким предлогом проебать матан. — Хуевый-нехуевый, — ответил Дима, говоря уже куда ровнее, — только вот не было иного. Лавров нахмурился, мысленно перебирая в голове возможных кандидатов на роль его любовника. Так-то остро-сладких было полно — ну, то бишь претендентов на звание «пидора». Дима-то был далеко не самым выдающимся из них с его манерой решать проблемы, да и стилем жизни вообще. — В смысле, что больше в нашей школе пидоров нет? — В смысле, что сердцу не прикажешь. — Фу, блять, как по-пидорски! — Да я, вроде как, не пидор… — Конечно, не пидор! А парня засосал, чтобы доказать ему свою гетеросексуальность! Конечно! — Лавров чуть повысил голос, что заметил не сразу, но после продолжил чуть тише. — И ладно бы кого нормального — нет, блять, Голышев! Фадеев пожал плечами, но на слова друга не обиделся, хотя и упускать возможность копнуть глубже не решился. — А кто для тебя нормальный? — поинтересовался он. — Может, мне стоило Конченкова засосать? — За базаром следи! — тут же прилетело ему, при том довольно грозно. — Ой, простите-простите. Они замолчали и простояли в тишине с минуту. Фадеев, словно забыв, что именно он в невыгодном положении, довольно давил лыбу, радуясь тому, что слова его попали в самую точку. Подъеб засчитан, хоть и им самим. Игорь думал о том, как так вышло, что его лучший друг прописался в нежно-синие. Предпосылки и намёки, в принципе, были, но они это всё в шутку всегда воспринимали, а тут вон оно как вышло. Допизделись, блин. — Я думал, что ты мне вломишь, — честно признался Дима. — А я должен? — Ну, это было бы логично. Игорь откинул голову назад, прикрывая глаза. Да, так было бы логично, но он бы этого всё равно не сделал. Лавров как-то не задумывался о том, что в его окружении может случиться подобное, так что не думал и о правильной реакции на такое. Как-никак они не в Москве живут и не в Гейропе какой, чтоб вокруг все гопники вдруг решили променять упругие сиськи и нежную, девичью кожу на хрен и щетину. Да зачем все — хотя бы один. И, естественно, он удивился своей реакции, но ведь и по-настоящему противно ему не было. Фадей был всё тем же Фадеем, хоть теперь перед глазами Игоря и стоял образ его трепетных поцелуев и объятий с этим долбоклюем. — Ты его типа любишь? — зачем-то спросил Лавров. Дима достал мятую пачку «Кент», задумчиво глядя куда-то вглубь школьного двора. — Хуй знает. Вновь тишина. Злосчастная математика шла уже минут пятнадцать, так что возвращаться парни и не думали. Дима иногда кидал взгляд вбок, куда утопал Максим, после вновь пялясь на занесенные снегом турники. Обычно он с особой осторожностью относился ко всему, что касалось его репутации, но в этот раз попросту забылся. Всё-таки повезло ему, что увидел их именно Игорь. Хотя на тот момент Фадеев подумал, что это худший вариант. — Значит, теперь я могу плакаться тебе в плечо, когда мой нехороший бойфренд меня обидит, — мечтательно протянул Дима, привыкший всё оборачивать в шутку — своеобразная защитная реакция. И пофиг, что иногда несмешную. — Тогда я тебе точно всеку, — пробубнил Лавров, слыша смешок сбоку, — да и неизвестно, кто тут ещё кого обидит. — И то верно. Пошёл снежок, но уходить они по-прежнему не спешили. На улице было довольно тепло, так что они могли себе позволить немного постоять. К тому же, чувствовалось ещё некое напряжение, только вот говорить оба как-то не решались. — Мне кажется, или тебя что-то тревожит? Хочешь что-то спросить? — наигранно сладко спросил Дима. — Даже знать о вас ничего не хочу, — тут же последовало в ответ, но Фадеев понимал, что это наглая ложь. Что-то тот всё-таки задумал. — Говори уже, пока мы яйца не отморозили! Игорь чуть слышно цокнул, но, кажется, немного оттаял. Как и в тот раз, Лавров приоткрыл рот, норовя что-то сказать, но вновь смыкая губы. В голове этого парня творилось не пойми что, но Дима решил не давить, уж больно хорошо зная своего друга. Достаточно посадить небольшое семечко, закопать поглубже и просто подождать. Чуть-чуть. Совсем немного. — Я не врал, говоря, что я не пидор, — заговорил Дима, — мне девушки нравятся и… и он. Игорь слегка повернул голову, внимательно слушая. — Оно как-то само так вышло. Я даже не заметил, когда погряз в этом дерьме. А Лавров всё слушал, пока семечко уходило всё глубже. — Не могу сказать, что это «любовь», — в конце он немного скорчился, однако, продолжил, — но что-то в этом есть. Осталось только землёй присыпать и полить. Игорь вернул взгляд на всё те же турники, почти не моргая. Фадеев говорил и говорил, а он слушал, проецируя это на себя. Невольно, конечно, но процесс уже был безвозвратно запущен. Он сильнее впечатался спиной в стену, много-много думая. — И мне даже плевать на то, что он еблан, — продолжил Фадеев, — на все его ебучие недостатки плевать. Совершенно до пизды. Я понимаю, что в какой-то степени могу повлиять на него, как-то изменить к лучшему, что ли. Но немного. Не хочу менять человека, даже такого. Лавров едва заметно кивнул. — И со временем стало срать, что он парень. Я человека в нём видел — личность, — вновь кивок. — Местами потерянную, на голову больную, но живую. Не то, что эти шкуры тупые с водорослями вместо мозгов. Хотя Макс тоже тот ещё умник… У Игоря в заднем кармане завибрировал телефон. Но он слушал. Внимательно и с интересом слушал. — А еще он меня понимает. А я — возможно, единственный, кто понимает его. По-настоящему понимает. Мне ведь большего и не нужно, — парень судорожно затянулся, тут же отбрасывая сигарету в снег. — Иногда себя таким дерьмом ощущаю, когда думаю обо всей этой хуйне, но рядом с ним всё совершенно иначе, — Дима тяжело выдохнул, жалея, что выбросил сигарету. — Так по-пидорски звучит, но по-другому никак. — Да… — наконец заговорил Игорь, хоть и немного отстраненно. — Что «да»? — Звучит по-пидорски, но по-другому никак. Фадеев с секунду последил за его лицом и пустым взглядом, после чего в голос заржал. — Блять, я тебе тут душу изливаю, а ты о чем думаешь? Лавров отмер, хоть и не сразу, подумав, что всё так, как говорил Дима. Кажется, сорт этого растения какая-нибудь «скороспелка». Даже зимой вмиг прорастает.

***

Бывают моменты, когда промолчать попросту нельзя. Оставить собеседника без ответа сродни прыжку пузом прямиком на гранату. Стас такие ситуации старательно избегал, ибо, понятное дело, они не для него. Парень как-то не особо контактировал с внешним миром, посему прятаться от подобного было несложно, но в последнее время ему приходилось делать это всё чаще. — Конченков? Стас мелко вздрогнул, когда его крепко ухватили за плечо со спины, а после позвали, при том неправильно ставя ударение при произношении его фамилии. К слову, делали так часто, из-за чего он, естественно, бесился, но потом остывал. Пришлось сдержать себя и сейчас, ибо, обернувшись, он понял, что позади стоял не абы кто, а дама. А точнее, глава их «Совета по делам учащихся». Звучало оно очень пафосно, только этот самый Совет ни черта не оправдывал всю громкость названия. Они ещё и фамилии неправильно произносят. — Чего молчишь? Ты же Конченков? — ещё раз спросила девушка, сильнее давя на плечо. Стас, невольно морщась, кивнул. — На бал идёшь? — парень, с секунду подумав, отрицательно мотнул головой. — Ну, я тебя поздравляю! Ибо идёшь! Стас, часто проморгавшись, нахмурился. Что, блять, вообще происходит? — Короче, — продолжила она, — ты в новогодней постановке не участвовал, так? Так! На флэшмоб не гонял? Не гонял! День самоуправления? Тоже нет. Прости, дорогой, но хоть как-то в жизни школы участвовать ты должен, так что теперь, Стас, ты за неделю ищешь себе даму и учишь с ней вальсы. Андерстенд? Конченков по-настоящему ощутил себя затравленным животным. Каким-нибудь кроликом в углу, которого загонял ублюдок-волк. Если бы перед ним стоял парень, то он бы давно послал его в ебеня одним лишь жестом, ясно дав понять, что эта веселуха ему совершенно не всралась. Однако сейчас существовала проблема. Во-первых, перед ним стоял не парень, а девушка, с которыми Стас старался быть более-менее приличным. Во-вторых, это была не просто девушка, а Юля Громова. О, а она как раз оправдывала свою фамилию, являясь именно что суровым громом: дамой она была за метр восемьдесят, а в плечах была куда шире самого Стаса. Конечно, она легко схватила его, смогла грозно надавить. Будь Юля Громова парнем, её бы вся школа боялась. Хотя её и так все шугались. И вот тот случай, когда надо ответить. Вслух. Надо сказать жёсткое «нет», хотя что-то парню подсказывало, что, даже если бы он смог ответить, его бы всё равно отправили плясать полонез. От Громовой, кажется, ещё никто не уходил. Конечно, Стас был выше и смотрел на неё сверху вниз, чем похвастаться могли далеко не все, но дама она была реально мощная. Легко представлялось, будто она возьмёт его одной своей рукой и сломает пополам — настолько она была сильнее. Конченков-то парень хилый. И Стасу было куда легче согласиться, чем пойти против неё. Не то чтобы он боялся — просто это не тот случай, когда ему под силу сопротивляться. Вряд ли бы Юля ему что-нибудь нехорошее сделала, но и испытывать судьбу тоже такое себе занятие. Спасти Стаса могло лишь чудо. В чудеса он не верил, но сейчас всем сердцем надеялся. Нет, а вдруг? Сильные женщины испокон веков прессовали мужчин, поддаваясь лишь тем, кто в разы сильнее их самих, а в их школе таких можно по пальцам пересчитать. Например, таким «сильным» всегда считался Лавров. От его помощи Стас бы точно не отказался. Ещё Никита из одиннадцатого «В». Тот ростом примерно с Юлю, но здоровый — шире шкафа. Поговаривали, что у него ещё батя сидел, посему его устрашающая харизма была ещё выше. Но он вряд ли бы ему помог. Кажется, ему вообще никто не поможет. — В общем, через неделю начнётся репетиция, — Юля заглянула в свою огромную папку, что-то оттуда вытаскивая и протягивая Стасу. — Это памятка, — пояснила она, — с поиском партнерши не тяни, хотя, если не найдешь никого, то я тебе сама найду. А так, скорее всего, и будет. Прекрасно. А давления-то всё больше и больше. Конченков даже вдохнуть не успел, как его уже нагрузили какой-то херней. Мимо них проходили такие же школьники, сочувствующе кивая. По-видимому, не только он стал жертвой Громовой. Она что-то говорила, но парень её почти не слушал, думая, как от всего этого избавиться. В конечном счёте, он сдался, понимая, что чудо не произойдёт, уже начал представлять себя в костюме, а те ему не шли совершенно. Ещё и с какой-то девкой танцевать… А потом на его плечо, ровно как и пару минут назад, опустилась чужая рука. — Громова, блять, опять доебалась до кого-то? Иди на хуй уже со своим балом! Стас замер, слыша знакомый голос. Да ладно? — Ты мне ещё указывать будешь? — деловито спросила она. — Сам иди. Не мешай работать! — Слышь, работать, отъебала от него, я сказал! Не видишь, что ли, что парень дефективный? Кажется, нечто подобное Конченков уже слышал. Слышал не раз. — Он нормальный. Единственный дефективный здесь ты! — решила Юля, однако, заметно было, что позиции она сдает. — Будешь мешать, я не посмотрю, что ты мой двоюродный брат — быстро твоему отцу тебя солью! — Попробуй. Тогда я твоему Альбертику хребет переломлю! На них смотрели с нескрываемым интересом. А в эпицентре всего находился Стас. Последний уже был уверен в том, что со своим скептицизмом он поторопился. Чудеса таки существуют! Да ещё какие! Его спаситель по-прежнему стоял позади него, а его рука всё ещё давила на его плечо, и отчего-то скидывать её Конченков не спешил. Семейные разборки закончились так же быстро, как и начались, и в этот раз Юлия проиграла. С треском. Стас расслабился, но широкую улыбку сдержать не смог — напротив, та стала ещё больше, стоило девушке уйти. Хватка на плече ослабла, а после и вовсе пропала, и Конченков позволил себе обернуться. — Хуле лыбишься, ушлёпок? — прилетело в него сразу. Но Стас-то знал, что этот парень наезжает лишь для проформы. — Спасибо хоть бы сказал, пиздюк. Конченков ему кивнул, всё-таки понимая, что поблагодарить его стоит. Забавно, но сейчас Богомол выглядел немного иначе: пропала злосчастная бандана, одежда стала более приемлемая для школы. Парень и сам создавал впечатление более приятного человека, нежели раньше. А ещё он только что помог Стасу, хотя недавно его же неплохо так отделал. — Выглядишь ты уже лучше, — заключил Максим, кивая на лицо Стаса, — но твоя улыбка бесит, что разукрасить тебя хочется. Конченков пожал плечами. Это он тоже слышал неоднократно. — Это, — Стас решил, что имеется ввиду избавление от рабства Совета, — я сделал как бы… — он запнулся, понижая громкость, — чтобы извиниться. Улыбка Стаса вмиг исчезла. А вот этого он точно не ожидал. — И не говори потом, что я тебе не помогал! Парень, казалось, был немного растерян. Ясно было, что подобное он проворачивает нечасто. Возможно, даже впервые. Сейчас Богомол в глазах Конченкова переставал зваться своим хулиганским именем, просто становясь Максимом. По-видимому, что-то на него всё-таки повлияло. — Блять, ты заебал молчать! Реально, что ли, больной? Стас отрицательно мотнул головой, легко улыбаясь. Вот даже не обидно нисколько — то ли он привык, то ли из-за атмосферы в целом. Максим и без того тратил уж больно много времени лишь на него одного, а это уже звоночек. Они стояли у окна в коридоре, так что окружающие, несомненно, искоса поглядывая на них, всё же обходили стороной. У Стаса уже не чесались кулаки при виде Голышева — он чувствовал себя вполне комфортно, что само по себе странно. Возможно, всему виной произошедшее ранее. Наконец устав стоять без дела, Максим махнул ему рукой, кидая тихое «ну, бывай», после чего удалился. Общаться со Стасом сложно — тут необходим навык, так что Конченков лишь в очередной раз кивнул, хоть на него и не смотрели. Чисто из привычки. После такой довольно необычной встречи и общения (если это можно так назвать) Конченков ощущал себя так же странно. Как-то тепло и приятно, и всё это от пары посторонних людей. Круг его знакомств, опять-таки, если оно таковым является, рос. Вокруг него появляются люди — самые разные и совершенно не похожие друг на друга люди. Раньше он часто думал, что вполне сможет прожить и в одиночку, но сейчас его мнение постепенно менялось. А ведь он по-прежнему не говорил ни слова. Значит, его принимали таким, какой он есть. Однако Стас не мог сказать, что он совсем статичен. Мир менялся. Стас менялся, менялись и люди вокруг. Он никогда не верил в чудеса, но именно это он вполне мог бы назвать чудом.