Silentium Amoris

Игорь тяжело дышал, смотрел слегка обиженно. Стасу казалось, что этот взгляд его сейчас в пепел превратит. Неприятная ситуация. Диме же это все, как и всегда, казалось до одури забавным. — Я столько времени и сил потратил, чтобы тебя уговорить, — начал Лавров, — а этот всего-навсего раз попросил и всё. Стас бы с радостью поведал Игорю, чего ему стоил этот один-единственный раз, однако… Однако он лишь пожал плечами, про себя ругая ублюдка-шантажиста, что стоял сбоку. — Ладно, от тебя ответа не дождешься, — продолжил парень, хотя уже немного спокойнее, а затем обратился к товарищу, — но ты-то хуле ржешь? Сейчас Игорь напоминал огромного папку, который отчитывает деток: высокий, широкий, в растянутых трениках, обросший двухдневной щетиной и злой. Он стоял, опираясь на здоровую ногу и косяк двери, скрестив руки на груди, отчего картина нехило дополнялась. Лавров вызвал парней к себе, дабы посмотреть в одну пару наглых глаз и в одну пару любимых. Последние Стас опустил вниз, всё-таки ощущая некий укор совести, которая люто жрала его и вчера, и позавчера. По сути, он не сделал ничего сверхъестественного, но Игорь ясно дал понять, что не нравится ему эта ситуация. Стасу она тоже не нравилась, но иного выхода на тот момент он не видел, посему вышло то, что вышло. К тому же был ещё один немаловажный пунктик, который не давал ему спать вот уже с неделю. В итоге всё прошло, как они и предполагали: Игорь ругался, Стас молчал, а Фадеев вел себя как Фадеев. Дима неоднократно шутил про ревнивца, чем раздраконивал Лаврова сильнее, и тот начинал скалиться в ответ, а Конченков не без улыбки за этим наблюдал. — А если честно, то ты зря так, — куда серьёзнее ответил Дима, — ты знал, на что этот парнишка способен, и нагло скрывал это. Игорь шумно выдохнул, отводя взгляд, но не ответил. — Я столько гадал, что у него на душе, а там столько интересного, а ты это прятал, ебаный ты собственник, — в конце Фадеев чуть превысил голос, за что получил лёгкий шлепок по плечу — таки отец Игоря дома был. — Ты слишком шумный. — А ты слишком идиот. Излюбленная тактика Дмитрия — делать виноватыми других, тем самым уходя от ответственности. Вот уже и забыли про шантаж, хоть тогда он был и не серьёзен, но ведь и здесь можно было надавить. Однако в данном случае это пошло Лаврову на пользу: он по-настоящему задумался. И ведь, действительно, глупо прятать такое, хоть и очень хочется. Игорю реально очень хотелось спрятать как все работы Стаса — все-все до единой, — так и его самого. Возможно, он и вправду ужасный собственник? Фадеев, заметив, как сменилось выражение его лица, лишь закивал: очередная победа, только вот проку-то от неё, если Стас по-прежнему молчит. Дима взглянул на Конченкова, с грустью понимая, что ему предстоит совершить ещё много работы, но уже совместно с Лавровым, ибо без него никак. Стас внимательно наблюдал за парнями, осознав, что его ощущение ситуации изменилось. Он был всё тем же ребёнком, но Игорь и Дима теперь стали его вечно спорящими о воспитании сына родителями. Возможно, это и забавно, но его немного выбешивало, потому что он в этом никак не участвовал. Конченков немного позлился, но потом успокоился, поняв, что его работы по-прежнему являются его работами, да и не особо что изменилось, так что ему не стало ни хуже, ни лучше. Последнее слово всегда будет за ним, и если уж и придётся, то вылетит оно пулей так, что стёкла задрожат.

***

Ещё одна прекрасная черта Фадеева — выгнать его нереально. Однако возможно. Свалил он, стоило Игорю с улыбкой взглянуть на него — здесь, пожалуй, даже говорить ничего не стоит. Он поклонился (хуевый актёр хуевого театра), после таки ушел, оставив парней наедине, чего Лавров, собственно, и добивался. — Ты больше не наказан? — поинтересовался Лавров, на что Стас даже не улыбнулся. Уже несмешно. — Меня в понедельник выпускают, — продолжил он с надеждой на то, что смена темы пройдёт гладко, а потом как бы невзначай добавил: — А ещё родители завтра уезжают до воскресенья. Меня с собой хотели взять, но я же нынче немобильный. Стас поднял взгляд, будучи вполне заинтересованным в последнем. — Если матушка твоя не против, то забегай. А то он не придумает, что сказать матери. Тут-то точно придумает. Интересно, что их отношения шли довольно легко и спокойно, что порой даже настораживало. Тонна проблем сваливается даже на отношения «девушка-парень», а тут уж все больно гладко было. Естественно, оба иногда от этого напрягались, но потом, стоило взглянуть на уже такое знакомое лицо, обнять, ощутить столь драгоценное тепло, как любые тревоги попросту пропадали. Вот и сейчас, сидя совсем рядом, Стас касался плечом плеча Игоря, ощущая, словно некая энергическая субстанция перетекала из их тел в соседнее и обратно — хорошо становилось мгновенно. Стас скатился чуть ниже, пялясь в ящик, по-хозяйски кладя голову на плечо Игоря. Лавров тихо хмыкнул и потянулся рукой к его щеке, чтобы лишь на мгновение коснуться оной, мягко погладить, а после скользнуть чуть выше и почесать за ухом, как кота, но вместо мурчания ощутить, как Стас прижмется ещё теснее. И подобное повторялось неоднократно: в тишине, разрываемой лишь слабым монотонным шумом телевизора, они сидели рядом, ни о чем не думая. Хорошо, тепло, до дрожи приятно. — Ты ему всё отдал? Игорь, несмотря на всю раздражительность, по-настоящему был озабочен лишь одним. Это его реально волновало. Стас под боком тихо вдохнул, а после отрицательно замотал головой. — Одну оставил? — решил он всё-таки уточнить, в ответ получая кивок. Ну, он так и думал, да ещё и знал, какую именно тетрадь Стас оставил у себя. Теперь ему точно спокойнее. Конченков же отвечал прямо и честно, как-то не имея ни малейшего желания что-либо скрывать. Не от Игоря. Поэтому он отвечал, как есть, не находя никаких сакральных смыслов. Он сразу осознал, что если Лавров и спрашивает про некую «одну тетрадь», то ясно про какую, правда непонятно, откуда знал он об этом, но раз уж знал, то делать нечего. Одна тетрадь. Стас оставил дома ту самую, с которой все началось. Из-за неё они и познакомились, кстати: в тот день он так упорно старался отобрать её, а потом спрятать от ебаных недохулиганов, которые так же почуяли здесь нечто интересное. Только Лаврову знать это необязательно. Из-за неё же они и стали ближе, возникло сильное доверие — опять по этой же причине, ведь и по сей день лишь Лавров является самым близким ему человеком, тем, кому он реально может верить. Да и возможно, что из-за неё и сейчас сидят так близко-близко — Игорь наверняка прочёл её от и до. Но это все опять-таки не столь важно. Главное, что ныне происходящее есть, что оно греет душу, и к чёрту причины, даже если они довольно глубоки. Но эту тонкую тетрадь не увидит больше никто, как и её последний листок, что покоится между страниц любимого сборника Стаса. Это часть его души. Часть наиважнейшая, которую открыть хоть кому-нибудь даже немного страшно. К счастью, увидел её человек правильный — тот, кому Стас эту душу давно открыл и преподнёс на блюде, получив аналогичный жест в ответ. У отца Игоря была прекрасная привычка — врываться в комнату сына без стука. Ну, а что они, парни, могут такого секретного за закрытой дверью делать? Именно, что много чего, но Лаврову-старшему знать этого не стоит, поэтому в такие дни они обычно ничего и не делали, всё-таки побаиваясь палева, однако сегодня Игорь отчего-то расчувствовался — может из-за ситуации с тетрадью, либо по иной причине, — но целоваться он полез, несмотря на батю за стеной, надеясь, что в случае чего услышит его шаги. Еще один херовый пункт их отношений — необходимость прятаться, ибо попросту не поймут. Это довольно сильно напрягало, но мысли о расставании так и не возникло. Ни разу. Да, приходилось многого себя лишить, но они находили плюсы и от этого — чувство опасности создавало некий кураж. Они думали, что в комнату вот-вот кто-нибудь ворвется, отчего поцелуи становились более жадными, но, тем не менее, неторопливыми. Но зато сконцентрироваться было сложно, отчасти вслушиваясь в тишину. Игорь мягко ласкал язык Стаса, ощущая, как тот млеет, слыша, как тот тихо стонет, с ума сходя лишь от этого. Всё было такое тягучее, плавное и дурманящее, но стоило раздаться малейшему шуму, как Лавров резко оторвался от парня, тяжело дыша, оборачиваясь к двери за спиной. Пусто. Он скользнул ладонью по руке Стаса, опускаясь с шеи, оборачиваясь и судорожно выдыхая: — Ладно, подождем до завтра. Стас отвел взгляд, но кивнул, а затем тут же потянулся рукой к щеке: Игорь сегодня колючий был. Лавров так же кивнул, легко улыбаясь, после чего кротко чмокнул парня, ибо попросту не удержался. Телевизор всё ещё шумел, но его уже не слышали, будучи сильно заняты иным, куда более важным. — Слушай, — чуть хрипло начал Игорь, после, прочистив горло, продолжил, — у меня есть пара вопросов к тебе, и я надеюсь, что ты ответишь. Лавров совершенно не знал, с чего начать, поэтому решил подобраться издалека. Может, они и сблизились донельзя, но некоторые ответы он так и не получил, а любопытство — штука вредная. Стас, услышав его, нахмурился, но взгляд не отвел, внимательно слушая. — Мы с тобой уже полгода знакомы, и я всё время боялся спросить, но… Но, пожалуй, сейчас рискну, — он на секунду прервался, вглядываясь в лицо напротив, следя за реакцией, и пока всё шло гладко. — Я не требую ответов сразу, ибо всякое может быть, но спросить я обязан, поэтому, надеюсь, ты поймешь. Игорь тянул, по-прежнему не зная, как подобраться. Уж больно это может быть личным — настолько, что даже их отношения не позволят Стасу раскрыться. Но Конченков пока сидел ровно. Игорь всегда был прямолинейным, говорил, как есть, никого не стеснялся, ибо клал на мнение и чувства других, но сейчас этого сделать не мог, посему осторожничал. Однако пути назад уже не было — он начал и должен продолжить, хоть уже и жалел об этом. Лавров шумно выдохнул, опуская взгляд вниз и смотря на свои руки. Пожалуй, боится он ни столько самих вопросов, сколько реакции на них и ответов. Но стоило ему заметить, как тонкие пальцы Стаса скользят по его руке, как сомнения постепенно начали отступать. Он поднял голову, видя решительный взгляд Стаса и его лёгкую улыбку, улыбаясь в ответ. — Но я предупредил, — напоследок кинул Игорь, отчего улыбка Стаса стала шире, мол, окей. Игорю казалось, что у него сердце в горле бьётся. Стас сглотнул, давно готовый к этому разговору, заранее подготовивший ответ. Лавров открыл рот, набрав полные лёгкие воздуха, собравшись наконец, вдруг слыша шум за дверью. — Да блять! Стас легонько рассмеялся, сильнее сжимая его пальцы. «Нет, раз уж начал, то говори». Игорь в очередной раз кивнул, решив, что хрен с ним: зайдет и зайдет — нестрашно. Тянуть уже не было ни сил, ни желания, так что он продолжил, спросив то, что волновало его больше всего: — Ты когда-нибудь планируешь… говорить? И вот улыбка Стаса вмиг померкла, ибо конкретно этого он не ожидал. — Блять, я понял-понял, можешь не отвечать! Игорь же подумал, что ляпнул лишнего, отчего дал заднюю. Но нихрена он не понял. Стас отпустил его руки, поднимаясь с места и двинув к своему рюкзаку, после чего, вспомнив о функции Игоря тупить, обернулся и поднял указательный палец, мол, обожди. Он долго рылся в сумке, ища то, что нужно, но не нашёл, обреченно замирая и включая мозг. Ну и как ему ответить? Лавров по-прежнему сидел на полу, не врубаясь в происходящее, но ожидая хоть что-то. В итоге Стас придумал лишь одно, и это оказалось тем, что ему абсолютно не нравилось, но при этом он этого так страстно хотел. В этот раз никакой замедленной съёмки — только сверхскорость. Стас вмиг оказался перед Игорем, встав на колени, и крепко обнял его, целуя за ухом. Он отчего-то боялся, из-за чего ненадолго замер, хотя неоднократно прокручивал этот момент в голове. У него тряслись руки, гудело в голове, а в груди начался целый ураган. Конченков прижал голову Лаврова к своему плечу, тихо говоря на ухо: — Да. И этого было вполне достаточно, чтобы взорвать Игорю мозг. Кадр. Они уже лежат на полу: Игорь тяжело придавливает Стаса своим телом, нежно целует. Конченков всё ещё дрожит, но уже чуть меньше, хватаясь за широкие плечи Игоря, отвечая ему, позволяя углубить поцелуй. За дверью в очередной раз раздается шум, но он остаётся без внимания. Лавров напирает, после отрываясь от его губ, глядя в глаза, горячо отвечает: — Ещё. Скажи ещё что-нибудь. Игорю мало. Ему кажется, что он вообще не расслышал ничего, а как хотелось, чтобы Стас произнёс ещё хоть слово. Пару минут назад он боялся элементарно заговорить об этом, а сейчас уже мог кричать. Стас обхватил его лицо ладонями, притягивая чуть ближе. Лавров тяжело дышал, внимательно всматриваясь в его глаза, и уже через мгновение громко и разочарованно простонал, как тогда, стоило Стасу отрицательно мотнуть головой. — Скотина! Конченков довольно улыбнулся. Вообще, если честно, он ещё не готов — к короткому «да» и то не был готов, а тут требуют ещё. Игорь закачал головой, но спустя несколько секунд выражение его лица смягчилось, и он легко улыбнулся. — Нет, точно нужен диктофон.