Истина в его глазах

      Чанёль слышит смех. Родной смех. Заливистый и любимый. Смех, принадлежавший одному единственному человеку, которого он любил больше жизни. Он, кажется, рядом, только руку протяни. Но он не видит. Жутко слепит солнце. Открыть глаза сложно, даже больно, и он упорно превозмогает усилия       — Наконец-то! — смеётся омега.       Он сидит рядом, а под его ногами примялась трава. Его улыбка и глаза-полумесяцы заставляют сердце биться так быстро, что у Чанёля не получается сдержать подступивших слёз. Во рту пересыхает.       — Мёнсу…       — Ты совсем потерялся, Чанёль? — Мёнсу наклоняется к нему и внимательно смотрит в глаза       — Мёнсу, — Чанёль неосознанно тянется к нему, привставая с земли. — Это ты.       Горьковатый аромат моря щекочет нос. Альфа ловит слабые нотки как что-то жизненно необходимое и не может поверить.       — Чанёль, ты должен перестать думать обо мне, — широкая улыбка сменяется мягкой усмешкой. — Отпусти меня. Я тебе давно не нужен.       — Что ты несёшь? — скалится Чанёль, пытаясь коснуться лица возлюбленного.       Полный беспорядок мыслей.       — Я хочу, чтобы ты был счастлив. Ты этого хочешь, — Мёнсу ласково убирает прядь волос с его лба. — Позволь себе полюбить его.       — О ком ты, чёрт возьми? — но он прекрасно понимает, о ком речь.       — Глупышка, Чанёль, — снова смеётся Мёнсу, отводя взгляд в сторону, и в глазах альфы темнеет.       Он резко открыл глаза и впечатался взглядом в потолок, узнавая их с братом комнату. Чанёль повернулся в сторону, замечая, что на кровати у противоположной стены спал Сонёль. Вчера вечером, когда они с Бэкхёном вернулись домой, он был счастлив. Он заставлял улыбаться и смущённого Бэкхёна. Чанёль чувствовал себя лишним. Отвратительно. Его это бесило, но в глубине души он подавлял негатив. Сам виноват. Завтра он сходит к Сехуну в зал и всё выплеснет.       Потянувшись к телефону, он глянул на время. 4.16 утра. Впервые за пять лет после трагедии ему приснился Мёнсу. Как бы он ни умолял раньше, как бы ни просил всё это время, увидеть его хотя бы раз не получалось. И, когда он уже забыл и отпустил, смиряясь, Мёнсу пришёл. Да, он понимал, это всего лишь плод его воображения. Он понимал, что на самом деле это был не его истинный, а искажённые обрывки воспоминаний. Это был он сам. Он пытался донести что-то до себя. Что-то, что упорно отталкивал наяву, остервенело закапывая внутри себя.       Голову наполнили тревожные мысли. Сна ни в одном глазу, что неудивительно с его-то режимом. Он тихо поднялся с дивана. Во рту, как во сне, образовалась пустыня, следовало попить. Чтобы не разбудить брата, Чанёль бесшумно вышел из комнаты. Он свернул по коридорчику, скользя взглядом по соседской двери, но подумать ни о чём не успел. Он зашёл в кухню и остановился, удивлённо приподнимая брови.       На подоконнике вздрогнула тёмная фигура, поворачиваясь к такому же полуночнику.       — Бэкхён? — вполголоса позвал Чанёль, проходя к столу. — Ты чего не спишь?       — Ответить «сплю» будет глупо? — тихо засмеялся Бэкхён, стараясь незаметно стереть влагу со щёк.       — Думаю, да, — хмыкнул альфа, осушая стакан воды. — Почему ты здесь?       Бэкхён не ответил, отворачиваясь к окну, за которым вдалеке виднелись одинокие огоньки света в таких же многоэтажках. Он сидел здесь уже минут двадцать. Уснуть нормально не получалось. Только он проваливался в сон, как сразу просыпался. Проделав с десяток попыток отключиться, он психанул и решил «проветриться». Слишком насыщенный оказался предыдущий вечер. Его терзали мысли. Он выстраивал примерный план на будущее, а окружающие снова и снова вносили свои коррективы. Бэкхён устал. Он сидел на этом подоконнике и поначалу не заметил, как из-за переживаний потекли слёзы.       Чанёль подошёл к нему, отодвинул коляску, и опёрся бедром о подоконник:       — Рассказывай.       — Что? — не понял Бэкхён, поворачиваясь к нему.       Он находился в полусонном состоянии, с опозданием реагируя на внешние раздражители.       — Что не даёт тебе спать? — Чанёль вгляделся в его лицо, на которое красиво легла тень. — Ты плакал?       — Нет, — он спешно потёр глаза пальцами. — Всё хорошо. Ты почему не спишь?       Чанёль закусил нижнюю губу, когда перед глазами вспышками возникли образы из сновидений. Он понимал, что, если не поделиться ими, то и Бэкхён ему не откроется.       — Мне приснился сон, — мужчина повернулся спиной к окну и сел рядом на подоконник. Бэкхён подтянул ноги ближе к груди, уступая место. — Ты веришь, что твоё подсознание знает некоторые вещи лучше тебя самого?       — Угу, — Бэкхён положил голову себе на колени, с интересом смотря на соседа.       В который раз он ловил себя на том, что слушать Чанёля всегда интересно. Любая тема, которую затрагивал мужчина, даже самая скучная, приобретала другой оттенок в разговоре. С ним хотелось говорить. Хотелось слушать.       — Мне приснился один человек. Очень близкий. И ответил на мой вопрос, — стараясь как можно меньше вдаваться в подробности, Чанёль покосился на него. Печаль давно отпустила. — Такое случается очень неожиданно. После этого сложно уснуть. Есть, о чём подумать.       — Чанёль, ты когда-нибудь не понимал, что чувствуешь? — Бэкхён взволнованно закусил щёку. — От непонимания ты не знал, что делать?       — Все мы живём раз, — он пожал плечами. — Не стыдно ошибиться.       Бэкхён задумчиво сжал губы, опуская голову и упираясь лбом в колени. Он вновь и вновь убеждался в мудрости Чанёля. Мужчина не ответил на вопрос прямо, возможно, не готовый сказать правду, но при этом дал исчерпывающий ответ. И над ним тоже можно поразмыслить.       — Что тебя тревожит? — Чанёль положил ладонь на его икры, поглаживая. — Сонёль?       Бэкхён резко поднял голову, встречаясь с альфой взглядом. Его пробрала неприятная дрожь. Чанёль видел его насквозь. Говорить о Сонёле с его близнецом — верх безумия. И не пожалуешься, и не похвалишь. Хотя самого Сонёля это совсем не останавливало.       — Дело не только в нём, — признал он, откидываясь спиной на стену. — Он рассказал мне про…       Он запнулся, раздумывая, стоило ли говорить. По сути, Сонёль открыл ему чужую тайну. Тем не менее, это была тайна Чанёля. Странно скрывать её от него же.       — …про твоего истинного, — прочистил горло Бэкхён, слегка краснея.       — Это было давно, — посерьёзнел Чанёль, чувствуя, как сердце в груди болезненно ёкнуло.       Остатки былых времён въелись в подкорку, не давая забыть ничего. Воспоминания свежи, как, если бы всё происходило вчера. Так хотелось думать.       — Чанёль, мне хочется поделиться с тобой, — прошептал Бэкхён, неуверенный, нужно ли вообще начинать.       — Я слушаю, — кивнул он.       Бэкхён обнял себя руками, нервничая. Стало холодно. И жарко. Он начал пощипывать себя за плечи, стараясь прийти в норму. Ему неспокойно. Какая последует реакция на честность?       — Только пообещай, что не изменишь своего мнения обо мне, — чуть слышно уточнил Бэкхён, облизывая губы. — Мне очень страшно говорить об этом с кем-то. Особенно с тобой.       Чанёль взял пальцами его подбородок и поднял голову на себя:       — Чем ты решил меня удивить?       — Мне ужасно стыдно, — почти не дыша прошептал он. — Мне кажется, я влюблён в вас обоих…       Чанёль не шевельнулся, всматриваясь во вновь начинающие наполняться слезами глаза. Искренние, по-настоящему испуганные. Желание обнять омегу, прижать к себе, почувствовать его дрожь, успокоить он успешно унял. Абстрагироваться бы, посмотреть на всё со стороны. Что делать в такой ситуации? А ведь ситуация касалась его. Нарочно не придумаешь.       — Я знаю, я дурак, — поспешил оправдаться Бэкхён, шмыгая носом. — Я сам не понимаю, что со мной. Даже не знаю, влюблён ли на самом деле. Я просто… меня очень тянет к вам. И это ненормально. Так не должно быть.       Он, правда, сделал это. Он сказал вслух. Признался не только себе, но и Чанёлю. Стало страшно. Вдруг оттолкнёт мужчину? Кого не напряжёт омега, который вешается на любого, кто проявит хоть капельку внимания? Бр-р, самому неприятно.       — Бэк, — Чанёль постарался мягко улыбнуться, стирая большим пальцем слетевшие с ресниц капли. — Выдохни.       — Я чувствую себя ужасно, — Бэкхён торопливо стёр влагу со второй щеки. — Я не должен был говорить этого. Дурак.       — Нет, — мужчина опёрся рукой о колени Бэкхёна и наклонился к нему. — Совсем нет. Мы с Сонёлем похожи. Это логично, что поверхностные чувства будут к обоим.       Бэкхён свёл брови домиком. Звучало даже обидно. Обидно для него и для близнецов одновременно. Им, наверное, часто признавались в чувствах, не понимая, к кому на самом деле лежала душа? Из-за внешности? Бэкхён признавал, что его чувства можно назвать несерьёзными. Но он знал, как сильно сердце трепетало рядом с альфами.       — Когда Сонёль сказал, что пригласил тебя на свидание, а ты согласился, я честно расстроился, — он опустил взгляд на губы, а Бэкхёна пронзили миллионы иголочек. — Потому что я общаюсь с тобой порой больше, чем он. А на свиданку ты идёшь с ним. Мне стало обидно, — с его губ сорвался тихий смешок. — Потом я подумал о тебе.       Бэкхён непонимающе изогнул одну бровь. Слышать откровения от Чанёля непривычно. Когда они так открыто общались на личные темы в последний раз? Никогда?       — Я вспомнил твои реакции на меня, как ты смущаешься рядом со мной. Как ведёшь себя, — Чанёль снова посмотрел ему в глаза. — Я понял, что ты позволил себе быть ведомым. А я взял с тебя обещание, что ты будешь наслаждаться каждым моментом.       К горлу подкатил ком. Братья были похожи даже больше, чем казалось на первый взгляд.       — Сонёль сказал, что я тебе тоже нравлюсь, — решил идти до конца Бэкхён.       — Он прав, — цыкнул он.       Бэкхён ощутил жуткое стеснение. То есть, это правда? Сонёль не лукавил? Чанёль неравнодушен к нему? Но почему? Чем он мог зацепить этих двоих?       — Как вы так спокойно об этом говорите? — недоумевал Бэкхён. — Как? Для вас это тоже нормально?       — Мы выучили друг друга слишком хорошо, — Чанёль наклонил голову в бок. — Мы, буквально, знаем, о чём другой думает.       — Сонёль сказал, что готов «разделить» меня с тобой, — не выдержал Бэкхён, поднимая взгляд вверх, чтобы снова не зареветь, как обиженный ребёнок. — Это какой-то прикол?       — Сонёль умеет испортить момент, да? — покачал головой Чанёль, обречённо посмеиваясь. — Он слишком искренний.       — Это смешно? — Бэкхён поджал губы, снова хлюпая носом. — Я же не игрушка…       — Бэкхён, — Чанёль вздохнул и кончиками пальцев промокнул очередную влажную дорожку с кожи. — Он идиот.       — Мне дорог этот идиот… — он чувствовал себя разбитым, но уже не сопротивлялся рыданиям.       — У тебя хобби влюбляться в идиотов, — по-доброму хмыкнул альфа, спокойно принимая его эмоции.       Бэкхён всё ещё оставался психически нестабильным, и они оба понимали это. Бодрить и успокаивать давшего слабину парня не имело смысла. Он не успокоится так просто.       Чанёлю было сложно. Он никогда не считал себя непробиваемым. Мужчина мог позволить себе переживать и периодически поддавался эмпатии к близким. Он не показывал, возможно, и всё равно оставался человеком. Видеть Бэкхёна и его тихую истерику было трудно. Альфа редко, но метко сопереживал. А этот омега давно поселился в его душе, как очень важный человек, за кого болело сердце.       — Ты тоже идиот? — Бэкхён громко сглотнул.       — Наверное, — кивнул он. — Раз позволил Сонёлю стать ближе и наговорить такой ерунды.       Бэкхён закрыл глаза и глубоко вдохнул. Аромат хвои заполнил лёгкие до краёв. Так пахло спокойствие. Так пахла уверенность. Так думал Бэкхён. Рядом с близнецами он всегда чувствовал себя в безопасности. Почему-то он знал, что они не смогут сделать ему ничего плохого специально. Даже не подумают.       — Ты начал ходить, — прошептал Чанёль, заполняя тишину. — Бэкхён, ты очень сильный человек. Но даже сильные люди имеют право выпустить накопленные чувства. Не вини себя из-за себя же. Ты — самое важное, что есть у тебя. Что бы кто ни думал. Ты можешь сделать свою жизнь лучше. Можешь и пожалеть себя, и решить действовать. Ты можешь быть любым. Только не закапывайся слишком сильно. Ты нужен своим друзьям.       — Спасибо, — надул щёки он, кивая.       — Всегда рад, — устало растянул губы в полуулыбке Чанёль. — Я бы хотел дать тебе совет.       Бэкхён взволнованно кивнул.       — Ты сам ограничиваешь себя. Ты думаешь, что согласился на свидание с Сонёлем, значит, обязан быть верным ему. Тебя начинает разрывать именно потому, что твоё подсознание, — он осторожно стукнул указательным пальцем по виску Бэкхёна, — несогласно на такие условия. Дай себе время.       — Может, ты прав.       — Иди сюда, — Чанёль отстранился, взял Бэкхёна за щиколотки и одну ногу перекинул через свои, а вторую протянул позади себя, и раскрыл руки, приглашая обняться.       Бэкхён, не раздумывая, прижался к нему, сцепляя пальцы за спиной. Без задней мысли. По-дружески. Ему хотелось ощутить на себе крепкие руки, почувствовать, как надёжно они укрывали. В этих объятьях хотелось забыться. Он припал щекой к его ключицам, а лбом к шее, закрывая глаза.       Чанёль уткнулся носом в его волосы. Равномерное дыхание омеги щекотало кожу. Его сердце готово было выпрыгнуть из груди, уносясь подальше от близости. Он давно и жёстко ограничивал себя рядом с ним. Не позволял даже думать, как о потенциальном партнёре, но после сна хотелось всё переосмыслить. Бэкхён в его руках казался таким само собой разумеющимся, что понимание, что он не принадлежал ему, подавляло. Хотелось послать к чёрту Сонёля. Хоть он и уступил ему, позволил свиданию состояться, тот наговорил лишнего. Чанёль знал, что брат готов для него на всё — последнюю крошку отдал бы, но зачем морочить голову Бэкхёну? Зачем обнадёживать, а потом вываливать шокирующую правду? В любом случае, поздно. Бэкхён успел заплутать в трёх соснах. И сейчас, когда он рядом в прямом смысле, отпускать его не хотелось. От него пахло дождём. От него пахло свободой и искренностью. В смеси с ароматом хвои можно было ощутить себя где-то в лесу в прохладный непогожий день, когда всё вокруг оживало.       — Чанёль? — сдавленно позвал в районе груди Бэкхён.       — М? — Чанёль поднял голову, выныривая из своих мыслей, и посмотрел вниз.       — Поцелуй меня? — намного тише произнёс он, отстраняясь.       — Что? — он прищурил глаза, не зная, чего ещё ожидать.       Бэкхёну хотелось попробовать. Хотелось узнать, есть ли отличия между братьями в поцелуе. Спортивный интерес. В целом, рассуждая, он понял, что Чанёль прав. Он ограничивал себя, агрессивно ставил себя в ненужные рамки. Никаких признаний или официальных предложений от Сонёля не звучало. Они не встречались. Омега не обязан быть верным лишь ему. Да и Сонёль не сильно был против «поделиться» с братом, верно? Пусть расхлёбывает теперь. Единственное, что беспокоило омегу — что подумает Чанёль.       — Поцелуй меня, пожалуйста, — у него почти получалось игнорировать смущение, в котором тонул.       Чанёль медлил. Зачем Бэкхён просил об этом? Он, может, отчасти и намекал на нечто подобное, но не сейчас. Его скачки настроения настораживали. Может, он играл? Может, не понимал, о чём просил? Хотел ли омега этого на самом деле? Потому что Чанёль хотел. Он смотрел на искусанные губы и сходил с ума. Но, что, если это первый и единственный раз, который ему представился? Сможет ли он смотреть в глаза Сонёлю? Сможет ли спокойно жить дальше, испробовав на вкус этого омегу? Сможет ли отпустить, если тот попросит?       — Прости, — спохватился Бэкхён и виновато потупился. Взыграла совесть. — Это очень необдуманно. Пожалуйста, забудь…       Чанёля прошиб холодный пот. В голове щёлкнуло. Он наклонился к нему и заткнул поцелуем прежде, чем тот ляпнул очередную глупость. Он приник к манящим тёплым губам, слыша тихий всхлип. Его дыхание сбилось. Вкус соли кольнул кончик языка, а на шею легли прохладные пальцы Бэкхёна, пробуждая мурашки по телу. Чанёль взял его лицо в руки и поднял выше, и омега потянулся навстречу, чувствуя лёгкое головокружение. Чанёль склонил голову в бок, силой размыкая его губы — он сорвался — свободно скользнув по зубам языком, почти сразу встретился с его. И это тормознуло. Чанёль опомнился, тяжёлое дыхание сдавило грудную клетку, и Бэкхён отшатнулся назад, но его удержали горячие руки. Он пытался отдышаться. Его взгляд блуждал по лицу Чанёля, который будто боялся открыть веки. Ему тяжело. Тяжело держать себя в руках, когда так хотелось продолжить.       — Чанёль, — Бэкхён чувствовал, как всё его тело пылало огнём.       Чанёль открыл глаза, его потемневший взгляд ещё больше возбуждал, и Бэкхён задышал ртом. Его влажные губы блеснули в слабом свете луны, и мужчина приблизился. Его несло. Конкретно уносило, срывая заслонки. Омега это чувствовал и чувствовал, что собственная выдержка на грани.       — Боже, — заскулил Бэкхён и впился в его губы сам.       Чанёль утробно зарычал, запустил пятерню в его волосы, вжимая парня в себя, и Бэкхён податливо прильнул. Альфа осторожно подхватил его под ягодицы и потянул на себя, усаживая его к себе на колени. Прервать прикосновения губ сродни греху. Чанёль повёл руками и забрался под пижамную футболку, и Бэкхён тихо застонал. Под пальцами чувствовалась шершавость покрывшейся мурашками кожи — это возбуждало. Чанёль надавил на поясницу, прижимаясь лопатками к окну, и Бэкхён прогнулся в спине, наваливаясь на него всем телом, собственнически проник языком меж его губ. От наслаждения альфа терял голову, он долго хотел этого. Бэкхён дрожал, его заводило, ему хотелось большего. Ему хотелось чувствовать мужчину ярче: хотелось целовать, хотелось кусать его, — и он отпрянул, жадно хватая ртом воздух. Чанёль рефлекторно потянулся за ним, но замычал, когда ощутил быстрые короткие поцелуи на лице и шее.       — Бэкхён, — захрипел он, не веря в происходящее.       Чанёль осторожно сжал пальцы на его ягодицах, едва сдерживаемый стон подстрекал продолжить. Очередной порыв, и он подхватил его на руки, вынуждая испуганно схватиться за плечи.       — Что ты… — Бэкхён обвил ногами его бёдра.       Но Чанёль не дал договорить, ловя его губы своими. Он поднялся и двинулся прочь из кухни, направляясь в соседскую комнату. Бэкхён приятно обмякал в его руках с каждым движением языка, и Чанёль аккуратно, сдерживая себя, уложил его на кровать, нависая сверху и прерывая поцелуй.       — Бэкхён? — в почерневших глазах читалось беспокойство, но Бэкхён не соображал.       — Пожалуйста, — всё, что он смог выдать, притягивая мужчину на себя.       Он, словно в трансе, не мог прекратить. Он целовал его, а низ живота сжимался от желания, в шортах давно выпирал стояк, сочась смазкой. Чанёль прижал парня к постели, чувствуя, что не в состоянии больше держать собственную эрекцию без внимания. Отголоском сознания он понимал, что дальше поцелуев дело зайти не должно. Даже для их ситуации это неправильно. Бэкхён терялся в его руках, жаждая его, но Чанёль пытался отрезвить хотя бы самого себя. Хоть кто-то из них должен был контролировать ситуацию.       Мужчина скользнул руками вдоль худощавого тела и старался быть нежнее, трогая столь желанного омегу. Губы слизывали образовавшиеся капельки пота с кадыка, на что Бэкхён гортанно застонал, выгибаясь в спине и запрокидывая голову. Чанёля накрыло очередной волной возбуждения, и он склонился над ним, ловя одурманенный взгляд сонных глаз, и приблизился к уху.       — Я бы хотел, чтобы ты кричал только для меня, — хрипло прошептал он, слыша громкий вздох. — И подо мной.       — Чанёль, — протяжно застонал Бэкхён.       Его голос звучал томно, развратно, дразня едва ли державшего себя в руках альфу. Ладони суетливо трогали широкие плечи и грудь мужчины, и он не хотел даже думать о том, что будет дальше. Ему хотелось здесь и сейчас быть с ним. Чувствовать его рядом: на себе, в себе, быть его частью.       — Тише, — Чанёль носом повёл вдоль его горячей скулы.       Он замедлялся и замедлял Бэкхёна. Им обоим не стоило сейчас переходить грань, на которой они успешно танцевали столько времени. Чанёль знал, что утром омега, возможно, пожалеет. Ночью буквально всё воспринималось иначе. Что было в ночи, днём окрасится страхом.       Чанёль медленно перелёг на кровать, устраиваясь под боком и с благоговением наблюдал за постепенно успокаивающимся Бэкхёном. И как от него можно было отречься? Не «сдержаться», а именно уйти насовсем. Если тупоголовость Чондэ — не подарок судьбы, Чанёль отказывался понимать.       Улавливая его настроение, Бэкхён закрыл глаза. Далёкий внутренний голос кричал успокоиться. Но это невыносимо. Альфа ласково оглаживал его бока и живот под футболкой, и он вздрагивал от контраста ласк, медленно приходя в себя. И чем ближе ощущалась действительность, тем сильнее давило смущение. Щёки горели. Он не чувствовал настолько животного желания уже давно. За последние дни для него многое было либо впервые, либо открытием. Он и не знал, что может вожделеть кого-то так сильно, и, если с Сонёлем в вечер их уединения он чувствовал чистую, непорочную связь, то с Чанёлем он упал в необузданную страсть. И что делать?       Бэкхён повернулся к нему и посмотрел в глаза. Тяжёлое дыхание порывисто вырывалось через рот, губы снова становились сухими. Чанёль скользил руками по его выпирающим рёбрам, не в силах прекратить. Его касания обжигали, но действовали умиротворительно. Внезапно возникшее желание нехотя, скрипя зубами, угасало. Бэкхён придвинулся теснее, несмело укладывая ладони ему на пояс и с наслаждением вдыхая аромат альфы. Он слышал биение его сердца, как сбито он дышал, пытаясь угомониться, и омега улыбнулся. Он не один испытывал огромный спектр чувств, не один хотел этого. Чанёль наклонился и коротко поцеловал в лоб, следом проводя по тому же месту кончиком носа. Бэкхён протянул руки за его спину, обнимая и прислоняясь щекой к груди.       — Теперь даже не оправдаешься, что перепутал вас, — сипло прошептал Бэкхён в полусне.       Чанёль внимательно посмотрел на светлую даже во тьме макушку. И что тут скажешь? Бэкхён услышал тихий смех и, утопая в калейдоскопе новых эмоций, не заметил, как провалился в дрёму. Чанёль остался с ним до утра, размышляя лишь о том, что было бы, не выйди он на кухню этой ночью. Не смея потревожить раньше, выбраться из цепких рук Бэкхёна ему удалось ближе к утру, до того, как проснулся Сонёль.