Истина в его глазах

      Остаток дня в доме семьи Пак прошёл более-менее спокойно, без непредвиденных эксцессов. С появлением Богома Янмин переключил своё внимание на новые разговоры и не возвращался к сыну, хотя украдкой всё же присматривал за ним и Бэкхёном. Казалось, будто он что-то очень хотел сказать или просто обдумывал, но вслух произнести не решался. Чанёль после их беседы на крыльце дома порядком успокоился, и со стороны никто бы не смог сказать, что его хоть как-то волновало периодически возникавшее напряжение в родительском доме.       Ближе к вечеру, забрав из дома пару вещей из одежды Чанёля, что хранилась как раз на случай его приезда, они решили долго не засиживаться в гостях, чтобы семья от них не слишком устала, всё-таки и дети утомились от наведённого шума, и Янмину нужно меньше стрессовать, как считали Сонджин и Чанёль. Невольно Бэкхён поймал себя на мысли, что мистер Пак и Чанёль очень похожи, и их сходство не ограничивалось лишь внешними чертами. В Сонджине чувствовалась внутренняя сила, уверенность и спокойствие, которые сложно было пошатнуть даже его супругу, за коим необходим глаз да глаз, порой не меньше, чем за внуками. Его терпение вызывало уважение у Бэкхёна, и он переводил взгляд на Чанёля, который тепло улыбался Джисону и Суён, когда те пытались отвоевать себе его внимание. Альфа виделся копией отца — удивительное наблюдение.       Возникал вопрос, а с кем бы Бэкхён сравнил Сонёля? По уровню открытости они были схожи с Юрой. Если откинуть странности Янмина, то он показался Бэкхёну таким же позитивным мужчиной, который весело смеялся над рассказами Богома и с огромным трепетом нянчился с детьми, но, если ставить рядом Сонёля, то папа намного мягче. Наверное, Сонёль всё-таки тоже походил на Сонджина, но от Янмина отхватил коммуникабельности. Бэкхёна забавляло, что в его голове близнецы и Юра выстраивались своеобразным градиентом перелива характеров от старшего к младшему — от Янмина к Сонджину.       Параллельно в голову приходили мысли о Суён и Джисоне. Что он чувствовал, находясь рядом с карапузами? Он всегда любил детей, хотел своих, что теперь навсегда останутся лишь мечтой, но, он понятия не имел, почему чужие малыши не вызывали в нём той щенячьей нежности, от которой хотелось пищать. Может, он неправильный, но убеждать себя в обратном не собирался. Было ли так всегда или стало после печального диагноза — он не хотел даже знать. Он вообще теперь ничего не хотел: ни привязываться к племянникам близнецов; ни размышлять о потенциальных собственных, которые могли в скором времени появиться; ни думать, что мог бы подарить им частичку своей любви — может быть, это временное отторжение и отчасти обида? Вполне.       — О чём задумался? — Чанёль так резко вклинился в его мысли, что омега вздрогнул, глядя в окно.       Они ехали в сторону снятого ими домика, вдалеке виднелась полоса моря, а небо заметно потемнело, хотя ещё не очень поздно. Погодка портилась.       — Да так, — улыбнулся Бэкхён и повернулся к нему. — Есть о чём. Как ты себя чувствуешь?       — Отлично, — альфа хмыкнул и мельком глянул на него. — А ты?       — Я серьёзно, — нахмурился он, откидывая голову на подголовник. — Это был тяжёлый день для тебя.       — Знаешь, после нашего разговора мне стало немного легче, — кивнул Чанёль и заехал на парковку рядом с прибрежной зоной. — Спасибо тебе.       — Боже, да не за что, — смутился Бэкхён, отводя взгляд. — Я не сделал ничего.       — Ты был рядом. Как и обещал, — мужчина заглушил мотор и выдохнул. — А это уже очень много.       — Ты поступил бы так же. Да и возможности сбежать мне не представилось.       — Бэк…       — Прости, неудачная шутка, — закусил губу он.       — Бэк, — он взял его за руку, и Бэкхён посмотрел ему в глаза. — Я благодарен тебе. Наверное, это эгоистично — не объяснить сразу всё, но я боялся, что ты не поедешь со мной, а один… я…       — Всё нормально, — омега развернул руку ладонью вверх и переплёл их пальцы, а сверху накрыл второй. — Чанёль, мне приятно, что ты решил открыться мне, и очень ценю, что доверил мне… себя. Я… — он задумался, подбирая правильные слова, и альфа послушно ждал. — …Я хотел бы быть тем, к кому ты можешь прийти в любой момент. Я бы хотел, чтобы со мной рядом ты был самим собой. Чтобы не нацеплял этих масок равнодушия, когда тебя рвёт на части изнутри, понимаешь?       — Пойдём прогуляемся? — кивнул в сторону моря Чанёль, задумчиво поджимая губы.       Бэкхён отпустил его и вышел из машины, слыша за спиной хлопок второй двери. Он чувствовал, что ему необходимо немного больше времени на ответ, ведь он не привык откровенничать так много, наверняка, это тяжело для него. Альфа подошёл к нему и, взяв за руку, потянул к берегу, устланному светлым мягким песком. По нему хотелось пройтись босыми ногами, и Бэкхён затормозил, когда они проходили мимо домика. Чанёлю тоже пришлась по душе эта идея, и они оставили две пары кроссовок на пороге.       — После всего случившегося мне довольно неловко говорить о своих проблемах, — начал альфа, упираясь взглядом себе под ноги, что увязали в сухом песке, до которого пока не добрались неспокойные волны.       — Почему? — Бэкхён бережно сжал чужую руку, обращая всё внимание на него.       — Потому что я натворил куда больше дел, а теперь буду жаловаться? — усмехнулся Чанёль и остановился посмотреть на омегу, что поднял брови и часто заморгал, становясь напротив. — Прозвучит… пафосно? Не знаю, я просто привык переживать всё внутри. Так легче, не нужно ничего никому объяснять.       — Но ты понимаешь, что это неправильная позиция? — уточнил он.       — Головой да, а сердцем… — печально засмеялся мужчина, не заканчивая и вызывая мягкую улыбку на губах Бэкхёна.       — Мы как-то разговаривали с Сонёлем, и он сказал, что ты закрылся в себе. Он очень переживал за тебя.       — Он эмпатичный, — согласился Чанёль, поднимая взгляд в даль. — Но он бы переживал больше, если бы я ему всё рассказывал.       Бэкхён развернулся лицом к неспокойной воде, а потом опустился на песок, утягивая за собой альфу, который сел вплотную к нему. Поднимался вечерний ветерок, хоть он ещё и не набрал в себя должной прохлады, всё равно обжигал кожу рук свежестью.       — Расскажи о Мёнсу? — после затянувшейся паузы попросил Бэкхён. — Я знаю, что это тема не самая приятная…       — Почему тебе интересно?       И Бэкхён не мог ответить на этот вопрос даже сам себе. Почему? Может, потому что Янмин увидел в нём его? Может, потому что тот был истинным Чанёля? Конкретного ответа не было.       — Ты много знаешь о Чондэ. Я бы тоже хотел быть в курсе о Мёнсу, — пожал он плечами. — Если ты не хочешь, не надо.       — Я давно ни с кем не говорил о нём, — выдохнул альфа, глядя на Бэкхёна, что заворожённо смотрел в сторону горизонта, прижав колени к груди.       — Какой у него запах? — решил задавать наводящие вопросы он.       — Ммм, — замычал Чанёль и прикрыл глаза. — Вдохни поглубже.       Нахмурившись, омега всё же прислушался и медленно вдохнул, наполняя лёгкие горьковатым привкусом морского бриза. Тяжёлый оттенок влажности осел в носу.       — Море? — и будто в подтверждение его волосы охватил очередной порыв, взлохмачивая чёрные пряди.       — Угу.       — Красиво, — прошептал Бэкхён, ощущая себя странно.       Море много значило для альфы, очевидно. Оно навевало чувство ностальгии.       Вроде, глупо думать, что Чанёль мог ещё любить своего истинного, и всё же в какой-то момент неприятные уколы страха пронзили сердце. Он ведь… замена? Хотя Мёнсу вряд ли мог теперь составлять конкуренцию, в отличие от Чондэ. В итоге они оба заменяли друг другу истинных. Будь Мёнсу жив, а Чондэ верен или просто лучше скрывался, разве они бы вообще встретились? Но ведь тогда не случилось бы ничего из того, что им пришлось пережить; тогда бы они не страдали, не боялись, тогда бы… их не существовало вовсе? Или судьбой их встреча была уготована заранее, не смотря на посторонние факторы? Бэкхёну больно даже думать об этом. Думать о том, что он мог не узнать того трепещущего чувства в груди, вызываемого присутствием Чанёля; мог не узнать о том, как может быть любим другим альфой.       — А характер? — возвращаясь в момент, он облизнул пересохшие от волнения губы.       — Ветреный? — прыснул от своего сравнения мужчина, чем заставил удивлённо посмотреть на себя. — Наверное, в силу возраста, он был неугомонным и шебутным.       — Кого-то мне это напоминает, — протянул Бэкхён.       — Мне тоже, — Чанёль хитро прищурился, встретившись с ним взглядом.       Оба имели в виду разных людей, и оба понимали, что друг друга.       — Как это проявлялось?       — В нём было что-то безбашенное. Нам с тобой далеко до него, и я этому рад, — усмехнулся он. — В то время это казалось чем-то крутым. Многие тянулись к нему, хотели общаться, потому что он был настоящим заводилой. Если бы ему предложили на какой-нибудь вписке поехать в другой город с незнакомыми людьми, он бы не раздумывал. Не знаю, чудил ли он подобное. Благо, я о таком не в курсе. В общем, за любой кипиш, кроме голодовки.       — Голодовка — всегда плохая идея, — подтвердил Бэкхён, улыбаясь.       — Это его и сгубило, — цыкнул Чанёль. — Был бы поспокойнее, поосмотрительнее, ответственнее, в конце концов.       Бэкхёна прошибло открытием, а лёгкие сковало чувством вины — почему Чанёль такой дотошный, если дело касалось здоровья. Словно паззл в голове складывалась простая истина: он пережил смерть своего омеги; он видит, как увядает папа, и элементарно ничего не может сделать, кроме как пытаться вытянуть его посредством лекарств. Для него важно уберечь хотя бы кого-то родного, чтобы перестать испытывать бессилие. Ему просто необходимо чувствовать, что он не бесполезен.       Стало жутко стыдно от того, сколько душевных ран нанёс ему сам Бэкхён, сначала случайно попадая в поле зрения группировки, а потом попыткой покончить с собой, отказом от приёма таблеток и саморазрушением. Поездка в Пусан на столько вещей открывала ему глаза, что мурашки бежали по телу.       — Прости… — просипел он и глубоко вдохнул ртом, чтобы избавиться от подкатившего к горлу кома.       — За что? — удивился Чанёль и приобнял его за плечи.       — За то, что постоянно заставляю нервничать, за то, что обижаю из-за всяких пустяков, — он больно укусил себя за губу и снова посмотрел ему в глаза.       Чанёль свёл брови домиком и приблизился, замечая в его глазах пелену солёной влаги.       — Перестань, — он чмокнул его в губы и приложил ладонь к порозовевшей щеке. — Мы ведь всё решили.       — Я просто только сейчас понимаю, насколько тебе неприятны мои выходки.       — Не обесценивай свои чувства, Бэк, — он прижался к его лбу своим и прикрыл глаза. — Если бы мы все были удобными, то стояли бы на месте. У тебя были причины злиться на меня. Да и всё ещё есть.       — Нет, Чанёль, — Бэкхён взял его лицо в ладони. — Посмотри на меня.       Альфа открыл глаза.       — Вот теперь ты перестань. Ты ничего не сделал, чтобы получать ненависть, слышишь? То, что… произошло в том пожаре, — он тяжело выдохнул. — Я сам навлёк это. Не надо было лезть к ним на склад. Хотя… единственное, о чём я жалею — об утерянном фото. Это ведь так глупо?       — Это воспоминания.       — Это болезненные воспоминания. Надо двигаться дальше, — он отпустил его и повернулся к морю.       — Меня всегда заряжало твоё рвение бороться, но все мы возвращаемся к прошлому, чтобы найти силы для будущего, — Чанёль положил руку ему на колено и провёл чуть ниже большим пальцем.       — И в кого ты такой мудрый? — улыбнулся Бэкхён, наклонился вперёд и поцеловал тыльную сторону ладони.       — Я уникален. Такого больше не найти, — выпрямив спину, важно заявил он.       — Даже не собирался, — засмеялся омега и подался к нему, целуя в щёку.       На контрасте с прохладным ветром кожа мужчины показалась очень горячей, а его запах сладковатой хвои раскрывался особенным цветом. Бэкхён не отстранился после поцелуя, а уткнулся носом ему в шею и закрыл глаза. Он ощущал себя невероятно, слыша успокаивающий шум воды метрах в трёх от них, дыша щекочущим ароматом альфы и чувствуя на своей спине его руки. Уходить отсюда не хотелось абсолютно, как и не хотелось, чтобы время стремительно бежало вперёд. Если бы Бэкхёну предложили провести всю оставшуюся жизнь рядом с этим мужчиной, где-то в отдалении от людей, где есть только штормующий океан — он бы, не раздумывая, согласился.       — Надеюсь, завтра будет солнечно, и мы сможем хотя бы окунуться, — прошептал Чанёль, повернул к нему голову и прижался губами к тёмной макушке.       Он не смог себе отказать и глубоко вдохнул аромат дождя, исходящий от омеги, что ещё лучше дополнял происходящее. Чанёль был уверен, что скоро на них польёт по-настоящему. Чужое дыхание на его шее вызывало табуны мурашек вдоль позвоночника, хотелось почувствовать тепло любимого тела ещё ближе, и он наклонил голову в бок. Бэкхён нехотя отстранился и посмотрел ему в глаза, в который раз отмечая, какие же они красивые. Какой красивый весь Чанёль от лица и тела до потаённых уголков души.       Улыбнувшись, Бэкхён осторожно взял его очки и аккуратно снял, откладывая их недалеко на песок. Чанёлю пришлось сморгнуть, чтобы снова сфокусироваться, и он подался чуть ближе, провёл кончиком носа по его и опустил взгляд к раскрывшимся в предвкушении губам.       Бэкхён потянулся к нему навстречу и невинно прижался к его устам, улавливая после неширокую улыбку. От неё по телу медленно разливался жар, достигая кончиков пальцев, которыми он прикоснулся к шее альфы, скользя от самого уха вниз к ключицам и прослеживая их путь взглядом.       — Я вроде образованный взрослый человек, — с усмешкой прошептал Чанёль. — А всё равно не могу подобрать слов, чтобы выразить свои чувства к тебе.       — Тогда покажи их, — неуверенно посмотрел на него Бэкхён.       И без того тёмные глаза мужчины заволокло пеленой возбуждения, и омега судорожно выдохнул, когда в его груди вспорхнуло щекочущее чувство слабости. При всём при этом ни один из них не мог сказать, что им хотелось друг друга в самом, что ни на есть, животном смысле слова. Они бы даже поспорили с этим, налаживая между собой тонкую связь, из-за которой желали простого тепла и нежности.        Повинуясь дрожащим, едва уловимым словам Бэкхёна, Чанёль бережно коснулся его живота, ощущая, как он его невольно втянул от неожиданного контакта, но почти сразу расслабился, и альфа повёл ладонью выше и вбок, обхватывая за спиной и разворачивая его к себе, а сам наклонился и невесомо прижался губами к нежной коже шеи. Бэкхён шумно выдохнул и подался назад, цепляясь пальцами за его плечи, чтобы не упасть, но мужчина и без того его придерживал под лопатками, будто предвидя реакцию.       Трепет от близости будоражил сознание, а перед глазами плыло, мешая контролировать ситуацию. А нужен ли этот контроль, когда его осторожно уложили на прогревшийся за жаркий день песок и нависли сверху, рассматривая каждый миллиметр лица с особым вожделением? С Чанёлем хотелось забыться, закрыть глаза и пропасть, отдаться в крепкие руки, что теперь оглаживали его рёбра, пояс и переходили на бёдра, незначительно усиливая давление пальцев, от которых никуда не деться. Бэкхён мог лишь чуть шире расставить ноги в попытке подпустить альфу вплотную к себе.       Мысль, что кто-то мог увидеть их, колыхнулась где-то на задворках сознания и так же быстро исчезла, подгоняемая тем, что этот небольшой кусочек пляжа принадлежал только им. Только ему и Чанёлю, который нежно целовал его кадык, яремную впадинку, не скрытую белой футболкой, когда Бэкхён запрокинул голову чуть назад, желая открыться больше. Он запустил длинные пальцы в выбеленный волосы, сжимая их у самых корней, и потянул, слыша в ответ тихий глубокий стон, частоты которого сложно различить неподготовленному восприятию. Настолько утробное рокотание, что сводило судорогой внизу живота, и хотелось ещё.       Возвращаясь снова к губам, Чанёль потянул следом вверх и его футболку спереди, задирая и открывая взору смуглое подтянутое тело. Омега чуть поёжился, ощущая прохладный ветерок, забравшийся под одежду. Он трогал его живот, грудь, обводя ореолы сосков и выбивая из Бэкхёна жалобный вздох. Мужчина чуть отстранился, наблюдая, каким чувствительным стал он под его ласками, и снял с себя футболку.       — Обхвати меня ногами, — он опёрся руками по обеим сторонам от Бэкхёна, и тот ловко свёл голени на его поясе.       Чанёль коротко поцеловал его в уголок рта, и омега потянулся следом за ним, желая получить продолжение, на что тот по-доброму хмыкнул, оставляя ему ещё один поцелуй, и всё же отстранился, подстилая футболку под его поясницу, и возвращаясь обратно. Бэкхён положил ладони на его плечи и скользнул взглядом по обнажённому торсу, едва успевая подбирать слюнки от восторга. Альфу тешил его голодный взгляд, ему нравилось, что эта непреодолимая тяга к нему взаимна.       — Рядом с тобой, — чувствуя необходимость озвучить, Бэкхён всё равно мешкал, — хочется жить.       Дошло не сразу. Чанёль смотрел то ли в виноватые, то ли в испуганные глаза, и его прошибло пониманием. Сердце рвалось на части, и альфа уткнулся носом ему в висок, вдыхая и вдыхая яркий аромат дождя, а губами скользнул по щеке.       — Люблю тебя, — прохрипел он, ощущая, как Бэкхён в ответ обнял его, прижимая к себе.       — Сделай же меня своим, — в мгновение переключаясь, омега игриво закусил губу.       Прикрывая глаза, Чанёль жадно приник поцелуем, выуживая сладкие губы из плена белых зубов, а рукой опустился к его брюкам, стягивая лишнюю одежду с упругих ягодиц. Бэкхён сам приподнялся, помогая избавиться от белья, и потянулся к ремню его джинсов, поддаваясь жарким поцелуям, которыми он покрывал его шею и грудь, периодически покусывая на всём своём пути. Им уже не терпелось, оба горели под натиском друг друга, пока ловкие пальцы омеги справлялись с пуговицей и молнией.       Бэкхён оттянул резинку его белья, ощущая пальцами жар, исходящий от любимого тела. Сам он истекал в ожидании, даже не пытаясь думать о том, что футболка под ним абсолютно точно будет нуждаться в срочной стирке. Как же плевать. Как же хотелось Чанёля внутри. Хотелось пронзающего чувства эйфории, полной капитуляции во власть альфе, чтобы сильные руки оставляли синяки на бёдрах и ягодицах; чтобы сорвать голос, а на следующий день смущённо помалкивать.       Не желая, даже в порыве страсти, причинить вреда, Чанёль проник меж его половинок пальцами. Он ощупал влажный сфинктер и вошёл внутрь, легко проскальзывая сразу двумя.       — Я не фарфоровый, — просипел от возбуждения Бэкхён, возвращая мужчину к реальности. — Не бойся, пожалуйста.       — Я бы поспорил, — он вынул пальцы и навис над ним, мягко улыбаясь. — Самый нежный, достойный всей существующей любви омега.       Бэкхён уже отвык чувствовать такое сильное стеснение перед Чанёлем. Он и не думал, что мужчина способен вновь сотворить с ним такое: заставить сгорать от приятной неловкости, чувствуя подступившие слёзы. Нужно срочно что-то менять!       — Какова вероятность, что вся территория отеля под камерами видеонаблюдения? — еле сдерживая смех от внезапно вновь пришедшей мысли, он только гуще покраснел.       — Пусть завидуют, — проурчал Чанёль и осторожно вошёл в разнеженного Бэкхёна, заставляя прогнуться в спине навстречу ему.       Омега бросил попытки быть скромнее и застонал, закрывая глаза. Действительно, пусть все вокруг обзавидуются, ведь никого больше не любил такой нереальный во всех смыслах мужчина. Ни из кого больше он не выбивал протяжных стонов, сразу проходясь по простате. Бэкхён рвано дышал через рот, впиваясь пальцами в широкие плечи Чанёля, который осторожно и размеренно набирал амплитуду толчков, доводящих до исступления. Омега напрягся и, стараясь отдышаться, приоткрыл веки, упираясь осоловелым взглядом в хмурое небо, отразившееся в его расширенных зрачках. Он никогда бы раньше не подумал, что когда-нибудь попробует секс на пляже, и это будет не коктейль из рук Сехуна; что ощутит нежные поцелуи и несдержанные движения внутри; будет задыхаться от чувств и царапать чужую спину в предвкушении оргазма. Его слух ласкал низкий хриплый голос над ухом, пуская нестерпимую дрожь к ногам, что постоянно соскальзывали по бокам альфы, и тот, подхватив их, закинул одну себе на плечо. Бэкхён дышал сладким ароматом мужчины, хотя бы так пытаясь представить его частью себя. Смазанные поцелуи, ускользавшие под ритмичными фрикциями, манили сильнее, побуждали кусаться, лишь бы удержать любимого человека с собой.       Чанёль аккуратно отцепил его ладонь от своих волос, заметно замедляя движения тазом, утолив первостепенную жажду, и сплёл их пальцы, прижимая руку Бэкхёна к песку над головой. Омега смотрел на него из-под полуопущенных век и улыбался, в полустоне разомкнув исцелованные губы. Он был прекрасен в своей естественности, хотелось запечатлеть его образ в своей памяти, как самое лучшее, что происходило в жизни альфы.       Бэкхён касался его лица, оттягивая большим пальцем нижнюю губу, и упивался видом раскрасневшегося мужчины. Его первоначальное желание ускориться сменилось медленными, нежными движениями, превращая их акт любви в искусство, заставлявшее сердце приятно ёкать у самого горла. Именно это и нужно им обоим — постепенное, неторопливое поглощение энергии — полноценная, вдумчивая отдача, чтобы почувствовать собственную необходимость и важность, законченность и правильную точку их немого диалога в виде такого же ленивого, зато неожиданного и полноправного оргазма, что навалился сначала на Бэкхёна, сковывая тело и выгибая его до сводящих мышцы судорог, а потом и Чанёля, который еле сдержался под напором сжимающихся мышц, боясь двинуться резче.       Тяжёлое дыхание сплеталось в одно, Чанёль прижался щекой к устало вздымающейся груди омеги и прикрыл глаза. Бэкхён ловил звёзды, гладя мужчину по голове, который бережно опустил его ногу, позволяя расслабиться. Молчание прерывалось лишь расшумевшимся ещё больше морем, волны которого только на метр не достигали их, и позволяло немного прийти в себя. Бэкхён повернул голову в бок, глядя на угрожавшую потемневшую воду, и улыбнулся, чувствуя себя самым счастливым на всём белом свете.       Первые тяжёлые капли, словно дождавшись своей очереди, упали на голую спину Чанёля, и он резко поднялся с Бэкхёна. Омега зачарованно посмотрел в небо и улыбнулся. Дождь любой силы был будто бы его продолжением, его стихией, частью которой хотелось стать, если не становилось слишком страшно.       — Пойдём скорее, пока не промокли, — склонился над ним альфа, сцеловывая дождевые капли с его губ.       Бэкхён кивнул и, придерживаемый Чанёлем, поднялся с песка, натягивая брюки. Уходить на самом деле не хотелось, и он подошёл к мужчине, который тоже пытался надеть хотя бы джинсы, и крепко обнял. Отпускать его хоть на шаг казалось ужасной мукой, что вытянет из него последние силы, но перед глазами неожиданно сверкнуло, предвещая скорый раскат грома, и Бэкхён вздрогнул, хватая Чанёля за руку.       — Бежим! — с задором закричал он и, подхватив лежавшие под ногами футболку и очки, потянул Чанёля к домику. — Скорее!       Альфа засмеялся, утопая ступнями в песке, и побежал за ним. Стоило им скрыться за дверьми деревянного строения, затаскивая следом оставленные ранее кроссовки, как над ними послышался пугающий своей тяжестью треск.       — Ого, — выдохнул Бэкхён, глядя вверх, будто мог сквозь потолок увидеть то, что происходило снаружи.       — Вот тебе и «ого», — хмыкнул Чанёль, притянул его к себе за руку и обнял, чувствуя себя по-настоящему нужным.