Право выбирать

      Коки был убеждён, пробуждение от ударов по щекам — не самое лучшее пробуждение из всех, что были в его жизни. Даже просыпаясь под жесточайший звон будильника под самым ухом, он ощущал себя лучше, чем теперь.       Ощущения накатывали постепенно, чувствительность не вернулась к нему полностью, но с каждой секундой ощущения становились всё явственнее. Он уже чувствовал, как горят его щёки.       «Да прекратите бить меня… Вы не видите? я уже не сплю. Или, что там было…».       — Хватит бить меня. — Отчасти невнятно произнёс Фурихата, ощущения тела в эту минуту были непривычными, тело казалось тяжёлым, неподъёмным, но в голове, в противовес этому, ощущалась лёгкость, если не сказать, возвышенность. Ощущение просветления, нечто такое, чувство совершенно точно приятное, если бы только человек над ним внял его словам и прекратил хлестать его ладонями по лицу. Терпеть это он был более не в силах, брови его, теперь сведённые к переносице в эмоции раздражения и недовольства, как и губы, недовольно поджатые, однозначно должны были свидетельствовать человеку над ним, что, в общем-то, какова бы причина столь рьяных прикосновений ни была, их следовало бы прекратить немедленно.       Раскрыв глаза, Коки, сперва через мутную пелену, нечётко, увидел силуэт человека над ним, но уже мгновениями позже контур лица, черты его обозначились резче, голос, раздражённый, низкий, грубый говорил ему что-то с оттенками волнения.       — Ты совсем мозгов лишился? — ударив его в очередной раз, на этот раз уже со злостью, сильнее, чем до того, произнёс Акира, приподнимаясь. — Тебе баскетбол последний ум выбил? Ты уже падаешь в обморок безо всякой причины.       «Да… Это однозначно, не самое лучшее пробуждение». — Брат… Как бы то ни было, — Коки тщательным образом игнорировал слова и про ум и про баскетбол, не то они снова поссорятся, — бить меня не нужно. У меня теперь щёки будут красными. Ладно, дома или на улице, но в школе это будет очень заметно. «И кто из нас ещё не думает?» — с раздражением добавил Коки про себя. Всё же слова брата задели его и продолжали задевать. Внутренне он старался успокоить себя, — Бить меня совсем не обязательно.       — Ты вообще соображаешь, что сейчас произошло? — С отчётливой злостью в голосе и в лице продолжал Акира, оправляя складки на своей футболке. Даже дома он соблюдал опрятный вид, и футболки его имели скорее официальный вид, нежели будничный, неформальный. «Удивительно, как это у него получается, так носить настолько простые вещи». — Ты упал в обморок просто без причин. Я тебе говорил, а ты не реагировал, сначала я думал, что намеренно, а ты всё больше опускался назад и, в конце концов, лишился чувств. Упал.       «Так вот оно что…».       — Это ненормально. Тебе надо немедленно оставить баскетбол. Это, конечно, не бокс, где все удары в голову и не какое-нибудь боевое искусство, где тоже часто бьют именно в голову, но, тем не менее, ты никогда прежде не падал в обморок. Не знаю, может тебе постоянно прилетает мячом по голове, я не в курсе, как вы там развлекаетесь.       «Вот откуда ты можешь знать, что я никогда прежде в обморок не падал? Разве не мог я в школе упасть или ещё что подобное? Я что, обязан был тебе рассказывать обо всём?»       Только подумав про падение, в уме Коки тут же возник образ, момент, когда он упал перед Акаши. До того отчётливое было это видение, что Коки на мгновение зажмурился, чуть дёрнул головой, отгоняя наваждение. «Брат, у тебя своеобразные представления о развлечениях. По-моему, то, о чём ты говоришь, больше похоже на издевательство».       — Я не понимаю, — произнёс Коки, приподнявшись. Запустил пальцы в волосы, ероша их с выражением недовольства в лице, — как ты умудряешься всё так переиначивать? Почему ты связываешь всё именно с баскетболом? Почему не с нагрузкой по учёбе, не с этой жарой, что с каждым днём всё сильнее, а только, только с баскетболом?       — Где это ты так перетрудился? — приподняв бровь, произнёс Акира, жестом сказав Коки проследовать с ним в кухню. Подошёл к кофейному аппарату, приобретённому им же. В отличие от Коки, Акира очень любил пить кофе. Пил его утром, днём, вечером, словом, постоянно. Часто экспериментировал с сортами, любил кофейни.       Про себя Коки отметил, что брат мог бы хотя бы из вежливости предложить и ему. Сейчас, после обморока, он ощущал слабость, во рту было сухо. И есть хотелось. В эту минуту он бы с удовольствием выпил чашечку кофе. Добавил бы молока. Сахара. Как вкуснее.       Акира не предложил ему, насыпал в аппарат порцию лишь для себя одного. Коки промолчал, не желая навязывать себя. Но внутренне, некая досада, лёгкое недовольство — возникло и осталось.       — Ты становишься взрослее. Тебе уже совсем скоро будет двадцать один год.       — Я бы не сказал… — несколько ошалело добавил Коки. Фраза брата была столь абсурдной, что всё недовольство Коки совершенно исчезло. Но стало смешно, и Коки не посчитал нужным сдержать смешок, последовавший после произнесённой им фразы, — Скажешь тоже, скоро. Мне ещё и восемнадцати нет, какой двадцать один год.       — Не ты ли постоянно говорил раньше, что важно работать на перспективу? Баскетбол и твои личные качества все стёр? На тебя так легко повлиять?       «Когда же закончится это…». — Нет, ничего не изменилось. И, пожалуйста, — произнёс Коки уже с раздражением, пока ещё слабым, — прекрати всё связывать с баскетболом. Про перспективу — какой смысл думать о работе сейчас? Я же правильно понял твоё направление мыслей? Ты о работе? Поэтому мне надо задуматься о возрасте?       — Хоть что-то ты ещё понимаешь, — произнёс Акира, наливая себе кофе. Отпил, чуть жмурясь от удовольствия. Пожевал губами, наслаждаясь терпким, горьким вкусом, отпил ещё. Коки сглотнул, отворачиваясь. Ему тоже хотелось пить. — В том-то и дело. Задумываться о таких вещах необходимо заранее, как там говорится в твоей любимой литературе? «Воин всё должен решить для себя заранее, даже в мелочах можно увидеть глубины сердца». Ты не должен испытывать волнение или страх перед новыми обстоятельствами, они не должны пугать тебя, такие вещи, как грядущие выпускные экзамены и прочее в этом роде — ты должен воспринимать их спокойно и уравновешенно, словно выполняешь самую, что есть, будничную вещь. Это возможно только, когда ты сосредотачиваешь всё своё внимание на предстоящих вещах задолго до того, как они наступили. Надеюсь, ты понимаешь, о чём я.       — Брат, я рад, что ты порой слушаешь меня,.. но ты слушаешь меня как-то выборочно. Я тебе уже говорил, что буду планировать своё поступление только через год, я сейчас всего-то на втором году обучения. Конечно, я буду учиться и сейчас, даже серьёзнее, если ты хочешь и — играть в баскетбол. Я многого в нём ещё не умею, очень многого, но я хочу научиться большему. Я стараюсь, но на освоение нового, на выработку навыков требуется время. Если я хочу достичь своих целей, мне необходимо уже сейчас увеличивать свою нагрузку на баскетболе.       — Да не о баскетболе я вёл речь, Коки! — раздраженно произнёс Акира, громче, чем условлено для обычной разговорной речи. — А…       — Я понял! Но я…       Рука резко сцепила Коки за воротник, вмиг намотав ткань на кулак, Акира притянул Коки к себе, заставляя его подняться на носочки. — Не. Смей. Перебивать. Меня, — раздражённо отчеканил Акира каждое слово, после чего резко откинул Фурихату назад, заставив его удариться спиной о стену. В неожиданности Коки не успел подставить обе руки для опоры и попросту соскользнул вниз по стене. — Ты… что делаешь, как это… — в удивлении, напоминающем шок, пробормотал Коки, сглатывая. Никогда прежде Акира не поднимал на него руки. Не бил его. В его жизни, свободной от всевозможных драк и выяснений отношений при помощи силы, подобное обращение было потрясением.       — Закрой рот, когда я говорю с тобой. Закрой рот и слушай. Ты обязан уже сейчас начать думать о своём будущем. Родители поручили тебя мне, они уехали к бабушке, какое-то время будут жить у них, помогают по дому, помогают составлять завещание, бабушка посчитала это важным, не смотря на уговоры родителей. Приедут скоро, дней через пять. Мама слишком потворствует тебе, твоим капризам, отец тоже. Но я не намерен наблюдать, как мой брат спускает свою жизнь в утиль. Ты уже сейчас всерьёз берёшься за учёбу, мне плевать на твой баскетбол! Он — только факультатив. Относись к нему, как к хобби, раз уж не собираешься становиться профессиональным баскетболистом. И, раз уж это хобби, так не забывай о приоритетах! Для тебя приоритет — поступление в университет, скорее всего, на экономиста, но это мы ещё посмотрим.       — Брат… — нервное потрясение не позволяло ему в одну минуту чётко сформулировать свои мысли, приподнимаясь, Коки стоял, опустив голову вниз, поджав губы — подбородок его, уже начавший дрожать, наконец прекратил унизительную реакцию. Обида была столь сильная, что Коки с трудом проглотил возникший в горле ком. Прежде никогда ещё с ним не обращались так. Он не ожидал такого отношения от брата, не ожидал, что тот способен на такое. — А меня… ты не хочешь послушать? Мои желания, нет?       — Очевидно. Ты свои уже назвал. Твоё развитие в баскетболе меня не волнует. Сосредоточься на учёбе.       — Но ты же…       — Заткнись. — почти прорычав это слово, Акира налил себе остатки кофе. Выпил, прикрыв глаза. Теперь уже успокаивая себя. Допив горячей напиток, произнёс, — Насколько я помню, у тебя не очень хорошо шли дела с химией в последнее время. Прошлый выпускной экзамен ты чуть не завалил. По другим предметам у тебя успехи средние и высокие. Необходимо, чтобы по всем предметам у тебя отметки были высокими либо очень близки к ним.       — Я не собирался идти учиться на экономиста! И уж тем более не стану относиться к баскетболу, как к чему-то третьесортному, я буду и дальше всерьёз тренироваться, посвящать ему всё своё свободное время! А-а! — резкий удар ноги в живот заставил Коки замолчать. Оперевшись на руку, Коки рефлекторно схватился ведущей рукой за живот. Второй удар, в возникшей ярости уже было готовый сорваться, не последовал. Подойдя ближе, Акира запустил пальцы в волосы Коки, крепко сжав их, заставил запрокинуть голову. Взгляд презрения и отвращения не был похож на тот взгляд брата, что Коки привык видеть. В страхе он смотрел на лицо, теперь искажённое жестокими, злыми эмоциями.       — Закрой свой рот. Ты не понимаешь, что значит понятие «старший брат»? Ведёшь себя, как какой-нибудь отморозок.       «Это я-то? Я веду?»       — Перестань, это больно. Я вообще не понимаю, что сейчас здесь происходит. Брат, у тебя что-то случилось на работе, и теперь ты… срываешься на мне?       — Не мудрено, что не понимаешь. Ты вообще, похоже, слабо соображаешь, с кем говоришь и что. Я тебе не какие-нибудь твои одноклассники, — произнёс он, тем не менее, отпустив Коки. — Ты услышал меня. С этого дня берёшься за учёбу серьёзно.       — Я итак… учусь неплохо.       Развернувшись, Акира повторил ранее сказанное. Раздельно каждое слово:       — Берёшься за учёбу серьёзно.       — Хорошо, — поднялся Коки, чувствуя, как ещё мгновение и его подбородок снова начнёт прыгать. — Берусь за учёбу серьёзно. Но и, — поднялся, оправил одежду. Посмотрел твёрдо и пристально, — столь же серьёзен я буду и в баскетболе.       Ответом Коки был столь же внимательный, пристальный взгляд в ответ. Вздохнув, Акира отвернулся, зашелестел тапками по полу, произнёс, уже ближе к выходу из кухни:       — Как знаешь.       Фурихата проводил взглядом брата, после чего в недоумении уставился на живот, а после — на измятый ворот футболки.       В сознании настойчиво билась мысль, которой он во весь разговор не давал хода и вот теперь её звук заглушил все прочие звуки в его голове.       «Что это было?».              Из коридора послышался голос брата, обращённый явно не к нему. Коки прислушался, «может, родители?».       — Да, погода действительно ужасна. У брата, похоже, из-за этого помутилось в голове. В обморок упал…       «Бра-ат, ты… Ты что, собираешься говорить об этом каждому?» — в смущении подумал Коки. Взял кружку, налил в неё воды. Первые глотки Коки сделал с жадностью, ему даже оказалось мало, он налил себе ещё кружку. Допив, вытер рот тыльной стороной руки. Понимая, что это некрасиво, подслушивать, что он, по сути, собирался делать, но разговор был о нём… Коки посчитал, что это обстоятельство совершенно оправдывает его.       — Один? Это же отлично. О, нет, я не хотел сказать, что рад этому обстоятельству… Расставание далеко не всегда к лучшему, но у вас, насколько я помню, в принципе всё так себе было, — Акира усмехнулся. — Тогда, начиная с завтрашнего дня, я правильно понимаю? Отлично. Назови-ка ещё раз адрес. Хорошо, он придёт к тебе, ты уж научи его, нормально.       Знаешь, я должен перед тобой извиниться, я всё говорил, что твоя работа не подходит для серьёзного человека, но теперь вижу — твоя работа очень важна. Кто сможет воздействовать на него, если не ты.       «Брат, ты так странно извиняешься всегда. Вроде бы извинение, но в голосе даже тени сожаления нет. Насколько же мы с тобой разные.       Значит, репетиторство? Ну, неплохо. Будет здорово, если он укажет мне на все мои проблемные моменты, это ну очень хорошо.       Брат сделал всё, чтобы я не смог схалтурить, здесь же хочешь, не хочешь, а заниматься будешь. Раз они друзья, он наверняка будет сообщать брату обо мне, о моём усердии или о его отсутствии. Про успехи тоже.       В любом случае, я постараюсь. Как бы то ни было, я очень постараюсь успеть всё.       Надеюсь… У меня всё же будет свободное время».       Дальнейший разговор их Фурихата уже не слушал. Взглянув на время, он решил отправиться в ванную, а после в постель. Прошёл в комнату, взял чистое бельё, носки, свободные штаны и майку. Проходя мимо брата, взглянул на его, проверяя, разговаривает ли тот по телефону или же теперь нет.       Он пришёл как раз к концу, Акира завершил разговор.       — Брат. Я в ванную. Ты будешь мыться после меня?       — Нет, сегодня не буду.       — Хорошо, тогда я пойду.       — После ложись в постель, не засиживайся.       — Хорошо.       Открыв дверь, Коки вошёл в ванную комнату. Акира всегда с раздражением заходил в их ванную, она была очень маленькая, совсем небольшая. Места оставалось только на то, чтобы сесть на табурет, а после отмокать в ванной. Вдвоём здесь было бы невозможно тесно, но места возле раковины, что стояла тут же, справа от двери, было достаточно для двоих или даже троих человек, если тех не смущает постоянное, частое соприкосновение плечами и прочим. Раздеваясь, Коки размышлял о том, что его не особо смущает такое положение вещей, почему-то ему нравились небольшие комнатки, помещения.       Однажды, в детстве, он был в гостях друга, комната которого помещала в себя только кровать и стол. Притом, если кровать, что одновременно являлась и диваном, расправить, она точно и намертво упиралась в стену, до того комната была тесной. Письменный стол стоял точно возле окна, он был угловым и именно поэтому стул, необходимый для сидения, совсем не мешал раздвигать и задвигать диван. Конечно же, диван раздвигался только при условии, что хозяину комнаты выпадала необходимость спать с кем-то. Коки тогда часто бывал у своего друга с ночёвкой, ему нравилось ощущение пребывания в новой обстановке, непривычной и непохожей на его. После такого всегда было по-особенному приятно оказываться дома, где всё было привычным и таким родным. Он не раз говорил своему другу, что ему нравилась его тесная комната, друг же отчаянно не понимал отношения Коки, он, как и брат Коки, предпочитал свободное перемещение по комнате. Впрочем, они давно уже не общались. Став старше, они стали видеться реже, а после его друг и вовсе переехал. Они потеряли всякую связь и, встретившись, буквально, год назад, даже не поздоровались друг с другом.       «Ну, я поздоровался, но вот он…». Вздохнув, Коки взял душ, отвинтил вентиль вначале с холодной, а после и с горячей водой. Какое-то время стоял, держа душ чуть в стороне, регулировал температуру. Найдя, наконец, самый комфортный вариант, направил струи душа на себя. Тёплые струи приятно ласкали утомлённое тело, смывая весь пот, может быть, и грязь, Коки не знал, но лично он ощущал себя вполне чистым. Какое-то время он стоял под душем, размышляя. Привычно запустил пальцы в волосы, ероша их, опустил руку ниже, коснулся живота, огладил себя в месте удара. В очередной раз вздохнул тяжело. Он до сих пор не мог поверить, что брат ударил его. Направив струи душа прямо в лицо, Коки постарался отвлечься от неприятных мыслей, омывая себя, скользнул рукой ниже, между ног. Недовольно нахмурил брови. Ему не нравилось, что у него там до сих пор даже зачатков волос не было, совершенно гладкая кожа. Коки однажды попытался спросить у брата, было ли у него также, но не смог вымолвить и слова, до того ему стало стыдно. В смущении он стал заикаться сильнее, чем при обычном волнении и более этой темы не поднимал. Отключив воду, Коки прикрепил душ к держателю, сел на табурет, взял мочалку и гель для душа, находящиеся тут же, рядом. Выдавил гель на мочалку, стал ерошить её, вспенивая. Прикоснулся мочалкой к шее, к плечам, к шее со стороны спины, сильно растирая её. За ушами прошёл, коснулся затылка, нечайно намылив и волосы. Мочалка легла на грудь, а после и остальные части своего тела Коки вымыл тщательно, самым основательным образом, он всегда был в этом отношении чистоплотен. Раздвинув ноги, Коки коснулся себя ниже, намыленные пальцы вновь прошлись по уже вымытому телу, огладили лобок, скользнули ниже, миновав мягкую плоть, коснулись яичек. Коки слышал, что у многих парней и они тоже покрываются волосами, проверил, может быть, и у него так. Но совершенно гладенькая кожа не давала и намёка на растительность, тогда Коки скользнул пальцами ещё ниже, но в таком положении дотянуться было проблематично. Поднявшись, провел пальцами меж ягодиц. «Там тоже, слышал, бывают». Волос не было совершенно, Коки прошелся ещё раз, уже грубее, но сила движений данности не изменила. Вздохнув снова, Коки ещё раз намылил своё тело, закончив, поднялся, вновь взял душ, желая смыть с себя всё.       — Ох, совсем забыл. — Отключив воду, Коки вновь сел на табурет, взял шампунь. Ладонь с порцией шампуня легла на голову, аккурат на самую макушку и стала тщательно ерошить волосы, втирая шампунь, взмыливая волосы. Вскоре присоединилась и вторая рука. Сейчас, полностью погружённый в привычный, еженедельный, а для многих — и ежедневный процесс, он полностью отвлёкся от всех мыслей, что снедали его в этот день.       Уже под душем, смывая с себя пену, гель, шампунь. Всю возможную грязь и прочее, он вновь вернулся к своим насущным делам. Стал размышлять над предстоящим завтра, прошёлся по урокам, что будут и тут неприятнейшее чувство охватило всё его существо.       Он совершенно забыл об этом. Совершенно. Он планировал, вечером приступить, сразу после ужина, что должен был последовать после прогулки с Куроем.       Конечно же он не предполагал, что упадёт в обморок. Он помнил сколько показывали часы в коридоре, стрелки показывали одиннадцать.       «Завтра же экзамен по современной японской литературе. Как же я мог забыть об этом, ох чёрт. Быстрее, быстрее…» — отключив душ и закрепив его на держателе, Коки прошёл к раковине. «Я не почистил зубы». Нахмурился, но не позволил себе уйти, не сделав этого. Намочил зубную щётку, после выдавил пасту на щетины, поднёс ко рту, стал чистить, невесело размышляя о планах на предстоящую ночь. Становилось совершенно очевидно, он ляжет сегодня очень поздно, если вообще сделает это.       «В любом случае, с литературой у меня никаких проблем не бывает. Я достаточно много читаю, чтобы написать всё необходимое. Всё будет в порядке, надо только пройтись по самым проблемным моментам, подробнее. Я делал себе заметки, надо просмотреть их. В любом случае, наша деятельность в школьном комитете мне очень помогает, я действительно осведомлён о литературе. Мы часто обсуждаем с Куроко новинки, да и просто классическую литературу. Волноваться не о чем, но всё равно» — налив воду в стакан, Коки набрав в рот воды, выплюнул. Повторил эту процедуру ещё раз, после чего смыл с щетин пасту, поставил щётку к остальным. Хорошенько обтёрся полотенцем, стал одеваться. Боксеры, носки, штаны, футболка. Выйдя из ванной, Коки остановился, развернулся, надел тапочки и только после этого вышел. Нажал на выключатель, погасив в ванной свет.       В квартире было темно, и лишь в коридоре горел свет. Коки прошёл в свою комнату, включил свет. В коридоре же свет отключил.       Курой недовольно засопел, когда свет осветил комнату. С тем же звуком, тяжело, словно старик, слез с постели, вышел из комнаты, задев Коки своим крепким телом.       — Ну чего ты? Я не против, если ты будешь спать со мной.       Курой никаким образом не отреагировал на слова, ушёл спать в гостиную. Коки слышал, как Курой запрыгнул на диван, засопел.       Подойдя к столу, Фурихата достал все свои книги, в которых карандашом делал отметки, достал тетрадь, в ней он вёл конспект по наиболее важным моментам. Выписывал интересные мысли из книг, помещая фразу в кавычки и под ней надписывая автора и источник. Он любил читать.       Взяв свою школьную сумку, Коки достал тетрадь по японской литературе, посмотрел задания, о которых учитель сказал, что точно будут на экзамене. Положил и эту тетрадь на стол.       «Ну, что же… начнём».                            — Просыпайся, — мягко, но довольно громко произнёс Акира, чуть встряхивая Коки за плечо. — Пора вставать, не то опоздаешь. Я приготовил… — посмотрев вновь на Коки, теперь внимательнее и сосредоточеннее, Акира вновь встряхнул Коки за плечо, теперь отчётливее. Голос его стал громче, но не грубее. — Коки, подъём!       — Я просыпаюсь, просыпаюсь…       — Коки.       — Встал, — с трудом разлепив глаза, произнёс Фурихата, брат не уходил. — Всё, я поднялся.       По-видимому, вид Коки внушал доверие, Акира вышел из комнаты, но тут же вернулся. Не за тем, чтобы проверить, но чтобы сообщить:       — Я приготовил нам бенто. Сложи его себе в сумку, а я пошёл гулять с Куроем. Вернусь через час — ты ещё будешь дома к этому времени?       — Нет, — сонным, а потому хриплым и чуть грубоватым голосом произнёс Коки, растирая глаза. Чувствовал он себя не особенно хорошо: не смотря на резкое пробуждение, Коки чувствовал, что прекрасно помнил свой сон. И не потому, что хорошо всегда запоминал сны, а потому как видел его уже не впервой. Но сейчас он не мог припомнить деталей сна и ощущал от этого одного только удовлетворение, Коки хотел бы вовсе их не помнить. — …точно не буду дома в это время. Я уже через тридцать минут выйду.       — Тогда слушай,.. Курой, подойди ко мне, — пёс резво, гораздо охотнее, нежели накануне к Коки, почти что подбежал к Акире. Со смирением, как перед процедурой неприятной, но обязательной, сел, спокойно выжидая пока хозяин оденет ему ошейник. А между тем Акира продолжал:       — Твоя форма лежит на гладильной доске, я погладил её. Там и возьмёшь её.       От удивления Коки даже проснулся. Лицо его, всегда выражающее все эмоции, и теперь не изменило себе. Акира, заметив выражение, никак не прокомментировал его, проигнорировав сам факт. И добавил, взглянув на живот Коки, избежав встречи глазами. — Сильно болит?       Улыбнувшись, Коки поджал губы, чуть смущённо.       Теперь он понял.       «Это было сгоряча. Ещё бы, ни один человек, ни один здоровый, уравновешенный человек не станет бить другого в живот безо всяких серьёзных причин. Просто я его вывел из себя. Брат вовсе не жесток. Видимо, у него действительно что-то произошло неприятное, не надо винить его за его поступок». — Нет, уже не болит. Даже синяка не осталось, всё в порядке.       — Да тебя можно избивать с чистым сердцем, не беспокоясь, что оставишь синяки, — со смехом в голосе добавил Акира, уже готовясь выходить.       Коки нахмурился удивлённо. Его мысль, что была только что, совершенно не вязалась с новыми словами брата. Помотав головой, Коки списал слова на специфический юмор брата, у того он действительно стал несколько странным и далеко не всегда понятным Коки. Поднявшись, Фурихата прошаркал в тапках до прихожей, собираясь проводить брата.       — Моё бенто оставь на столе, я сам положу его себе в сумку. Не забудь, вечером тебе к репетитору, я уже договорился. К шести часам. Зовут Игараши. Игараши Итиро, если ты забыл его имя. Ты его должен помнить, он часто бывал у нас раньше. Высокий такой, с чёрными волосами. Вот адрес, — Акира протянул Коки листок, исписанный ровным, внятным почерком. Коки удивился, увидев схематичную карту местности. «Насколько же он хочет, чтобы я попал туда. Обычно он даже близко ничего подобного не делает. Помню, как он года два назад отправил меня в магазин в Киото, якобы дешевле и только там. Плутал часа четыре, не меньше, да ещё и ливень был, весь вымок, звонил ему, а он трубку не брал. Я ещё и виноватым остался, когда не нашёл. Нет, я, конечно, был виноват, но ведь он мог и получше мне объяснить, чем „справа от выхода из метро“. Справа от выхода было всё, но только не нужный мне магазин» — размышлял Фурихата, закрывая дверь за братом.       — Хех… Что-то я предался воспоминаниям.       В сознании ярко возник образ Киото и Акаши, идущего точно, как он в воспоминаниях, в магазин.       «О боже… Акаши не было там, определённо не было, хватит, почему всякий раз мой мозг подкидывает мне ситуации с ним. Пожалуйста, перестань, я больше не хочу вспоминать все те случаи, когда сталкивался с ним. Хватит, пожалуйста».       Он отчётливо видел форму школы Тейко, Акаши был ниже, волосы были чуть длиннее. Коки не мог понять, откуда он вообще знает про подробности внешнего вида Акаши в те годы. Но видел в деталях, как если бы в действительности увидел его там.       «Когда-а же-е это-о кончи-ится-я-я» — мысленно, про себя, взмолился Коки. Прошаркал в тапках до ванны, ступал он тяжело, почти не поднимая ног от пола, скорее просто скользя ногами по нему. Взглянув на себя в зеркало, Коки весело улыбнулся. Вид его был заспанный, футболка измята, волосы взъерошены. — Ну, давай умываться. Хорошо, что сумку сложил ещё вчера, ну, вернее, сегодня, рано утром. Но всё равно, Коки! — воскликнул он своему собственному отражению, ударив себя обеими ладонями по щекам, — Просыпайся! Всё! Хватит спать!                     — Фури, ты плохо спал сегодня? — ровный голос Куроко, почти неслышный в шуме класса, Коки услышал довольно хорошо.       — Да… было немного. Ты как всегда очень внимателен.       — Поздно лёг?       — Ну, — Фурихата запустил пальцы в волосы на затылке, ероша их. Вопросы Куроко смущали, — да, забыл, что у нас сегодня экзамен по литературе, готовился. Такой уж я…       Куроко смотрел пристально, почти не моргая. Под взглядом его внимательных глаз Коки нервничал, он бы отвернулся, но не мог этого сделать, Куроко сидел, развернувшись к нему, сложив руки на его парте. Смущённо улыбаясь, Фурихата достал карандаш, ластик. Учитель был очень строг и не позволял ученикам на экзаменах держать на столе пеналы, думая, что ученики непременно будут прятать там ответы на вопросы, подсказки.       — А ты… — пытаясь хоть как-то отвлечься от внимательного взгляда, произнёс Фурихата, всё также смущённо улыбаясь, — готовился?       — Нет.       — Д-да? Почему?       — Не хотел.       Коки не знал, что ответить на это. Он, надеясь, что таким образом они завяжут отвлечённый разговор, уйдут от неудобной темы, сильно просчитался. На подобный ответ Фурихата не рассчитывал, стало неловко. Коки ничего не мог поделать с собой, неуверенность он ощущал постоянно, каждый день, его всегда было очень легко смутить.       — Наверное… ты уже неплохо подготовлен был, раз не стал готовиться? — произнёс Фурихата, не глядя Тэцу в глаза. — Ты же много читаешь…       Куроко улыбнулся, непонятно, странно, Коки, заметив, смущённо улыбнулся в ответ, но смысла улыбки Тэцуи не понял. Впрочем, он часто испытывал это чувство, находясь с Куроко. Волнующее, зачастую приятное чувство: Куроко был интересен, сложен, слушать его было увлекательно, интересно, а интересно ещё и потому, что обычно он был немногословен и редко когда вёл рассказ. Именно поэтому Фурихата всегда так хорошо запоминал всё, что он говорил, ему, ещё кому-нибудь — неважно. Всё, что делал Куроко, отпечатывалось в его памяти. Как-то он пробовал анализировать свои ощущения, ещё на первом году обучения, и пришёл к выводу, что его отношение представляет собой уважение. Он уважал Куроко, серьёзно, сильно. Именно поэтому его мнение значило для него столь много.       Но это вовсе не означало, что он понимал его до мелочей, в деталях. Напротив, он очень часто чувствовал некоторую неловкость рядом с Куроко. Как и теперь, он совершенно не понимал, к чему именно относилась его улыбка. «Ладно, всё, как бы то ни было, сейчас будет экзамен, постараемся».       — Фури… — начал Куроко, как голос учителя заставил всех подняться. Куроко отвернулся к себе, под обеспокоенный взгляд Фурихаты. Шумно вздохнув, Коки вместе с остальными поклонился учителю и сел на место. Он хотел было тронуть Куроко рукой, заставив тем самым обратить на себя внимание, но не стал, ещё не хватало, чтобы Куроко наругали из-за него. «Ну, это уж вряд ли» — с усмешкой размышлял про себя Фурихата, «вероятнее всего учитель этого просто не заметил бы. Интересно, как так получается, что его не замечают? Впрочем, я и сам, поначалу… Точно также. Но не теперь».       — Фурихата, раздай листы, — обратился к нему учитель и Коки, волнуясь, поспешил исполнить требование учителя.                     

***

                    — Сей-чан, что ты делаешь? — произнёс Лео, оттягивая ворот рубашки. — Эта жара просто невыносима.       — Хей, я бы не сказал, что очень уж жарко, — нагоняя его, произнёс Хаяма. — Чёрт, этот урок был ужасен. Мне кажется, я завалил этот тест. И как? Это же была всемирная история, я просто не мог провалиться!       — Да уж, удивительно, а чего в нём сложного было? Уверен, Сей-чан согласится со мной, тест был простейшим, — продолжал Лео, дразня Хаяму намеренно, с особым удовольствием. Он прекрасно знал, насколько тот любил историю и как досадовал теперь, когда не смог ответить на вопросы теста.       — Ты просто мерзавец, Лео — выразительно поджав губы, произнёс Хаяма, отталкивая от себя Лео, — ты ужасен, даже не знаю, что в тебе находят другие.       — Сей-чан? — произнёс Лео, склонившись над Акаши. — Пишешь кому-то сообщение? О-о, Тецуя?       — Да.       — И что там? Договариваетесь о новом матче? Я за, я только за! В прошлый раз вы собрались без нас. — Протянул Хаяма, садясь рядом с Мибучи.       — Не смотря на обиду, всё равно садишься со мной? Я знал, что ты ко мне неравнодушен.       — О, чёрт, конечно. Я испытываю к тебе сильнейшее чувство.       — Парни, что за бред вы несёте?       — О, Небуя? — развернувшись к Эйкичи, произнёс Лео, ему пришлось задрать голову, чтобы увидеть его лицо. Сейчас, когда Лео сидел, а Эйкичи стоял, разница в росте была колоссальной и неудобной, — ты бы сел, раздражаешь. Ты же говорил, что сегодня пропустишь обед.       — Я? — Небуя сел в кресло напротив, расставив широко ноги и откинувшись на спинку кресла, смотрел на Лео, чуть прикрыв глаза. Солнце слепило сквозь окна, раздражая глаза. — Когда это я такое говорил? Ты вообще знаешь, сколько силы даёт еда? Благодаря этому мои мышцы…       — О, заткнись, ты так задолбал меня этим словом на матче, что до сих пор тошно слышать его, — повернувшись к Акаши, сидящему рядом с ним, Мибучи произнёс. — А ты, Сей-чан, есть собираешься?       — Да, — сложив телефон в карман, Акаши расстегнул сумку, среди ровно сложенных учебников и тетрадей лежала аккуратная коробочка с бенто, что имела насыщенный чёрный отлив, стекло.       — Что там пишет Тецуя?       — О, Сейрин, — Небуя даже приоткрыл глаза, — будет совместный матч?       — Меня раздражает, что такой как ты повторяет мои слова, — произнёс Хаяма, тем не менее, лицо его выражало всё, но только не раздражение. Его бешенная энергия сквозила в нём, читалась отчётливейшим образом. Глаза его горели, когда он говорил о матче, тем более, когда говорили о матче с Сейрин.       — Нет, мы говорили о другом. И да, тест был действительно простым.       Засмеявшись, Мибучи стал хлопать Хаяму по плечу, крайне довольный выражением напускной обиды на его лице.       — Вы все ужасно жестоки, просто отвратительно жестоки!       — Да заткнись ты, твои крики портят мне аппетит, — произнёс Небуя, уже достав своё бенто из сумки, он с удовольствием, с жадностью накинулся на еду, которой у него было изрядное количество.       — Знаешь… — произнёс Хаяма с выражением весёлости и лёгкого отвращения одновременно, — это скорее ты портишь мне аппетит.       — Вот и отлично. Я съем твоё бенто.       — Щ-щас. Иди ты к чёрту.                            Зевнув, Коки потянулся, с удовольствием ощущая приятный хруст позвонков в спине. В общем-то, он был доволен тем, как написал тест, сонливость уже не одолевала его, полностью исчезнув во время экзамена. Конечно, она непременно вернётся потом, но сейчас Коки ощущал себя хорошо. Находясь в компании Куроко, Кагами, Кавахары и Фукуды, кушая, разговаривая, он ощущал себя по-настоящему хорошо.       — Ну что, Фурихата, как написал тест?       — Думаю, что неплохо, — с улыбкой произнёс Коки, — я довольно подробно написал ответ, где это требовалось, я уверен… — Коки запнулся на слове. Дело было в том, что некоторое беспокойство было. Оно оставалось всегда, даже когда он был полностью уверен, поэтому Коки размышлял, можно ли сказать сейчас, что он уверен полностью, если некоторое беспокойство всё же осталось?       — Волнуешься? — произнёс Куроко, Кагами с аппетитом поглощал бутерброд, он часто делал себе их вместе с бенто. Как и всегда, ел он много, обильно, но от разговора отвлечён не был, слушал его внимательно.       — Ты с кем-то переписывался только что… — произнёс Кагами невнятно, жуя, но Куроко понял его, — я видел.       — Да, я говорил с Акаши.       Коки резко закашлялся, он только-только подхватил палочками рис и поместил его себе в рот, как закашлялся, сильно, давясь рисом. Коки предупреждающе поднял руку, упреждая удары по спине. — Всё,.. нормально всё, всё хорошо.       Куроко смотрел с интересом.       — Фурихата, мы сегодня после тренировки пойдём в кино, пойдёшь с нами?       — Это во сколько?       — Где-то часам к шести вечера, может быть уже ближе к семи. Сеансов несколько, как успеем с тренировки, так и пойдём.       — Да, я слышал о нём, — жуя, но уже довольно внятно произнёс Кагами, потянувшись за бутылкой с водой, — знакомый в Америке смотрел его, сказал, неплохой. Тема избитая правда, про гангстеров.       — Надо предложить его Акаши, — произнёс Куроко, наблюдая за Фурихатой. Безусловно, резкое движение плеч Коки, его затравленный взгляд, что он тут же попытался спрятать, опустив голову вниз, Куроко заметил. И то, как Фурихата свёл ноги, убрал палочки из рук, чтобы скрыть дрожь рук. Словом, Куроко отметил каждую деталь. И, продолжая наблюдать, произнёс продолжение фразы. Никто не заметил пристального взгляда Куроко, Кагами же, всегда замечающий подобные изменения в Тецуе, теперь не видел их, слишком увлечённый своим бенто, — его любимый фильм тоже из этой темы.       — Да? — Кагами посмотрел на Куроко, –Какой это?       На мгновение Куроко нахмурился, совсем немного, но после ответил, — Крёстный отец.       — Да-а? О-о, — протянул Кагами, прерывая свою речь, чтобы запить, — очень известный фильм. Я бы сказал, самый известный фильм из всего гангстерского кино. Прямо-таки культовый. Впрочем, — произнёс Кагами, почесав плечом ухо, — мне больше нравится другой фильм из этой же темы. «Однажды в Америке». Он и покороче будет.       — А что, этот… первый фильм, он длинный? — произнёс Фукуда, доедая своё бенто.       — Крёстный отец? Аж три части. Очень длинный фильм.       — Снят по книге, — произнёс Куроко, продолжая речь Кагами. — А ты, Фурихата? Смотрел?       — Н-н-нет. В-всмы-сле, — Фурихата сглотнул, в горле совершенно пересохло. Спешно раскрутив дрожащими пальцами крышку бутылки, Коки сделал пару глотков, прежде чем ответить, — я зарубежное кино… смотрю, но этот фильм не видел. Он, н-наверное, очень жестокий?       — Нет, скорее жёсткий. Но не жестокий. Книгу разбирают по цитатам, часто цитируют в других фильмах американских. Сага многими любима. Из этого фильма вышли несколько популярных теперь актёров. Очень в тему, что Акаши нравится такое кино, — добавил Кагами, усмехаясь.       — Фури, — произнёс Куроко, — ты не ответил, пойдёшь с нами в кино или нет?       — Да почему нет, Фурихата же не занят, — произнёс Кавахара, с удовольствием уплетая своё бенто.       — На самом деле… — произнёс Фурихата, ероша волосы на затылке, — я не смогу пойти с вами.       — Ка-ак? — произнёс Кавахара, разворачиваясь к Коки. — Ты же сам говорил, что давно не ходил в кино и очень хотел бы сходить. К тому же, мы идём все вместе. Почему нет?       — Прости… — произнёс Фурихата, опустив взгляд вниз. — Я… — он очень не хотел говорить об этом, но теперь, размышляя, понимал, сказать всё равно придётся, иначе друзья могут подумать, что он избегает общения с ними или ещё что похуже. — Я теперь буду ходить к репетитору, после тренировок, — и тут же, добавил, поясняя, чуть более тихо, — брат сказал, что мне следует серьёзнее взяться за учёбу, ему очень не понравилось, что в прошлом я не особо хорошо написал экзамен, да и в целом, считает, что мне стоит поднять свои оценки.       — О-о… Ну да. Это же твой брат. Как же это я, — с некоторой обидой произнёс Кавахара, отворачиваясь. Он ничего не мог поделать с собой, возможность пойти всем вместе столь обрадовала его, что теперь он, безо всяких серьёзных причин, злился на Коки. Он понимал, что это глупо и Коки совсем не виноват, но без Коки было уже не так, как он представил себе мысленно.       — Кавахара… — произнёс Фукуда, касаясь рукой плеча Коичи, — ну Фури же не виноват, что так…       Фурихата нахмурился, чуть поджав губы.       — Да знаю я, — уже с улыбкой произнёс Кавахара, касаясь ладонью коротко выбритого затылка, — но так бывает, когда представишь себе одно, а на деле так не получается. Я очень хотел сходить всем вместе.       — Говоришь так, будто бы последний день живём, — произнёс Кагами, с усердием собирая остатки бенто палочками, — Сходим ещё, ты каждый день будешь ходить туда?       — О, — оживлённо произнёс Фурихата, подняв взгляд на Кагами, благодаря нему они ушли от неприятной Фурихате темы, — про это я пока ещё не знаю, я встречусь с… Игараши-семпаем только сегодня, первый раз. Надеюсь, что это будет не каждый день, — со смехом добавил Фурихата, и продолжил, — …я буду рад сходить с вами в кино. Куроко, а почему вы решили пойти именно на такое кино? Ты же такое не особо любишь.       — Кагами выбрал, — произнёс Куроко, проткнув трубочкой отверстие в стаканчике. Потягивая ванильный шейк, посмотрел на Фурихату, добавив, — Этот Игараши-семпай преподаёт?       — Насколько я знаю, он работает профессиональным репетитором. Но точнее не могу сказать. В прошлом был одноклассником брата, довольно сложный человек. Я с ним общался редко, только когда он к брату приходил. У него очень грубый юмор.       — Кстати, нам уже пора закругляться, через десять минут начнётся урок, — произнёс Кагами, складывая в сумку теперь уже совершенно пустую коробочку для бенто.                                   — Так о чём вы говорили с Куроко или это секрет? — произнёс Мибучи, следуя за Акаши.       — Не секрет, — улыбнувшись, произнёс Акаши, но Мибучи, странно нахмурившись, не стал задавать вопрос снова. Стойкое ощущение, что он лезет не в своё дело возникло остро, сильно, при всём своём нахальстве и самоуверенности Мибучи не позволил себе задать вопрос.                            — Фурихата, — произнёс Куроко, когда Кагами, Кавахара и Фукуда ушли вперёд, — ты можешь освободить своё время на завтра? Будет выходной. Клубной деятельности не будет.       — О… думаю, что смогу, я поговорю с Игараши-семпаем, хорошо… А, зачем?       — Я сказал Акаши, что ты встретишься с ним.       — А-а-ака-а-…ши-и?! — тело Фурихаты стало бить крупной дрожью, от возникшей слабости он даже отступил назад, спиной прислонившись к стене. Выражение лица Куроко ничуть не изменилось. Он ждал, — за-за…зачем?       — Понимаешь, Фурихата… Это моя просьба. Ты сможешь выполнить её?       — Е-если… если ты хочешь…гм. — сглотнув, и снова, Коки сильно закусил губу, в волнении сдавив её зубами слишком сильно. Лопнувшая губа ничуть не волновала Коки, ужас предстоящей встречи с Акаши словно дамоклов меч навис над ним. «Как же, как же быть? Что же делать? Куроко, это его просьба, он никогда прежде не просил меня, я не могу, не могу отказать ему, но как же, но зачем, зачем… Что же мне делать, неужели, может, это шутка какая?       Нет, Куроко не стал бы, ни за что не стал бы так шутить, но зачем, я совсем не понимаю, мы не общаемся, мы не друзья, мы виделись всего-то пару раз и каждый раз это было… Нет, я действительно совсем, совсем не понимаю».       — Это важно, Фури. Очень важно. Я надеюсь, ты справишься и сможешь провести с ним часа четыре, может, пять.       «Пять часов с Акаши?!» — в ужасе завопило сознание Коки, в состоянии крайнего шока не способного связать вместе и двух слов.       — Ты сможешь, Фури?       — Умн… мм, — с усилием кивнув, Коки завёл руку за спину, крепко вцепившись за стену пальцами, для опоры       «Если это кошмар, я хочу проснуться».                            — Снова с Сейрин? — произнёс Небуя, кивнув головой в сторону Акаши, что что-то писал в телефоне. Ответы были короткими, судя по движению руки, второй рукой Акаши держал стаканчик с кофе, купленным им несколькими минутами ранее, в автомате. Отпив, он ввёл короткое сообщение, после чего отключил экран смартфона, вложил его в сумку, поднялся.       — Похоже на то, — произнёс в ответ Мибучи, глянув на часы на стене, добавил, — через минут пять начнётся урок. Пойдём.       — Эти чёртовы уроки-и! — громко протянул Небуя, тем не менее, зашагав следом за Мибучи.                            «— Акаши, я договорился, Фурихата вероятнее всего сможет встретиться с тобой завтра.       — Вероятнее всего?       — Старший брат Фури записал его к репетитору, Фурихата узнает сегодня, свободен ли он будет завтра от репетиторства.       — Всё равно, уверен, он не продержится и полчаса.       — Я предупредил, что вы с ним проведёте часа четыре, может, пять.       — И что? Он согласился?       — Да.       — Уверен, ты заблуждаешься.       Он наверняка сделал это вынужденно.       Вся твоя затея нелепа, Тецуя.       Вряд ли это можно исправить.       — Никогда не думал, что увижу Акаши, сомневающимся в себе.       — Ты и не видишь. Я в себе не сомневаюсь.       — Фурихата способен удивлять.       — Это пустая затея, Тецуя.       Где мы встретимся с ним?       — Я дал ему твой номер телефона, он сам напишет тебе о подробностях встречи.       — Не думаю, что он напишет мне.       Дай мне его номер, чтобы я точно знал, кто мне пишет.       — Хорошо, сейчас скину.       Акаши.       — Что?       Спасибо за телефон, получил.       — Не пугай его намеренно.       — Ты слишком плохого мнения обо мне, Тецуя.       — Ты не любишь проигрывать, Акаши, напомню тебе, это не соревнование.       Мы решили проверить, выяснить.       — Это ты решил.       — Ты не был против.       — И я не проигрываю.       — Да, конечно.       — Значит, я освобождаю свой завтрашний день?       — Да.       Акаши. Не пугай его намеренно.       — Ты уже говорил.       — Убеждаюсь.       — Этого не потребуется, он сам убежит, как только увидит меня.       — Сомневаюсь.       — Или вскоре после этого.       — Фурихата давно не ходил в кино.       — Я сам выберу, куда нам пойти.       — У нас сейчас начнётся урок, выключаюсь.       — Да, у нас тоже.       — Жди письма от Фурихаты.       — Хорошо».