Право выбирать

      Современная Япония – удивительная страна. Столица её, Токио, являет собой олицетворение страны. Токио – город быстрый и полный людей. Большой город, в котором можно найти практически всё, что угодно. Прямо рядом с огромными центральными улицами расположены простейшие закоулки и чуть ли не традиционные семейные дома.       Именно такой дом искал Фурихата Коки, согласно схематичному изображению дома на наброске карты местности.       «Нашёл!» – мысленно воскликнул Коки, – «Точно, как в описании. Это он, вон и табличку вижу, Игараши Итиро». Свернув листок и положив его в карман школьных брюк, Коки проследовал к дому, ограждённому высокими стенами; ворота, явно обновлённые, были столь же высокими, но толстые стальные прутья ворот не перекрывали вид на главный вход в дом. Узор на воротах сплетался в приятный глазу рисунок раскидистого дерева и, судя по стволу его, это было древо сакуры. Было непривычно видеть такое решение, обычно сакуру изображают в цветении, но здесь она была полностью лишена листьев, один лишь только ствол дерева был изображён на воротах.       Благодаря не сплошному характеру ворот, Коки уже сейчас мог наблюдать роскошный сад, ухоженный и опрятный, он даже отметил кладку камней, по-видимому, хозяин собирался пустить в саду воду. Прочие детали скрывала сплошная стена, полностью перекрывавшая вид на дом. Коки никогда прежде не задумывался, в каком доме живёт Игараши и теперь был удивлён. Игараши создавал впечатление, пусть и интеллигентного, аккуратного, но небогатого человека. Впрочем, Коки не представлял, как должны вести себя богатые люди, так как все те люди, что могли относиться к этой категории, были очень разными и непохожими.       Все мысли возникли в сознании Коки мгновенно, как-то даже невзначай, будто сами собой, нисколько не повлияв на скорость его шага. Оказавшись возле стальной двери, Коки, присмотревшись к замку внимательнее, понял, почему ворота показались ему обновлёнными: замок был заменён на современный, с выводом изображения в дом, а сами ворота открывались и закрывались автоматически, из дома. Именно такие замки Фурихата не любил, они рождали странное ощущение уязвимости: его видели, но сам он увидеть не мог.       Сжав кулак, и расправив плечи, Коки уверенно нажал пальцем на кнопку вызова. Как только на экране исчезла надпись с именем владельца, Коки чуть дёрнулся, мигом сообразив, что это значит, он ожидал сигнала или какой-нибудь светящейся кнопки, но ни один звук не дал оповещения о том, что его уже слушают. Именно поэтому начало фразы Фурихата протараторил, но уже далее говорил в умеренном темпе:       – Здравствуйте! Это Фурихата Коки, я пришёл к Игараши-семпаю. – И добавил, когда реакции не последовало. – Это связано с репетиторством.       Последовал длинный сигнал, стальной звук и механические ворота стали отворяться, впуская гостя внутрь. Кивнув экрану вывода в поклоне, Фурихата прошёл внутрь по дорожке, выложенной камнем, поднялся по трём ступенькам вверх, и уже было поднял руку, чтобы постучать в створчатые двери, как они отворилась без всякого его участия. Хозяин дома стоял, облокотившись о стену плечом, возле самых дверей, руки его были сложены в так называемом «жесте отрицания». Он был одет в простые серые брюки, чёрную длинную майку с рукавами по локти и с глубоким вырезом на груди. Внимательный взгляд отметил бы выступающие ключицы, что сейчас, благодаря контрасту освещения: внутри дома было темно, но на улице, не смотря на вечернее время, было по-прежнему светло, очерчивались очень внятно. Коки отметил чуть более тёмные, нежели брюки, серые носки, скрываемые чёрными тапочками, лишённые каких-либо узоров, простые и новые на вид.       «Он изменился… ну, это понятно, я его давно не видел». – Эмм… Здравствуйте, Игараши-семпай!       – Непривычно слышать от тебя «семпай», впрочем, сейчас очень кстати, ученик, – добавил со смешком Итиро, пальцем поманив Коки внутрь.       Фурихата кивнул и сделал ещё один шаг, оказавшись теперь внутри самого дома. Вздрогнул, когда рука Игараши, неожиданно для Коки, возникла над его головой, и непроизвольно наклонился, избегая касания; послышался щелчок, а после стальной звук, характерный для задвижки щеколды. Тоже несвойственный для подобных дверей.       – Разувайся, надень тапки и проходи в комнату, – коснулся пальцем плеча Коки, обращая его внимания на себя, – и тут же, продолжая жест, указал пальцем на раскрытые створки двери, расположенной далее, по коридору, – Туда. А я налью нам чай, ты уже обедал?       – Я в школе поел, пока не хочу.       – Но чай-то будешь?       – Если вы не против…       – Поразительная разница.       – Что? – произнёс Коки, поставив обувь. Присел на корточки, желая открыть шкафчик, располагавшийся возле самых дверей, стал взглядом искать тапочки.       – С твоим братом. Каждый раз удивляюсь. Хотя, мы не так уж часто с тобой видимся, чтобы я запомнил это как аксиому. То, что вы разные, – и усмехнулся, увидев выражение лица Коки, обнаружившего единственные тапочки в шкафчике для обуви, их вид, – да, их надень, других нет. Так уж вышло.       – Х-хорошо, – Коки не столько смутился, надев их, сколько удивился самому наличию их у Игараши. В прошлом красные, а теперь блеклые, почти розовые, с искусственной меховой отделкой и помпонами, они совершенно не вязались с образом, сложившимся у Фурихаты об Игараши. «Впрочем…» – про себя размышлял Коки, – « …это наверняка не его. Брат говорил, он расстался со своей девушкой… Вчера говорил, по телефону».       Свет на улице постепенно, медленно, но неотвратимо убывал, в доме было темно, но хозяин дома не спешил включать свет и Коки следовал по тёмному коридору с неясным, странным чувством. Ему было интересно, он никогда прежде не бывал в этом доме, а новое его всегда очень увлекало. Пусть и вызывало волнение, порой сильное, даже слишком, но ему было интересно узнавать новое. «Даже думать нечего, этот дом сильно отличается от нашей квартиры, он выполнен преимущественно в традиционном стиле. Раздвижные двери, а не на петлях, как в нашем доме, они создают совершенно иное впечатление и, честно говоря, если так думать… нравятся мне больше». Ступив внутрь комнаты, указанной ему Игараши, Коки сразу же отметил исключительно рабочую обстановку комнаты. По левую руку от входящего в комнату располагался книжный шкаф под потолок, сплошь заставленный книгами. Присмотревшись внимательнее, Коки смог разглядеть и названия их. Книги были исключительно учебные, многие, как догадывался Коки, по университетской программе, монографии, статьи из научных журналов, всё это размещалось на полках аккуратно, в строгом порядке, судя по всему, рассортированным по тематике работ. Прямо напротив входящего располагался низкий стол, а на полу, возле него, подушки для сидения со спинками. Также, напротив, располагалось большое окно, сейчас не занавешенное шторами, тёмными, плотными, явно не пропускающими ни малейшего света. Коки показалось, словно они сделаны в два слоя, один слой лёгкий, как тюль, другой – плотный и наверняка тяжёлый. Тут же, возле окна, непосредственно под ним располагался длинный комод, он тянулся до стены справа от Коки, и после следовал вдоль всей правой стены. Комод включал в себя три отдела, в конечном итоге, из-за длины комода, в нём было семь отсеков. На комоде лежали листы, карандаши в стакане, ластики, маркеры для выделения, закладки для тетрадей, цветные разделители листов и прочие канцелярские принадлежности в большом количестве. Они были расположены в беспорядке, но именно это придавало комнате живой, рабочий вид. Вся обстановка комнаты настраивала на рабочий лад, в ней действительно хотелось учиться.       Осматриваясь, он непроизвольно заходил в комнату всё дальше, его уже нельзя было увидеть из коридора, например, с прихожей. Положив руку на спинку сидения, Коки отодвинул его от стола, сел на мягкую подушку. Спинка её оказалась довольно жёсткой. Положил сумку рядом с собой, расстегнул её, стал доставать оттуда тетради, но на том и закончил, поняв, что не знает, какие именно тетради и учебники необходимо доставать. Оставив сумку расстегнутой, Фурихата ждал, попутно оглядываясь по сторонам, изучая комнату, взгляд его то и дело возвращался к стеллажу; Коки ничего не мог поделать с собой, он действительно любил читать, и, конечно же, стеллаж с книгами, заставленный сверху донизу,особенно привлёк его внимание, в ту самую минуту, как Коки увидел его, что значит, сразу, как только он вошёл в помещение.       «О, а вот эта могла бы понравиться Тецуе. «История японского языка». И вон тоже, «Классический и современный японский язык». Спрошу у Тецуи, может быть он заинтересуется и, если Игараши-семпай не против, я принёс бы ему почитать её».       Вспомнив о Куроко, Коки вспомнил и о разговоре с ним и тут же, упав головой на руки, лежащие теперь на столе, внутренне взвыл. Глянул на сумку, где лежал телефон, некогда простой, а теперь телефон с номером Акаши, и вздохнул. Опустил руку в сумку и нащупал пальцами телефон. Открыл его, нашёл в списке контактов номер Акаши.       «Стоит только нажать, и я услышу его голос. Напишу – и тут же начну с ним разговор. Может, сейчас написать? Не смотря ни на что… Чувство… Волнующее. Главное, не нажать кнопку вызова ненароком», – заволновавшись, Коки взял телефон аккуратнее, совсем не касаясь кнопок. Он настолько отчётливо представил себе ситуацию, как если бы нажал, что теперь очень беспокоился, что действительно нажмёт. Именно в таком положении застал его Игараши, когда вошёл в комнату бесшумно.       – Фурихата?       – А! Аа… Игараши-семпай, вы очень неожиданно, – произнёс Коки, закрыв телефон. Сложив телефон внутрь сумки, Коки взглянул на ноги Игараши. В тапках обычно не удаётся ходить бесшумно и действительно, Итиро был теперь только в носках.       – Я оставил их на кухне, беспокоился, что запнусь, если буду идти в них с разносом, – проследив взгляд Коки, произнёс Игараши с улыбкой. – Держи, – протянул Коки кружку с чаем, – и вот, – подставку для кружки.       – Спасибо большое, – горячий чай обжигал, Коки чаще пил чай разбавленный холодной водой, но мог пить и горячий, правда, не сразу. Подув, он отпил совсем чуть-чуть и поставил кружку на подставку, на стол.       – Как себя чувствуешь? – произнёс Итиро, глядя на Коки из-под бровей.       – Я?.. Нормально. А почему вы спрашиваете?       – Ты спрашиваешь. Ты. Никаких «вы».       – Хорошо, – кивнув, произнёс Фурихата.       – Вчера ты упал в обморок.       «Ох уж этот брат…».       – Да всё в порядке, честно. Не придавайте этому значения.       – В чём у тебя проблемы, Фурихата? О, знаешь, могу я звать тебя просто по имени? Мне никогда не нравилась ваша фамилия.       – О… ладно, – несколько обескуражено произнёс Коки. Слышать об этом было неприятно, но в то же время и странно. Фамилия его была простой, лично сам он никогда особо не задумывался над ней.       – Итак, Коки, с чем проблемы?       – Да… я, на самом деле, хорошо учусь. Брат сказал, что нужно повысить отметки.       – Тогда сделаем так, домашнее вам задали?       – Да, конечно, – Коки коснулся сумки, где лежало домашнее, назавтра и на другие дни, – довольно много.       – Доставай. Будешь делать всё сейчас, а я посмотрю, как ты будешь отвечать на вопросы, решать задачи и прочее. Если что, сотрём. Сейчас, погоди… ты же не взял учебников, да? – произнёс Итиро, приподнимаясь.       – Да, не взял, но если мы будем делать всё, что нам задали, то мне понадобятся ещё учебники по истории Японии, по… вы будете брать их с полок?       – А почему нет? У тебя есть другие идеи?       – Давайте я их сам достану, мне понадобится несколько. Я привык готовиться по нескольким учебникам и уже увидел на полках те учебники, по которым обычно готовлюсь дома.       – А ты молодец… И тебе понадобился репетитор?       – Даже если серьёзно готовишься, не всегда можно оставаться уверенным, что запомнишь всё.       – Это да. Ну, давай, посмотри их на полках. Только достань сначала свои тетради с отметками учителя, посмотрю, где ты ошибаешься, разберём.       – О, сейчас, конечно, – произнёс Коки, уже было поднявшийся, нагнулся над сумкой, доставая тетради. Протянул их через стол Итиро, снова сидевшему на подушке. – Мы сегодня писали экзамен по японской литературе. Результат будет известен через неделю.       – Угу… Хм… – изучая тетради Коки, Итиро размышляющее произнёс, – не думаю, что ты долго будешь ходить ко мне. Довольно неплохо. Уже вижу твои ошибки, мы их быстро подправим. Впрочем, это только один предмет, сейчас посмотрю и другие твои тетради. Почему не принёс мне их все?       – Я к вам…       – Тебе.       – Я к… тебе… гм, пришёл сразу после школы, после баскетбола, если бы домой зашёл, то точно опоздал бы к вам.       – К тебе.       – К… тебе.       – Коки, – произнёс Итиро, подняв взгляд от тетради, – что за ерунда, ты почему не можешь ко мне на «ты» обращаться?       – Вы старше и как-то это… честно говоря, очень тяжело.       Вздохнув, Игараши помотал головой, вновь возвращаясь к тетради, – Выкай. Раз уж такое дело.       – Спасибо, – с благодарностью произнёс Фурихата, и вновь развернулся к книжным полкам, выискивая нужные книги. Он был прав, книги были расставлены по тематике работ. Вскоре, очень быстро он отыскал нужную литературу.       – До чего вы разные. У Акиры никогда не бывает проблем с этим.       – Ну, – произнёс Коки, поставив книги одна на другую, подбородком упёрся в самую верхнюю книгу, – вы же ровесники. Учились вместе.       – Я не о том. Он в принципе легко переходит на ты и в целом предпочитает именно так говорить с людьми. Даже с незнакомыми.       – Как? – удивлённо произнёс Коки, поставив книги на стол. Стал раскладывать их, – это брат-то? Он же очень вежливый. А то, о чём вы говорите, это же фамильярность, грубость… Брат не говорит так.       – Ну да, ну да. Как ты думаешь, Коки, люди имеют свойство быть разными? Разными в общении с разными людьми и в разных коллективах? В семье, например. Можешь ли ты быть уверен, что он всегда такой, каким он бывает при тебе?       – Характер… – сев, произнес Коки, пристально глядя в глаза Игараши. – …не меняется так резко. Может различаться отношение, оно находится под воздействием разных факторов, в том числе и личного впечатления о человеке. Исходит из истории их отношений, много самых разных моментов, но вот характер, он постоянен. Изменяется с трудом и далеко не всегда. Зачастую, своего рода, стержень, как основа характера, сохраняется всегда. А если характер меняется, сами убеждения и установки меняются, как по щелчку… Вы говорите не о моём брате.       Улыбнувшись, Итиро сощурил глаза, – А ты можешь быть твёрдым, когда надо. Я не хотел тебя злить, Коки.       – Вы и не… просто я не позволю оскорблять то, что мне дорого.       – Тебе дорог твой брат?       – Семья. А он часть моей семьи.       – Хм… любопытно. Только семья?       – И близкие мне люди. И, Игараши-семпай, – всё ещё находясь в состоянии уверенности, произнёс Коки то, что не решался сказать ранее. Но теперь, осмелев, перестал чувствовать всякое смущение, – мы долго будем заниматься? Мне нужно ещё дома сделать кое-какие дела… обязательно сегодня.       – Ну, ночью сделаешь, – произнёс он так, что Коки понял, работать по ночам для Итиро совершенно привычное и обыденное дело. Сам Коки не привык работать по ночам и событие, произошедшее накануне, было «из ряда вон».       – Нет. Я обязан это сделать вечером, в другое время нельзя, – «вдруг Акаши уже ждёт сообщения от меня, а я его задерживаю. А если ночью напишу, это ж совсем никуда не годится. У Акаши много занятий и то, что он выделил время на прогулку… Пусть я совсем не понимаю, почему со мной, всё равно… Даже так. Я не могу заставлять его ждать».       И добавил себе, мысленно, представив, как это было бы. Ему снова вспомнилось, как Акаши чуть не порезал лицо Кагами ножницами. Неприятная дрожь прошла по телу Коки, он даже вздрогнул, благо Итиро в эту минуту как раз, очень удачно, смотрел в его тетради.       – Хорошо, тогда прямо сейчас и приступим, Коки.       Глянув на свой телефон, лежавший в открытой сумке, Фурихата внимательно всмотрелся в часы, высвечивающиеся на крышке раскладушки, и мысленно дал себе установку, заниматься не дольше двух часов.       Во многом именно это мотивировало его работать усердно и серьёзно, не отвлекаясь от учёбы во всё время занятия.       

***

             – Тебе должен кто-то позвонить? – произнёс Масаоми Акаши, отец Акаши Сейджуро, когда они оба находились в его кабинете. Так бывало, отец считал важным посвящать своего сына в дела семьи. И прямо в этот момент рассказывал о финансовой стороне вопроса. Конкретно в эту минуту – о задолженностях должников.       – Да.       – Не отвлекайся, пожалуйста. Мне бы не хотелось повторять.       – Я всё запомнил.       – Ты уже пару раз смотрел на телефон. Не мог бы ты так не делать?       – Да.       Потерев пальцами виски, Масаоми нахмурился. Общение с сыном никогда не было сильной его стороной. Иногда это сильно мешало. Впрочем, того факта, что сын понимает смысл его слов и правильно поступает, было более, чем достаточно. Масаоми, по натуре своей был человеком хладнокровным, невспыльчивым, можно сказать, необыкновенно спокойным. Особые условия его детства и юношества, окружавшие Масаоми во всё его взросление, создали совершенно особый тип его личности. Семья, дети никогда особо не волновали его, относился же он к ним скорее как к необходимости, социальному стандарту и всегда очень досадовал, когда приходилось тратить время на семью больше, чем он рассчитывал потратить на неё.       Никогда ему не ставили это в упрёк, но именно из-за положения его, высокого статуса. Впрочем, его характер не располагал к откровенности. Никто не посмел бы высказать ему хоть слово, но даже если бы высказали, в неком умозрительном ключе, Масаоми ответил бы, что семья вовсе не была безразлична ему. Всё было иначе. Она значила для него нечто отличное, нежели обычно, для других. В его жизни, полной работы, никогда ему не приходило в голову задуматься над этим. В общем-то, его совсем не интересовали люди и их жизнь, взгляды людей.Все привычные для людей темы сплетен и слухов находились вне сферы его интересов, но по необходимости профессии среди его личных качеств были и внимательность, и способность читать людей, и прочие качества, совершенно необходимые ему, выработанные во всю жизнь его. Но сам по себе, вне работы, он не интересовался ни братом своим, ни сестрой, ни родителями, ни сыном. Не потому, что не любил, Масаоми просто никогда особо не проникался жизнью других людей, это нисколько не составляло предмета его интереса. Лишь однажды в его жизни появился человек, ставший ему интересным. Действительно интересным. Интересным как личность. Ему тогда казалось, словно он совершенно лишился рассудка, настолько был погружён в личность человека, что терял самого себя. Так было вначале, но и после его чувства не иссякли, напротив, окрепнув, они стали частью него самого. Впрочем, в эту минуту Масаоми даже близко не думал о чём-либо похожем. Воспоминания о прошлых чувствах, о драгоценных минутах, сохранились лишь в его сердце и крепкой памяти. Привычная работа, трудовые будни, деловые обеды, деловые встречи занимали всё его время, не оставляя времени ни на что иное. Совершенно привычное положение дел полностью затмило собой годы, проведённые вместе, ему порой даже казалось, словно ничто подобное никогда не довлело над ним. Впрочем, в особые минуты Масаоми понимал ошибочность таких представлений, но в повседневной жизни он не был способен представить себе себя вне работы и всего связанного с нею.       Надо сказать, он и не пытался предпринять подобную попытку. В его мыслях не возникало и тени желания, о многих вещах, терзающих миллионы людей, он не думал совершенно. Масаоми был другим.       – Хорошо. Продолжим.       

***

             Последние тридцать минут от времени, отмеренного Коки самому себе для учёбы, он ёрзал в нетерпении. Или в волнении. Фурихата не мог сказать точно, но с каждой минутой, что, как ему казалось, слишком быстро сменялась другой, ему всё сложнее было сконцентрироваться на словах Игараши. Он то и дело поглядывал на телефон, на часы на крышке раскладушки и в волнении часто менял позу, так, что в конце-концов Игараши закрыл учебники, тетради. Посмотрел на Коки серьёзно.       – Эм… Игараши-семпай? Что-то не так?..       – На сегодня закончили.       – Но ещё двадцать минут…       – Толку от них, если ты не здесь.       – Почему? Я же слушаю…       – Всё, не спорь. Собирайся.       – Гм-м… – складывая учебники и тетради в сумку, Коки остановился, в замешательстве. Робко, извиняющимся тоном, произнёс, – простите пожалуйста, Игараши-семпай.       – Да брось ты. Кто-то важный?       – Мм… – поджав губы и нахмурив брови, Коки посмотрел в сторону. Лицо его выглядело забавно.       – Ты выглядишь так, словно задумался.       – Я действительно не знаю, что ответить. Просто… этого человека… нельзя заставлять ждать.       – Звучит грозно, – со смешком произнёс Игараши, поднимаясь, – подожди меня, я пойду переодену штаны. Вместе пойдём, провожу тебя.       – Зачем? – в удивлении произнёс Коки, он как раз закрывал сумку на молнию, когда Игараши сказал это.       – Ну так. Ваши родители в отъезде, так?       – Да…       – Твой брат – мой друг, так?       – Понятно, – с улыбкой, произнёс Коки. – Вы будете у нас ночевать сегодня? Мы зайдём в магазин по пути, за выпивкой?       Засмеявшись, Игараши даже чуть согнулся, до того ему стало весело. Поднявшись, он растрепал Коки волосы на голове, направился в коридор и по дороге произнёс, – Не говори так, из твоих уст это звучит так, словно мы делаем что-то ужасное. Непотребное. Мы просто выпьем, Коки.       – Я не имел в виду ничего такого… – ошалело произнёс Коки, даже близко не подумав ничего похожего.       – Да-да, просто ты весь из себя такой невинный. Не говори, в общем, так. Тебе не идёт.       Подняв вверх одну бровь, Коки в недоумении смотрел на то место, где только что был Игараши. О чём он говорил, Фурихата решительно не понимал. «Не идёт? Это как? И что значит, «ты такой невинный»? Вообще не понимаю». Махнув рукой, Фурихата подхватил свою сумку за ремень её, намотав его на кулак, пошёл к выходу, но остановился, вспомнив, про пустые чашки на столе. Какое-то время в замешательстве стоял, не зная, отнести их на кухню или же оставить стоять там же. С одной стороны, он был гостем и хозяйничать на кухне ему не полагалось. С другой стороны, он оставил кружку после себя и если бы он не пришёл, не пил чай, то хозяину дома не пришлось бы её и мыть. С третьей стороны он всё же не по своей воле либо решению пришёл в этот дом – это раз, и два – не он попросил чай, а ему предложили, но – он мог отказаться. Значит, это его решение выпить чай. Значит, хозяин дома не виноват, что кружка осталась после него. Значит, надо её помыть, но – он гость? Может ли он хозяйничать на кухне? Мысли роем вились в его голове, цепляясь одна за другую, не давая ему ни обратно пройти, за кружкой, ни разуться, чтобы уйти. Именно так и застал его Игараши, переодетый в тёмные серые джинсы, всё прочее оставалось прежним. Взглянув на него, Коки отметил, что это в принципе характерно для Итиро, носить тёмное, чёрное. Предпочтения в одежде очень выразительно описывали портрет семпая – чёрное, как известно, подчёркивает худобу тела, если оно действительно худое. Про семпая можно было сказать, что он не столько тонок, сколько жилистый. Он был в достаточной мере силён, в прошлом Итиро занимался дзюдо, но редко вспоминал об этом. Как часто бывает среди тех, кто занимается боевыми искусствами, тело его внешне казалось довольно худым, стройным, даже близко не похожим на накаченное и крепкое, что было ошибочным внешним представлением. Лицо его было вида интеллигентного, прямой нос с небольшой горбинкой, создавал впечатление вороньего вида, раскосые глаза, сужавшиеся к уголкам глаз, напоминали ему Имаёши, но лишь напоминали. Нос его, как и губы, были тонкими, аккуратными. Из-за тонкости губ казалось, словно он злой человек.       Известное заблуждение, связанное с природой реакций человека, мимики его. Когда человек злится, то самый первый признак злости – поджавшиеся губы, ставшие оттого тоньше. Именно поэтому люди с изначально тонкими губами кажутся остальным злыми, хотя это совсем не так. Волосы его, как и глаза, были чёрного цвета. Особенно следовало отметить его причёску, зачастую не вязавшуюся с его работой: на затылке и висках волосы были сбриты и лишь на макушке волосы оставались достаточно длинные, они чуть свисали на выбритые виски и затылок. Чёлка была выстрижена почти под корень, но в некоторых местах снова отрастала. В его внешнем виде сильно выделялся кадык, который был заметен довольно отчётливо. Костлявые руки, напоминающие птичьи лапы и по виду своему, скрюченные, некрасивые, с россыпью вен, проступающих на руках вплоть до локтей и даже несколько выше, всё это действительно напоминало вид некой хищной птицы. Ко всему прочему, он был высок, Фурихата замечал такие вещи, так как сам не отличался высоким ростом для баскетбола. В первое время его волновал этот момент, ведь, как известно, в баскетболе играют достаточно высокие люди. Но встреча с Куроко сильно обрадовала Коки и полностью переменила взгляд на это обстоятельство. Однако подмечать рост Фурихата не перестал, Игараши был выше его сантиметров на сорок, из-за внешней худобы тела, длины ног, казалось, словно он был ещё выше. Обманчиво тонкие руки были крепкими и сильными, Фурихата помнил, как больно было играть с ним на желание в игры, когда он ещё общался с Игараши. Всякий раз, проигрывая ему, Фурихата подставлял лоб под щелчок пальцев и боль от него Коки помнил до сих пор. Именно поэтому, когда они играли, то ставили десять щелбанов Коки против одного щелчка Игараши.       – Ты, вижу, сроднился с этими тапками. А не хотел надевать.       – Да нет, дело не в том, просто я не знал, помыть стаканы или оставить их на столе.       – И всё это время думал об этом? Ну, помыл бы.       – Х-хорошо, я сейчас, – развернувшись обратно, по направлению в комнату, Фурихата хотел было пройти в комнату за кружками, но не смог исполнить задуманное – Игараши развернул его в противоположную сторону, к выходу, схватив за плечо, – раньше надо было думать, теперь всё, идём.       – Это недолго, я быстро…       – Да оставь ты. И тебе же вроде надо куда-то спешить?       – Да, вы правы. Хорошо, сейчас я… переобуюсь.       – Давай. Я тоже.                     – Слышал, ты баскетболом занимаешься? – произнёс Итиро, когда дом Игараши остался позади. Плач цикад в этих местах совершенно не был слышен, как, например, было всегда замечательно слышно в гостях у его бабушки, где сейчас были их с Акирой родители. Коки слышал лишь отдалённое пение птиц, сильно заглушаемое шумом улицы, разговорами людей. Благо они шли по дороге, где машины были редки. Велосипедисты ездили свободно, но это, конечно же, нисколько не мешало. В окружающих ощущениях Коки словно растворился, в эту минуту он не смог бы сказать, о чём конкретно думал.       Однажды, когда он был совсем-совсем ребёнком, он спорил со своим другом о том, возможно ли не думать совсем. Вообще. Ни о чём. Пустота. Фурихата твёрдо стоял на том, что нельзя, всегда о чём-то, да думаешь. Друг его считал иначе. Годами позднее, когда Коки по случайному стечению обстоятельств снова вспомнил их разговор, то мысленно вынес совершенно иной вердикт. И назвал себя неправым. «Забавно, но если я сейчас скажу ему о том, что моё мнение переменилось, он наверняка даже не поймёт, о чём я, собственно, говорю».       – Коки?       – Да?       – Я задал вопрос.       – Простите, Игараши-семпай, я, честно говоря, не слышал.       – Ушёл в себя? Задумался?       – Наверное, первое ближе… Даже не знаю.       – Я повторю дословно: слышал, ты баскетболом занимаешься?       – А… – произнёс Коки короткий звук, смутно о чём-то догадываясь. О чём-то… неприятном. – Да, занимаюсь.       – Не люблю японский баскетбол, наши в нём ничего не могут.       «Лучше бы я и дальше его не слушал».       – Я бы так не сказал…       – Я слышал про «Поколение Чудес». Брат твой говорил, ваша школа выиграла их представителей. У вас, вроде как, в составе тоже есть бывший член этой группы. Вроде как так. Но ты не забывай, они всего только дети, ну хорошо, подростки, они вырастут и будут заниматься чем угодно, но не баскетболом. Значит, и тратить время на такую чушь не стоит.       – Вы говорите, прямо как брат. – Не показывая того, насколько его задело подобное высказывание и тон, Коки продолжал сохранять доброжелательный вид. «В конце-концов он не намеренно говорит так, он в принципе, сам по себе, довольно грубый».       – Что, Акира тебя достаёт с этим?       – Он часто мне говорит о том, что недоволен…       – Ну, это уж конечно.       – Почему? Игараши-семпай, я действительно не понимаю, почему брата это стало так волновать, – произнёс Коки, когда они подошли к магазину, расположенному неподалёку от дома Коки. Игараши отворил дверь, прошёл внутрь, Коки – следом за ним. Игараши уверенно, если не сказать, целенаправленно, прошёл вглубь магазина, прямо в отдел с разнообразной выпивкой.       – Бывает. Может, ему кто сказал, что важно ученикам уже со школы задумываться о своём будущем, может, по работе заметил, что более успешные люди уже в школе начинали думать о будущих занятиях своих, работе. Может, ещё чего. А может, ты не вызываешь у него уверенности в том, что правильно изберёшь своё будущее.       Так, я нашёл, это подойдёт. Тебе, Коки, взять чего?       – Вы что! Я же несовершеннолетний!       Засмеявшись, Игараши помотал головой, со вздохом направился к кассам.       – Да, я помню. Ну, просто возьми себе лимонада, сока, чего ты там хочешь.       – У нас рядом с домом стоит автомат, я возьму себе там чай с малиной.       – Горячий? На улице такая духота, а ты покупаешь себе горячий чай.       – Не важно, какая погода, мне просто нравится его вкус, – произнёс Фурихата, пройдя линию касс, ближе к выходу. Я подожду вас здесь.              «Он производит определённое впечатление на людей» – немногим позднее размышлял Фурихата, когда подошла очередь Игараши у кассы. Фурихата какое-то время не обращал внимание, не после, отмечая детали общения, поведение… Стал смотреть внимательнее и действительно, смущение на лице у девушки проступало очень явно, в определённый момент Коки показалось, что он заметил нечто иное. Не вполне смущение. Или оно, но совсем другого характера, рода. И действительно, создавалось впечатление, словно она не смущена или заинтересована в нём, а стремиться, напротив, избежать его. Как можно быстрее прекратить с ним всякий разговор.       Впечатление было странным, непонятным, Коки всё никак не мог решить, с чего бы незнакомому человеку с первого взгляда так проникнуться неприязнью к Игараши. «Нет, безусловно, я слышал о ненависти с первого взгляда, в литературе, например, эта тема периодически встречается, но с чего бы сейчас, действительно?». Коки смотрел внимательно и догадка, смутное ощущение понимания скользнуло в его сознании, когда он увидел лицо Игараши, его вид и то, насколько медленно он выполнял процедуру, что сам Коки, да и любой другой, сделал бы гораздо быстрее. Казалось, словно он издевается. Мучает. Намеренно медлит.       Он что-то спрашивал, благодарил, а девушка всё больше отворачивалась и отходила. Притом, она не могла сделать этого слишком явно. Она обязана была общаться с покупателем, как минимум, вежливо.       Коки сильно не нравилась картина, представшая перед ним в эту минуту. И с каждой секундой всё сильнее: он не любил, когда издеваются над кем-либо, принижают и прочее, и уж конечно не был рад наблюдать подобное. Ему казалось, словно в эту минуту он наблюдает именно такое зрелище.       Наконец, не выдержав, Коки подошёл ближе, окликнул Игараши:       – Игараши-семпай, нам нужно идти.       Благодарность в лице девушки проступила до того ясно, что Коки понял – он не ошибся. И чувство сильной неприязни к Игараши вспыхнуло в нём резко и ощутимо.       Хмыкнув, Итиро поклонился девушке в слабом поклоне, задержав на ней долгий взгляд и, взяв пакет с алкоголем и закусками в руку, проследовал к Коки.       – Ты нетерпелив, Коки, – произнёс Итиро с отголоском прежней улыбки. Но нельзя было сказать, весел ли он действительно или лишь только притворяется. Как нельзя было сказать, разозлило ли его вмешательство Фурихаты или же нет. Итиро посчитал нужным добавить, когда они вышли из магазина и направились прямиком в сторону дома Фурихаты. – Ей принадлежат те тапки, что ты сегодня надевал.       – А… – нахмурившись, Фурихата поднял взгляд на Итиро, поняв, но в то же время, почувствовав, что… – Но почему тогда она так на вас реагировала?       «Вы плохо расстались?       Ты был жесток с нею?»       Мыслей о том, что могло быть иначе, в сознании Коки не возникло. Он слишком хорошо помнил характер Игараши, чтобы предположить подобное. И уж тем более, обратное.       И действительно, мрачная улыбка Итиро подтвердила догадки Коки.       – Не советую тебе в это лезть, Коки.       – Простите, – произнёс Фурихата, чуть отдалившись. Они шли близко, рядом и в какой-то момент соприкоснулись руками. Фурихата чувствовал себя неуютно. Он с трудом выдавил из себя извинение, потому как предчувствовал нечто такое… Ему казалось, что узнай он истинное положение вещей, то он ни за что не стал бы просить у него прощения. Успокаивая возникшее негодование, зачатки злости, Коки внутренне произнёс: «Я действительно влез не в своё дело, но почему-то мне кажется, если он скажет, из-за чего всё произошло, я в нём сильно разочаруюсь».       А между тем, Итиро не закончил:       – Ей тяжело дались наши отношения. Не то, чтобы я не хотел рассказывать тебе о них подробнее, просто ты такой невинный… – Произнёс Итиро, взглянув на Фурихату.       Коки мысленно отмерил расстояние до дома.       «Близко».       Телефон в сумке, имевший вес совершенно незначительный, сейчас словно увеличился в разы. Внутри часто билась мысль о том, что пора бы и Акаши ждёт или может ждать. Неважно. Фурихата спешил, и благо Итиро тоже шёл в быстром темпе. Но Коки казалось, словно он безнадёжно опоздал и… Мысли, витавшие в его сознании, были неприятными, одна хуже другой.       «Да ещё неприятный разговор… почему-то меня сильно… Угнетает? Не знаю, какое бы подобрать слово… Мне очень неприятно нахождение с ним. Думаю, это ещё из-за его фразы про баскетбол. Осадок остался. Да и вот, в магазине…       В общем-то, ничего же плохого не произошло? Тогда почему же я так плохо себя чувствую?       Скорее бы оказаться дома».       – …а мне, в общем-то, не важно, кто мой партнёр, – произнёс Итиро, будто бы, невзначай.       Фурихата удивился настолько, что даже запнулся. Но кивнув, скорее рефлекторно, нежели осознанно, продолжил путь, отчаянно хмурясь.       Он не понимал, что именно значила эта фраза. Она могла означать так много, Коки не знал, какое именно было значение у этой фразы.       Но Итиро любезно продолжал:       – Её удивило, когда она пришла в мой дом и увидела ещё одного человека. Как ты догадываешься, мы занимались не репетиторством. Ты понимаешь, я говорю о…       – Гм. Игараши-семпай… не думаю, что хочу знать об этом.       – О. Хм-м… – произнёс Итиро, остановившись как раз рядом с автоматом с напитками. – Тебе не нравится, то, что я сказал? Считаешь, я поступил плохо?       – Игараши-семпай… – произнёс Коки, выискивая нужное название напитка. Он сделал это довольно быстро, напиток, что он брал, редко отсутствовал, Коки предполагал, это из-за вкуса его. Многим так нравилось, что его чаще подвозили. Вложив в автомат сто йен, Коки нагнулся, чтобы взять свой горячий напиток. Он действительно был достаточно горячим, но не настолько, чтобы обжигать руки. Внутри уже сейчас растеклось приятное тепло. Так бывает, когда окружаешь себя приятными себе вещами. Обстановкой.       Всё бы замечательно, но вот…       – Ответь мне, мне интересно. Ну? – произнёс Итиро, следуя дальше.       – Да, я считаю, что вы поступили… подло. – Произнёс Коки. Последнюю фразу он озвучил, глядя прямо в спину Игараши. Если бы они стояли лицом к лицу, Коки озвучил бы это в глаза. – Разве могли вы ожидать от меня услышать другой ответ?       – От тебя, вряд ли. Но вот твой брат не считает, что я поступал плохо.       – Это не важно, – но про себя добавил: «Брат не мог одобрять такие отношения.       Но… Что он говорил вчера? Он говорил… Что у вас всё равно складывалось всё плохо или что-то в этом роде… И он довольно весело отреагировал на их расставание…       Наверное, некоторых вещей мне лучше о своём брате не знать». – Мрачно про себя добавил Коки. Впервые он подумал так о своём брате. И он не назвал бы новое впечатление, напоминавшее скорее понимание, приятным.       – Теперь, давайте пойдём быстрее, мне кажется, мы задерживаемся.       – Нет, мы всего-то пятнадцать минут идём. Может, двадцать пять. Девяти ещё нет. Всё же, Коки, мне интересно. Ты действительно считаешь, что я поступал плохо? – произнёс Игараши, поравнявшись с Фурихатой.       – Я же уже сказал…       – Ты такой ограниченный.       – Может быть. Всё зависит от того, что вы понимаете под этим.       – А как ты считаешь, я должен был поступить?       – Как? Вам действительно сказать?       – Ну давай, я послушаю.       – Если вы действительно хотите услышать… Хорошо. Вы изначально должны были сказать ей о том, как воспринимаете отношения. Чтобы ни у неё, ни у вас, не было на этот счёт несоответствий. А вы, я уверен, вы знали, что она заблуждается, что она иначе воспринимает ваши отношения, знали и ничего не предприняли. Вы поступили подло по отношению к ней. И я несколько удивлён, даже… обескуражен, что мне приходится вам это объяснять.       – Хм. Рассуждаешь взросло. Считаешь, я должен был прямо вот так ей заявить, что понимаю под отношениями? Ну ладно, ты ответил.       – Любые отношения предполагают диалог. Общение. Э-эх… – Вздохнув, Коки наконец раскрутил крышку небольшой пластиковой бутылки с горячим чаем,сделал глоток. После, ещё один. Вкус был замечательным. Он действительно любил этот напиток. – Давайте оставим наш разговор… В конце концов, это не моё дело.       – Но сегодня ты уже влез не в своё дело, когда прервал нас, – произнёс Итиро, следуя за Коки. Они быстро поднялись по ступеням на второй этаж дома, в котором жила семья Фурихаты. Коки поместил ключ в замочную скважину.       – Я уже извинился за это, – произнёс Коки, прокрутив ключ пару раз.       – Ну да. Что же, значит, не хочешь говорить об этом?       «Почему вы всё продолжаете… Я же всё уже сказал».       Коки отворил дверь, проигнорировав вопрос, не дав ответа. В общем-то, Фурихата не любил повторять одно и тоже помногу раз. Ему казалось, никто этого особо не любил.       – Брат, мы дома! – произнёс Фурихата, пропуская Игараши внутрь. Закрыл замок на ключ, стал разуваться. Итиро быстро снял свою обувь. Пёс вышел из комнаты Акиры, подошёл к Итиро, обнюхал его. Одобрительно фыркнул, взглянул на Коки, прошёл обратно в комнату Акиры.       – А ты не меняешься, Курой, всё такой же, – улыбаясь, произнёс Итиро, следуя за псом. – Акира, ты будешь нас встречать или твой пёс, это как бы ты? – голос Игараши теперь звучал приглушённо из-за закрытой двери, но Коки, пока разувался, невольно слышал их разговор.       – Я разбирался с работой. О, выпивка? А закуски?.. Отлично. Я рад, что ты пришёл, Итиро.       – Вот всегда ты такой,..       Всё что происходило дальше, Фурихата уже не слышал. Он прошёл в ванную, вымыл руки с мылом, вышел, в коридоре глянул на настенные часы, что показывали четверть девятого.       Фурихата прошёл в свою комнату, с удовольствием закрыл за собой дверь, защёлкнул замок на двери. Он вновь почувствовал радость, от самого факта возможности закрыть свою комнату. Отец когда-то решил им всем сделать двери с замками. Коки давно оценил это, а теперь – особенно. Общение с Итиро оставило некий неприятный осадок внутри него, впрочем… Теперь это было неважным. Сев на постель, Фурихата поставил сумку рядом с собой. Расстегнул молнию на сумке, вынул телефон.       Волнение, поднявшееся в Коки, охватило вскоре полностью всё его существо, в мыслях поднялась совершенная суматоха. Сглотнув, Фурихата разблокировал телефон, что мелко трясся в его дрожащих руках. Пролистал список контактов, имя Акаши Сейджуро в сознании его словно подсвечивалось красным, ярким, все прочие контакты, имена в телефонной книге меркли пред его именем.       Нажав на его имя, Коки набрал в появившимся окошке: «отправить сообщение».       Фурихата вдруг понял, что не знает, как начать разговор.       «– Акаши, привет, это Фурихата Коки…       Нет.       – Акаши, здравствуй, это Фурихата Коки, мы играли на Зимних играх вместе и победили вас.       Ну да. Вообще отлично.       – Акаши… Здравствуй.       Нет, он решит, слишком много точек» – глубоко вздохнув, Фурихата набрал первое, остававшееся неизменным.       « – Акаши».       «Что бы написать… Как бы… Хм. Акаши, здравствуйте, это Фурихата Коки, мы с вами должны встретиться завтра.       Не-е-ет, это совсем не то… Что же делать, я не знаю, как начать разговор».              Телефон в руках Коки завибрировал.       «Хм? Мне пришло сообщение?»       Паника и почти ужас охватили Коки в следующую минуту, когда он посмотрел на имя отправителя.       «Акаши настолько устал ждать меня, что написал мне сам, о-о-о… Он, наверное, убьёт меня. Страшно читать… Ну, давай, открой, Коки» – жмурясь, Фурихата нажал на письмо, высветившееся на дисплее, открывшееся меню сообщения привело Фурихату в ещё большее смятение. Сердце его отбивало бешенный ритм.       « – Да, я знаю, именно так меня и зовут».       – Боже, неужели я нажал отправить, когда написал на дисплее его имя? О-о, я непроходимый идиот, боже, как же… Мм.. Надо объяснить.              « – Акаши, здравствуй, я случайно отправил тебе то письмо, не дописав его».       И следом набрал ещё одно:       « – Прости пожалуйста».       Коки сидел на кровати, подложив под себя ноги, в совершенном оцепенении. Он не двигался и почти не дышал, глядя только и исключительно в экран телефона.       Вскоре телефон снова завибрировал и сердце Коки, как ему казалось, готово было остановиться, до того сильно волнение охватило его в эту минуту.       «Я понял это.       Что на счёт завтра?»       – Акаши понял, что я волновался? Или понял, что я набрал его имя и не знал, что написать дальше? Что он понял? О-о… – произносил Коки вслух. Случается, люди, будучи сильно удивлёнными или потрясёнными, проговаривают определённые слова и фразы, словно желая понять их лучше, им всё кажется, что не сделай они этого, волнение и суматоха мыслей не позволят им верно оценить высказывание и написать ответ. Или ещё что-нибудь.       « – Завтра у нас выходные».       Телефон завибрировал.       « – Долго ты будешь говорить очевидные вещи?»       « – Прости, я снова набрал случайно, не дописав, прости пожалуйста, Акаши».       И тут же отправил сообщение, что сохранилось у него в черновиках, когда он случайно нажал на красный значок телефона:       « – Я завтра буду свободен, я договорился с репетитором, он сказал, что завтра занятий у нас с ним не будет».       « – Отлично. Мне приехать в Токио или ты сам приедешь в Киото?»       После длительной паузы смартфон Акаши снова завибрировал:       « – Я, честно, не знаю, Акаши. Давай сделаем так, как тебе удобнее».       « – Киото. Приезжай к двум часам. Я тебя встречу на станции».       « – Хорошо! До встречи, Акаши».              – Как мне добраться до Киото? Либо с пересадкой, либо… На синкансене очень дорого выйдет. Хотя… Хм, ладно, подумаю. Что-нибудь, придумаю. А обратно? Ладно, пока имеет значение только то, как попасть туда, обратно уж как-нибудь… Потом. А как я найду его? Где именно он будет встречать меня? «Как же, но я же уже написал ему так, как будто завершил разговор… Надо извиниться.       Но я итак постоянно извиняюсь, он ещё подумает… Не знаю, но ведь я ошибся, надо попросить прощения…»       – О-ой. А ведь я… «Я не сказал, что ему пишет Фурихата… Вдруг он думает, что говорит с кем-то другим? А про репетитора просто совпало? Ведь многие занимаются с репетиторами. Как же это я...       Но если он всё понял, он посчитает меня кем-то… не очень умным».       « – Прости пожалуйста, Акаши. Я не представился, с тобой говорит Фурихата Коки».       Ответное сообщение долго не приходило. Минуты две. Коки нервничая и переживая, то и дело сглатывал, рот его сильно сох из-за волнения, чай, как догадывался Фурихата, он оставил в ванной. Понятное дело, он даже не думал выйти из комнаты в ванную, забрать его. Сама мысль оставить Акаши одного и, тем самым, заставить его ждать, казалась ирреальной и крайне неприемлемой. В очередной раз вздыхая, Коки перепроверял, отправил ли он сообщение или не отправил и всякий раз, убеждаясь, что отправил, нервничал только больше. «Почему он не пишет? Я написал что-то не то? Но ведь возможно же было перепутать, разве нет?       Это же наоборот хорошо, что я удостоверился?       Я как-то читал, что в волнении люди ведут себя глупо. Я и тогда был отчасти согласен с ним, а уж теперь… Впрочем, тот автор довольно цинично воспринимает людей в принципе. По его мнению люди всегда ведут себя именно так. И лишь некоторые… Неважно, сейчас, неважно».       Когда телефон завибрировал снова, Коки быстро нажал на сообщение, впиваясь глазами в каждый символ, высвеченный на экране.       « – Я догадался».       И во фразе этой звучало столько смысла, что Коки, отчаянно и сильно краснея, упал головой на кровать, громко застонав:       – Бо-о-оже-е-е, я выставил себя совершенным идио-ото-ом. Это прозвучало так, словно… «А кто ещё может писать так?» или ещё чего подобное. О-о-ох, как же это…       « – Акаши, я понимаю, что мы с тобой, вроде как, уже договорились, но я хотел бы уточнить. Мы встретимся прямо возле станции или ты будешь на самой станции? Боюсь, что не найду тебя».       « – Фурихата. Я найду тебя. Просто не опаздывай».       «Он впервые обратился ко мне… Это, очень, очень смущает. Сам Акаши… Нет, мы с ним в прошлом уже говорили, я помню, он и тогда, но сейчас, сейчас… Я не выживу после нашей встречи, я уже сейчас так сильно волнуюсь, что, кажется, сердце разорвётся.       Думаю, больше писать не надо.       Но некрасиво оставить сообщение без ответа.       Вдруг он ждёт?       Хм… А может, наоборот, я его достал уже? И он поэтому поставил точку после моего имени, вроде говоря, «замолчи»?       Хотя, честно говоря, по контексту это больше напоминает «успокойся». Но как я могу это сделать? Я сегодня прям как Кагами перед матчем, не смогу уснуть.       Нет, надо уснуть, если я буду сонным, это совсем, совсем никуда не годится.       Мы куда-нибудь пойдём или будем просто гулять?»       – А ведь… – произнёс Коки, уже лёжа на постели, в руках его по-прежнему находился телефон. Коки держал его аккуратно, так, чтобы пальцы ни в коем случае не коснулись кнопок и уж тем более не коснулись кнопки «отправить». Новая мысль поразила его сознание.       «Акаши ведь из богатой семьи… Если он куда-нибудь поведёт меня… Мне может не хватить на это место. Оно будет привычным для него, но совершенно неподъёмным для меня.       Хотя, Акаши наверняка учитывает это… Но всё равно, сколько мне нужно взять с собой? Ладно, возьму побольше, лучше, если останется… Тогда придётся взять сумку, в карманы я столько не положу, да и некрасиво, наверное… Возьму из сбережений, но… я же хотел купить себе новую коллекционную модель, эти поезда, выполненные в стиле начала двадцатого века, довольно популярны, я совсем недавно наконец нашёл их в продаже, в магазине. Ну что же… Придётся отложить покупку. Надеюсь, я после найду такой. Этот наверняка купят. Уверен.       Наверное, после поездки на синкансене и обратной дороги домой денег не останется совсем. Да, нечего и думать».       Фоном пронеслись мысли, рациональные, верные, но Коки отмёл их, как слишком расчетливые и грубые. «Нет, ещё не хватало, чтобы Акаши тратился на такого, как я.       Такого, как я? Не кажется ли тебе, что ты слишком низкого мнения о себе?       Честно говоря… Когда разговариваю с Акаши, такие мысли… Приходят. Мне очень неловко рядом с ним.       Погоди, если возвращаться обратно, к завтрашнему дню, с дорогой, положим, решил. Поеду на синкансене. Акаши сказал, что встречаемся в два часа, не опаздывать. Если выбирать поезд, ехать однозначно лучше на Нодзоми, быстрее. Впрочем, разница всего в двадцати минутах или около того… Хикари подешевле будет… Надо посмотреть цены. Завтра с утра схожу на станцию, посмотрю цены. Зарезервирую место, иначе два с лишним часа буду стоя ехать. Хотя, это совсем не имеет значения, могу и стоя, главное, добраться вовремя. Выходит, я должен купить билет где-то на одиннадцать часов, чтобы приехать вовремя. Поезда ходят регулярно.       Так, с этим мы решили… А как… Как мне одеться? Да по-простому, мы же будем просто гулять. Боже, представь что ты гуляешь с Фукудой или Кавахарой».       Фурихата засмеялся. Положив согнутую в локте руку на глаза, Коки сильно зажмурился, отгоняя мысли о самобичевании и прочем, что мешали ему размышлять здраво.       «Да как я могу представить себе, что гуляю с ними, если я встречусь с Акаши?       Вспомнил. Я недавно покупал себе вещи и пока их совсем не носил. Шорты коротковаты, это я зря согласился на уверения продавщицы. Но они чистые и с карманами, новые, по сути. И майка… Хм, вроде было у меня несколько, довольно новых. Хорошо, ладно...       И всё же меня смущают эти шорты. Надо ещё что-нибудь поискать. Но не в джинсах, будет жарко.       Нет, погоди, жарко будет в Токио, а может быть в Киото будет иначе? Надо посмотреть погоду на завтра.       Подняться сейчас? Включить компьютер, посмотреть… Нет, Коки, тебе надо выспаться. Посмотрю утром, встань пораньше. Всё, давай ложиться спать».       И в сознании его, странно, неясно, скользнула шальная мысль, приведшая Фурихату в совершенное смятение.       «Пожелать ему доброй ночи?».       «Что у меня с головой… Какой-то бред в голову лезет, так, давай лучше подумаем о том, что было на тренировке, я отрабатывал новую комбинацию, порой очень важно внутренне представить себе, как делаешь это… Мне помогало пару раз.       Но не с Акаши.       Всё, боже, хватит. Всё, значит, не сегодня. Давай спать, мысли совершенно неприятные в голову лезут. Спать».              Коки проснулся в два часа ночи, как показывал его телефон. Свет по-прежнему горел в комнате, а сам он – был по-прежнему одет. Сонный, он стянул с себя джинсы, почти не осознавая ни своих движений, ни прочего. Стянул с себя футболку, носки, бельё. Было ужасно жарко. Также, сонный, поднялся с постели, отключил свет в комнате, стянул покрывало с кровати, из раскрытой сумки выпал пенал, ещё какие-то вещи – в эту минуту Фурихате было безразлично это, как и сама сумка, что упала в тот же момент. Лёг на постель, не накрывая себя одеялом. Так и уснул, прижав руку к себе с зажатым в её ладони телефоном, засыпая совершенно. Наутро он и не вспомнил о своём ночном бодрствовании.       

***

             Утро Фурихаты началось непривычным образом. Первым делом он, памятуя о ночном разговоре с Акаши, и испытывая недоверие к своей памяти, снова открыл меню с сообщениями. Вернее, он хотел это сделать, но на дисплее высвечивалось имя небезызвестного Капитана школы Ракузан, что значит, он отправил ему новое сообщение через час после того, как Коки лёг спать. «Выходит» – размышлял Коки, – «примерно в два часа ночи».       «Два сообщения».       Сообщение было волнующим, но в то же время и успокаивающим. Странное чувство охватывало всё существо Коки при прочтении его. Акаши был немногословен, как и прежде. Но слова его были предельно содержательны.       « – Я заказал для тебя билет на синкансен. Отправил тебе всю информацию о твоём месте в вагоне, его номер. На кассе предъяви второе сообщение, тебе выдадут билет. Билет на 11.20, приедешь примерно в 13.50. Дальше я тебя встречу».       «Но ведь… Онлайном нельзя приобрести билет на синкансен, насколько мне известно… И это, выходит, он уже купил его? Как же… Оплатил? А если купил, то, значит, сам ходил так поздно? Нет, вряд ли… Если кого-нибудь отправить, тоже не вариант, поздно. Нет. Однозначно не так, билет выдадут мне, значит…       Наверное, у его семьи есть там знакомство. Да, наверное так и поэтому…»              И вторая мысль, что последовала вскоре, после первой.       «Акаши пугает».       

      

***

             Всё утро прошло для Коки сплошным потоком событий, которые он после встречи уже даже не воспринимал, как события его жизни. Это всё было стихийно, импульсивно, он в волнении и каком-то отчаянии выбирал одежду, смотрел дорогу до станции, так как давно там не бывал, но, сильно волнуясь, вышел за тридцать минут до необходимого выхода, чтобы быть уверенным наверняка. Акира и Итиро всё ещё спали, когда Коки выходил, он оставил брату записку на столе, придавив её кружкой, что первой попалась под руку. Пришёл на станцию, с волнением и чуть ли не с заиканием обратился к работнику станции, на кассах, Коки был убеждён, что делает нечто странное и так обычно не делают, предъявил сообщение и очень удивился, когда работник прекрасно понял его и выдал ему билет, пожелав приятного пути.       Надо сказать, это произвело впечатление на Коки, волнение его сильно ослабло. Всё же, когда билет уже был у него на руках, это внушало определённую уверенность. Он был на станции, прямо перед ним располагались пути. Через час и двадцать четыре минуты прибудет его поезд. Да, он вышел слишком рано и теперь понимал это особенно.       «Но,..» – тут же одёргивал себя Фурихата, – «…я бы не смог усидеть на месте и минуты. Я бы весь извёлся, теперь я здесь, пусть я и рано, зато спокоен и уверен, что точно смогу уехать».       Коки невольно залюбовался поездом, когда тот наконец прибыл на станцию. Сужающийся вначале, длинный белый поезд, отблёскивающий на свету. Казалось, он был вычищен только что, до того чистый. Фурихата любил и старинные поезда, в том числе и зарубежные, поэтому знал множество различных моделей, и уж конечно знал, поезда далеко не всегда бывают такими, как в его стране. Напротив, поезд, видимый им в эту минуту прямо впереди – единственный в мире. Нигде, кроме как в его стране, таких поездов не существует.       Волнение, слабое, но ощутимое вновь вернулось к нему, когда он заходил в свой вагон, искал место, оно оказалось очень приятным и удобным. У окна. Коки любил сидеть у окна, и если удавалось, всегда выбирал себе место возле него. Бывало даже забавно, в прошлом они ездили точно так с Кавахарой и Фукудой, те уже заранее занимали себе места так, чтобы Коки непременно сел возле окна. Знали. Им же их собственное расположение было безразлично.       Теперь Коки, сев на своё место с правой стороны поезда, успокоился. Но иначе, чем это бывает обычно. Некое волнение в преддверии встречи, оно осталось. Никуда не делось. Что было неудивительно, но всё же.       И всё же он не понимал, как так получилось, что сейчас, в эту минуту, он, Фурихата Коки, довольно простой человек, едет на встречу к Акаши Сейджуро. Едет в поезде, по билету, заказанным и приобретёным им же специально для него. Едет в удобном месте, с комфортом, возле окна.       Коки посчитал нужным отправить Акаши сообщение.       « – Акаши, доброе утро. Я сейчас уже в поезде, еду.       Спасибо тебе большое. Честно говоря, я не ожидал…       Нет, уберём, про не ожидал… Скажу, при встрече.       При встрече…». Глубоко вздохнув, Коки нажал «отправить» правленое сообщение без словосочетания, показавшемся ему лишним.       Телефон вскоре завибрировал. Коки с улыбкой прочёл строки, согревшие его, ощущение было до того приятным, что он отвернулся к окну, пряча глаза.       «Доброе. Молодец, Фурихата».       Через пару минут пришло новое сообщение.       «С твоего места будет видно гору Фудзи, посмотри».              И действительно, пейзаж за окном был изумителен. Коки какое-то время ещё разглядывал свой вагон, но вскоре весь его интерес сосредоточился на прекрасном виде, открывшемся ему из окна. Россыпь домов, антенн, порой полей, и прочего и уж конечно, позднее, гора Фудзи… Залюбовавшись ею, Коки сглотнул ком в горле, поняв, что Акаши нарочно заказал ему место именно возле окна, именно справа, чтобы он увидел и Фурихата, в искреннем чувстве благодарности не мог не написать Акаши.       « – Она потрясающе красива… Акаши, спасибо тебе большое.       У меня просто нет слов».              Коки ничуть не расстроился, когда ответа не последовало. Всю дорогу он смотрел в окно, изучая и наслаждаясь видами из него. Вокруг Фурихаты были заняты все места, но создавалось впечатление, словно сидящие с ним в одном вагоне люди не впервой ездили этим маршрутом, ни один из них не смотрел в окно, каждый из сидящих смотрел что-то в экране смартфона, девушка рядом с ним листала ленту новостей. Нет, Коки не подглядывал, он вовсе не имел такой черты, но когда он осматривал вагон, изучая его, то взглядом сцепил всю картинку, в том числе глаз его уловил и изображение на смартфоне. Коки с первых секунд распознал обозначение твиттера, синюю птицу, как, своего рода, логотип, опознавательный знак его, многие его одноклассники сидели на этом сайте. Сам же Коки пока не распробовал прелесть изучения многочисленных постов, фотографий, всевозможных новостей и прочего. В общем-то, Коки сложно было назвать активным пользователем соцсетей, в основном он изучал спортивные новости, в большей степени, про баскетбол, и безусловно, особый интерес питал к книжным новостям: читал пару блогов по теме, в том числе читал блог Тецуи, посвящённый книгам, новинкам, обзорам на них. Куроко имел правило хотя бы раз в день страницу обновлять, блог пользовался относительной популярностью. Он часто говорил с Тецуей о книгах, они делились между собой книжными новостями, Коки помнил, Кейго Хигашиму посоветовал ему именно Куроко, сказал, что литература довольно интересная. Умная, увлекательная. А это, безусловно, крайне важно.       Фурихата поначалу сомневался, всё же популярная литература далеко не всегда себя оправдывает, он пару раз уже обжёгся на этом. Но книги оказались замечательными.       Надо сказать, мысли Коки сейчас были совершенно о другом. Глядя на экран своей раскладушки, Фурихата листал ленту сообщений, раз за разом перечитывая сообщения от Акаши. Он уже успел их выучить и всё никак не мог понять, почему его так сильно волнует сам факт, что их написал Акаши. Сам факт разговора и встречи с ним. Чувство было совершенно отличное от эмоций, ощущений, возникавших у него при общении с Фукудой или Кавахарой. С Тецуей или Кагами. С другими…       Размышляя, Фурихата приходил к выводу, – он сравнивает несравнимое. Всё же Акаши… Вряд ли его можно сравнить хоть с кем-нибудь. Почему-то всякое сравнение Акаши с кем-либо ещё вызывало дискомфорт и странное раздражение. Словно Акаши, – нечто отличное, самоценное, само по себе. И сравнивать его с кем-либо – занятие крайне недостойное.       Мысли были странными, непонятными и даже какими-то абсурдными. Коки отгонял их, они не были навязчивыми и легко сменялись другими, более пространными. Он вновь сцеплял какой-нибудь вид за окном, какое-нибудь интересное строение, ему пару раз даже удалось вычленить людей, так он увидел мужчину, стоявшего на балконе, тот говорил с кем-то по телефону. В общем-то, простое, совершенно понятное времяпрепровождение, но сейчас оно имело другой характер и другие оттенки. Это были люди с иными судьбами, связями, впечатлениями, знакомствами. Порой Коки задумывался о подобных вещах. Ему казалось, порой каждый человек задумывается о чём-то в таком роде, или, как минимум, похожем. Ведь, в конце-концов, каждый из людей сосредоточен, в первую очередь, на себе самом, иначе быть и не может, потому как коллективный разум и прочее в этом роде на данный момент существует лишь в выдуманных реальностях: в кинематографе, литературе, манге и прочих проявлениях творческой мысли человека. Для выживания важно отслеживать собственный организм, самого себя, и думать, как возможно максимально комфортно сжиться с коллективом, дабы продержаться в нём и с ними как можно дольше и, немаловажно, с большим удобством.       Коки отвлёкся от своих мыслей, почувствовав прикосновение к плечу – взглянув влево, Фурихата увидел как девушка, что-то бормоча, дремала на его плече. Она всё больше и больше наклонялась вправо, погружаясь в сон. Не желая будить её, Коки не стал ничего предпринимать и попросту отвернулся обратно к окну. Он решил для себя – будет гораздо лучше, если она попросту не заметит этого или заметит, но потом, когда Коки уже будет вне её поля зрения.       Два с половиной часа пролетели, не то, чтобы незаметно, но много быстрее, чем это порой бывает. Например,на сложных, тяжёлых уроках, на проверках домашнего, когда не готов отвечать урок и прочих моментах, когда время течёт медленно. Когда кажется, словно оно остановилось. Ничего подобного Коки не испытывал, выходя из вагона поезда, он чувствовал иное. Два сильных ощущения, одно из которых с каждой минутой преобладало над первым всё заметнее. С одной стороны, он действительно был рад, дорога оказалась очень приятной, он столько всего увидел, но с другой стороны, вернее, теперь, когда первое исполнено… Людям свойственно быстро забывать приятное, хорошее и долго угнетать себя тяжёлыми, сложными моментами их жизни, переживаниями.       Коки спустился вниз по лестнице, станция была довольно большой, множество людей спускались вместе с ним, некоторые его попутчики сворачивали в магазинчики с едой, Коки увидел среди них и девушку, бывшую его соседкой на протяжении всего пути. Лестница, по которой спускался Фурихата, располагалась точно напротив эскалатора, служившего вторым вариантом спуска с линии синкансенов, для многих, более удобным и приятным. Первым делом, когда Коки вышел из вагона, он увидел лестницу, и именно поэтому спустился вниз по ней. Сложно сказать, каков был бы его выбор, если бы он заметил сразу не только лестничную площадку, но и эскалатор. Впрочем, на лестнице быстрее. Возможно, и в этом случае Коки избрал бы нынешний свой вариант. Спускаясь, он изучил потолок, в поисках указателей, они указывали приезжим, в какой стороне располагается выход и Фурихата, точно следуя их инструкции, свернул влево, оказавшись прямиком перед турникетами. Рядом с ними стояли двое мужчин в форме, Фурихата уже видел других работников станции, когда спускался с лестницы. Мужчины были одеты в форму тёмно-синего цвета, в фуражках, периодически Коки подмечал их то там, то здесь, они стояли группами, некоторые что-то объясняли пассажирам. Возле турникетов, открывшихся взгляду Коки, стояли двое работников в точно такой форме: двое мужчин находились чуть поодаль, не мешая проходить людям, но достаточно близко, чтобы оказать помощь в случае её необходимости. Подойдя к турникетам, Коки несколько замешкался, в волнении не сообразив сразу, какой стороной прикладывать билет, один из работников подошёл к Коки, произнёс низким, грудным голосом:       – Ваш билет, пожалуйста.       – Вот, – произнёс Коки, показав свой билет, работник взял его из рук Фурихаты, приложил к турникету и вручил его обратно Фурихате, когда тот благополучно прошёл турникет.       – Спасибо, – произнёс Коки ему, мужчина коротко поклонился, возвращаясь к напарнику. Как справедливо подозревал Фурихата, работник тут же забыл о нём, возвращаясь к своей работе.       «Всё… Я в Киото.       Так… Куда идти? Ммм. Пока пойдём вперёд, выйдем на саму станцию». Но сделав это, Фурихата тут же и остановился. Второе ощущение крепко и сильно вцепилось в сознание его, многократно усилившись. Волнение отчётливо дало о себе знать; в потоке людей Коки совершенно дезориентировался. Он отошёл к стене, не желая мешать проходящим людям. Сглотнув, он в волнении стал искать глазами Акаши и никак не мог найти его. Посмотрев на часы на крышке раскладушки, Коки отметил время. «Час пятьдесят три. Я никуда не уходил, не сворачивал, может, Акаши ждёт меня у выхода из метро? Может быть, он не станет проходить прямо к турникетам?». Сглотнув снова, Фурихата чувствовал себя уже не настолько уверенно, как ощущал себя накануне, будучи на платформе в Токио, получив билет. Теперь он нервничал и, надо сказать, довольно сильно.       Акаши всё никак не появлялся.       Странное ощущение, сильное, как если бы он был жертвой, находящейся точно под прицелом охотника или сильного дикого зверя, способного нагнать его в несколько прыжков, охватило Фурихату внезапно и крепко. Он оглядывался и всматривался в поток людей, но не видел Акаши, но чувствовал, что он есть. Пугающая, подавляющая аура его была не такой, как на матче, но Коки очень точно понимал, Акаши где-то здесь и это однозначно.       Инстинкты вопили, Фурихата поджал губы, лицо его выражало волнение, смятение, растерянность.       «Где же… Где…       Странное чувство, очень странное. Не понимаю, нет, так бывает, когда смотришь на человека, а он каким-то образом чувствует это и оборачивается точно на тебя, я знаю, это известный момент, но чтобы так… Никогда так прежде не ощущал себя».       – Акаши… – произнёс Коки одними губами, прижимаясь к стене сильнее, желая расширить свой обзор. Но это была не единственная причина. Ему казалось, словно он мешает остальным идти и ещё кое-что. Ещё ему казалось, словно он уязвим. Опора в виде стены создавала иллюзорное ощущение защиты, конечно же, всё это Коки осознавал лишь на уровне реакций и инстинктов, не думая ни о чём подобном и близко, не отдавая себе в том отчёта.       Наконец, он увидел его.       Этот момент Фурихата запомнил на всю жизнь. Как и многие, очень многие другие моменты, произошедшие после того, как он встретил Капитана школы Ракузан на матче.       «А-Акаши…».       Писать сообщение человеку и увидеть этого человека – две большие разницы. Сильно меняющие и впечатление и само представление. Зачастую общение без реальных встреч имеет более комфортный, удобный характер. Оно словно дистанцирует от реальных чувств и эмоций, всегда можно не писать, остановиться, переждать накал эмоций. Более того, они часто стократ спокойнее, нежели, нежели…       Плечи Коки дёрнулись и опустились вниз, сам он прижался к стене плотнее, чувствуя, как пот соскользнул между лопаток, вниз. Он не мог оторвать глаз, взгляд его, словно прикованный, пристально всматривался в Акаши, шедшего как всегда уверенно, спокойным, но быстрым шагом, в каждом его движении сквозила уверенность в себе. Совершенная, полная, без единого намёка на волнение и сомнение в чём-либо, как и в себе самом.       Фурихата отметил и одежду его, но отметил так, словно фоном, мысленно никоим образом не комментируя её.       Волосы Акаши чуть отросли с последней встречи с ним на матче, но не намного. Погода и в Киото была удушливой, жаркой, но более прохладной, нежели в Токио, и Акаши был одет с учётом этого, чёрная футболка с такими же чёрными рукавами по плечи из которых продолжались рукава белого цвета, создавали впечатление, словно под чёрной футболкой с короткими рукавами была надета ещё одна, но белая и с длинными рукавами. Чёрная майка с лицевой стороны имела узор из надписей на английском языке, перевёрнутых вверх ногами, скрашенными брызгами чёрных и серых цветов, так, что надписи было невозможно разобрать. Сам характер брызг напоминал пятна крови, также производивших определённое впечатление. Простые джинсовые шорты серого цвета до середины колена крепко сидели на бёдрах, чёрные с красными вставками кроссовки не полностью скрывали надетые под них носки, также бывшими, вероятно, однотонного чёрного цвета. Через плечо была надета просторная сумка серого цвета с белым окаймлением по бокам её.       Сам Коки был одет в футболку голубого цвета с рисунком на спине, выполненным в тёмно-синих тонах, изображавшим хищную птицу в окаймлении ветвей деревьев, распространявшихся далее по футболке, затрагивая плечи и талию с лицевой стороны. Шорты его скорее чёрного, нежели синего, цвета из джинсовой ткани чуть-чуть не доходили до линии колена, были подвёрнуты, но если бы у хозяина их возникло желание расправить подвороты, то это стало бы задачей невозможной, шорты изначально были сшиты именно таким образом. Светлые кроссовки с коричневыми вставками по бокам и подошвой того же коричневого цвета полностью перекрывали собой чёрные носки, надетые под них. На плече Коки нёс сумку белого цвета, но создавалось впечатление, словно сам факт наличия её был непривычен и неудобен для её обладателя, Коки то и дело поправлял ремень сумки, подтягивая повыше.       – Привет, Фурихата, – произнёс Акаши, когда расстояние между ними сократилось до метра. – Пойдём.       – При… Привет, Акаши, – с запинкой, тяжело произнёс Коки, последовав за Акаши, ведущего его по направлению к выходу со станции. Фурихата старался поспевать за ним и в то же время, внутренне, боялся, что действительно его нагонит.       Они вскоре покинули метро, вышли на дорогу, но Акаши не останавливался, шёл вперёд, Фурихата следовал за ним со сложными, непонятными ощущениями.       – А-… Акаши… – попытался начать Коки, тут же привлекая к себе внимание Акаши. Под взглядом красных глаз Коки совершенно стушевался, запнувшись на имени, и не стал продолжать. Смотреть в глаза Акаши было невыразимо сложно. Именно поэтому Коки не увидел, как уголки губ Сейджуро чуть приподнялись вверх.       – Говори, – произнёс Акаши, шаг его стал медленнее. Коки ускорил шаг, ровняясь с ним, но не полностью. – Подойди ближе.       Сглотнув, Коки выполнил… просьбу? Указание? Приказ?       Словом, выполнил в точности.       – Акаши, – произнёс Коки, отводя глаза от Сейджуро и в то же время не способный отвести их совсем. Глаза являются важным источником информации, и люди всегда схватывают выражение глаз, хотя бы мельком, какая бы культура ни была. – Я не вышел сам, потому как не знал, где именно ты будешь ждать меня… поэтому, стоял там, мы же договорились, ты сказал, что найдёшь меня… – чуть быстрее, чем обычно, произносил Коки, глядя в спину Акаши и продолжил, чуть тише, украдкой надеясь, что Акаши не услышит его в окружающем шуме. – Я-я… я хотел поблагодарить тебя. Дорога была замечательной… Скажи… наверное, некрасиво начинать с этого, но… сколько я… Кхм. Синкансен…       Коки резко поднял глаза на Акаши, когда тот усмехнулся. Закусил губу, комкая в кулаке край своей футболки.       – Нисколько. Можешь считать это подарком к первой встрече, – речь Акаши нисколько не заглушали внешние шумы, они покинули станцию и теперь, как догадался Коки, направлялись к лифту, чтобы спуститься на нём вниз.       – Но мы уже… мы встречаемся не…       – К неформальной встрече.       – И это тоже…       – Хм… – произнёс Акаши, теперь действительно улыбаясь. Коки попытался улыбнуться в ответ, но улыбка, мягко говоря, у него не получилось. Руки его мелко дрожали, он то и дело пытался унять дрожь, сжимая кулаки. Голос его дребезжал, именно поэтому Коки старался особо не говорить. Как только двери лифта отворились, Акаши вошёл внутрь, впуская за собой и Коки. За ними шли и другие пассажиры, но они, остановившись прямо перед дверьми, в лифт заходить не стали. Фурихата не задумался над этим, погружённый в свои мысли, но в другой момент он непременно бы задался мыслью, почему другие пассажиры не вошли в лифт вслед за ними. Лифт был рассчитан однозначно не только на двух человек.       Уже в лифте, стоя за спиной у Акаши, Коки попытался ступить назад, как голос Акаши предостерёг его от этого, – Стой спокойно.       Резко выдохнув, Коки кивнул. «Слишком близко встал, надо было сразу встать подальше. Похоже, Акаши раздражает, когда люди ведут себя суматошно, поспешно.       Хотя… может быть я заблуждаюсь. Но почему он не дал мне отойти?       А может, он просто не понял, что я хотел сделать? Но он даже не развернулся ко мне, а всё равно догадался, что я собирался переставить ногу назад. Наверное, логично предположить… его таланты, проявляющиеся в баскетболе, имеют место и в жизни.       В любом случае, как бы то ни было…       О…». Глазам Коки открылся вид на одну из центральных улиц Киото. Улицы были широкими, со множеством дорог, машин, светофоров, пешеходных переходов, он уже видел, как можно добраться до той или иной улицы. Множество людей заполняли собой пространство, он увидел даже группу иностранцев, шедших под руководством гида. Акаши не останавливаясь, вёл его вперёд, всё прочее Коки замечал по ходу движения, мимоходом, может он и хотел бы рассмотреть улицы подробнее, но сейчас куда более важным представлялось ему другое».       – Спасибо… – произнёс Коки в глаза Акаши, когда они остановились перед светофором. Но Акаши, вопреки его собственным ожиданиям, глаз не отвёл и продолжал держать его взгляд. Фурихата обмер.       – Ты замёрз, Фурихата? Ты сильно дрожишь. – Произнёс Акаши с лёгкой улыбкой на губах, глаза его, не мигая, смотрели в широко раскрытые глаза Фурихаты.       «Пожалуйста… пожалуйста…» – внутренне, про себя, произносил Коки, и тут же, осознав, сильно удивился сам себе: «Он не держит меня, почему я подумал «отпусти»? Я могу в любую секунду отвести глаза сам, могу, тогда почему… Почему? Почему мне так сложно это сделать? Почти как тогда, но как-то… по-другому».       Хмыкнув, Акаши потянулся пальцами к плечу Коки, не ожидая этого, Фурихата вздрогнул всем телом, отшатываясь назад, но Акаши завершил движение, схватив пальцами ремень сумки, совсем было сползший с плеча, подтянул его выше.       – Твоя сумка чуть не упала. Будь внимательнее, – произнёс Акаши, разворачиваясь, чтобы продолжить их путь, светофор сменил цвет на зелёный.       Тяжело, медленно выдохнув, Коки последовал за Акаши. Место, где его только что коснулись пальцы Сейджуро, ощущалось остро, он всё ещё чувствовал его прикосновение. Подтянув ремень повыше, Коки закусил губу изнутри, сильно нервничая. Внутренне он твердил себе успокоиться немедленно.       «Ничего. Не. Произошло. Хватит так реагировать. Почему ты, чёрт возьми, реагируешь так сильно каждый раз, когда видишь его?       Боже… А ведь всего позавчера я твердил себе, что не увижу его, что он живёт далеко и ему незачем быть в Токио. А если и приедет, то мы-то с ним уж точно не встретимся.       Мог ли я думать в ту минуту, что сам приеду к нему через два дня?       И ведь… Я не могу спросить у него, почему… Спрошу потом, у Куроко. Впрочем… Я уже пытался» – размышлял про себя Фурихата, не отставая. «В прошлый раз Куроко ушёл от темы, а я не могу быть… не умею допытываться у людей, и если он не захочет говорить, я и не спрошу. И потом, это же Куроко… Я ни за что не хотел бы обидеть его или сказать ему что-то неприятное».       Следуя за Акаши, Коки невольно отмечал местности, которые они проходили и изумлялся. Всё вокруг было потрясающе интересным, красивым, новым. Дома, многие из которых были выполнены в современном стиле, периодически перемежались со старыми домами, по-прежнему хорошо выглядящими, построенными в середине прошлого века. Улицы непосредственно возле выхода со станции были оснащены, в основном, новыми строениями. Коки отмечал велосипедистов, отмечал обычных прохожих, до него долетали обрывки их разговоров, но Коки не вникал в них, сосредоточенный совершенно на другом.Они шли совсем недолго, минут двадцать или семнадцать, Коки не знал точно, время перестало волновать его. Главное, свою задачу, он выполнил – пришёл в назначенное время точно, без опозданий, нашёл, собственно, того, к кому ехал и теперь Коки о времени не думал вовсе. Они дважды или трижды останавливались на светофоре, переходили дороги, шли вдоль высоких, современных домов. По пути им встречалось множество разнообразных магазинов, и Коки не всегда догадывался, что находится в том или ином магазине. Он был по-прежнему в Японии, но ощущение было таким, словно он был туристом и в некотором роде, всё именно так и было. Фурихата и не заметил, как они дошли до парка. Акаши во весь путь говорил мало, как и Коки, они в совершенном молчании шли весь их путь. Коки казалось, словно Акаши бывал здесь не впервые.       Безмолвие не раздражало, не нервировало, не вызывало ещё каких-либо негативных чувств. Неловкости, ощущения тяжести разговора также не было нисколько, ведь молчание их всецело наполнялось впечатлениями от новых видов, домов, вывесок магазинов, людей, их разговоров. Привычные, будничные моменты, встречавшиеся Коки каждый день в его повседневности, изо дня в день, теперь воспринимались совершенно иначе. Фурихата был восхищён и взбудоражен этими неожиданным, новыми впечатлениями.       Коки знал наверняка, Акаши понимал его состояние, периодически он ловил на себе внимание его глаз, да и сам Коки, моментами смотрел в спину Акаши, а порой и в лицо, открывавшееся ему лишь с полповорота в их положении. Смотрел украдкой, аккуратно, боясь быть замеченным.       Просторный парк раскинулся вдаль на порядочное расстояние. Но Коки уже в самом начале парка отметил взглядом автоматы с напитками, он подмечал такие вещи, так как частенько мучился жаждой. В целом любил пить, предпочитая напитки еде, но теперь ему совершенно не хотелось ни того, ни другого, как бывает, когда мысли и впечатления человека уходят за пределы бытовых желаний и поэтому, когда же они с Акаши всё-таки дошли до них, то на предложение Сейджуро приобрести себе напиток, Коки ответил отрицательно. Ему действительно сейчас совсем не хотелось пить, сам Акаши также ничего брать себе не стал. Минутой позже Фурихате пришла в голову мысль, может, это, из-за него?       «Может ли быть так, что он не хотел пить один и теперь терпит, но если бы я приобрёл себе, то и он сделал бы тоже самое?» Но, размышляя далее, Фурихата пришёл к выводу о нецелесообразности подобных представлений. Кто угодно, но не Акаши. Акаши ни за что не стал бы следовать за кем бы то ни было. Может быть, в прошлом, до того момента, как он открыл в себе новый характер, новую личность. Куроко не был многословен, но со своими друзьями был достаточно откровенен. Возможно, отчасти его забавляли реакции Коки на всякое упоминание Сейджуро и он намеренно рассказывал Коки о нём, это было возможно, но именно от Куроко Коки узнал об Акаши столь много. От него, от Такао, с которым Фурихата почти сразу нашёл общий язык. Не представляло сложности понять, откуда Казунари было известны сведения об Акаши, его поведении в Тейко, ведь он всегда находился рядом с Мидоримой и уж кто, а Такао был способен разговорить даже такого, как он. Такао мог. Именно поэтому Коки, размышляя, понимал, если бы Акаши действительно захотел бы пить, то он купил бы себе напиток, не ориентируясь в этом на кого-либо. Если кто и был ведомым, то уж точно не он. И мысль эта, оказавшись решённой, более Коки не приходила на ум, исчезнув полностью.       – Ты действительно не голоден? – произнёс Акаши, чуть повернувшись к Коки, когда они неспешно бродили в глубине парка.       – Н-нет, я… я же позавтракал в поезде. Ты же…       – Да, однако ты мог отказаться от еды.       – Надо было отказаться? – воскликнул Коки, остановившись. – П-прости,.. я не… не сообразил, не понял.       Послышался резкий выдох, как бывает при беззвучном смешке.       – Зачем я, по-твоему, заплатил?       И добавил, другим тоном, когда Коки в очередной раз отвёл от него взгляд.       – Фурихата, ты боишься меня?       Вопрос застал Коки врасплох. В удивлении он поднял взгляд на Акаши, и начал, запинаясь: – Н-нет, я не… Не знаю. – Фурихата во многом действительно был очень бесхитростным, простым. Он не умел увиливать или искать обходные пути, манипулирование также было неведомо ему, но причиной тому была только и исключительно глубоко отрицательная позиция Фурихаты на подобное поведение, манеру ведения беседы, разговора, стиля жизни. Возможно, обладай он иными взглядами, он бы и смог, даже наверняка смог, но Фурихата был другим человеком. Он не умел лгать. И, говоря совершенно откровенно, испытывал сильное внутреннее раздражение и негодование на самого себя, когда говорил ложь. Так бывало порой, но крайне редко и в основном причины лжи заключались в желании Коки не доставлять кому-либо проблем, неприятностей.       – Ещё с нашей первой встречи?       – Первое впечатление было несколько…       – Может быть.       – Ты… часто бываешь здесь? – произнёс Коки, осуществляя неумелую попытку увести разговор в другую сторону.       – Нет. Сейчас – впервые.       – Как?! Но ведь!.. – произнёс Коки и тут же замолчал, когда глаза снова стали смотреть на него, – но ведь ты шёл так уверенно… Как будто не раз здесь бывал.       – Не обязательно что-то делать, чтобы понимать, как это осуществляется. – Произнёс Акаши и чуть нахмурился, – наверное, стоит объяснить…       – Нет-нет, я понимаю! – воскликнул Коки, спеша прояснить, волнуясь, он и не заметил, как в глазах Акаши на мгновение будто бы переменился цвет, став ярче и как-то светлее, – не всегда нужно реально делать что-то, чтобы понимать, как это будет и как это осуществляется. Например, не обязательно читать книгу автора, что всегда, абсолютно всегда пишет о насилии, чтобы понять, что не станешь её читать, так как не любишь этот жанр. Или другой, более близкий: не обязательно пробовать наркотические средства, чтобы понять, что станешь от них зависимым, не обязательно уметь играть в сёги, чтобы понять, что это довольно сложно, и прочее. Достаточно улавливать, своего рода, суть… Почему-то обычно приходят на ум примеры, так сказать, со знаком минус, но можно привести и другие. Множество. В общем-то, это всё можно выразить и другой фразой, не обязательно пробовать яд, чтобы понять, что он смертелен. Тоже высказывание из этого рода. В общем, я хотел сказать… немного сумбурно, что я… понимаю. Да.       – Верно, только… – произнёс Акаши, прикрыв кончиками пальцев левой руки свой левый глаз, – …не перебивай меня. Мне это не особенно нравится.       – Д-да! Прости по… я просто понял, что ты хотел сказать и сразу стал отвечать… У меня так бывает.       – Часто перебиваешь?       – Нет. Конечно нет. Я про другое. Я часто понимаю, о чём собеседник желает сообщить мне, даже если он только начал говорить. Понимаю и начинаю отвечать ему, не дожидаясь. Не всегда получается остановиться вовремя. И ещё момент, похожий. Когда собеседник говорит мне что-то и не знает, как сформулировать. Слово подбирает и всё ему на ум никак не придёт нужная фраза. А я понял: контекст, смысл, я же слушал его, внимательно, и поэтому улавливаю суть разговора, направление его мыслей. И, понимая всё это… подсказываю нужное слово. Как мне кажется, – добавил Коки, стушевавшись под пристальным взглядом Акаши. Коки вдруг показалось, словно он ведёт себя слишком самонадеянно.       – И что, – произнёс Акаши с нейтральным, неясным выражением, – всегда точно?       – Ммм… – его очень смущал неотрывный взгляд Акаши. И ему всё казалось, будто бы…       «Да нет, глупости. Я себе придумываю. Все мы, так или иначе, бываем очень разными в те или иные минуты.       Но… он смотрит так же, как на матче. Как при первой встрече, на собрании команды…       Здесь есть, где можно было бы сесть?» – …чаще всего да, обычно понимаю верно.       – Пойдём туда, к пруду. Там можно дать отдохнуть ногам.       – Я-я... я не устал.       – Да?       Коки запнулся, неспособный произнести ложь. Его ноги действительно сильно слабели, они стали дрожать, но Коки мог продержаться так и час, а то и два, находясь в таком, довольно плачевном состоянии из одного только желания не упасть в глазах Акаши.       «Он догадался» – подумал Коки, сильно расстроившись. – «…Я снова выставил себя идиотом».       Фурихата, всё больше и больше погружаясь в саморазрушающие мысли, не заметил, как внимательно Акаши изучал его.       Место было прекрасное: деревья пусть росли совсем не густо, не сплошными рядами, как встречается, но были достаточно пышными, раскидистыми, с богатой листвой в полном своём цветении, зелень приятно услаждала глаза. Они были разной высоты, их рост не правила рука человека. Почти каждое из них стояло рядом с невысокими кустами, сочно-зелёных цветов, всё вокруг дышало самыми сказочными красками, в пруду, что протекал по всему парку, неравномерно, где-то шире, где-то уже, где-то вовсе прерываясь, отражалось голубое небо и листва деревьев. Скамейка, или подобие её – дощечка на двух камнях, находилась прямо возле пруда и была небольшого размера, места на ней было только для двоих человек, среднего телосложения, и стояла она столь близко к воде, что всего в шаге от сидящих к ней лицом людей располагался пруд. Акаши проследовал к скамейке, похлопал ладонью по доске, приглашая Коки сесть следом, что он и сделал. Прямо перед ними находилась достаточно широкая часть пруда, позади них располагались всё те же деревья, рядом, по правую руку от Акаши и Фурихаты проходила дорожка, но парк был почти совсем безлюдным, по дорожке никто не шёл и не похоже, что собирался. Коки лишь в самом начале, когда они только заходили в парк, увидел двух людей, явившихся как будто бы только для того, чтобы послужить ему приманкой, словно понимая, если бы парк был совершенно безлюдным, Коки очень нервничал бы, входя в него, волнуясь оставаться с Акаши наедине. Журчание воды ласкало слух, как и пение птиц, шум листвы, деревьев.       Воздух был чудесный, Коки почти совершенно перестал переживать о том, как он выглядит в глазах Акаши.       – Спасибо, Акаши, – произнёс Коки, находясь в приподнятом, если не сказать, возвышенном состоянии духа, – благодаря тебе я здесь. «Подальше от дома».       – Тебе здесь нравится?       – Если честно… очень. Я люблю природу. А здесь… потрясающе красиво.       – Да… – произнёс Акаши, опускаясь локтями на расставленные колени, – я ценю уединение. Природу.       – А ты… нечасто так… можешь…мм… – начало фразы звучало вопросительно, но конец её прозвучал задумчиво. Он размышлял, какое слово следовало бы подобрать. Точнее. Вернее.       – Я нечасто бываю на природе. На такой природе.       – Да… спасибо. Всё никак не мог подобрать более… точное слово.       Акаши кивнул, словно говоря «я понял» или «знаю», «догадался», Коки неожиданно вспомнилась их беседа накануне.       – Акаши! Я тогда… по телефону. Подумал, что из-за того… ну, я не представился… Я подумал, возможно, могла быть ошибка, своего рода… Перепутать.       – Ты всё ещё греешь себе голову этим? – произнёс Акаши с улыбкой. Глаза его смеялись.       – Нет, сейчас… вспомнилось. Прости, что напомнил.       – Ты часто извиняешься.       – У меня так только с тобой, – произнёс Коки, не думая. Вернее, не совсем так, он размышлял. Но если бы он поразмыслил над своей фразой чуточку подольше, то ни за что не стал бы её произносить вслух. Так.       – Только со мной? – Коки чуть нахмурился, ему показалось, словно на мгновение глаз Акаши сверкнул золотом.       – Ну… Я… – «Как так получилось? Неужели я должен отвечать?» – я очень… очень… – не договорив фразы, Коки, сильно смутившись, закрыл лицо руками. Ситуация безумно смущала его.       – Не будешь договаривать? – произнёс Акаши, выпрямляясь.       – Акаши… ты же… понял? – произнёс Коки, поднимая взгляд на Сейджуро, брови его были сведены к переносице и чуть вверх, принимая жалобное, затравленное выражение.       – Нет, – произнёс Акаши, улыбаясь. Глаза его смотрели неотрывно, пристально. – Остальные не поймут тебя, если ты будешь говорить обрывками фраз.       «Но ты-то, не они, ты же понял».       – Я… – Коки хотел сглотнуть, но рот его совершенно пересох от волнения. – Пожалуйста… можно я…       – Говори.       – Я-я… я немного… боюсь тебя.       Акаши усмехнулся, Фурихата, зардевшись, прижал ладони к лицу, скрывая его от Акаши. Щёки его горели, как и уши. «Ну зачем, зачем ты сказал мне договорить?!»       – Чем я пугаю тебя? – произнёс Акаши, по-видимому, получая некое наслаждение от мук Коки.       Коки не знал, куда девать себя. Согнувшись, он продолжал закрывать ладонями лицо, руки его плотно лежали на коленях. Теперь, если бы он взглянул на Акаши, то взгляд его был бы направлен снизу вверх, Акаши сидел ровно, внимательно слушая Коки.       – Пожалуйста… можно я не буду…       – Говори, Фурихата.       – Я… честно, не знаю. Когда вижу тебя,.. или слышу… думаю… – совсем тихо произнёс Коки, лишь после поняв, что и этого говорить не стоило. С Акаши не удавалось умалчивать, он словно клещами вытягивал из него всё и Коки не мог противостоять ему, мучаясь и сгорая от стыда, Фурихата произносил слова, которые ни за что не произнёс бы кому-либо ещё.       Акаши не говорил, а Коки был слишком смущён, чтобы сказать хоть слово.       – Что пугает? – произнёс Акаши после паузы, спокойным тоном.       «Он просто убивает меня. Пожалуйста, прекрати мучить меня… Ты же видишь, что я не могу сопротивляться тебе. Не могу не ответить тебе, но я совсем, совсем не хочу говорить об этом».       – Я… должен говорить? – произнёс Коки, раздвинув пальцы, открывая глаза.       – Я хотел бы знать. – Произнёс Акаши, а Коки прочёл «между строк», завуалированное:       «Ты обязан говорить».       – Но я…       – Ты не знаешь, я слышал. Поразмышляй сейчас. Опиши.       – Это очень, очень смущает.       – Пусть так.       – Нет,.. я не могу.       – Фурихата.       – Зачем?..       – Ты первый человек, что реагирует на меня так. Падаешь передо мной,..       – Пожалуйста, не продолжай…       – …дрожишь, заикаешься…       – Акаши, пожалуйста… мне очень стыдно…       – …упал в обморок...       – Ну пожалуйста, Акаши! Я правда, правда не могу. – Произнёс Коки, вскочив со скамьи, но тут же, чертыхаясь, хотел было сделать шаг назад, не рассчитав своих движений, он чуть было не угодил в воду, но рука Акаши, резко схватив его за кисть, сжимая и удерживая его, не позволила ему соскользнуть в воду, – …спасибо!.. Я… не подумал.       – Фурихата, мне не хотелось бы повторять дважды. Ты ведь понимаешь?       – Это… – произнёс Коки, отворачивая лицо от Акаши. Уши его были совершенно красными, – …не знаю. Если… если тебе нужно… если описывать… – произнёс Коки, сгорбившись. – …что-то вроде… ауры. Или инстинктов. Что-то в этом… роде.       Улыбка, довольная, в некотором роде, насмешливая, расползалась по губам Акаши.       – Видишь. – Произнёс Акаши, поднимаясь. Разжав свою ладонь, выпустил кисть Коки, но заметив, как та покраснела, накрыл второй рукой, растирая. – Можешь, когда захочешь.       «Это не было моим желанием».       – Это…       – У тебя рука сильно покраснела. Кстати, почему? Я сжал несильно.       «Я бы так не сказал».       – У меня в целом такое бывает… Вот, тогда, после матча, я был весь в синяках. И вроде бы не из-за чего, но у меня синяки долго не сходят. И если руку сжать, там, придавить, тоже долго сходить будет. Вот, когда мы были в гостях у моей двоюродной сестры… у неё дети, её сын схватил меня за руку, хотел рисовать вместе со мной, а я своими делами занимался, на него внимания не обращал. Так он сжал мою руку, тянул к себе, сильно, но не так, чтобы уж очень. Всё же он совсем ребёнок, а я на следующий день на своей руке заметил следы от его пальцев. Не сразу понял, что это ещё со вчерашнего осталось, ну, тогда. Я именно в тот день и понял, что на моей коже довольно легко остаются всякие такие вот… хм… отметины? Но, – добавил Фурихата, припоминая, – не всегда. Порой, даже от сильных, довольно жёстких воздействий следов не остаётся. Может быть это связано с тем, куда конкретно приходится воздействие? Может быть, у меня просто руки такие, а всё остальное – как у всех? Хотя тогда, после матча, у меня синяки были на ногах… Я вот не знаю, не могу сказать точно.       – А что, было сильное воздействие? Ты пока говорил, живота пару раз коснулся.       «Это я… машинально…»       – …тебя били?       – Не-ет, нет, конечно нет, – смущённо смеясь, произнёс Коки, оглаживая свою ладонь, и выше, место, где ранее он ощущал сжатие пальцев Акаши, – с чего бы.       – Хорошо, раз нет. Я принесу нам попить. Что будешь?       – Давай вместе посмотрим. Ну… – произнёс Коки, когда Акаши снова посмотрел на него, – если ты не против.       – Не против. Пошли.       Обогнув пруд, они проследовали к автоматам с напитками. Фурихата взглядом отыскал излюбленный напиток, потянулся пальцами к молнии на сумке, как Акаши остановил его, сказав:       – Теперь чувствуешь голод? Прошло примерно полчаса или час с тех пор, как я спросил тебя в прошлый раз.       – Не то, чтобы очень…       – Пойдём. Здесь рядом должно быть кафе. Закажем себе там.       – О… – в волнении начал Коки, он всё ещё опасался оказаться в дорогом заведении, не хотелось быть на попечении. Он итак уже… Почти.       Кафе оказалось довольно близко, Коки так прикинул, минуты три или пять они шли до него, обогнув какой-то продуктовый магазин, ещё здание, Фурихата не понял, к чему оно относится, когда наконец увидел перед собой кафе, стены которого были выполнены из стекла, таким образом выходило, что помещение кафе очень хорошо просматривалось снаружи. Между вставками стекла были промежутки чёрного цвета, крыша была плоской, под небольшим наклоном. Рядом с кафе, по правую руку от них теперь, располагалась детская площадка, Фурихата увидел пару мам и отцов, следящих за детьми в парке, пока те лазали на разнообразных комплексах, турниках, качелях, горках. Не смотря на близкое соседство кафе с детской площадкой, шумно не было, и атмосфера в кафе была приятная, Акаши указал Коки столик в углу, возле окна, что на взгляд Коки было самым удобным расположением в кафе. Он был небольшого размера, по форме квадратный, из дерева, как и все прочие столики в этом заведении. Многие столики были рассчитаны, судя по количеству стульев, на большие компании, но к этому столику были приставлены только два стула, так оно оказывалось наиболее комфортным расположением для двоих человек. Сам Акаши прошёл к табло с фотографиями ассортимента кафе. Коки не знал, подойти ему к Акаши или тот сам закажет на свой вкус, но Сейджуро разрешил его неловкость, указав ему вначале на сумку на плече Коки, а после сделал движение, напоминавшее снятие сумки с плеча. Фурихата смотрел внимательно за движением руки Акаши, что, продолжая говорить ему языком жестов, показал Коки поставить сумку рядом с выбранным столиком и Коки, разом всё поняв, сделал именно так, как того хотел Акаши. Поднявшись, Фурихата, оставив сумку на стуле, подошёл к Акаши.       – Выбирай: есть плотные обеды, есть довольно лёгкие. В ассортименте нашёл мороженное, несколько видов, вот, – произносил Акаши, сопровождая слова указанием пальца на сами блюда, показанные на фотографии – есть напитки.       – А ты, что будешь? – произнёс Коки. Ему не хотелось оказаться в ситуации, как если бы он взял себе большую порцию, а Акаши только чай или ещё что-нибудь подобное.       – Есть что-нибудь, что ты не ешь?       – Здесь нет.       – А что нравится?       – Есть… Но а ты… кхм…       – Я понял, садись. Сам закажу.       – П-прости… от меня мало толку…       – Фурихата. – произнёс Акаши, пристально взглянув на Коки, – я закажу, но ты обязан будешь всё съесть. Некрасиво оставлять еду, если заплатил за неё. Всё же, её готовили и ты выбрал именно это блюдо. Значит, принимаешь на себя последствия своего выбора.       – А!..       – Не беспокойся. Себе я тоже закажу. Ты не будешь обедать в одиночестве, – произнёс Акаши и тень улыбки прошлась по его губам.       – Так ты понял… – произнёс Коки, смущённо улыбаясь. – Хорошо, я подожду тебя там, тогда?       – Да, скоро подойду.       – А помочь? Не нужно?       – Фурихата.       – Хорошо, иду, не мешаю!       – Ты и не мешаешь, – произнёс Акаши, отворачиваясь. Продавщица освободилась, и Акаши стал озвучивать ей свой заказ, Фурихата, не желая мешать, проследовал к месту, выбранному Акаши.       Сев за стол, Коки какое-то время наблюдал за Акаши, за тем, как тот заказывал блюда, как двигался, движения его рук, когда он указывал на блюдо, мимика губ, когда он говорил. Всё это было так ново. Каждый человек уникален, но Акаши казался ему полубогом. Кем-то не из его мира и теперь, находясь с ним рядом, более того, обедая с ним, Коки изумлялся всё больше.       Акаши, сделав заказ, перехватил взгляд Коки и Фурихата, зардевшись, вначале опустил взгляд вниз, а после и вовсе отвернулся, очень смущённый. Послышался звук скольжения ножек стула о пол.       – Я заказал нам подобие салата, второе, мороженное и напитки. Справишься?       – Гм… Угу, – произнёс Коки, всё ещё смущённый. Он чувствовал взгляд Акаши, но некрасиво было сидеть так, отвернувшись от собеседника, и Коки повернул голову, оказываясь чуть ли не лицом к лицу с Акаши. Он и не ожидал, что стол настолько маленький, а сидения стоят настолько близко. Его колено находилось всего в паре миллиметров от колена Акаши.       Взглядом Фурихата поискал места попросторнее, Акаши произнёс:       – Здесь либо такие места, либо на большое количество персон.       – Д-да… просто… довольно близко.       – Тебе неловко из-за прикосновений? Когда тебя приобнимал Кагами, ты реагировал нормально.       – То… другое.       – Хм? – произнёс Акаши, двинув ногой в сторону, тем самым задев колено Фурихаты, Коки резко выпрямился, вздрогнув. – Ты и впрямь настолько боишься меня?       – Честно… я не знаю, что можно здесь ответить.       – С другой стороны, не так, чтобы уж очень, раньше ты реагировал на меня сильнее, на поле.       – Ты был несколько… Как будто другим.       – Что же… это так, – произнёс Акаши, отвернувшись. – То есть теперь меня ты не боишься?       – Почему ты всё спрашиваешь?       – Это плохо?       – Смущает…       – Наверное, если человек спрашивает, значит, он хочет знать? Как думаешь?       – Всё равно это ты. Даже если… Это всё равно ты.       – Хочешь сказать, тебе безразлично, то, каким я был при первой нашей встречи и то, каким я являюсь теперь? Для тебя мы одинаковы? Ты не видишь разницы?       – Нет. – Тяжело вздохнув, Коки произнёс, сильно хмурясь. Он хотел максимально точно передать Акаши свои мысли, собственные ощущения, превозмогая волнение, он продолжил, не глядя в глаза Акаши, прекрасно понимая, что не смог бы сказать и слова из того, что желает, под пристальным взглядом его. – Я уважаю тебя. В принципе, такого тебя, обе твои… стороны. Страх не означает, что я как-то обесцениваю или не учитываю… Нет, вне зависимости от того, какая твоя сторона… кхм, преобладает в ту или иную минуту, я уважаю их обе, потому как… Ты настолько сильная личность… Я, честно говоря, испытываю что-то похожее на восхищение. Многое, что для тебя просто, банально, скажем, обыденно, для меня находится чуть ли не за гранью. Я не могу унять свой страх, так, чтобы насовсем, кхм… пробовал, – произнёс Коки, отводя взгляд, – но это не умаляет моего уважения к тебе. То, каким ты был, до… я не помню, поэтому знаю об этом лишь со слов других…       – Например?       – Куроко… Мидоримы через Такао… Других.       – Продолжай.       – Это же не секрет? – почувствовав укол волнения, произнёс Коки, глядя в глаза Акаши.       – Нет, продолжай.       – Но в любом случае, то, каким ты был и потом, ты, сам по себе, ты очень впечатляешь… – произнёс Коки, усмехнувшись чуть смущённо, щёки его были розоватого оттенка, но уши – красными, они словно горели, – на самом деле, очень смущающее говорить об этом… Я хочу сказать, – произнёс Коки, и тут же остановился, когда парень принёс им заказ, Коки обратил внимание на блюда, им принесли на разносе пока только салат, горячее и напитки, но сейчас его мысли занимал больше разговор. И Коки продолжил говорить, когда официант, поклонившись, ушёл, – то, сколько ты старался и работал над собой, всё это, это не просто впечатляет, это потрясает и вы оба, если так можно выразиться, две твои стороны… вызываете сильнейшее уважение во мне.       – И страх, – произнёс Акаши с тенью улыбки, чуть прищурившись, левой рукой он прикрывал глаз.       – Нн… да. – Улыбаясь, произнёс Коки, только теперь обратив внимание на блюда. Взглянув на Акаши, Коки силился понять, как же действительно отреагировал Акаши на слова его, не были ли они обидны, не переступил ли он черту?       – Тебе нравится? – произнёс Акаши, кивнув на блюда. – Заказ.       – Выглядит очень здорово, – произнёс Фурихата, подбодренный тоном Акаши, что был скорее положительным, нежели нейтральным или холодным. Задать вопрос прямо, «не обидели ли тебя мои слова», Коки, понятное дело, не мог. «Правда очень сомневаюсь, что его вообще можно обидеть, он сам кого хочешь обидит».       Выбор Акаши был не лишён вкуса, если не сказать большего – в плетённую корзиночку была вложена хрустящая салфетка, в которую помещались большие кусочки курицы, два из которых были проткнуты шпажками насквозь, рядом, в маленькой глубокой ёмкости был налит острый соус, в который полагалось окунать мясо, прежде чем приступать к его употреблению, это блюдо было на двоих, но были и отдельно взятые для каждого, одинаковые, в пластиковых глубоких тарелочках лежало комплексное блюдо, в которое входила кукуруза, аккуратно лежащая сбоку, помидоры, нарезанные ломтиками, три ломтика, салат в большом количестве и ветчина, порезанная ломтиками, обжаренная. В качестве напитков им принесли два стакана сока, со льдом внутри и с трубочкой. Почему-то сейчас, увидев всё это, Коки действительно захотел есть. Возможно после продолжительной прогулки по парку, а возможно, теперь, когда он почувствовал аппетитные запахи еды, а может, ещё что-нибудь, но теперь он действительно чувствовал, осилит. У него вначале возникало некое сомнение, ведь он не ощущал себя голодным, но теперь он готов был приступить к трапезе и надо сказать, его куда больше влекло мясо на шпажках, нежели блюдо, стоящее перед ним, не смотря на его красивый вид. Мясо выглядело очень аппетитно.       Коки, пожелав Акаши приятного аппетита, и получив такое же пожелание в ответ, потянулся было за шпажкой, благо, стол был мал и тянуться почти вовсе не приходилось, как Акаши сделал тоже самое. Шпажки стояли рядом, и прикосновение рук оказалось неизбежным, Коки, не смотря на сильное желание одёрнуть руку, не сделал этого, боясь испачкать Акаши, нечаянно задев что-нибудь на столе, стоявшее довольно близко друг к другу. Именно поэтому он, кивнув Акаши с выражением сильного волнения в лице, взял выбранную им шпажку, окунул мясо в соус, как прежде него это сделал Акаши, погрузил мясо в рот, от наслаждения чуть ли не прикусив язык. Мясо было потрясающе вкусным, Коки довольно быстро расправился со своим кусочком, периодически окуная его в острый соус.       – Ты бывал прежде в Киото? – произнёс Акаши, подхватив палочками листья салата.       – Гм… Да, очень давно. – Произнёс Коки, взглянув на Акаши. Взгляд Коки переменился, стал более внимательным, увлечённым. Его манерами, тем, как он вёл себя, находясь за столом, принимая пищу. В прошлый раз, когда они были на Дне Рождения Куроко, Коки многого не заметил, вернее, если сказать честно, он и не всматривался особо. Тогда его одолевали совсем иные мысли, он старался не смотреть на Акаши так, чтобы пристально или нечто похожее на подобный взгляд, старался не смотреть в глаза его, не желая провоцировать, злить, или ещё что-нибудь в таком роде, ведь он помнил, каким был Акаши тогда, при первой их встрече, внутреннее впечатление не могло исчезнуть так скоро. К тому же, они сидели рядом, не напротив друг друга, что значит, ему попросту многое было незаметно из его положения, как то: жесты, манера держать палочки и прочие детали, хорошо заметные при сидении напротив друг друга.       Однако теперь Фурихата видел их довольно отчётливо. «Вроде бы… обычное принятие пищи. Вроде бы… всё как у всех, ну да, полочками едят не во всех странах, но не суть. Как-то… сложно сказать, чем же действительно отличается, но если попытаться обозначить словами… Сдержанность. Умеренность. Он подхватывает палочками ровно столько, сколько требуется, чтобы не испачкаться и не казаться оголодавшим. Жует закрытым ртом, не открывая его до тех пор, пока не разжует пищу полностью. А это редкость. Я встречаю такое… нечасто. Пьёт воду сдержанно, тоже, вначале откладывает палочки, только после позволяет себе выпить. И делает всё это очень аккуратно, без лишних движений, вот сейчас, в такую минуту… я действительно замечаю, что он из совсем другого круга. Аристократ. Интеллигенция.       Я уже вижу, как он сидит за роскошным длинным столом, одетый в костюм или ещё какую строгую одежду, вычищенную до блеска, с накрахмаленным воротничком, чистейшими рукавами рубашки, с золотыми запонками и пуговицами на рукавах рубашки. Салфетку заложил за ворот рубашки. А перед ним палочки какого-нибудь чёрного цвета, металл. Или стекло, правда, видел ли я палочки из стекла… ну, разве что в музее можно увидеть, из раздела современного искусства. Всё же дерево и металл удобнее. Хотя, может быть, ошибаюсь. Но не это главное.       Вот сейчас, находясь рядом с ним… Как вообще получилось, что я здесь? Мы абсолютно, точно, из совершенных разных миров, он принадлежит к высшему слою общества, а я… не могу сказать, что к бедному, но к среднему – точно. Обычно люди со столь разным происхождением в жизни особо не пересекаются… Хотя… я знаю примеры, реальные…       А сейчас, – чем не пример?       Может всё-таки расспросить Куроко, как так получилось? Хотя бы попробовать…»       – Долго ты будешь разглядывать меня? – произнёс Акаши, отложив пластиковую тарелку в сторону, когда она стала совершенно пустой. Сложив руки в замок на столе, Акаши взглянул на Коки, так и оставив свой немигающий взгляд на нём. Фурихата, чуть было не подавившись, резко отвёл взгляд в сторону, тяжело сглатывая.       – Скоро принесут мороженное, а ты всё ещё на закончил со своим блюдом. Ешь давай, не отвлекайся. – Произносил Акаши ровным голосом, тем не менее, взгляд его ни на мгновение не покидал Коки. Наклонившись ближе к тарелке, так, что чёлка Фурихаты стала падать ему на глаза, закрывая их, Фурихата, чуть сгорбившись и сжав плечи, дрожащими руками взял палочки, листья салата то и дело падали обратно, их всё никак не удавалось подхватить.       Акаши, откинувшись на спинку стула и чуть прикрыв глаза, продолжал свою игру, изучая Коки.       Руки Коки отчаянно потели, в противовес этому, рот его совершенно пересох, тяжело, но тихо вздохнув, Коки потянулся за стаканом с соком, руки его мелко дрожали, так, что Коки передумал брать стакан в руку, боясь расплескать.       – Пожалуйста, Акаши… – произнёс Коки, взглянув на Акаши, взгляд его снова был… Акаши быстрее, чем это было характерно для его обычных движений, прижал ладонь к левому глазу. Произнёс:       – Ты всегда так смотришь на людей?       – К-Как? – произнёс Коки, силясь унять дрожь в руках. Он действительно не понял.       – Неважно. – Произнёс Акаши, отвернувшись в левую сторону, руки его снова сложились в замок. – Ешь.       – У-угу. – Дрожь в руках никуда не исчезла, но теперь он мог совладать с нею, теперь было много лучше, чем в ту минуту, когда взгляд Акаши был направлен на него.              Коки не заметил, как Акаши взглянул на него, когда он с удовольствием уплетал вкусное ванильное мороженное в стеклянном стаканчике, политое клубничным сиропом. Мороженное было столь мягким, а сироп настолько подходил к нему, что Коки действительно увлёкся, не замечая хмурого сосредоточенного взгляда Акаши и того обстоятельства, что сам Сейджуро к своему мороженному почти не притрагивался. Лишь в конце, после, но особого внимания не придал этому, слишком поглощённый другими мыслями, вроде оплаты обеда и прочих нюансах, о которых Акаши впоследствии позволил Коки позаботиться, но лишь наполовину. Коки ощущал себя гораздо лучше, всё же сильное ощущение сидения на шее вызывало в нём неслабое отторжение и неприязнь. А так, когда вместе… Фурихата был благодарен Акаши и подождал его без всяких задних мыслей, и только после, когда Акаши покончил со своей порцией точно такого мороженного, но политого фисташковым сиропом, они ушли, поблагодарив хозяев кафе.       Мгновением Коки задумался над их дальнейшими планами, но Акаши, по-видимому, уже всё решив, вёл его сам, не спрашивая и не интересуясь желаниями Коки, что в этой ситуации действительно был совершенно бесполезен. Акаши, уже предвидев ответ Коки исходя из прошедшего с ним общения, довольно точно представлял себе ответы Коки, реакцию его и даже не пробовал спрашивать, уверенный – сам он справится с этим гораздо лучше.       Впрочем, уверенность в подобном пребывала с ним всегда.              

***

      

      « – А ты достаточно болтлив, Тецуя» – писал Акаши в сообщении тремя часами позднее того момента, как он посадил Коки на синкансен.       Через час Куроко ответил ему:       « – Помогал Кагами с уборкой. Беспочвенные обвинения?».       « – Фурихата достаточно много знает обо мне.       Однако признаю, болтлив не только ты».       « – О, Фури. Ты, надеюсь, не пугал его?».       « – Фури? Почему ты зовёшь его так?»       « – А разве нельзя?»       « – Он знает?»       « – Конечно. Мы периодически так обращаемся к нему».              Последовала длительная пауза, Куроко, пожав плечами, положил свой смартфон обратно на стол. Собрал необходимые вещи в рюкзак, собрал учебную сумку – Кагами пригласил его с ночевой, необходимо было подготовиться заранее.       Взглянув на телефон, Куроко набрал сообщение, полагая, что Акаши ничего не пришлёт ему в ответ на уже отправленное сообщение.       « – Похоже, Акаши, ты ошибся в Фурихате».       « – И многие зовут его так коротко?»       «Он всё ещё думает над этим». – подумал Куроко, чуть улыбнувшись уголками губ. – «Интересно».       « – Периодически вся команда, тренер, кое-кто из класса».       Улыбка не сходила с лица Куроко. Но ни один человек не посчитал бы выражение лица его улыбающимся. Эмоции Куроко всю жизнь его особо не были заметны для окружающих. На первых этапах знакомства данная особенность лица Куроко, его мимики всегда доставляла ему множество неприятностей, но точнее – сложностей. Сам Тецуя, будучи к ним совершенно привычным, к реакции людей и их фразам негодования относился крайне сдержанно, с полным пониманием. И к обвинениям в бесчувственности, незаинтересованности, апатичности относился с тем же спокойным пониманием, что зачастую многих раздражало только больше.       Будучи очень внимательным человеком, Тецуя предполагал возможную реакцию Акаши на его сообщение теперь. Но предположение его зиждилось на многих, довольно спорных факторах, о которых сложно было думать всерьёз. Но, пробуя, проверяя своё понимание, Куроко отправил второе сообщение, в духе того, что осталось без ответа:       « – Ты говорил, он убежит. Испугается тебя. Насколько я понимаю, ничего подобного не произошло.       Видишь, Акаши. А ты говорил, что теперь с тобой вряд ли кто-то станет близко общаться, после того, каким ты был и как ты вёл себя пару лет».       « – Когда ты произносишь это так, всё звучит малодушно. Я говорил, цитирую, «вряд ли кто-то станет обращаться со мной на «ты», как то было раньше, до изменений. Вряд ли кто-то захочет общаться со мной после того, каким я был. По крайней мере, из тех, с кем я неприятно обошёлся». Говорил я тогда о тех случаях с девушками из нашей школы, например. Что до сих пор иначе, чем на «Акаши-сама» ко мне не обращаются. Или другие случаи, подобные этому».       « – Да, Акаши, я помню, зачем ты повторяешь?»       « – Из твоих уст всё прозвучало малодушно. Было не так. Ты неточен».       « – Спасибо, что поправил. И тогда я вспомнил про Фурихату. Он не знал тебя прошлого, поэтому, воспринимал твой характер, для нас новый, с чистого листа, как если бы ты был таким всегда, и он, не смотря на твою грубость по отношению к нему и прочее, общался с тобой на моём Дне Рождения очень неплохо.       Относительно неплохо».       « – У меня хорошая память, Куроко. Я помню, о чём мы говорили».       « – Да, это чтобы ты, наконец, ответил мне, как всё прошло».       « – Я не пугал его, если тебе важно это знать. И он никуда не сбежал. Я проводил его несколько часов назад. На синкансене. Он уже дома».       « – Отлично. Значит, я был прав, всё будет нормально и будут с тобой общаться так, как раньше».       « – Нет. Ты не прав».       « – В чём же ошибка?»       « – Спокойной ночи».       «Ну, спокойной», – мысленно ответил Куроко, не набрав сообщения в ответ. Сейчас ему не особо хотелось спорить или заниматься чем-то подобным, Кагами вот-вот начнёт звонить ему, спрашивать, где это он так поздно и почему не идёт. За окном стало совершенно темно и Куроко поторопился взять свою учебную сумку, рюкзак с домашними вещами, чтобы чувствовать себя комфортно и вне домашней обстановки.       Как и предполагал Куроко, всего через пару мгновений телефон его завибрировал, а на экране высветилась фотография Кагами в спортивной форме Сейрин.       – Да.       – Ты где?! Уже очень поздно!       – Мне уже не идти?       – Чёрт, иди конечно, конечно идти! Быстрее давай или я пойду тебя встречать.       – Хм. Я прекрасно дойду сам.       – Ну да, я помню, ты умеешь находить неприятности. Быстрее давай, всё остынет.       – Ты что-то приготовил? Уже довольно поздно.       – Всё, иди давай. Быстро! – произнёс Кагами, завершив вызов.       «Иду, иду… Скоро буду». – И вторая мысль, без продолжения, вскоре сменившая первую, – «а ведь он действительно…».              

***

             «Ты мешаешь мне работать» – произнёс Акаши, хмурясь сильнее. Вот уже полчаса он пытался сосредоточиться на домашнем.       «Я решу его на сто баллов даже не думая» – произнёс в ответ голос, источавший безумную силу. – «Пригласи его на прогулку ещё раз».       «Он боится меня. В этот раз он не убежал, но это не значит…».       «Хочу, чтобы он боялся».       «Мне это не нравится. Я не хочу, чтобы…       «Его лицо, когда он видит – меня – … Оно неподражаемо».– голос в глубине довольно завурчал. – «Ты разве не чувствуешь это?».       «Это только впечатление».       «Слабак. Ничтожество. Ты жалок». – Надменно шелестел голос. И тут же, отвлекаясь, говорил, предвкушая, с жадностью. – «Если он будет только моим…».       «Ты меня назвал слабым?» – угрожающе начал Акаши, ярость внутри него заклокотала, подпитывая и того, что был в глубине.       «Увидеть бы его слёзы. Его миленькое, хорошенькое личико, с опухшими от слёз глазами…».       «О чём ты?»       «И это не всё…» – глубоко, низко, почти утробно твердил голос, всё более неистовый в своём жестоком желании – «одежда изорвана…».       «Ты говоришь что-то странное. С каких пор у тебя подобные интересы?»       Голос, не слушая, продолжал, представляя всё более изощрённые образы, являя их и Акаши, сильное, тренированное воображение его наблюдало картину во всех подробностях, что являл ему он сам, но… другой. «…форма так разодрана, целый клок отстал и висит, болтаясь… Впрочем, нет… он упал, его ослабшие ноги, вот как сегодня, и как тогда, когда он упал передо мной. Чувство, ни с чем не сравнимое…».       «Ты мне мешаешь. Я собираюсь ещё позаниматься». – Настойчиво и твёрдо произносил Акаши, крепко стискивая в своём кулаке карандаш.       «Звони ему. Мы встретимся с ним снова. Его лицо, его реакции… Он сам, сам виноват,.. он провоцирует, он… источает запах жертвы».       Сжав челюсти что есть сил, Акаши произнёс, – «Не мешай мне. Ты итак сегодня то и дело мешал».       «Ты же тоже чувствуешь, я ощущал. Твой интерес, почему ты скрываешь его от меня?».       «Я не хочу никому причинять боль».       «Ты жалок. В прошлом самураев подобное только смешило, знаешь, как они это называли? Малодушием. Ты ведёшь себя малодушно, жалко. Боль ему не повредит. Она огранит его… Ты только вспомни, – как – это было».       И Акаши вспомнил. Он вспоминал то и дело, и причиной тому служили вовсе не слова его второго сознания. Его собственные ощущения, что бурлили в нём сегодня, ещё при самой встрече их, взволновали его чрезвычайно. Привыкший подвергать анализу малейшее изменение в себе, для полного контроля собственных чувств и реакций, он, безусловно, отметил и эту деталь, с каждым мгновением их встречи всё более ощутимую. Он припоминал, как быстро отыскал его на станции, и как тот, явно почувствовав, столь сильно стушевался, что прижался к стене плотнее, озираясь. Вид у него был, иначе и не сказать точнее, прямо таки загнанный в угол, но не как хищный зверь, что однозначно нападёт, оказавшись в западне, но как дичь, как жертва, способная лишь дрожать в ужасе. Именно так выглядел он и Сейджуро, с изумлением ощущая изменения в себе самом, изнутри, в глубине, впечатлённом не меньше, если не сказать больше, сжал кулак, вдавив ногти в кожу. Ощущения его второй личности поглощали и его, жажда власти, идущая от него, как и безумное желание обладать становились всё плотнее, особенно потом, когда Коки просил его, не понимая, не думая… Фурихата вёл себя очень неосторожно.       Но тогда, на станции, он подошёл к Коки, с силой отгоняя все предвестники предстоящей бури. Странно и дико было ощущать это. Голос внутри с неистовой жадностью произнёс, дребезжа, явно поражённый новыми ощущениями, что порождал в нём этот робкий юноша:       «Скажи ему что-нибудь. Хочу увидеть, как он смотрит».       – Здравствуй, Фурихата.       – При… Привет, Акаши, – с запинкой, тяжело произнёс Коки.       «Давай… Говори. И смотри. Подними на меня взгляд, сейчас же…       О-о… Нереально. Как…».       «Замолчи» – произнёс Акаши мысленно, самому себе, тогда, отгоняя наваждение.       Да, Акаши помнил. Будучи юношей неиспорченным, не от чистоты характера, но от занятости невероятной, теперь он ощущал себя странно. Что-то тёмное, глубинное ворочалось в нём. Дикое, почти первобытное. Он и прежде ощущал отголоски жестокости и властности его второй сути, к нему они приходили раньше лишь в виде слабых ощущений, тенью их, но теперь в самом нём рождалось нечто гораздо более ужасное.       «Ты чего притих?» – произнёс Акаши самому себе, переодетый в одежду для сна, он находился в просторной своей постели, как всегда застланной чистейшим постельным бельём. В комнате работал кондиционер и он, будучи полностью свободным от веяний погоды, лежал под одеялом, размышляя о произошедшем дне, как всегда это делал с ранних лет. Благодаря детской привычке, приобретённой им очень давно, по совету матери, он научился анализировать свой день крайне плодотворно, извлекая из анализа все необходимые сведения для того, чтобы последующий день был избавлен от погрешностей уже произошедшего дня.       «Ты же чувствуешь это?» – произнёс Акаши, не слышавший голос с того самого момента, как ему удалось избавиться от него во время выполнения домашнего.       «Да. Но иначе, чем ты. И определённее. Я уже понял, что хочу сделать с ним».       – Сделать… с ним… – тихо пробормотал Акаши, пробуя фразу на вкус. Жадный голод вызвали в нём эти простые слова, смысл их опьянял. Прикрыв глаза, Акаши вновь вызвал в сознании образ Фурихаты, он припоминал тот чудесный момент, когда Коки наконец заметил его. А до того, как он искал его глазами, всматриваясь в толпу, как прижался к стене, но продолжал искать его с явным волнением в лице, но решительный, искал столь настойчиво…       В ту минуту они видели одного Фурихату, видели одно, но по-разному. Разные ощущения, разные мысли вспыхнули в них. Но суть их была едина.       Один всерьёз полагал, что всё это лишь впечатление, что его так взбудоражили именно эмоции Коки, удивительные, новые, слишком непривычные для него. Полагал так и всерьёз думал, что его новые ощущения – лишь реакция на удивительно странную реакцию на него самого. Столь сильная реакция на него автоматически привлекла его внимание, ведь никто прежде так на него не реагировал. Анализируя, он приходил к мысли, что сегодня ему было приятно, по-особенному приятно. Чувство всепоглощающего комфорта и удовольствие от нахождения с Фурихатой взволновали его ещё тогда, на Дне Рождения Тецуи. Тогда он, будучи в приподнятом настроении из-за плодотворного дня, от всего произошедшего за день, предложил Фурихате встретиться вновь. Время прошло, безусловно, Коки не воспринял это особенно серьёзно, но и он тогда, позднее, был не слишком настойчив, чтобы реализовать свою цель. Сыграть совместно. Тогда было несколько не до того.       Сегодняшний день оставил исключительно приятные впечатления в нём, он очень давно не проводил время с таким удовольствием, в комфорте. «Он умудряется создавать комфорт и удобство везде, где находится… удивительная черта».       Так полагал Акаши, находясь в постели, в совершенной темноте, размышляя над своим происшедшим днём.       Но второй…       Второй понимал ситуацию иначе, по натуре своей личность сильная и волевая, он не ограничивал себя рамками стандартов. И дикое желание присвоить себе, испытать, сломить, поставить на колени возникало в нём всякий раз, когда он видел, как Коки смотрел на него. Здравую логику первого он оценивал как жалкую, слабовольную, малодушную ибо он уже решил, кому принадлежат и эмоции юноши и прочие его черты. Незнакомый прежде с подобными ощущениями, он не представлял, возможно ли утолить его острую жажду. Внутренне он размышлял, не являя своих мыслей превалирующему сознанию, до Акаши доходили лишь отголоски эмоций его сознания в глубине, размышлял над способами, что максимально приблизили бы желаемое к нему, сделали бы мыслимые образы реальностью и в это мгновение, когда он представил себе цель совершенно, красный глаз Акаши отлил золотом.