Neons

      Кёнсу помнил, как однажды отец дал ему совет: не прыгать выше головы, приземленность – качество разумного человека. Как жаль, что этот совет пришел ему в голову так поздно. Не нужно было быть самонадеянным, не нужно было думать, что он сам сможет со всем справиться.       Реабилитация далась ему сложно. Вокруг разверзся ад: ему казалось, что все вокруг только и обсуждают его. В принципе он был к этому готов. По крайней мере, он так думал. В действительности, он не совсем был готов к шквалу событий, которые были повлечены его сумасбродным поступком. Думал ли он об этом, когда под дурманом наркотиков и эмоциональной неуравновешенности сотворил с собой такое? Не то чтобы, он надеялся выжить, потому и последствия были не важны. После изнурительного перелета, который он решительно проспал, чтобы избежать взглядов других людей и тем более он не хотел чувствовать вину за свой же поступок, а от менеджера И так и веяло решительностью высказать все, что накипело на душе, – они направились сразу в агентство, где с ним некоторое время разговаривало несколько «боссов». Им даже удалось заразить его беспокойством из–за скандала и последних событий, касаемо Кенсу.       В итоге обсуждение решения о его судьбе перенесли на чуть позднее время. Менеджеры по связям с общественностью делали своё дело. Для Кёнсу это могло обернуться финансовыми потерями, но видимо пока его решили оставить в покое. Невидимым грузом на него навалилось многое. Он ощущал себя странно и непривычно, прежние ощущения ушли на второй фон, будто кто–то взял пульт и приглушил яркость мира. Теперь не было ни мира, ни людей, остался он сам, растворенный в эссенции пустоты и тьмы. Он мог слышать только собственные мысли и посторонние неизвестные звуки, и это были единственные вещи, на которую он мог положиться и в которой он был уверен.       Поначалу он боялся сделать первый шаг при возвращении домой. Хотя он и говорил, что не вернется домой, но сейчас не было другого выхода. Нужно было разобраться с тем хаосом, который образовался после его «псевдовоскрешения». Большую часть времени он ни о чем не думал. Ранее его жизнь, полная сожаления, боли и страданий превратилась в эфемерное воспоминание. Он вернулся к жизни, но вроде это был как бы и не он.       Мир резко изменил контрастность. Он и тьма теперь были один на один, в то же время оглушенный звуками, громко доносившихся из ниоткуда. Словно ему завязали глаза и надели наушники, лишь через которые он мог понять, что творится вокруг него. Лишь изредка темнота разбавлялись размытыми пятнами реального мира.       Иногда ему казалось, что он сошел с ума. Что всё это происходит не с ним, что всё это ещё один ужасный кошмар. Но он понял, что это и есть конец мира, когда впервые споткнулся об порог собственного дома. Теперь его мир сузился до запахов и прикосновений, без карты и неисправным компасом он бродил по пустыни одиноким путником в поиске знаков и указателей.       Через несколько дней Джонни – его менеджер – пришел с мастером, который до вечера занимался мини–ремонтом в его квартире, доставшейся ему от родителей. Он все ещё предпочитал свой дом, где вырос в окружении своих родителей, а не те каннамские фешенебельные апартаменты с видом на городские огни и небоскребы с такими же апартаментами.       Ходить стало проще, хотя не то, чтобы это имело теперь какой–то смысл. С новым восприятием мира он безвылазно сидел внутри своей комнаты, и, только когда голод припер его к стенке, Кенсу сделал попытку самому найти что–то съедобное. Он уже подумал, чтобы позвонить в службу доставки, несколько номеров все еще хранились в его памяти, но нащупал на столе тарелку, которую, по–видимому, ему оставил его менеджер или кто–то, кто следил за ним. Кёнсу был очень благодарен им за то, что подумали о нём. Даже думать не хотелось о том, что придется самому на ощупь искать в шкафчиках, включать плиту и готовить. Он, правда, хотел умереть. Он не рассчитывал жить слепым. Не рассчитывал разбираться с последствиями. Безответственный.       Парню даже показалось, что отец сидит где–то рядом и следит за ним, качая головой, а его взгляд так и выражает молчаливое осуждение: ну и что ты натворил? На миг он даже перестал жевать. Еда во рту вдруг стала похожей на отвратительное желе, которое он захотел немедленно выплюнуть, но он проглотил и тут же поморщился. Непрошенные слезы застилали его большие, но подернутые серой пеленой глаза. Жалость к себе пришла на смену подавленной грусти. Он вдруг вспомнил свою семью, которая любила и заботилась о нем, но теперь был лишь он, окруженный темнотой и призрачными воспоминаниями, которые пробкой глухо бились об его мозг. ***       На следующее утро он сделал над собою усилие, чтобы самому дойти до ванны. Это стоило ему ушибленной ноги и много потраченного времени, чтобы добраться без сбитых по пути вещей.       Страх остаться совсем беспомощным поминутно напоминал ему, что телефон нельзя оставлять нигде кроме своего кармана. Он был благодарен тому, что родился в современном мире технологий, где есть Сири. Он набрал номер своего менеджера, который сразу же незамедлительно ответил. Судя по шуму, тот ехал в машине. – Мне… мне нужен специальный человек, который поможет мне, – тихо и вежливо попросил его Кенсу. – Я уже занялся этим вопросом. К обеду подойдет кое–кто, ключи я уже передал, не волнуйся. Тебе что–нибудь нужно? Продукты в холодильнике, есл… дождись Джи Су, она будет у тебя к обеду. –Нет, больше ничего не нужно. Джи Су? Это девушка? – Какие–то проблемы с этим? – в голосе так и слышалось неодобрение. –Н—нет, то есть, конечно, никаких проблем, спасибо за это. Ты сможешь… – он некоторого мгновение подбирал как можно вежливые слова– … приехать? Мне нужно разобраться с моими… – Джису тебе во всем поможет, она теперь будет жить с тобой, – Джонни откашлялся. Видно, что разговор доставлял ему неудобство. –Что?! –Ты не ослышался. Она твоя временная сиделка. – А потом что? Почему она будет жить со мной? – Кенсу почти не хотелось возмущаться, но характер интроверта дал о себе знать. –Поговорим потом, Кенсу. До скорого. Он правда хотел бы умереть.