***
Это уже третий труп, что бездыханно падает на пол, когда я выпиваю последнюю каплю его крови. Элайджа сначала решил разобраться с моей жаждой крови. И в итоге мы имеем три трупа и никаких сдвигов. Как бы я не старалась, не могу оторваться, пока не выпью все. — Ты говорила, что у тебя был брат? — неожиданно спрашивает брюнет, от чего я сразу же напрягаюсь. — Да, — с некой опаской произношу я. — Представь, что это он, — он толкнул ко мне очередного мальчишку. — Представь, что это его жизнь покидает это смертное тело. Я театрально закатывают глаза, давая понять, что эта идея мне совершенно не нравится. Как хорошо, что вампиры могут внушать, а то тут был такой крик. Без особого энтузиазма я вгрызаюсь в блондина, и закрывая глаза, представляю на месте него Джереми. Вспоминаю его заражающий смех, и как обложенная отхожу от парня. Воспоминания о нём затмили даже восхитительный вкус крови. — Человечность — это не слабость, это способ контролировать монстра, что живёт внутри. — Я никогда не отрекусь от своего внутреннего монстра. Однажды ваша человечность сломается там, где он даст силы выжить.***
Следующий урок всецело посвящен бою. Прыжок, удар, уклон, уклон, удар. Несколько точных попаданий оставляют меня лежать на полу. — Как убежденному феминисту, мне не очень хочется говорить, что ты бьешь как девчонка. — Слушай, — начала я, вставая с пола, проигнорировав протянутую мне руку. — Я ценю, что ты решил взяться за мои тренировки. Но когда ты переключишься из режима заботливого тренера в режим монстра, который не думает ни о чем, кроме палки у себя в руках? И, ничего себе, я действительно зла, если не хочу шутить над двусмысленностью этой фразы. — Я не понимаю, что тебя не устраивает? — Мне не нужно бережное обращение. Можешь сломать руку — ломай, можешь швырнуть об стенку — давай! Враг не будет ко мне бережно относиться. Вампиры становятся сильнее в зависимости от прожитых годов. Меня только недавно превратили, а значит сильнее я могу стать только когда научусь нормально драться. Многие думают, что из-за того, что они стали вампирами, то превратились в неуничтожимую машину убийц. Но я понимаю, что этого мало. — Мне нужно, чтобы ты имела презентабельный вид, когда пойдешь к ведьмам. — Я уже у них была, и все прошло удачно.***
Двенадцать часов назад — Похоже в последнее время вампиры стали чрезвычайно нахальны, раз начали заходить на территорию ведьм без разрешения, — властным тоном заявила женщина сорока лет, выходя из тени. — У меня крайне уважительная причина, а имя ему — Элайджа Майклсон, — ведьма заметно напряглась. — Он отобрал у меня дневное кольцо, и внушил втереться к вам в доверие, чтобы узнать где какая-то… Жаклин. — Да, — прозвучал за моей спиной ещё один женский голос, на который я сразу же обернулась. — В последнее время вампиры стали особенно глупы, — на вид они были одного возраста, вот только в той что приближалась ко мне уже начала пробиваться седина. — И на что ты надеялась, придя сюда? — На помощь, — обречённо выдыхаю я. — Элайджа не знает, что я пью вербену, поэтому наивно полагает, что я сделаю как он хочет, но у меня другие планы. ㅤㅤ — И какие же? — спросила женщина, став в опасной близости возле меня. — Я знаю, что его нельзя убить, но у меня есть то, что отправит его в вечный сон. Проблема в том, что как только он пропадет, остальные Майклсоны начнут его искать. Поэтому нужно, что бы вы наложили на его гроб самое сильное скрывающие заклятие какое только можете. — И с чего нам тебе верить? — из тени деревьев вышла третья, девочка где-то двадцати пяти лет. — Потому что он мешает вам и пытается подчинить своей воли меня. И ещё вы ничем не рискуете, ведь вам на блюдечке уже преподнесут готовый труп, самое сложное сделаю я. Это именно я сейчас рискую, потому что если Майклсон узнает о моём предательстве, то вырвет мне сердце, и это самое лучшее, что со мной может случиться. От вас требуется лишь заклинание, и дневное кольцо для меня. Как по мне это более чем выгодная сделка, особенно если учесть, что вы избавитесь от столь сильного противника. Элайджа ошибся, когда дуло пистолета приставлено к твоей голове, не всегда выбор состоит из двух вариантов — уступить или умереть. Есть ещё как минимум сто сорок шесть других путей, и это один из них.