***
В баре играла тихая мелодия, казалось, воздух пульсирует в такт музыке. Ханне всегда нравились такие места, здесь в окружении десятков незнакомых людей, что зашли в этот убогий бар она не чувствовала себя одинокой. ― Нужен ещё один гениальный совет, — сразу же заявила Гилберт садясь на высокий стул возле барной стойки. Женский нежный голос вытягивает бармена из раздумий. Он слегка поворачивается и видит миловидную блондинку среднего роста с очаровательным лицом и ехидной улыбкой, и сам ухмыляется в ответ. — С чего ты взяла, что я тебя помню? — Сомневаюсь, что таких случаев как у меня ты много слушал, — она колко улыбается и переводит взгляд на бутылки позади парня. — Наколоти мне что-то. ― Так как у тебя дела с третьим братом? — Ужасно, я ему конечно же не нравлюсь, но он меня не посылает, что просто не может, не бесить. Я утопила его машину, а он и бровью не пошевелил! — не скрывая раздражения пожаловалась девушка. — Я бы тебя убил на месте. — Вот именно! — Опиши мне его, — попросил парень, за что сразу же словил подозрительный взгляд. — Я должен знать, с кем ты имеешь дело, чтобы дать правильный совет. — Идеален во всех смыслах этого слова, он даже угрожает с неким благородным шармом. Бесит, тварь! Этакий благородный олень. У него костюм лучше, чем моя жизнь! Всегда спокоен и с гордой осанкой. Внешность, характер, да даже стрелки на брюках после драки у него идеальны! — Ты уверена, что он не влечет тебя как мужчина? Что не хочешь с ним переспать? — с подозрением спрашивает бармен, протягивая ей бокал с неизвестной жидкостью малинового цвета. — Да, — уверенно выпаливает Ханна, но под взглядом парня а-ля: «ага, расскажи мне», теряет всю свою уверенность. Блондинка на секунду отворачивается, а повернувшись, она вальяжно глянула на него, сцепившись глазами. — Ладно, есть немного, — брюнет недоверчиво приподнимает бровь. — Вот же сволочь внимательная. Ладно, очень. В моей жизни было не так много столь восхитительных мужчин. А точнее трое. «И все Майклсоны, умеет же их мамочка детей делать, прям талант!» — подумала девушка. — Тогда зачем ты паришься, просто сделай что хочешь, и дело с концом. — Дело не в желании, а в принципах. Я не хочу спать с третьим братом. И ладно если этот факт я бы как-то пережила, то есть проблема помасштабней. Каждый раз, когда я пересплю с кем-то из этой семейки в моей жизни случается какая-то хрень, что обязательно закончится чем-то очень хреновым для меня. — Тогда, сделай что-то из ряда вон выходящее. Машина — это сильно, но одновременно с тем, и банально. Если у него много денег, то потеря какой-то вещи не сильно то его расстроит, сделай что-то абсурдное, может глупое, то, что точно выбьет почву у него из-под ног. — Абсурдное, говоришь… - он видит, как в её глазах танцуют демоны. — Черт, как же бесит эта безысходность. — Не бывает безвыходных ситуаций. Бывают ситуации, выход из которых тебя не устраивает. У тебя есть человек, который тебе нравится? — Да. — Крутой, на какой вы стадии отношений? — Живем на одной планете, и больше никогда не встретимся, если я хочу ещё пожить. Спасибо, — она одним залпом осушает стакан, и кладет возле него двести долларов. — Никогда не сдавайся, — говорит бармен, когда девушка встала со стула и уже повернулась к выходу. — Сдаются только квартиры, шлюхи, и слабаки. — Я уже говорила, что ты мой самый любимый человек?***
В двенадцать ночи Элайджу будит неожиданный звонок от Ханны, где она напуганным почти истерическим голосом просит приехать немедленно, ведь она влипла в неприятности. Первородный срывается с места, и за считанные минуты оказывается по указанному адресу. — Ого, не думала, что ты так быстро, — ошеломлённо говорит девушка, как только видит Майклсона в коридоре. — Если вкратце, то я немного не понравилась троим оборотням, что находятся за этим занавесом, — она указала на темно-красные шторы, из-за которых пробивался слабый приглушённый свет. — Просто поговори с ними, как ты умеешь, — она изобразила глаза как у кота из Шрека, на что Элайджа лишь обречённо закатил глаза, и без лишних мыслей отодвинув ширму и зашел внутрь. Но на превеликое удивление первородного, вместо озлобленных монстров в помещении были лишь подвыпившие женщины, которые стали оживлённо хлопать, стоило ему выйти на сцену. Да, он на сцене, в конце которой шест! Включилась плавная музыка, а когда все прожекторы перевели на мужчину, женщины ещё больше начали кричать. Стиснув зубы, он вернулся к девушке. — Элайджа, вот мне не хватило огонька, ну где пластика, где страсть в твоих глазах? — Ханна издевательски тянет гласные, чуть склонив голову на бок. Блондинка улыбается ярко-ярко, а дыхание сбивается слишком быстро, чтобы она успела понять, что произошло. Элайджа в несвойственной ему манере зло щурится, после чего хватает её за горло, грубо его сжимая, перекрывая дыхание, и впечатывает в сзади стоящею стенку. Он хотел увидеть в глазах Гилберт хоть мелькнувший на доли секунды страх, но его не было. Быть припечатанной к стене Майклсоном — её обычное состояние, кажется. Приблизив свое лицо к лицу девушки, он шипит, произнося четко каждое слово: — Мне уже надоели твои игры, я безусловно терпелив, но это не значит, что я не вырву твоего сердца. В ответ Ханна лишь громко смеется в лицо Элайдже, расходуя ценный воздух, быстро облизывая губы, поднимая пронзительный взгляд на глаза первородного. Он ещё сильнее сжимает её горло, от чего девушка хрипло вдыхает воздух, чуть морщась, но не прекращая улыбаться, она получает удовольствие от того, что он наконец не смог сдержать эмоции. — Давай, — с неким наслаждением просит девушка, и от этого не вписывающегося ни в какие рамки поведения он злится ещё больше, но отпускает. Она откашлялась, и подняла на него победный взгляд. Впрочем, сразу же после этого, мужчина возвращает свое вечное выражение лица — натягивая холодную маску безразличия. — Зачем ты это делаешь? — спрашивает брюнет, поправляя костюм. — Мне было скучно, и до моего появления твоя жизнь тоже была скучной, поэтому не ной. И раз уж ты здесь, то пошли в ещё одно место, — слова на себе злой взгляд девушка ухмыляется. — Обещаю, на этот раз без стриптиза, — она поднимает руку вверх и скрещивает пальцы. — Слово скаута, которым я никогда не была.***
Едкий запах алкоголя вперемешку с сигаретным дымом въедается в его нос, заставляя морщиться от отвращения, и ещё раз вспомнить за что он ненавидит ночные клубы. Элайджа всем своим видом показывал, что он здесь совершенно случайно, проходит мимо, и понятия не имеет, что за херня тут творится. Используя внушение, девушка вежливо просит уступить ей столик, и через секунду уже вальяжно расположиться на диване, жестом приглашая Майклсона сесть напротив. — Ты всё ещё злишься? — Ханна вытащила трубочку и пробежалась по ней губами, скорее из-за того, что это было привычкой ещё с детства, чем из желания ответно соблазнить Элайджу. — Убить тебя уже не хочется. — У нас прогресс, — усмехнувшись, сказала Гилберт, и чуть склонила голову, в мерцающем свете ярко, с хитринкой блеснули зелёные глаза. Они просидели так ещё минут десять, прежде чем Ханна неожиданно выпалила: — Пошли танцевать! И пока Элайджа не успел ничего возразить, Ханна с вампирской скоростью оказалась возле него, и уверенно схватил его руку повела за собой. Взрывная музыка оглушает своими битами, а разгоряченные тела, между которыми приходится пробираться, раздражают Элайджу до скрежета зубов. Но на удивление Ханны, даже видя, что эта идея ему не нравится, никаких существенных отказов не последовало. Он мог с лёгкостью уйти и послать её куда подальше, но не сделал ничего! — Ты чего такой зажатый? — спросила Ханна, заметив, что первородный рядом просто стоит, и смотрит на неё. — Я умею танцевать больше ста танцев, но не под это. — На всякий случай напоминаю, что я тебе нужна и убивать меня нельзя, — предупредила девушка, подойдя к вампиру практически вплотную, а затем провела по его рукам и уверенно положила их на талию, заставив таким образом обнять. Вырывание сердца не последовало, что просто не могло не радовать. А ещё в такой близости запах приятный горьковатый аромат дорогого мужского парфюма забивает ноздри, кружит голову, и пробуждает внутри что-то горячее и страстное — а вот это уже плохо. — В следующий раз, мы тебя переоденем, — крикнула Ханна, хоть знала, что Майклсон услышит даже её шепот, и медленно провела рукой вверх, погладив обтянутую в белоснежную рубашку грудь, проведя по ключицам и скользнув ладонью на затылок. Но Элайджа подметил другое, было что-то неприличное в том, как взметались вверх её ресницы, и язык облизывал пересохшие губы. Если первые почти две песни по факту вела девушка: выбирая темп, и заставляя первородного следовать за собой, то на третей полным хозяином положения оказался Элайджа. И вот теперь уже настала очередь Ханны чувствовать себя не в своей тарелке. Ведь было то, что она не учла. За безупречным костюмом скрывался натренированный зверь, которого, несмотря на внешний вид, никто не смог обуздать. Ханна ежилась под слишком изучающим взглядом, в принципе он вел себя так всегда, постоянно анализируя и подсвечивая детали, но сегодня, что-то явно было не так. Элайджа привычно скользил прямым цепким взглядом по глазам, спотыкался будто и скатывался бесстыдно к губам, провожая кончик языка, нервно смочивший пересохшую мягкость. Затем резко отведя взгляд, он понимает, что они уже не на середине танцпола, более того, Ханна незаметно для него самого отвела его подальше от толпы. Он безусловно был хорошим человеком. И в данном случае хорошим не в фальшивом смысле, как её сестра, а действительно настоящим вымирающим видом. Поэтому Гилберт было действительно жаль, что именно он стоит между ней, и долгожданной свободой. Свобода — это стерва, что любит почивать на матрасе из трупов. Одно резкое движение рукой и сердце Майклсона пронзает неожиданная боль. Она толкает их к стене, чтобы никто из присутствующих не заметил торчащего из груди мужчины кинжала. Кожа покрывается уродливой сеточкой, пару капель крови расползается по белоснежным манжетам, впитывается в рукава пиджака.