Сестра Елены Гилберт

На следующий день, Элайджа с предчувствием чего-то очень, очень плохого заходит в квартиру Ханны. Сегодня она также была не одна, вот только вместо парня в постели, теперь были трупы на дорогом паркете. — Я думал, что урок о контроле был усвоен. — На все сто, — с ослепительной улыбкой заявила девушка. — Я могу, просто не хочу. — Почему ты захотела, чтобы я обязательно надел джинсы? Девушка на секунду остановила свои сборы и с довольной улыбкой осмотрела первородного с ног до головы. Сегодня он выглядел по-другому, слишком хорошо. Черная футболка уж слишком идеально подчеркивала каждый кубик. Ей иногда кажется, что этого мужчину можно описать всего одним словом — СЛИШКОМ. «Так, харе пялиться!» — мысленно приказала она себе. — Потому что верх тебе не понадобится, а в брюках ты будешь выглядеть глупо. Надеюсь ты не рассчитываешь, что я буду такой же благородной, как и ты, и дам тебе хоть какое-то право выбора? — И в мыслях не было. В грехе непослушания вашей воли раскаиваюсь я, молю простить, отныне я покорен вам во всем. — Первородные умеют напиваться? — Это пьеса: Ромео и Джульета, которую ты удачно прослушала. *** Ханна остановила машину у ржавых ворот заброшенного парка. — Ты меня тут закопать решила или как? — озвучил Элайджа самый логичный вариант развития событий в этом месте. — А что, так можно было? — с шоком спросила Ханна, а затем на её лице вновь появилась улыбка. — Не волнуйся, у меня на тебя планы по-интересней, — хитрая ухмылка почему-то ни капли не вселяла спокойствия. Вокруг не было слышно ни звука, они точно были здесь одни, но предчувствие чего-то плохого до сих пор не покидало первородного. — Расслабься, худшее ждёт тебя впереди, здесь мы исключительно потому что я более чем уверена, что ты ни разу не был в таком месте. — Парки аттракционов для детей, — Гилберт громко рассмеялась, отбрасывая назад свои светлые волосы. — Мир — это детская площадка, просто с возрастом забываешь об этом, — она резко развернулась и расставила руки в сторону. — Какая к черту разница, сколько тебе лет, если весь мир принадлежит тебе! Ты сильнейшее существо, есть ли смысл тратить бессмертие на глупые правила приличия? Мы мертвы, но у нас права на жизнь намного больше, чем в кого-либо. И это её желание жить на полную всегда восхищало Майклсона, только теперь он понял почему первое время девушка его так раздражала — она напомнила ему, что все это время он не жил, а существовал. Они прошли несколько закрытых аттракционов, но неожиданно внимание мужчины привлекла электрическая гирлянда, лежавшая прямо в снегу. Она извивалась, отбрасывая на стену зелёно-красно-синие отсветы. — А вообще, тебе крайне повезло, что у меня завтра свидание, и я не смогу мучать тебя всю ночь на пролет, — она услышала, как после её слов мужчина сзади остановился. — Что тебя удивляет? — То есть у тебя будет свидание как у нормального человека? — Сумасшедшая я только по будням, а завтра воскресенье. — Видимо, до утра парень не доживет. Она сделала обиженное лицо, но всё же продолжила показывать дорогу, а точнее завела его в тоннель. Полукруглый вход был освещён всё такими же гирляндами. — Я подумала, что раз уж это твой первый раз, то нужно сделать его более… праздничным, что ли. Тебе не кажется, что эта фраза получилась двусмысленной? — у самого входа, на рельсах стоял небольшой открытый вагончик с двумя сиденьями, одно напротив другого. — Пошли. Ханна на вампирской скорости уселась на сидение, Элайджа же окинул её подозрительным взглядом, но всё же сел следом. Пошарив рукой по сидению, она достала пульт, приводивший в движение колёса, и нажала на пуск. Вагончик, слегка раскачиваясь, поехал вперед. Меньше чем через минуту он уже набрала приличную скорость и приближалась к выходу из тоннеля. — Я, знаешь, я передумала, я дам тебе то, в чём ты сейчас сильно нуждаешься, — она усмехнулась и протянула Элайдже свою руку с пультом. — Выбирай: сумасшедшая ночка, или продолжение скучной жизни? У него было тысяча причин, чтобы отказаться, и не одной, чтобы согласиттся. Все-таки, эта девушка ещё с самого начала не вызывала ни капли доверия. Более того, это самый странный и непредсказуемый вампир, которого он видел. Даже в Никлаусе прослеживалась какая-то систематичность, а в Ханне этого нет и в помине. Да и рельсы не вызывали никакого доверия, особенно если учесть тот факт, что первородный заметил, что они обрываются на полпути и ведут прямиком в пропасть, на приличной высоте. Элайджа взглянул в зеленые глаза блондинки, в которых мелькнула искра бешеного азарта. Её улыбка была… маниакальной, что ли, и становилась все шире с каждым метром раздумий Элайджи. Они уже выехали из туннеля и начали подниматься. Ханна смотрела на него испытующе, глядела в его глаза, пару раз проведя языком по пересохшим губам. Вагончик с ещё большей скоростью начал спускаться в низ, но девушка даже не шелохнулась, она не отрывала взгляда от его коньячных глаз, и все так же держала руку на весу. И это немного странно, ведь выдержка — это то качество, которое по мнению древнего ей не присуще. Тележка снова поднимается вверх, приближаясь к обрыву. Из груди Ханны вырвался краткий вздох, когда Элайджа рывком подался вперед и, сжав её ладонь в своей, нажал большим пальцем на кнопку. И только теперь девушка с довольной улыбкой откинулась на спинку сиденья. — Обидно, — улыбка медленно сползает с её лица. Следующие пару мгновений они всё равно ехали, но это продлилось недолго, и они остановились как раз на самой высокой точке рельс. — Я хочу, чтобы ты был сумасшедшим, потому что ты скучный, когда такой правильный. Последние слова она почти прошептала, наклоняясь в перед, хоть по сути в этом действии и не было смысла. — Тогда тебя нужно познакомить с Клаусом. На секунду на её лице что-то промелькнуло, это был такой микс эмоций: страх, злость, волнение, неуверенность, может даже… радость? Нет, абсолютно точно не она. Первородный не придал этому никакого значения, ведь ужасающие рассказы о Клаусе Майклсоне знает каждый вампир, не удивительно, что она испугалась. — Сколько ещё нужно времени, чтобы закончить моё обучение? — неожиданно серьезно спросила девушка. — Неделя, не больше. — Тогда через неделю расходимся, ты и так уделил мне слишком много времени. — А теперь, — она вновь нацепила на себя улыбчивую маску. То, что это была маска, первородный не сомневался — она что-то боялась и от чего-то бежала. — Пошли, больше выбора у тебя не будет, — она взяла его за руку и заставила встать, затем потянула к обрыву. — Время прыгать, — и прежде чем Элайджа успел бы что-то сказать, девушка прыгнула вниз, не отпуская его руки, и как следствие, потянула за собой. Есть люди, которые цепляют. Дерзко. Резко. Сразу. Есть люди, которые врезаются прямо в твой пульс — нагло. И по твоим венам уж течет их харизма. Есть люди глубокие очень, но тонуть в них — самоубийство. Ханна смеётся громко, словно сумасшедшая, и останавливается лишь на секунду, чтобы жадно вдохнуть холодный воздух. Есть люди, не то явь, нe то сон. И кажется, что дышат они с тобой в унисон… — Я ещё хотела заставить тебя поесть сладкую вату, но мне было впадло тратить несколько часов моей жизни на это. — Зачем это все? Элайджу действительно интересовал ответ на этот вопрос, ведь в этом всем нет смысла. Первородный вампир может сделать всё, что она захочет, но они почему-то в парке аттракционов. — Совет на будущее: никогда не ищи логики в моих поступках. Просто я захотела, чтобы на час ты пережил то, что я переживала в детстве. Но на этом моя благотворительность окончена, мы едем на вечеринку. *** Они сначала шли по каком-то темному переулку, а потом зашли в какую-то дверь, и судя по интерьеру, Элайдже это больше напоминало наркопритон, чем место для организации чего-то более приличного. Но как оказалось через минуту, коридор с побитыми бутылками и потресканными стенами, а также с отсутствием любой санитарии, был Майклсону по вкусу намного больше, чем огромное помещение, где играла музыка. Да и музыкой это было сложно назвать, под неё танцевать можно лишь в эпилептическом припадке. Плюс люди, как и стены, были разрисованы кислотными красками, и они неприятно резали глаза. Ханна взяла его за руку и без объяснений потянула через толпу, пока так же резко не остановилась возле женщины за столиком, на котором стояли краски, цвет которых Элайджа за эти пять минут уже успел возненавидеть. — Раздевайся! — через шум донёсся до первородного уверенный голос, от чего он даже обернулся к Ханне. — Расслабься, только верх, — уже более мягко добавила блондинка. Снимая куртку, он уже более внимательно осмотрел посетителей. Люди здесь были больше раздеты, чем одеты, и абсолютно на каждом был какой-то рисунок. Ну что ж теперь, он понял, какая участь его ждёт. Вампир повернулся к Гилберт, когда начал снимать футболку, про себя ухмыляясь тому, какое выражение приобрело лицо этой несносной девчонки. Его идеальный торс отсвечивается приглушенным светом, а изгибы мышц покрывает бронзовый загар. Ханна буквально пожирала его взглядом, смотрела на каждый кубик, на мышцы пресса, на линию пупка, плавно перетекающую в линию непослушных светлых волос, перекрывающуюся кромкой джинсов. И он прекрасно знает этот взгляд, ведь видел его не раз со стороны за эти тысячу лет. Так смотрят на то, что непременно присвоят. Не хотят забрать, а именно уже решили, что оно будет их. — Ты точно хочешь здесь быть? — и первородный не может сдержать несвойственной ему ухмылки, когда задает этот вопрос. Она тряхнула головой, будто попыталась отогнать ненужные мысли. Так и не посмотрев Элайдже в глаза, Ханна подошла к женщине, и что-то шепнула ей на ухо. Но Майклсон даже не попытался сосредоточиться, чтобы услышать её слова, намного интересней было наблюдать, как глаза блондинки бегают по залу, пытаясь не наткнутся на Элайджу. — Подойди ближе, — с милой улыбкой просила первородного женщина, уже держа в руках кисть с оранжевой краской. С мыслю, что хуже уже не будет, он десять минут терпит пока женщина с усердием вырисовывает у него на торсе какой-то рисунок. Но опять же, даже сейчас его внимание привлекало не то, что рисуют на ЕГО теле, а то насколько широкой становится улыбка у Ханны с каждым движением кисти. — Готово, — воскликнула женщина, еле сдерживаясь, чтобы не засмеяться во весь голос. Элайджа, мысленно перебирая самые худшие варианты, опустил голову, но каково же было его удивление, когда он увидел что-то похожее на мультяшного зверька. — Это что? — спросил древний, повернувшись всем корпусом к Ханне. Но девушка сразу не смогла ответить, ведь уже чуть ли не валялась на полу от смеха. — Как можно не знать Бэмби? — через смех спросила она, вытирая слезы с лица. — Извини, ну просто ты у меня ассоциируешься с благородным оленем, а это, — она указала на рисунок, — единственный олень, которого я знаю. Хотя на твоём теле даже это невинное создание приобретает пошлые мотивы. Так, ладно, — вновь тряхнув головой, девушка подняла взгляд вверх. — Теперь иди к барной стойке, и запомни: сегодня ты должен быть милыми с каждой девушкой, что к тебе подойдёт. — Это ещё зачем? — Ищем тебе девушку, разумеется, твои неудовлетворённые флюиды уже дошли и до меня.

***

Первые полчаса прошли спокойно, даже правильней сказать — подозрительно спокойно. К Элайдже подошли две девушки, которых он учтиво отшил. И как только он подумал, что остаток ночи будет таким же скучным, музыка неожиданно прекратилась, и на сцену вышла Ханна. Она уже была без кофты, живот и руки были разрисованы причудливыми узорами. Теперь на девушке красовался лишь топ, в котором по мнению Элайджи можно было ходить только дома, и то при условии, что там больше никого не будет. Она взяла микрофон и уверенным шагом прошла к середине сцены. — Дорогие девушки, прошу минуту вашего внимания, вы не пожалеете. Итак, возле барной стойки, почти у стенки сидит Элайджа Майклсон, — в этот момент один из прожекторов резко перевели на него. — Это мой брат, и он очень, очень, — она специально потянула второе повторение. — Одинок. У него есть деньги, прекрасная внешность и как вы успели заметить, не менее шикарное тело. Он открыт для новых знакомств и безумно хочет найти спутницу на всю жизнь. Спасибо за внимание. А вот теперь под радостные крики начался настоящий Ад. Некоторые подходили одни, другие — группами, парочка на него вообще чуть не вылезла. Проблема была в том, что Ханна сказала, что с ними надо быть вежливыми, а Элайджа никогда не нарушает данное слово. Он не знает сколько прошло времени, прежде чем ажиотаж вокруг него немного приутих, и ему наконец дали личное пространство. Найти Ханну взглядом не составило труда, она так же была в окружении народа, вот только ей, в отличие от первородного, подобное внимание нравилось. Теоретически, у Элайджи нет права ревновать Гилберт, потому что они друг другу никто, даже не друзья, их даже хорошими знакомыми нельзя было назвать. Вот только проблема заключается в том, что практически у него не выходит. И это даже немного… бесит, что ли. Ведь Майклсон не может вспомнить, когда он испытывал это сжигающие чувство в груди в последний раз. Все потому, что девушка, которая в принципе недолюбливает людей, сейчас чрезвычайно общительна. Она флиртует с людьми открыто, и со временем он понял, что в большинстве случаев это не попытка понравиться, а банальная привычка. Как она улыбается этим мужчинам, что в тридцати годах от облысения. Как игриво приподнимает идеально очерченные брови, как облизывает пухлые губы, на которых немного размазана помада. Почему она размазана?! Она с улыбкой обещает мужчинам вернуться и, подмигнув, направляется к Элайдже. — Тебе нельзя сегодня скучать, — усмехнулась девушка и забрала с рук первородного виски, осушив бокал одним глотком. На нижней губе застыла крохотная капелька виски, и Майклсон не мог отвести от нее взгляда. Но это продлилось не долго, ведь уже через секунду девушка облизала своим чертовым языком свои чертовы красные, как кровь, губы. — Пошли, — она положила руку ему на плечо и утащила на танспол. — Ты ещё более переборчив, чем я думала, Майклсон. Десятки девушек, неужели ни одна не достойна того, чтобы уехать с тобой? — Зачем тебе это? — Хочу найти тебе девушку, которая будет отвлекать твое внимание от моих косяков. И пока Ханна говорит, её руки, мягкие и теплые, заплетаются в его волосах, и это немного отвлекает. В какой-то момент она быстро разворачивается к нему спиной, обнимая себя его руками. — Мне здесь надоело, — уверенно и немного грубо говорит Элайджа, и блондинка лишь кивает в знак согласия. Несмотря на все её поведение, выводить из себя Майклсона она не намерена. *** — Я уже начинаю жалеть, что мы покинули вечеринку, — обреченно выдохнул Элайджа, когда они проходили по Тауэрскому мосту. Девушка на секунду хмурит бровки, будто эти слова её обидели, но затем на ее лице появляется улыбка. — По-моему здесь прекрасный вид, — удерживаясь за ржавые перила, сказала девушка, всё больше наклоняясь через них. Одно неловкое движение и свалится вниз. — Лучше отойди — на плечо Гилберт ложится горячая ладонь. — Это тебя не убьет, но ощущения не самые приятные. — Серьезно? — хмыкает с лукавой ухмылкой Ханна, уцепившись судорожным взглядом за ночной потолок. — Ну, в моем внешнем виде ничего особо не изменится. Могу спорить, что после этих трёх часов, я в крайне… как бы это без матов сказать? Хреновом, что ли, виде, — как только она повернулась к мужчине, улыбка сразу же начала исчезать под его серьезным взглядом. — Ты идеальна, — и это звучит как факт, который нельзя опровергать. — Смеешься? — она рассмеялась во весь голос, будто услышала что-то крайне смешное. — Во мне море недостатков. — В тебе — море. А я похоже утонул. Последний раз, он видел на её лице такой испуг, когда заикнулся о Клаусе. — Не влюбляйся в таких, как я. Интересуйся, презирай, ненавидь, желай, но только не влюбляйся, — в её глазах мольба, а шаги впервые в жизни выглядят неуверенно. — Если подпустить слишком близко, боюсь, я разрушу тебя самым ужасным способом, — ещё один шаг и между ними почти нет расстояния. — И когда я оставлю тебя, ты наконец поймешь, почему штормы называют в честь людей, — одно резкое движение рук, и Майклсон летит с моста. — Прости, милый, — уже с улыбкой кричит девушка. — Но поход в театр — это перебор.