Куда черти не уносят

Девицу звали Марыськой. Купцу она была родной, как и мальчик. Русая толстая коса, маленькие черты лица, как у Орлика, да и в глазах что-то отцовское, себе на уме. Мальчишка мне нравился больше. В нем было что-то основательное, правильное. Взгляд у него был мамкин, тяжелый, только мамаша при недовольстве голосила, а Нефед, так звали мальчика, молчал и бычился. Тепло костра и еда вернули семейство купца и Колтая в более-менее приемлемое расположение духа. Особенно же этому способствовал тот факт, что мы с напарником отнесли тело подальше в лес, в ту сторону, куда ушли его товарищи, позволив им его похоронить. Уверена, позже они так и сделают. Ну, или мне хотелось в это верить. Теперь я прекрасно понимаю, что было там, когда я обернулась. Почему так смотрели на меня Орлик и Колтай. Мой поступок должен был окончательно показать, кто перед ними. Ошиблись ли они не на шутку, связавшись с жестоким убийцей, или всего только приняли необходимые меры. Но тогда мне был невдомек и заискивающий взгляд купца, и нахмуренный - его жены, и задумчиво-тяжелый - его сына. А главное, настороженный - Колтая. Я, вроде как, мальчика защитила. Впрочем, Колтай быстро оттаял, особенно когда мы отъехали довольно далеко, сытно поели и легли спать. Только Марыська смотрела крайне заинтересованно. Я прикинула, что могло ее заинтересовать. Внешность - возможно. Сила или отвага, что она там себе могла вообразить, - вполне. Романтика битвы, кажется. Я не обратила внимания, методично уплетая копченый окорок с хлебом. Моя ошибка. День был насыщенный, так что я свалилась и уснула здоровым богатырским сном - прекрасным бонусом мужского тела. Хотя мне и не нравилось, как я пахну с дороги. А ночью меня разбудили чьи-то руки. Я, перебрав в полусне двадцать невероятных вариантов, перевернулась так резко, что услышала вскрик. Обыкновенный девичий вскрик и шиканье. Нос мне защекотала пушистая коса Марыськи. - Ты почему его отпустил? - прошептала она, дохнув теплом. - Ты бы не отпустила? - не найдя ничего лучше, спросила я. Она помолчала, коса несносно щекотала мне нос. - Нет, - я озадачилась ее ответом, однако девчонка решила меня удивить сильнее, - Я бы его за тем отправила. - И зачем? - я тянула время, не зная, как поступить в такой ситуации, силясь не чихнуть. Не знала я по самой простой и тривиальной причине. Во-первых, это молодая дочь моего нанимателя, скорее всего, незамужняя. А во-вторых и в самых главных, она теплая, от нее пахнет женщиной, и для моего мужского тела этого достаточно, чтобы… ну, вы поняли. Я в полной мере ощутила, что значит «член встал, мозг выключился». Разумные доводы никуда не деваются, просто вы меньше всего обращаете внимание на комаров перед носом, если в метре от вас - сочный кусок жареного мяса, а вы не ели весь день. Я плохо соображала, а Марыська, похоже, того и добивалась. - Чтобы больше не грабил. Он будет. Потом, - ее шепот оказался где-то у моих губ, соблазнительный, теплый… И тут я чихнула. Нет, я успела отвернуться. Но звук получился громогласный. Трава всколыхнулась, и богатырский храп в нескольких метрах захлебнулся, возобновившись через пару секунд. Это помогло. Нелепость ситуации сняла ненужное возбуждение, и я смогла трезво оценить ситуацию. - Ты зачем пришла? - обратилась я к Марыське. Она заметно замялась. - Поговорить. - Поговорили? Давай-ка спать. - Постой! - она упрямо насупилась, - Я хочу остаться! - В каком смысле? - не поняла я. Девица моей непонятливости возмутилась. - С тобой. Остаться. Я хмыкнула. Вот так-так. - И куда мы пойдем? - Куда угодно, - она досадливо махнула рукой, - Ты же наемник. Я тоже буду наемницей. Будем вместе работать, всегда странствовать и жить сегодняшним днем… А, так вот что она успела намечтать, пока смотрела на меня остекленевшим взглядом из телеги. Мне вдруг стало смешно. - А почему я, а не Колтай? Она фыркнула. - Ты сильнее и безжалостнее! - И с чего ты решила? - да, вопросами оперировать куда как удобнее, чем ответами, особенно когда не знаешь, как поступить. - У тебя даже глаза такие… ну, серые, как у наемника, - она заметно потеряла в уверенности. - Хорошо, пусть серые. Но почему ты решила, что я хочу куда-то уходить с тобой? Мне нужны мои деньги, а если я уйду, то у меня будет только половина. Она задумалась. - Тогда можно сбежать в городе, отец не найдет. - Ага, можно. Я как раз сбегу по своим делам. А ты - как вздумаешь. Но я вообще не советую. Мало ли кто встретится… из моих коллег. - Кого? - даже в темноте ее глаза стали большими. - Других наемников, - терпеливо пояснила я, - Кое-кто может просто изнасиловать тебя и бросить в канаве. Да и откуда тебе знать, что я не могу так сделать? Ну, доподлинно я не знала, конечно. Но пугалка хорошая, думаю, сработает наверняка. Так и вышло. Марыська вскочила и ускакала к мамке под бок. А я со спокойной совестью заснула. Поутру мы пошли по направлению к Берысю намного более бодрым шагом. Орлик по-прежнему выглядел хитрым купчишкой, и я даже успела заподозрить его в снижении моего гонорара по какому-нибудь мутному предлогу. Калачи я приберегала на голодное время, потому как кормил купец, поминая предыдущий опыт, прилично. Было за полдень, мы с Колтаем топали за третьей телегой, он напевал нехитрую песенку, я благодушно прислушивалась, мало ли, когда пригодится. Жена купца смотрела на нас еще более тяжелым взглядом, для полного сходства с наседкой ей не хватало взъерошенных перьев. Причина открылась быстро. На короткой обеденной стоянке Марыська попыталась подойти к нам с Колтаем, но была одернута суровой материнской рукой за толстую косу и, шипя, вернулась на место. Мать хмуро оглядела нас и, кажется, даже недобро прищурилась. Я фыркнула, Колтай хохотнул. В глазах у него плясали недобрые искры, но, вероятно, мой смешок выглядел не доброжелательнее. Ко мне подошел, косолапя, Орлик. Его прищуренные глазки хитрым извиняющимся взглядом мерили меня, опасливо остановились на лице. - Ты, Сашко, хорошо поработал… - Но? - подняла бровь я; ну надо же, угадала, скостить пытается плату. - Что - но? - нервно спросил купец, моргая. - Вот и я думаю, где не отработал. Товары на месте, вы все живы. Орлик неопределенно качнул головой. - Так-то оно так, да вот кошель свой не могу найти, понимаешь, а там было… Как в таком случае полагается вести себя наемнику? Вы правильно догадываетесь, сообразила и я. Хмыкнула, с хрустом размяла пальцы (грязища под ногтями… мерзость!), хмуро и, будто не понимая, взглянула на купца. - Сочувствую тебе очень, добрый человек. Сколько бы там ни было. - Так ведь ущерб! - воскликнул Орлик с таким праведным возмущением, что яснее ясного стало - врет, как сивый мерин. Я хмыкнула. - Я того кошелька, то есть кошеля, в глаза не видел. Шут его знает, был ли он вообще. Вчера еще не было, сегодня стал. Я вот тоже весь в убытках. Глянь, - я показала на старый синяк на щеке, надеясь, что правильно употребила ругательство, - А вдруг это меня вчера? Тут ударили, да тут обидели, вот серебряк лишний и выйдет. - Так то был у тебя уже… - возмутился купец, правда, не очень рьяно. - А у тебя кошеля не было, - кивнула я, - Вот и выяснили. А в Берысе изволь платить, как договаривались. Орлик пожевал губами, заметно мялся. Платить сполна ему очень не хотелось. Постоял еще минуту, подергал бородку. Я терпеливо ждала. - Сорок, - прищурился он, наконец, - Первое и последнее слово. Я не на шутку разозлилась и поэтому, видно, припомнила, что наемники и сами честностью не отличаются. А раз он со мной так, то и я с ним не лучше буду. В конце концов я теперь не небольшого роста девушка, а целый бугай с навыками, которые в этом мире может иметь разве что профессиональный убийца. Реальность снова казалась игровой. - Ты ведь мужик с понятиями, - тоже прищурившись, проговорила я спокойно, - Дочка у тебя хорошенькая и молодая. Замуж, наверное, выдать хочешь, да повыгоднее. А получится ли выдать, ежели вдруг окажется, что ее девичья честь уже где-то оставлена? А может и вовсе, сама она неведомо где, неясно, жива ли. Всяко бывает. Орлик побледнел, позеленел и пробурчал что-то неразборчивое, я поняла, что проклятье. - Так как? Бессовестно обманешь или честно заплатишь? Купец выдохнул и кивнул. Я поняла, что заплатит, как следует, и отошла к Колтаю. Тот, напевая что-то легкомысленное, точил небольшой походный нож. Я вдруг подумала, что ничего о нем не знаю. Конечно, наемник вряд ли станет спрашивать случайного знакомца о чем-то, не тот случай, но женское любопытство… Нож-то у него и раньше был, а в драке даже не достал его, хотя мог. - Колтай! - М? - он поднял веселые глаза; чернявые кудри весело трепыхал ветер, нос крупный, глаза черные, жгучие. Даже красив по-своему. Раньше я бы с таким смотрелась, как сестра с братом, а теперь, наверное, красиво, контрастно. Он вдруг хохотнул и вывел меня из задумчивости. В смехе его я услышала некоторую нервозность. - Не смотри ты на меня так, Сашко, - сказал он, - Я себя чувствую, как в темном переулке. - Да ладно? - усмехнулась я, но, видимо, только усугубила ситуацию: Колтай как-то побледнел. - Глаза у тебя холодные очень, - облизнул он губы, - Сразу видно - давно работаешь. И… это… сразу, без вариантов. Я почувствовала себя по-настоящему странно. Понимаете, у себя в мире я была маленькой девушкой со скромной внешностью. Глаза теплого карего цвета, говорили, незлые такие глаза, внушающие доверие. Логика стукнула кулаком по абстрактному столу и сообщила тоном отца: «А я тебе говорила!» Я здесь внешне - как зеркальное отражение себя там. Только внутри одно и то же. Значит ли это, что нет в моей вселенной в моем теле убийцы? - Я, собственно, чего спросить хотел, - опомнилась я, - Ты ведь не наемник? Он поежился и спрятал нож. - Нет, крестьянин я. - А в обоз чего пошел? - Так деньги нелишние, - пожал плечами он, уже более расслабленно, - Да и в Берысь надо бы. Прикупить кое-чего. - Жене? - спросила я. - Не, подругам. - И много их у тебя? Колтай как-то загрустил. - Бывало… А только батя жениться велит. Значит, все, никаких тебе подруг больше. Я кивнула с пониманием и увидела Марыську. - Эгей, сударыня, яблоки остались? Она хихикнула, нырнула в телегу и, вытащив корзинку, протянула мне, кокетливо поглядывая из-под светлых ресниц. Я стянула крепкое яблочко и протерла рукавом. - Спасибо. Марыська явно ожидала чего-то другого. Я подумала, что не стоит ее поощрять к дальнейшим приставаниям, и просто захрустела, будто не заметив ее прищуренного взгляда, почти как у отца. Зато Колтай, осторожно поглядывая на меня, сказал, будто пропел: - А мне, красна девица, есть яблочко? Марыська некоторое время в ожидании смотрела на меня. Я сообразила, что требуется некий символический отказ в народном стиле, типа: «А твои яблочки в другой корзинке, мил человек». Только мне-то было без разницы. Я вдруг задумалась. А почему без разницы? Приключение мне нравится. В таких играх, как я слышала, чаще играют за мужчин, а играют и девушки. И тоже вполне себе идут по сценарию, недавно читала какую-то статью, где обличали все постельные сцены в игре, туда-сюда, дамы хотят чувствовать себя мужчинами, что такое… Я недоуменно ее прочла и пожала плечами, какая, мол, разница. Да и почему плохо почувствовать себя немного мужчиной? Все вроде равны. Вот и получается, что я, в принципе, могу сейчас сбежать с Марыськой, повозиться с ней, обучить ее чему-нибудь и в итоге разбежаться на тракте. Могу даже просто - переспать разок и уйти со спокойной душой. Марыська была крепко сбитой девицей, но в меру. Мое тело было далеко не против таких приключений. Что касается женской части, то она не отрицала возможности такого интересного опыта и все же пока опасалась. Особенно после разговора с купцом. Так что… Я взглянула на обиженную девушку. Яблочко она Колтаю выдала, не особенно, правда, воодушевленно, но тот только улыбался, с интересом хрустя ей вслед. На хруст выглянула мамка, покраснела, побледнела, напыжилась и подозрительно смерила взглядом нас обоих. Я просто не обратила внимания, а Колтай как-то недобро хмыкнул. Это меня не насторожило, хотя могло бы. Как я поняла, мы должны были дойти к вечеру нынешнего дня, только пораньше, но не успели к закрытию ворот (вот новость - ворота закрываются на ночь). Ворча и проклиная на чем свет корыстных стражников, что за проезд ночью требовали неимоверную, «не людскую», по словам Орлика, мзду, купец устроил обоз немного в стороне от дороги и редких деревенских домиков (интересно, отчего не селятся вне города?). И на этот раз ночью меня никто не будил. Насторожил меня только вид Марыськи с утра, присмиревший, бледный, глаза бегали, с каким-то странным ожиданием она смотрела на Колтая. Колтай же был бодр, доволен, как и всегда, веселая искорка блестела в его черных глазах. У самых ворот Орлик протянул мне мешочек, я не поленилась залезть и, втайне боясь налажать со счетом, насчитала все-таки пятьдесят. Были монеты по пять, по два и по десять серебряков. На обратной стороне был выгравирован неровный профиль человека в королевской короне. Я кивнула, и Орлик ощутимо спокойнее протянул мешочек Колтаю. Тот не стал считать, залихватски запихнул деньги за пазуху, откланялся и был таков. Заходя в город, я в последний раз взглянула на обоз и вдруг все поняла. Орлик выглядел деловым и бодрым, сына и матери я не видела. А вот на лице Марыськи был написан откровенный испуг, даже губы побледнели. Она растерянно смотрела попеременно туда, куда ушел Колтай, и на отца. Эх, не в том мире родилась решительная девочка. Страшно и подумать, что сделает Орлик, когда узнает, что бояться надо было вовсе не наемника с холодными серыми глазами, а простого крестьянского парня, незлого, но ушлого до девок. Я поскорее скрылась из виду.