Сыпасиба, Нуна

(Здесь уже начинаются основательные авторские пересказы, имейте в виду) (у этой главы рамочная структура с флэшбеком внутри, но в своё время саму рамку я не до конца продумала. Будем считать, что Нуна с Сехуном разговаривают на следующий день, потому что Нуна рассказала ему про учебник норвежского, и то, как они едва не попались перед Кёнсу. И сбсна, обозначила, что теперь по идее должна знать, а как же КайСу познакомились — а Кай не спешит ей это рассказывать несмотря на просьбы. Ну а Сехун как раз-таки с удовольствием и с привязкой ко вчерашнему «Я вам ещё до дебюта говорил, что он маньяк, а вы не слушали»)       — Серьёзно. Чонин, по первости РЕАЛЬНО до полусмерти боялся Кёнсу, — кивнул макне.       — Да ладно, — Нуна удивлённо вскинула бровь. — Каюнь, правда, что ли? — и перевела взгляд на танцора, глядяшего нарочито куда-то в окно, сложив руки на груди.       — Я тебе не Каюнь, — лишь недовольно фыркнул тот. Но судя по его недольно-пунцовой физиономии, Сехун не соврал и даже не преувеличил.       — Ой, там такая вообще история, закачаешься, — довольно ухмыльнулся Се, когда россиянка вновь посмотрела на на него.       — У вас больше тем нет? — огрызнулся Чонин.       — Можем обсудить как у нас там с Лу дела в постели, — пожал плечами Се.       С Каевой стороны тут же прилетела подушка, метко шмякнувшая и по Нуне, и по макне. Но те совершенно не обиделись.       — Спасибо, что поделился, — улыбнулась россиянка, укладывая трофей себе под спину, чтобы было удобней сидеть. — Нам как раз одной не хватало       Кай простонал что-то обречённое и завалился на спину, цедя ругательства сквозь зубы.       — Короче, дело было так… — растянулся в улыбке Сехун. *флэшбек*       — …просто сумасшедшая толпа, я восемь часов простоял. ВОСЕМЬ. И ничего, — возмущался Сехун. Они с Каем только что вышли с танцевальной практики и направлялись к центральному выходу. И Сэ вдохновенно жаловался на то, что не смог достать билеты на премьеру фильма, которым грезил уже больше полугода. — Эх, вот если бы с ночи очередь занять, может, тогда бы…       — Сочувствую, — хмыкнул Чонин, который, честно говоря, не в состоянии был оценить масштабы Сехуновой печали, но как настоящий друг искренне врал, что ему не всё равно. — Значит, сходишь в другой день?       — Да схожу, конечно, но это будет уже не так круто, — закатил глаза Сэ, заворачивая за угол следом за ним. — Сегодня же эксклюзивный закрытый показ. Режиссерская версия, всякие дополнительные фишки, и даже несколько актеров приедут… Но какая разница, ведь я всё равно ЛОХ БЕЗБИЛЕТНЫЙ, — раздосадовано цокнул Сэ.       — Звучишь, как фанатки наших сонбэ, — фыркнул Чонин. — Суть ведь в фильме, а не в автографе и фотках.       — А, то есть ты официально заранее отрекаешься от всех будущих фансайнов, фан-встреч и… Чонин, ты куда?.. — он удивлённо затормозил, потому что танцор отчего-то внезапно развернулся на сто восемьдесят градусов и зашагал в обратном направлении.       — Выйдем через другое крыло, — бросил тот, нервно оглянувшись.       — Чего вдруг? — удивился Сэ, притормаживая его за лямку сумки. — Я не могу через другое крыло, меня Лу-хён обещал перехватить там, — Сэ мотнул головой в сторону центральных ворот.       — Смс ему напиши. Он не умрет, если встретит нас с другого входа. Тут идти полминуты.       — Ладно, — недовольно сдвинул брови пока-ещё-не-макне, доставая из кармана мобильник и на ходу набирая китайцу сообщение. — Но с тебя всё равно объяснение.       Чонин только неопределенно хмыкнул и быстро перевел тему обратно на Сехуновскую трагедию непопадания на премьеру. Тот продолжил в красках расписывать, какие там классные герои и как жестока судьба, которая лишила его билетов. Но едва они завернули за угол — осёкся. Потому что Чонин внезапно вздрогнул и снова живо шмыгнул обратно за здание:       — Знаешь, я передумал, — недовольно поджал губы он. — Пошли обратно.       — Но я только что написал Лу, чтобы он подходил к другим воротам! — возмутился недоумевающий Сэ, тем не менее машинально следуя за другом, направившемуся туда, откуда они только что пришли.       — Ну так напиши ещё раз.       — Ага, а потом ты снова передумаешь?.. Так, — возмущенно остановился он. — Хочешь — иди. Я остаюсь тут.       Чонин недовольно простонал и развернулся к застывшему на месте другу:       — Сэээээээ…       — Чего тебя вообще туда-сюда носит?!       — Просто пошли к тому выходу, а?       — Либо объясняй, какого хрена, либо иди один, — сложил руки на груди младший.       Кай раздосадовано всплеснул руками, одарив Сэ недовольным взглядом, но тот лишь сильнее нахмурился. Чонин немного поколебался, бессвязно бурча что-то себе под нос, но потом всё же обреченно вздохнул и облокотился плечом на стену:       — Ладно… Короче… — промямлил он неловко потирая шею. — Там сталкер, — наконец нехотя буркнул он. Сехун на это заявление сощурился, неуверенный послышалось ли ему, и переспросил:       — Кто?       — Сталкер, — недовольно опуская взгляд, протянул Чонин.       — Чей? — не понял Сехун. Тот одарил его многозначительным зырком. На это Сэ удивленно поднял брови и возмущенно усмехнулся: — Чонин-нихрена-мне-не-хён, а ты не рановато в звёздную болезнь ударился? Мы ещё даже не айдолы. Откуда у тебя взяться сталкерам?       — Да, блин, я сам бы хотел знать! — всплеснул руками танцор.       — Ну-ну, — сложил руки на груди младший, — а больше ничего не случилось? В рекламу там, или на главную роль в дораме, ещё никто не приглашал?       — Тебе не в айдолы, а в юмористы надо было идти. Такой талант пропадает, — недовольно съязвил Кай, предварительно пнув макне по коленке. — Я тебе серьезно говорю! Этот парень постоянно оказывается в тех же местах, что и я! Вот только что он был у тех ворот, — Кай махнул вправо, — поэтому я решил выйти с другой стороны. Но не успели мы дойти — он уже тут! И так постоянно. Куда бы я ни шёл, и как быстро я бы туда ни шёл!       — Не думаю, чт…       — Я вижу его каждый раз, когда захожу в раздевалку и когда выхожу из неё, — перебил Сэ Чонин. — У ворот, когда прихожу и когда ухожу отсюда. Даже когда в туалет иду, он там! Четвёртый день уже!..       — Тебе не кажется, что четыре дня — маловато, чтобы выводить серьезные закономерности?       — Ой, я бы тоже с удовольствием думал, что это просто СЛУЧАЙНОСТИ, но он ещё и постоянно пялится на меня. Стоит в сторонке и. Молча. Зловеще. Пялится, — сделал большие глаза Кай.       Сэ скептически выгнул бровь. В искренней вере Чонина в то, что его преследует сталкер, он не сомневался. А вот в реальности самого сталкера — очень даже. Он сверился с часами на мобильнике, а затем задумчиво оглядел друга.       — Показывай, — наконец выдал он.       — Чего? — опешил Кай.       — Показывай давай своего сталкера.       — Это ещё зачем?!       — Потому что тебе нужен свежий непредвзятый взгляд на ситуацию.       — Ты просто не хочешь писать вторую смс Ханю.       — И это тоже, — поджал губы Сэ. И уже пошагал обратно в сторону главных ворот.       Раздражать Лу Ханя ещё одной смской ему и правда не слишком-то хотелось, поэтому он решил для начала взглянуть на это жуткого преследователя, а потом уже разбираться с Чониновскими фобиями в соответствии со степенью реальной опасности. Кай высказал Сехуну всё, что о нем думает, но всё же отлип от стены и поплелся следом.       — Вон, — Кай аккуратно-преаккуратно высунулся из-за угла и кивнул куда-то в сторону выхода с территории.       Сэ заинтересованно выглянул следом. Кай тут же недовольно цокнул и притянул его за воротник, чтобы тот не высовывался так сильно и смотрел в нужную сторону. Но прежде чем Сэ успел определиться с объектом наблюдения, Чонин вдруг испуганно охнул и резко присел, снова прячась за здание.       — Ты меня придушишь! — хлопая танцора по руке, возмутился младший, которого тот автоматически утянул вслед за собой.       — Нас чуть не заметили! — прошептал Кай, укоризненно глядя на Сэ снизу вверх. — Я больше высовываться не буду!.. Ну, видел?       — Когда мне было успеть, по-твоему?! — Сэ снова выглянул из-за стены. Двор был довольно оживлённый, так что парней там было предостаточно. Который именно из них сталкерил Кая, Сэ пока затруднялся определить. — Ну и?       — Парня, который на маньяка похож, видишь?       — Эммм… — неуверенно щурясь, протянул Сэ. Честно говоря, ни один из присутствующих, по его мнению, не подходил под определение маньяка. — Нет. Зловещий. Под деревом стоит. Ну. — закатил глаза Чонин, словно объяснял до жути очевидную вещь.       Сехун снова пригляделся. Под клёном почти у самого выхода действительно стоял паренек небольшого роста и слегка зашуганного вида. Он неуверенно озирался по сторонам, переминаясь с ноги на ногу и неловко поправляя сумку на плече. Сэ недовольно вздохнул и тоже присел на корточки перед другом.       — Чонин, у меня для тебя плохие новости, — он сокрушенно покачал головой.       — Что?.. — испуганно сглотнул тот.       — Этот парень просто до ужаса… безобидный, — сочувственно похлопал Кая по плечу Сэ.       — Да ты хоть видел, как он смотрит?! — прошипел Кай. — Вот так вот, исподлобья, — для пущей убедительности он это даже изобразил. — Хоть сейчас на постер фильма ужасов!       — Ой, брось, — усмехнулся Сехун. — Ты видел новенького, которого сегодня Крис привёл на обед? Цзытао, или как там… Вот это я понимаю зловещий видок!       — Я тебя умоляю, — фыркнул Кай, — он не зловещий, он просто китаец. А они все странные… Ой, ну вот не надо, — отмахнулся он от укоризненно Сехуновского зырка. — Можешь хоть жениться на Лу, но не отрицай, что он странный.       — Окей, — закатил глаза Сэ. — Если мы на секунду представим, что твоя теория верна, откуда тебе знать, что этот твой «сталкер» не китаец?       — Не похож он на китайца, — отмахнулся Кай.       — А то ты у нас эксперт по китайцам!       — Нет, ну что ты! Это ж твоя специальность, — съязвил Кай. Сехун недовольно поджал губы, поднялся с корточек и протянул:       — Ну раз так… — и прежде чем Чонин успел ему помешать, выглянул из-за стены и, сложив руки рупором, крикнул: — Эй, под клёном! Иди к нам!       Парнишка под деревом испуганно вздрогнул и поднял большие удивленные глаза на машущего ему Сехуна. Тот приветливо улыбнулся, попутно ставя подножку, пустившемуся было наутек Каю, и сделал подманивающий жест рукой. Подклёновик неуверенно огляделся по сторонам, совершенно уверенный, что Сэ зовёт кого-то другого. Но поблизости никого не оказалось. Парень сконфужено поправил сумку на плече и неуверенно указал пальцем себе на нос, вопросительно глядя на Сэ. Тот заулыбался ещё радостнее и закивал. Сбитому с толку парню не осталось ничего другого, как направиться в его сторону. Покуда незнакомец семенил к углу здания, Кай царапал стену и проклинал Сехуна.       — Чтоб ты до пенсии не дебютировал, Сэ! Чтоб тебя первым из группы в женскую одежду запихнули! Чтоб ты с Чанёлем в одной группе оказался!.. Он идёт сюда?!       — Да.       — ОН ИДЁТ СЮДА!!! Нахрена ты это сделал?!       — Скорее всего, это просто новенький, который ещё плохо тут ориентируется, — закатил глаза Сэ. — А у тебя просто богатое воображение.       — Ага, скажешь мне это, когда мы с тобой будем валяться расчлененными по разным углам какой-нибудь пустынной подворотни!.. О, господи, мы и так почти в подворотне! — схватился за голову Чонин, оглядевшись по сторонам. Они действительно находились в небольшом проулке между зданиями, и весь народ сновал там, у ворот, а здесь не было ни души. — Здорово! Может, ты ему ещё нож подаришь и на шухере постоишь?!       — Мы просто с ним поговорим. Успокойся, я же буду с тобой.       — Ты себя вообще давно видел, Халк недоделанный?       — А ты ЕГО вообще видел?! — возмутился в ответ Се. — Ему лет двенадцать. Кроме того, Лу скоро подойдёт.       — И как именно напоминание о скором появлении второго маньяка меня должно было успокоить? — язвительно прошипел Чонин.       — Знаешь, мне уже очень хочется, что бы этот парень действительно оказался опасным для общества садистом с видами на тебя, — недовольно сощурился Се, а потом дёрнул друга за локоть: — Пойдём-ка ему на встречу!       — С какого мы… — начал было Кай.       Но потом понял, что таким образом они хотя бы будут у всех на виду, и маньячина, возможно, побоится на него нападать. Поэтому быстро перестал сопротивляться и даже наоборот, сам стал активно пихать Сехуна в сторону незнакомца, чтобы успеть выйти на наиболее людное место, прежде чем тот поравняется с ними.       — Здравствуй! — приветливо улыбнулся Сехун, когда они наконец остановились перед пареньком.       — Я вырежу всю твою семью, — тихо ответил тот и слегка поклонился. Ну, точнее, он сказал «здравствуйте», но Кай мог поклясться, что чётко расслышал первое. (в итоге пока Кай нервно-панически трясётся рядом, Сехун расспрашивает — как вы уже догадались — Кёнсу о том, кто он, что он и что здесь делает. Тот тихо и робко поясняет, что так и так, он действительно новенький, и ему вообще-то должен был тут всё показывать, по идее, некто ~Ким Чунмён~, но он его всё никак найти не может, вот и пытается разбираться своими силами. Се говорит, что Чунмён в отъезде на неделю и вздыхает по хреновой организации их менторской системы. А потом, к ужасу Кая, предлагает в таком случае быстренько провести ему экскурсию и показать где тут что — они ведь друзья Чунмёна и будет логично заместить его, пока он не вернётся. Паника Чонина, представляющего себе ещё больше сцен собственной безвременной кончины в разных тёмных углах СМ, и так начинает зашкаливать, а тут ещё и наконец появляется Лу. Молча проходит мимо них, даже не останавливается, не здоровается — просто подгребает на ходу Сехуна за локоть и тащит на выход. Тот пытается бормотать мол «хён-хён, погоди, это новенький — Кёнсу, мы хотели ему территорию показать», на что Лу отзывается чем-то вроде «ага, ага, как же мне всё равно». Но Сэ всё же удаётся его в итоге притормозить:)       — Ну подожди, хён. Куда ты так торопишься?       — Разве не сегодня премьера того фильма? — обернулся Хань, наконец остановившись. — Ну, «Я-трещу-о-нём-с-тех-пор-как-хён-вернулся-из-Китая-и-уже-прожужжал-ему-все-уши»?       — Сегодня, но…       — Ну так идём! — Лу сдвинул рукав куртки и посмотрел на часы. — Начало через двадцать минут. Мы только-только успеем дойти до кинотеатра, — он снова развернулся было, чтобы идти, но Сэ опять потянул его за локоть:       — Хён, ну подожди. Да, премьера сегодня. Но…       — Но?       — Я так и не купил билеты, — повесив нос, сказал кореец.       — Дай угадаю, ты пошёл за ними только вчера? — сложил руки на груди Хань.       — Но я целых восемь часов простоял…       — Чунмён тебе говорил, что ты не купишь их за день до премьеры? — покачал головой китаец.       — Говорил.       — Надо было заранее.       — Надо было, — буркнул Сехун, недовольно пиная какой-то камушек.       — Никогда умных людей не слушаешь… — укорил его Лу. Сэ пробурчал что-то наполовину виноватое, наполовину обиженное. — Хорошо, что у тебя есть я, правда? — выдержав в паузу, ухмыльнулся Лу.       Сэ поднял на него непонимающий взгляд, китаец запустил руку в карман и вытянул оттуда два билета, демонстративно подняв их на уровень глаз. Кореец ошарашенно взглянул сначала на два излучающих божественный свет квадратика бумаги, затем на довольно улыбающегося хёна, затем опять на билеты, и снова на Лу.       — Ты?.. — наконец неверяще выдохнул он.       — Угу, — кивнул Олень.       — Как?..       — Ты эти полгода ныл, потому что сильно хочешь туда попасть. Не хватало мне ещё, чтобы следующие полгода ты ныл, потому что не попал, — отмахнулся Олень.       — Хён, ты просто… — восхищенно выдохнул Сэ.       — Я знаю, — усмехнулся Лу, прикрыв глаза. — Ну так что? — он ещё раз сверился с часами. — Восемнадцать минут. Либо кино со мной, либо несомненно увлекательная экскурсия по территории с этими двумя, — он махнул в сторону неловко топчущихся на месте ещё-далеко-не-кайсу. — Твой выбор?       Да какой тут мог быть выбор? Это как выбирать между ламборгини и одноколесным велосипедом. Нарисованным одноколесным велосипедом. Но как только Сэ обернулся к Чонину, он почувствовал сжимающиеся на его горле лапки совести. Это ведь он подтащил его к Кёнсу, и бросить его сейчас было бы…       — А после можем погулять, — ненавязчиво добавил Хань, легонько дёрнув плечом. — Бабл Ти купим. Мы же его так и не попробовали…       Сехун почти заскулил в ответ. Если дьявол существует, то это определенно Лу. Кай перехватил взгляд Сехуна, колеблющегося последние секунды перед продажей собственной души, и, почти мгновенно осознав, в чём причина подобного выражения лица друга, сделал большие глаза и, чувствуя как на спину нерешительно ступает первая мурашка, одними губами произнёс «Не. Смей». Он повторил эту фразу ещё раз двадцать, отчаянно мотая головой, беспомощно наблюдая, как Сэ, состроив дико извиняющуюся моську, медленно начинает отступать, показывая на билеты, Ханя, часы и умоляюще складывая ладошки домиком.       Олень и Кирпич скрылись за поворотом. Кай и Кёнсу остались стоять в неловкой тишине.       А теперь чтобы понять эмоции Кая в данной ситуации, представим себя в дачном деревянном душе размером с Нунину кладовку из китайской общаги. Вас случайно закрыли в нём на три часа, вы полностью обнажены, вся одежда снаружи. И вдруг вы осознаёте, что странное жужжание, которое донимало вас всё это время, доносится вовсе не с улицы. А из кокона, висящего под потолком прямо над вами. Представили? Вот теперь умножьте это на десять, и сможете в полной мере сопереживать Чонину, который, боясь пошевелиться, судорожно выдумывал способ смыться отсюда поскорее и мысленно очерчивал вокруг себя круг из соли.       Первые минут десять Кёнсу тоже молча стоял, изредка косясь в сторону полностью одеревеневшего Чонина. Потом он стал легонечно покашливать, чтобы обратить на себя внимание. Не получив реакции, он стал делать это чуть громче. Потом ещё чуть-чуть. И ещё. Пока какая-то проходившая мимо девушка поинтересовалась, не вызвать ли ему скорую.       Кай до последнего использовал мантру «может, если я не буду смотреть, он исчезнет». Но вот наконец у Кёнсу над чувством неловкости возобладало желание покинуть территорию прежде чем начнёт смеркаться, и он, для порядка кашлянув последний разок, аккуратно ткнул Чонина пальцем в плечо. Тот, не ожидавший подобной активности, издал писк наподобие резинового цыплёнка, на которого наступили, и Кёнсу живо отдёрнул руку.       Поняв, что это ОН гусём пискнул, Кай ошалело зыркнул на потерявшего дар речи Кёнсу и наконец смог выдать пару связных слов. Ну как связных.       — Мне меня. Идти срочно. Потому что да. Спасибо. Здравствуйте.       Кёнсу искренне попытался вникнуть в смысл сказанного, но вышло не очень. (Ну и Чонин панически бормочет ещё какие-то отговорки про больных рожающих хомячков и в прямом смысле бегом, бегом улепётывает с территории, лишь бы скрыться от него подальше. Бежит несколько кварталов, потом нервно оглядывается и, только убедившись, что хвоста за ним нет, понимает, что убежал вообще не в ту сторону, вздыхает и плетётся искать автобусную остановку. На следующий день он, к своему ужасу видит Кёнсу с Сехуном на входе в СМ, уже собирается сбежать обратно, но Се его замечает и успевает окликнуть. Вскоре подходит Лу и кое-как обсудив кому на какую практику надо, выясняют, что Лу и Кёнсу по пути. Закатив глаза, Олень всё же соглашается проводить ДиО, а Кай облегчённо уходит вместе с Се, но нервно оглядывается — и, конечно же, сталкивается взглядом с также оглядывающимся Кёнсу. Тревожка Чонина растёт в геометрической прогрессии. Проходит ещё пара дней, возвращается Чунмён и, так как Кёнсу — его подопечный, теперь Кай сталкивается с «маньячилой» ещё и на каждом обеде, потому что Сухо позвал его трапезничать со всеми. Кай, которому кусок рядом с молчаливым жутковатым пареньком и кусок в горло не лезет терпит примерно три дня, а потом оттаскивает Чунмёна в угол и велит ему придумать какую-нибудь убедительную отговорку и сказать Кёнсу, чтобы перестал ходить на общие обеды, потому что «ты его видел, он ещё нас всех по очереди расчленит!». Чунмён, само собой отказывается и укоряет его за подобную просьбу. Вот только, как выясняется позже, Кёнсу их разговор случайно услышал, поэтому сам перестал ходить, чтобы никому не мешать. Чунмён, поняв это, извинился за Кая и попытался попросить Кёнсу вернуться, но тот отказался. *флэшбек прерывается*)       — Вау Каюнь, ну ты и говнюк, — укоризненно поджав губы, протянула Нуна на этом моменте.       — Ты историю слушаешь? — крайне агрессивно огрызнулся тот. — Вот и слушай молча, нечего комментировать, чай не лайв-стрим.       — Ладно, — примирительно подняла ладошки Нуна. И снова обернулась к изогнувшему бровь Се: — И что же?.. *флешбек возобновляется*       — Всё? Собрался? — переспросил Лу у Сэ, хлопающего себя по карманам. — Идём уже. И позвони этой жертве солярия, скажи, мы ждём его ровно пять минут и потом уходим без него.       — Может, хотя бы десять? — попросил младший, выходя следом за ним из раздевалки.       — Пять с половиной.       — Он всё ещё параноит по поводу Кёнсу, — сделал щенячьи глазки младший (тут прошла примерно неделя с того, как Кёнсу перестал с ними обедать. И в целом стал стараться не мозолить Каю глаза). — Он обидится, если я опять его брошу.       — Малыш, хочешь я в стихотворной форме выражу, насколько мне это безразлично?       Сэ внимательно оглядел хёна и отрицательно помотал головой. А потом выдал недовольное «ну хён» и снова сделал большие и искренние глаза. Лу только вздохнул:       — Ладно!.. Восемь минут. И то, потому что я сегодня очень добрый.       — Но…       — Это моё последнее предложение, — пресёк споры Олень. — Звони давай.       Сэ поспешил достать мобильник и стал набирать Чонина. Тот сначала долго не отвечал, потом стал сбрасывать, а затем и вовсе отключился. Лу эта новость пришлась по душе, ведь таким образом не надо было никого ждать, и он просто направился прямиком к главным воротам.       К этому моменту они уже успели выйти во двор. Ноябрьское солнце светило уже совсем не жарко, но всё ещё дружелюбно, чего не скажешь о ветре, который нагло забирался под одежу и припечатывал к высоткам редких птиц. До вечера было ещё довольно далеко, так что даже несмотря на погоду в планах Сехуна всё ещё фигурировала прогулка по парку, как только они отыщут Кая. В планах Луханя же фигурировало прежде всего укутывание Сехуна в шарф и привязка пары кирпичей к его куртке, чтобы его не унесло ветром. В планах ветра, к слову сказать, было сбить ещё трёх голубей и одну старушку, прежде чем наконец утихомириться.       — Он… Он телефон выключил, — удивленно убрал трубку от уха младший.       — Ну и замечательно. Значит, его проблемы, а нам не придётся никого ждать. Идём, — довольно хмыкнул Лу.       — А вдруг что-то случилось, — почесал нос Сэ.       — Ты ещё скажи, что Кёнсу действительно маньяк, — закатил глаза Олень. — Куртку застегни, шарф надень, — он постучал пальцем по обнаженной шее задумчивого макне. — А он сам разберется.       — Но мы же…       — Что? Ты звонил? Звонил. Он сбрасывал? Сбрасывал. А теперь отключился. Значит, сам ви… — он осекся и притормозил Сехуна, глядя куда-то в сторону главных ворот. — Скажи-ка, тебе случаем не знакома вон та задница, торчащая из можжевельника?       Сэ проследил взглядом до места, куда указал хён. За кустами можжевельника, росшего вдоль забора почти у самого выхода с территории, действительно хорошо прорисовывался светлый образ Кая, который, судя по всем признакам, сидел в засаде. ХунХаны обменялись взглядами «наш друг — гений» и направились к месту слияния Чонина и природы, поинтересоваться, чего он там высиживал.       — Ты тут что — отрицаешь технологии и тянешь к корням? — сложив руки на груди поинтересовался Лу, когда они подошли к нему.       Кай на это лишь чрезмерно яростно шикнул и, пренебрегая инстинктом самосохранения, дернул Лу за куртку вниз, едва не уронив его в вышеуказанный можжевельник, за которым он действительно усиленно сливался с пейзажем. Олень очень нескромно и очень непонятно для корейских ушек выругался и дал наглому младшему пендаля, отчего тот завалился на бок, и выпал из-за можжевельника.       Шипя, Чонин живо подгребся обратно в сидячее положение, а затем, аккуратно высунувшись, обвёл взглядом территорию, перепроверяя, не рассекретили ли его.       — Если ты серьезно полагаешь, что тебя не видного из-за этого чудесного представителя семейства Кипарисовых, — закатил глаза Лу Хань, — то ты жестоко заблуждаешься, — но всё же махнул Сехуну, чтобы тот тоже не маячил, как шпала. Тот незамедлительно кивнул и тут же присел на корточки за соседней недоёлкой. — Рассказывай, подосиновик, что ты тут забыл, — поинтересовался у Кая Лу Хань.       — Я сижу в засаде.       — Это мы поняли. Но почему ты в ней сидишь? — уточнил Сэ.       — Вам вот какая разница!       — Ну, просто чтоб знать, вызывать нам скорую или тебя скоро отпустит.       Кай недовольно кинул в Оленя какой-то валявшейся неподалёку шишкой. В ответ получил оплеуху и ценный урок так больше не делать. (В итоге он нехотя поясняет, что Кёнсу может его больше и не сталкерит, зато теперь он сталкерит Кёнсу: собирает «компромат», чтобы доказать всем, что он реально маньяк, а остальные мемберы просто тупые и ничего не понимают, особенно Чунмёну, чтобы тот не думал, что Чонин просто говнюк. Лу снова комментирует про необходимость вызова скорой, и даже тянется померить ему температуру, но тут Кай на него шикает и скорее отмахивается, потому что Кёнсу как раз наконец появляется из главного здания и идёт на выход. Кай в лучших традициях Розовой Пантеры крадётся за ним. ХунХаны, переглянувшись, решили на всякий случай следовать за ним, чтобы тот Кёнсу не убил и сам не убился. Там всякими перебежками-перебежками, погоней две остановки за автобусом и прочими приключеньками, они добираются до конечной точки и видят, как Кёнсу заходит в какое-то жутковатое полузаброшенное здание. Остаются втроём торчать из-за забора, чтобы поглядеть, как и когда он оттуда выйдет. К этому моменту у Лу Ханя начинается приступ «какого хрена я вообще во всём этом решил участвовать», Се пытается уговорить его остаться и немного подождать, чисто из любопытства. Но на улице начинает моросить дождь, плавно переходящий в ливень, поэтому Лу не только уходит сам, но и Сехуна, что б не промок, утаскивает. Чонина уговорить не выходит, тот так и остаётся бдеть. И, как выясняется позже, сидит там не один час под этим дождём, засыпает даже где-то на лавочке, в итоге температурит и заболевает прям там в лучших традициях дорам, а про Кёнсу так ничего и не узнаёт. Забирает его с этой лавочки старшая сестра и отвозит домой) *флешбек заканчивается*       — Ясно… А дальше что? — спросила Нуна, заинтересованно подгребая к себе подушку.       — А всё, — пожал плечами Сехун. — Потом Чонин болел и дней десять его не было на занятиях, потом начались каникулы, и мы все не виделись ещё неделю. А в первый же день после каникул эти двое, — кивая в сторону Кая и очевидно имея в виду его и Кёнсу, — заявились на студию ВМЕСТЕ, уже вполне себе друзья, представь себе.       Нуна пару секунд пробуравила взглядом пол, сосредоточенно хмуря лоб, а затем снова посмотрела на Се и непонимающе мотнула головой:       — Так а как они подружились-то?       На этот раз задумался Сехун.       — Слушай, а я кажется реально не знаю, — удивлённо выдохнул он в итоге. — Они нам никогда не рассказывали.       — Серьёзно?       — Серьёзно.       И они дружно обернулись на Кая, с немым вопросов в глазах.       — Ненене, — замахал руками тот. — Ещё чего.       — Каюнь, ну расскажи, а? — попросила Нуна. — Очень интересно ведь.       — Ненормальная, ты в своём уме? Я ничего тебе не обязан рассказывать.       — Не обязан, конечно, — согласилась россиянка, — но я же начну строить всякие теории… Вслух.       Кай издал какой-то обречённо-агрессивный стон. Недовольно поёрзал под пристальными взглядами Нуны и макне, а потом недовольно всплеснул руками:       — Боже ты мой. Мы поговорили. Прикинь! Вот уж сложная, страшная теория. Мы ПОГОВОРИЛИ и устранили недопонимание. Всё, ни загадок, ни инопланетян. Довольны? Мы можем наконец закрыть тему?! (ребятам он в итоге так ничего и не рассказывает. Но мы с вами получаем флэшбек об этом самом «поговорили, устранили недопонимание» — правда, хронологически немного в другой главе, когда он там сам с собой на эту тему размышляет. Но думаю, в нашей ситуации будет проще собрать всё прошлое Кайсу в одном месте. Так что…) *ещё флэшбек*       Был тихий Сеульский вечер. На улице зажигались первые фонари, семьи собирались на ужин, парочки выползали на свидания. Чонин носился по всей квартире и судорожно раскидывал по полу содержимое всяких ящичков и шкафчиков, которые попадались на его пути. И старательно старался отогнать подальше яркие видения того, как старшая сестра расчленяет его, а средняя снимает это всё на камеру и выкладывает на ютьюб.       Потому что пять минут назад четырёхлетняя племянница, с которой его непредусмотрительно оставила на сутки её мать, пожаловалась на «иголочки в горле», провоцируя в танцоре приступ паники и отчаяния. Вы вот знали не стоит кормить детей мороженным вместо обеда, даже если те очень настаивают? А Чонин вот не знал. Точнее догадывался, но всё же надеялся, что это всё враньё и старшая сестра просто из вредности ему запретила подобное. (в общем, Чонин страдает и мечется, не знает, что делать, не знает как лечить ребёнка, не может найти лекарств в доме и, в целом, медленно морально умирает, потому то сестра приедет ещё_только/уже завтра. Наконец он догадывается написать Чунмёну и попросить совета. Тот пишет в ответ лекарства и инструкции типа, приготовления специального супа. Чонин паникует, говорит, что у него ничего нет, он ничего не умеет, он совсем один и сейчас умрёт. Ему в ответ приходит сообщение «давай адрес, я сейчас приеду». Чонин даёт, отвечает благодарным «спасибо» и снова принимается наматывать круги по квартире — нетерпеливо ждать)       К моменту, когда в дверь позвонили, Кай уже успел вытоптать в коридоре приличную колею. Он тут же метнулся к двери и распахнул её, даже не глядя в глазок и не спрашивая «кто там». И тут же пожалел об этом три с половиной миллиона раз. В дверях стоял господи-боже-маньяк-что-делать-он-выследил-мой-дом-мы-все-умрем, или для краткости, просто Кёнсу, сжимая в руках какие-то подозрительные пакеты. Не иначе с набором «юный маньяк». Увидев Чонина, он нерешительно улыбнулся. Тот окинул его с ног до головы взглядом полным ужаса и живо захлопнул дверь обратно. После чего закрылся на все замки, цепочку и шпингалет. Хотя, кажется, до этого у них не было шпингалета.       — Эммм… Чонин, — нерешительно подал голос Кёнсу, спустя некоторое время, не подозревая, что по ту сторону двери Кай делает дыхательные упражнения, чтобы не схлопотать инфаркт. — Всё в порядке?       На формулировку цензурного ответа у младшего ушло некоторое время, но он всё же сумел его с горем пополам выдать       — Я… Хён… Мне тут просто надо было… Я тебя впустить не могу… Тут у меня родители, и… полиция с пожарными. Извини пожалуйста… А. А… А ты чего пришёл-то?..       — Ты же сам написал, — раздалось из-за двери. — Сказал, что племянница заболела.       Чонин судорожно выкапывает из кармана телефон, открывает сообщения и понимает, что действительно переписывался не с Чунмёном, а с Кёнсу, потому что в панике ткнул не туда и не заметил, что это не тот контакт. Сидит в холодном поту, осознавая, что сам его позвал и как теперь отделаться — не знает. Понимает, что тот в курсе и что он один, и что родные приедут только завтра и что кошмар короче. Не находит ничего лучше, чем рвануть в кладовую и схватить там молоток для самообороны с намерением сесть перед дверью и ждать, когда её начнут выламывать.       Но к его ужасу, когда он возвращается в коридор, дверь уже открыта, а Кёнсу заходит внутрь — ему открыла племяша. Пока Чонин роняет себе молоток на ногу, шипит и ругается, выясняется, что племяшка уже знает Кёнсу, потому что когда промокший Чонин уснул на лавочке во время _то самой_ слежки, нашёл его именно Кёнсу, когда наконец вышел из своего крипового здания — которое оказалось, хз, приютом для бездомных животных или чем-то таким максимально не маньячным. (Ну типа он понял, что Чонин уже чуть температурит, достал его телефон и написал его родителям смс, чтобы они его забрали. Родители не смогли и прислали как раз старшую сестру с племяшей, и они видели Кёнсу, но толком не познакомились, потому что тот воробушек-социофобушек, просто передал им Кая, поклонился и ушёл. А Кай кнчн позже узнал, что «кто-то сердобольный написал, что он вырубился под дождём и попросил его забрать», но понятия не имел, что это _Кёнсу_)       Чонин удивлён/насторожен новой информацией, всё ещё осторожничает и молоток решает пока просто заткнуть за пояс и понаблюдать. Кёнсу приносит пакеты на кухню, раскладывает лекарства, достаёт продукты для супа. Говорит, что сейчас они накормят племяшу, дадут лекарства и положат спать, и всё будет окей, и чтобы Чонин не волновался. Кай неуверенно тыкает пальцем, где ему взять сковородку, миски и тд, а сам совершенно шокированно смотрит на всё происходящее и держит руку на молотке, не уверенный, что ему теперь делать и не надо ли всё же вызвать полицию, хотя бы на всякий случай.       В какой-то момент Кёнсу случайно режет себе палец и, на глазах удивлённого Чонина, мгновенно гремит в обморок от вида крови (как делал в БэкЁлевских главах). Чонин недоверчиво проверяет, не притворяется ли он, но когда выясняет, что не притворяется, живо начинает искать нашатырь, потихоньку переосмысляя происходящее. Всё же маньяки от вида крови в обморок падать не должны, вроде как. Племяша и Кай приводят Кёнсу в чувство, тот сильно извиняется и объясняет, что у него такая особенность, увы. Девчушка заклеивает ему палец — под бдительным присмотром Чонина, который всё ещё находится в смешанных чувствах.       Так как Кёнсу «ранен» в итоге Чонин решает, что нечестно на него взваливать готовку, да и вообще чего он тут без дела стоит, когда племянница вообще-то его, откладывает наконец молоток и берётся помогать. Кое-как вдвоём они таки варят суп и даже вкусный, Кёнсу оказывается спокойным и добрым, кормит мелочь и Кая тоже уговаривает поесть. Тот потихоньку окончательно оттаивает, они вместе укладывают племяху спать. И наконец Кёнсу говорит, мол, всё, рад, что помог, пойду-ка я.       А время уже так основательно к полуночи. Чонин говорит, ничего уже не ходит, если хочешь, оставайся, я тебе постелю, а утром поедем на студию вместе — как раз первый день после каникул же. И Кёнсу ему такой с грустной усмешкой: «уже не боишься, что я тебя ночью расчленю?» Каю стыдно — и за то, что он был о Кёнсу такого мнения, и за то, что Кёнсу слышал его разговор с Чунмёном, крч, он думает «капец хёны были правы, я говнюк» — и начинает извиняться.       Кёнсу его успокаивает говорит, да ничего, я на самом деле понимаю, если бы за мной кто-то молча ходил и глазами хлопал, я бы тоже много чего себе надумал, извини, что напугал, я тоже не специально. И объясняет, что он реально тихий-скромный воробушек социофобушек, ему тяжело заговаривать с людьми первым, тяжело что-то подойти спросить. И когда в первый день его занятий Чунмёна, который должен был ему всё показывать, вдруг не обнаружилось, он запаниковал, не зная куда идти и к кому обращаться. Но на своё счастье — на Чониново несчастье — увидел его.       Дело в том, что пару месяцев назад, когда Кёнсу и прочие ребята только отбирались в трейни, им делали мини-экскурсию по территории и водили на разные испытания, сопровождал их группу как раз-таки Чонин, которого запрягли. Т.е. Кёнсу его помнил по этой «проф-ориентации», он для него — знакомое лицо. А вот Кай его из всей толпы, конечно не запомнил. Ну, Кёнсу, увидев это знакомое лицо, за него, конечно и зацепился. Но, неловкость никуда не делась, поэтому он всё набирался смелости подойти и объяснить ситуацию — что со стороны Чонина выглядело как сталкеринг.       А потом, слава богу, Сехун его сам к ним позвал. А когда разговор уже завязался и Кёнсу хоть кто-то взял под крыло, стало легче — это именно начать общение ему сложнее всего. И он хотел в итоге объясниться с Каем, но потом услышал, что тот его знать и видеть и близко не хочет, и решил не донимать ни его, ни его друзей — они и так много для него сделали.       Но Чунмён, к примеру, с Кёнсу продолжал там-сям общаться. И когда Чонин вдруг ему написал о племяннице, Кёнсу подумал, что ну вдруг он всё же замолвил за него словечко и раз Чонину нужна помощь и он сам пишет, то что бы и не помочь. И вот, они здесь.       В общем, недопонимание полностью рассасывается. Чонин ещё раз извиняется и благодарит его за помощь. Кёнсу извиняется, что он такой неловкий в социальном плане. Они немного смеются по этому поводу. И Кёнсу соглашается остаться, но спать они ложатся не сразу, а ещё садятся поболтать о планах на дебют, мечтах, талантах, своих сильных и слабых сторонах и в целом находят общий язык.       А на следующий день…       — О Сехун, — потянул к себе младшего за рукав Лу Хань. — Ты это тоже видишь? Или мне мерещится?       Тот непонимающе поднял нос от своей тарелки, а затем проследил за взглядом хёна. И тоже удивлённо охнул:       — Да ладно.       К их общему обеденному столу, за которым уже сидели они, Чунмён, Крис, Тао и Чанёль, неспеша, о чём-то переговариваясь и улыбаясь друг другу шли Чонин и Кёнсу. На ремарку макне обернулся ещё и Крис:       — Да ладно?! — высказался и он. Чунмён тоже удивлённо хмыкнул.       — Это что за чудеса такие творятся? — поинтересовался Лу Хань, новоиспечённые подружки сели вместе со всеми. — Как ты заставил Чонина с тобой разговаривать? — спросил он у Кёнсу.       — Взял всю его семью в заложники, конечно же, — с мягкой усмешкой отозвался тот. Кай усмехнулся чуть неловко, но тепло.       — А ты мне начинаешь нравиться, — чуть сощурившись, довольно хмыкнул Лу. А затем вновь взял палочки, чтобы вернуться к еде: — Что ж, добро пожаловать в наш отбитый кружок по интересам… *флэшбек заканчивается*       Но по идее где-то дальше в главах ещё должны были мелькать мини-истории о том, как Кёнсу с Чонином потихоньку общались всё больше и чаще. Чонин взял на себя миссией помочь хёну справиться со своей скромностью и неловкостью до дебюта, а то что это за айдол, который два слова сказать боится. Они взаимно восхищались песянми-танцами друг друга. Кёнсу заботился об этом непутёвом-не-в-меру-пафосном, где мог. И в целом у них была тёплая приятная дружба.       Дебютировать они вместе почти не надеялись — слишком уж недавно Кёнсу стал трейни (вроде год как — у меня это было расписано по настоящему таймлайну Экзо, но сейчас уже точно не помню). Когда объявили набор новой группы, Чонин скрестил пальцы, а на Кёнсуево «да куда мне, рано ещё, не возьмут» сказал, мол, «хён, вон там один парень всего несколько месяцев назад стал трейни, и ходит с важным видом, уверенный, что его непременно возьмут в эту группу — вот на кого надо равняться». Как несложно догадаться этот «один парень» это Чен, ахах, и его-таки взяли, как мы с вами знаем. Как, собственно и Кёнсу с Чонином. И Чонин, узнав что они всё же дебютируют вместе, прибежал, разыскав его через кучу залов и коридоров и в порыве радости первый раз в жизни обнял. Смутился, извинился, сам не понял, что это было, но потом рассказал-таки Кёнсу хорошие новости и тот тоже радостно засиял.       И вот получаются такие софтово-счастливые КайСу, довольные, что дебютируют вместе.       Ну, а панч-лайн этого флэшбека — конец первой недели после их заселения вдвенадцатиром в нынешнюю общагу. Кай сидит в шкафу, поджав колени и старается не дышать. Тут к нему в шкаф начинает лезть Сехун, Кай шипит, мол сам себе место найди, тут я прячусь. Но снаружи слышны крики какой-то грохот, рыдания, Чонин стремается и всё же пускает к себе Сехуна, лишь бы поскорее снова закрыть дверь. Они сидят в тесноте, но не в обиде, испуганно хлопают друг на друга глазами. И контекстно выясняется, что Кёнсу неделю терпел пищевые и уборочные привычки группы, а пару часов его терпение иссякло и он настойчиво предложил заняться уборкой и составить меню. Никто не принял его просьбу всерьёз, и вот теперь все в ужасе прячутся по углам как мыши, пока те, кто не успел, огребают расплату (это кстати отсылка на 23ю главу, где этот момент упоминался вскользь, когда Кёнсу едва не спалил Эмок, что у них в общаге бардачелло, какого свет не видывал). Сехун говорит что-то типа «Кёнсу реально маньяк какой-то». На что Чонин конечно же выдаёт «А я предупреждал».       Занавес.