Попытайся разбить алмазное сердце...

Легче всего достучаться до сердца, которое в этот момент сильно бьется. Леонид Сухоруков

Несколько часов назад, ресторан отеля "Ligro" - Да, я знаю, зачем Шоичи-кун, Спаннер и Джаннини прибыли в Италию. Но я не скажу вам этого, Емитцу-сан, как бы вы не умоляли! - Прищурившись и с усмешкой пропел Джессо. - Реборн изъявил желание сохранить происходящее в тайне даже от внешнего советника Вонголы, так что - не обессудьте... - Бьякуран!.. - Савада впервые столь явно проявил свою ярость, так отчаянно похожую на сожаление. Из-за того, что он вечно привык сдерживать себя и свои чувства, маска на лице трескалась с завидной редкостью - не то что у Бьяку в последнее время, (чертов Мукуро, он так легко мог вывести из себя!). - Советник. - Сверкнув фиалковой пастелью глаз, запоминающейся и чуть сумасшедшей, мужчина мягко продолжил, - Я понимаю, вы действуете в интересах семьи, но и я тоже... кхм, стараюсь на ее благо, поверьте. - Тебя послал Альянс! - Сказал с некой упрямостью, отрицанием и недоверчивостью кареглазый мафиози, как будто пытаясь впечатать свои слова в больной мозг собеседника. В общем же все его утверждения сводились к одному: "Альянс не всегда творит добро и не всегда во имя Вонголы". Вот как-то так. - А ваш босс до сих пор не знает, что вы в Японии, ну и что с того? - Как змей-искуситель, а он полноценно заслужил это почетное звание, Джессо зачаровывающе растягивал слова, будто стараясь загипнотизировать. - Видите ли, некоторые вещи, даже если мы руководствуемся наичистейшими намерениями, мы не всегда совершаем во имя других. Вот я, например, - предупреждающий жест вскинутой рукой, - могу как бы и не доложить Союзу Семей о Тсунаеши-куне. Но тогда вы дадите клятву, что не расскажите о том, что услышите. Молчание, во время которого Емитцу напряженно хмурил брови, а наемник придирчиво оглядывал стоящий перед ним десерт. Зефира в этом десерте было много, что радовало, но почему-то у блондина впервые не появилось желания слопать вкусность тут же. - Я клянусь. - Нет, Савада-сан, Омерту. Хочу Омерту. - Не смотря на внешнюю радость, в Бьякуране что-то все же напряглось. И это "что-то" расслабилось только после того, когда человек напротив присягнул на Омерте - существовала уверенность, что своего слова он нарушить не сможет. - Отлично. Тогда слушайте: мне было поручено задание предотвратить покушение на Каваллоне Дино, о чем вы, конечно, знаете, и узнать, насколько сильна решимость вашего сына. Правда, за последнее мне так и не заплатили, поэтому я могу успешно ничего не делать. С Реборн-саном я так же еще не виделся, хотя и прилетел вместе с его механиками, но не в этом суть - самое главное, мне приказали "отсеять" всех ненужных людей из окружения Тсуны-куна. - Но ты сказал, что на Альянс не работаешь! - А я и не работаю. - Встреченный обладателем татуировки непонимающе-гневный взгляд не менялся некоторое время, а потом стал более сдержан. - Скажем так, мною управляет далеко не худшая часть нашего мира. - Сначала недоуменное выражение лица у кареглазого японца, а потом - яростная вспышка, которую удалось усмирить не сразу, - Обещаю в свою очередь не причинять вреда Саваде. Ну ей богу, Емитцу! - Увидев, что упомянутый и не думает упокаиваться, Джессо всплеснул руками и немного громче обычного сказал, - Вы задумали померить силами Джотто и Тсуну, устроить проверку, собираете досье на новое поколение Хранителей, но кипятитесь от того, что я подбираю вашему отпрыску наилучшего спутника! Вы хотите, чтобы он был окружен слабаками? Нет? Переполненная эмоциями тирада наемника сошла на нет. Двое сидели в напряженности, повисшей в воздухе. В ресторане было тихо, ибо в столь позднее, а точнее - раннее, время других посетителей не наблюдалось. Мужчина в дорогом итальянском костюме медленно поднялся, лицо его стало отстраненно-властным, голова с пшеничными волосами коротко кивнула: - Я понимаю. Уже сегодня произойдет очень важное событие. Надеюсь на ваше содействие, Бьякуран-сан, и на твердость данного обещания. - Преувеличенно строго и пафосно мафиози глянул на собеседника, а потом просто ушел. Подробности "события" они обсуждали уже по телефону. Сейчас, место перед "Звездой царей" - Доброе утро, Тсу-на-ё-ши-кун! - Пропел незнакомец, толкнув Рокудо в сторону агентства, хотя сам он почти вплотную приблизился к замершему Саваде. - Как я рад наконец-то встретиться с тобой! - Промурлыкал он и сжал рыжика в стальных объятиях. - Э... - Вздрогнув от легкой боли и непонимания, Тсуна неуверенно толкнулся ладонями в чужую грудь. Отстраниться от блондина так и не получилось, поэтому некоторое время мальчишка лишь хлопал глазами и пытался подобрать слова. - Отпустите меня, пожалуйста. - На самом деле вышло как-то тихо, но и этого хватило - Бьяку так же неожиданно отлип от Савады и пропел: "Хорошо-хорошо! Ну зайдем в агентство, а, Тсу-кун?" А он даже не успел кивнуть в ответ, как его потащили к дверям "Звезды царей". Хотя большее удивление ждало впереди. Вторую руку, сейчас болтающуюся где-то позади неуместным пластом, вдруг сжали и потянули совершенно обратную общему движению сторону. Вскрикнув, (негромко, но все равно без стыда не вспомнить!), рыжая бестия обернулась, огромными глазами глянув на спокойного и хмурого... Кёю? Внутри все содрогнулось, а колени вдруг задрожали мелкой неприятной дрожью. - Х-хиб-б...? - Отпусти его. - Будто специально проигнорировав неудавшуюся попытку Савады произнести его имя, мужчина сверкнувшими серыми родниками обратился в сторону замершего с интересом на лице Джессо. Последний неопределенно хмыкнул, сделал некий странный реверанс и расцепил пальцы на чужом запястье. Отступив на медленный и длинный шаг к агентству, он неслышно, одними губами прошептал: "Время близко!". Своей извечной приторной усмешки он не потерял. Мгновенный порыв спросить о том, что значит это "время пришло" модель задавила на корню, еще более ожесточившись в чертах. Она перевела пронизывающий взгляд на явно боящегося, но также явно и бодрящегося Тсунаеши и - улыбнулась. А рыжий мальчишка, кажется, перепугался еще больше. Но кого это заботило кроме дрожащего испуганным зайкой Тсу и взбунтовавшейся совести Хибари? Никого. - Пошли. - Куда? Зачем? Большие карие глаза переполнились вопросами и легкой боязнью. - Работать. - Одним словом ответив на все недопонимания разом. Теплую, немного женственную ладонь ненавязчиво сжали прохладные пальцы, почти что нежно брюнет подтолкнул босса к дверям, оставаясь немного позади, но не отпуская дрожащей руки. Что-то приятное и довольное свернулось и заскользило пушистым комком в груди Кёи, навевая мысли о том, что, спустя долгую разлуку, это первое их касание, первая близость. Близость, невинная, как ребенок, но странно чистая, легкая - другая! Хибари еще никогда не получал такого удовольствия от обычного касания... "Вот бы еще пальцы переплести..." По ту сторону прозрачного стекла неживой бледной статуей стоял Мукуро и отчаянно хмурился. В глубине синих глаз застыла боль - настоящая, неприкрытая, терзающая. Что-то, возможно являющееся душой или просто насмешкой судьбы, твердило: Тсунаеши не будет принадлежать ему. Никогда. "Почему?.." Алауди не пустил Джи на порог, сказав тому, что он может убираться от его дома на все четыре стороны. Беспокойство же ищейки насчет "сохранности" Джотто чуть-чуть кольнуло сыщика в сердце, но он с легким презрением хмыкнул из-за хмурого вида Арчери, как бы безмолвно говоря: "Я что, похож на того, кто обидит уставшего в усмерть человека?" Иначе говоря, Джи вместе с остальной охраной остались возле ворот чужого дома, так и не побывав ни в чудесном саду, ни где бы то ни было. Сам сын Реборна не был беспечным, нет. Он просто растерял все силы. Хотя в тихой, спокойной комнате, где Алауди уложил его спать, царила такая гармония, что не возникало и мысли противиться Морфею. Сварливый дядька, видимо, до безумия соскучился по нему, но сам Джо такого сказать о себе не мог. Точнее, не мог бы, если бы не спал... Сыщик дал себе слово не тратить время даром, заняться делом и как можно меньше посещать давнего друга. Дал слово... Волосы будто жидкое золото, пусть и не длинно остриженные. Он помнил, какое это золото на ощупь мягкое, почти что шелковое. Оно создано для того, чтобы зарываться в него пальцами, вдыхать его запах, мимолетно касаться губами. Оно как ореол, тогда Примо - как ангел?.. Алауди долго смотрел на спящего спокойного Джотто. Но глаза даже не устали, странно, правда? " Красивый", - приятно и тепло играла мысль в сознании, так бывает тепло родителю, который узнал, что его ребенок - один из лучших в какой-то области. Это прекрасное чувство так похоже на легкую гордость, благородную любовь и уважение. Да, Алауди долго смотрел на спящего спокойного Джотто. Он вспоминал их первую встречу и - хмурился. Наверное потому, что еще тогда, давно, понял, что самые счастливые и светлые воспоминания его всегда связаны с голубоглазым блондином. Правда, порой эти воспоминания становились кошмаром, порождающим чуть ли не фобии - так больно было порой Алауди! И тем не менее он никогда не мог просто взять и отмахнуться от человека, единственного человека, которого уважал сильнее других, понимал лучше других и... и любил больше других. Странно, да? Дино уснул прямо так, сидя в надежных объятиях Фонга. Из-за этого последнему пришлось с огромной осторожностью укладывать обессиленного итальянца на постель. Укрыв, в итоге, блондина темным покрывалом до самого подбородка, искусствовед опустился рядом с ним и начал осторожно гладить пальцами теплую, доступную для ласк, щеку. На время он даже забыл о словах Емитцу и о том, что кто-то собирается устроить покушение на жизнь Каваллоне. Просто брюнет не мог оторваться от любимого, не мог оставить своего нежно-увлекательного занятия. Неожиданно оказалось, что дарить себя кому-то может быть так же приятно, как и принимать любовь в дар. За целую ночь Фонг успел созвониться с доброй дюжиной знакомых, наемников, мафиози и узнать, наконец, кто и зачем хочет уничтожить Дино. Но когда на рассвете блондин захлопал сонно глазами, немного приподнимаясь на руках, и хрипло окликнул Аркобалено Урагана, все отступило на задний план, абсолютно все. Брюнет сварил-таки мужчине хорошего итальянского кофе, прежде слукавив о том, что ничего кроме зеленого чая у него нет. Вот так они и сидели за низким деревянным столиком, в разных чашках - разные напитки, а ноги соприкасаются и рождают тепло. Успевший переодеться Фонг по самую шею закутан в темно-вишневый китайский шелк, а у Дино лишь простынь до пояса, замотанная на манер римских императоров. Но едва ли это портит его вида, - отнюдь! Искусствоведу приятно видеть загорелую бронзовую кожу, красивые ключицы и широковатые плечи, литые мускулы и чуть заметные кубики пресса, и даже тату от шеи до запястья... Идеален, - пафосно, конечно, и избито, но зато четко и метко. - Как ты? - Зная, что причинит страдания, но не имея права не спросить, поинтересовался Аркобалено. Итальянец замер, а затем наигранно-небрежно пожал плечами и пробормотал что-то типа: "Довольно неплохо". Лукаво улыбнулся Фонг, впрочем, спрятав улыбку в керамической чашке, и решил немного поиздеваться над наивным Дробящим Мустангом, чтобы отвлечь его. - Знаешь, у тебя замечательный голос! Каваллоне поднял недоуменный карий взгляд и на манер ребенка спросил одним взглядом, хлопнув непонимающе ресницами: "Что?" От этого жеста, (ему бы еще голову вбок наклонить и губы надуть!), искусствовед чуть поежился, потому что тело сразу бросило в жар, а подушечки пальцев закололо. Когда он стал так бурно реагировать на каждое движение Дино? - Ты так вчера стонал! - Вознаграждением для Фонга стал румянец, покрывший тут же щеки блондина, японец продолжил, - А выгибался как! - Итальянец мог бы подавиться кофе, но давиться уже было нечем - вкусный напиток он уничтожил сразу. Поэтому он лишь замотал головой, зажмурившись, и пытался прогнать стыд и смущение. - Просто... ты... - Бормотал он, сбиваясь и боясь признаться в чем-то сокровенном. "Такое зрелище - лучшее, что могут видеть мои глаза!" - кощунственная мысль все же казалось очень и очень правдивой, подходящей. - Ты... По... поцелуи... - О, так тебе понравились мои поцелуи? - По-доброму усмехнувшись, Фонг ненавязчиво пододвинулся поближе к мужчине и заглянул прямо в глубь этих омутов цвета шоколада. Чертов красавец, сводит с ума, не прикасаясь!..- Если хочешь, я могу повторить. Медленно, - нагнувшись к уху Каваллоне, искусствовед коснулся губами нежной мочки, чуть прикусывая ее, - чувственно, - ладони огладили крепкие бока и гладкий, манящий живот, - нежно... - Аркобалено Урагана чуть касаясь очертил кончиком языка контур этого ушка и услышал тихий, соблазнительный стон, - Хочешь? - Хочу... - Сквозь не растерявшееся через года смущение Дино, однако, не был в душе подростком. Он многое понимал и во многом проявлял взрослую решительность. Именно поэтому он и мог считаться взрослым. Довольный ответом, как объевшийся любимого лакомства кот, Фонг тихо рассмеялся и сказал: - Слушаюсь... Медленно, чувственно, нежно я буду показывать, как тебя люблю. - От последнего слова итальянец вздрогнул и мгновенно обернулся. Непривычно резкий, внимательный взгляд пригвоздил брюнета к месту. - "Любишь?" - В нем все еще была жива память о старших дочерях Альянса, так безжалостно игравших с ним в любовь. Вновь привязываться к кому-то, по истине его любя, он больше не хотел. Ведь настоящее чувство порождает и настоящую боль!.. Японец сначала напрягся, но когда понял, что к чему, то расслабился. Дробящему Мустангу не нужно подтверждение или утверждение, ему нужно обещание. Обещание не отступаться от своих слов никогда, и Фонг мог дать подобное своему любимому... - Да. Навсегда и до последней трещинки души. - Не собираясь слушать возражения, брюнет просто обнял итальянца со спины и прижал к себе. Спустя мгновение тот расслабился и обмяк, отдаваясь на волю Аркобалено. И когда Фонг повторял между поцелуями безудержное и немного безумное "люблю, люблю, люблю... люблю..." Каваллоне не противился и лишь вздрагивал всем телом. Он бы тоже желал повторять раз за разом это сладкое слово... но зачем? Его чувства итак как на ладони, они насквозь видны японцу, так может, стоит хоть капельку поиграть в прятки?.. Просто, чтобы ни о чем не жалеть. Искусствовед неспешно, будто смакуя или растягивая удовольствие, целовал загорелую шею и плечо. Телефон он выключил сразу же после пробуждения Дино, так что теперь все зависит от самого итальянца. Потому что идти против воли и желаний Дробящего Мустанга Рубиновый не собирался. Когда Савада отводил взгляд от Хибари, то отчего-то всегда натыкался глазами либо на Джессо, постоянно ему подмигивающего, либо на Рокудо, никогда не поворачивающегося к нему полностью. И все трое в большей или меньшей степени пугали, поэтому мальчишке приходилось выбирать объект своих рассматриваний раз за разом. Зачастую им являлся, что необъяснимо и логике не поддается, Кёя. Прошло почти полчаса от съемок, но пока рыжик заметил только одну иностранную модель: невысокую голубоглазую и (что за странные нравы в Италии такие?) голубоволосую девушку, часто подбегающую к Бьякурану и что-то ему рассказывающую. Емитцу, который прибыл почти сразу после самого Савады, восседал в кресле напротив директора "Звезды царей" и называл эту девушку Блюбелл. Тсуне она не нравилась, как, впрочем, и он ей. Юноша порой ловил на себе восторженно-внимательные, даже какие-то восхищенные взгляды от Базиль-куна, и радикально ничего не понимал. У него одного создавалось ощущение, будто подросток с русыми волосами его знал? Похоже, что нет - порой Тсу ощущал кожей темные и предостерегающие взгляды Хибари, значения которых понять не мог, да и не хотел. Он только чувствовал табун мурашек, пробегающих по тому месту, которое огладил своим тяжелым вниманием брюнет. Иногда Примо-младшему просто хотелось вскочить, вцепившись пальцами в волосы, и воскликнуть: "Да что происходит-то?!" - Блюбелл-сан, встаньте, пожалуйста, справа от Кёи-сана, - девушка обернулась, недовольно поджала свои пухлые губки. Сейчас ее голубые глаза казались особенно... смешными. О, иностранка явно пылала недовольством, но, ей Богу, таким невзрослым и наигранным, будто игрушечным! В общем же, из коротких и не очень правдивых объяснений Бьякурана Тсуна понял, что что сам Джессо якобы является "другом Реборна", как и Емитцу-сан. Перечить подобному утверждению рыжик не стал, но к тревожным звоночкам в голове прислушался. Странное поведение этого блондина, с волосами цвета снега с легким фиалковым налетом, его слова о том, что он наконец-то встретился с Савадой пока не находили должного оправдания. И будь сейчас его воля, мальчишка бы схватил его за грудки и начал допытываться, кем тот является на самом деле. Но - увы!.. Обе модели послушно выполняли приказы фотографов и художников-дизайнеров, изображая то влюбленную парочку, то одноклассников, то брата с сестрой. Стоило Тсунаеши глянуть мельком на хрупкую, тонкую в талии, но такую завораживающую фигурку Блюбелл, льнущую к сильному и высокому Хибари, как ему стало противно. Просто - противно, и причин этого не разберет и сам дьявол, запутавшись во всех ниточках сомнений, переживаний и страхов в голове Савады и в итоге сломав ногу... Чуть скривившись в лице, рыжик отвернулся. Чтобы тут же наткнуться на внимательный и игриво-понимающий взгляд фиолетовых глаз, который заставлял закипать. С необыкновенной быстротой и неприсущей ему грацией, приемный сын Реборна вскочил. - Прощу прощения, я отойду ненадолго. - Множество недоуменных глаз обратились к нему, среди которых одна пара все еще продолжала сиять пониманием... А мальчишка хотел сбежать, пусть ненадолго, но сбежать от сумасшедшей фиалковой пастели и грозового серебра, ведь они буквально прожигали его насквозь! Он успел сделать всего шаг. Один единственный шаг, и... Черные фигуры, множество черных фигур хлынуло со всех сторон, заполняя помещение. Люди в одинаковых костюмах, с холодными и гранитными лицами - лицами убийц... они окружали... - Найдите Тсунаеши Саваду-Примо! - Повелительный, громкий голос разнесся под сводами потолка, а онемевший, окоченевший рыжик только и смог что развернуться и со страхом глянуть на гостей-итальянцев во главе с Емитцу. Впервые за всю свою жизнь Тсу охватил взглядом буквально всю комнату, все 360 градусов. Странно, но почему он смог увидеть всех их разом, - и Блюбелл, и Кёю, и Мукуро, и Базиля, и вышеупомянутого Емитцу, и бесчисленные темные фигуры?.. Он едва ли их знал. Поэтому боялся, испугавшись сразу и до дрожи в сердце - они искали его, и у них (он заметил это только сейчас!) при себе было оружие, много-много оружия! Безымянные действовали быстро, профессионально - они тут же окружили всех, и Савада слишком поздно понял, что и он в окружении. Очнувшись, хотя вряд ли можно назвать состояние, в котором хочется бежать и прятаться можно назвать нормальным, быстро замотал головой, ища бреши в кольце. - Он здесь! - Схватить его! - Саваду прошиб холодный пот и он сделал одно, на что был способен - побежал. Никто, конечно, от него такой прыти не ожидал, но и бездумный, бесцельный бег не принес ожидаемых плодов. Все слилось в массу ощущений, но при этом оставалось удивительно четким, он смотрел и видел поток красок, среди которых выделялись отдельные детали. Не имея понятия, куда именно он несется, он просто повторял как мантру: "Не останавливаться! Не останавливаться!" Вот двое мужчин, оторопев от вида Савады, (и что такого увидели, что усомнились в лице и чуть попятились?), разошлись слегка, открывая брешь. Вот он путь к свободе, еще чуть-чуть, ну?! Плевать на все, с этим "всем" он разберется позже, когда спасется его многострадальное причинное место и умолкнет воющее шестое чувство! Главное - проскользнуть, главное - убежать!.. Инстинкты руководили его телом в данный момент. Полный подступающего первобытного страха, даже - сумасшествия, мальчишка уловил чей-то вскрик, кажется, и выстрел прозвучал. Что случилось?! Кого-то застрелили, ранили?! Повернув голову, он вдруг ощутил, как руку прошило болью, боль расцвела огненным цветком в плече, в локте, из горла вырвался крик. Спустя долгое мгновение непонимания, Тсунаеши осознал, что его вновь, дери их черт, схватили за запястье. Холодная и стальная хватка сцепилась так, что кончики тсуниных пальцев начали неметь; начатое движение - поворот головы, дабы глянуть, что случилось - продолжилось. Крупно вздрогнув, уже представляя себе гранитное лицо человека в черном, с пистолетом на перевес, рыжик до ужаса побелел, стиснул зубы. Обернулся полностью. - Быстро! Ну, не стой, Тсуна!.. - Никто не стал ждать, пока он очнется или хоть немного придет в себя, никто не замер, не глянул понимающе и с добротой - Примо-младший чувствовал много взглядов на себе, и больше половины из них были ледяными. Хотя кто-то следил за каждым его шагом, оценивал, считывал данные... но когда всему этому придать значение, и главное - осознание?.. И время не остановилось, смилостивившись над совсем перепугавшимся юношей, отчего в груди стало неожиданно обидно и тоскливо. По-детски глупая мысль "как же так?" закралась на задворки сознания. И - бег, бег! Сумасшедший, лихорадочный бег, аж заболели ноги и дыхание было выбито из легких. Впереди маячила знакомая до одурения темноволосая макушка со взъерошенными волосами; прикусив губу до крови, рыжик мотнул головой, остервенело и пытаясь придти в себя, хоть немного собраться. Почти не получилось, глупое сознание как некстати озаботилось тем, что его вновь тащил Хибари, вновь дергал за руку. Ну что за дурацкие мысли?! Прошипев что-то от смешения боли, страха и непонимания, Тсуна вмиг разозлился на себя и свои неуместные чувства и мысли. "А-а-а-а! Очнись, дурак, соберись!!!" - он зажмурился настолько сильно, что заболели глаза, а от неожиданной злости закипела кровь и, что было действительно глупостью, Тсуна дернул ноющую схваченную руку на себя. - Отпусти меня! Хибари, отпусти! - Знаете, потом, вспоминая этот момент, брат Джотто будет краснеть и чувствовать стыд, сам же Кёя неопределенно улыбаться и смаковать собственное имя в желанно-любимых устах. Сейчас же - в напряженном воздухе, в невозможности нормально сделать вдох - Тсунаеши зло и хмуро глянул прямо в серые пораженно-мечущиеся глаза и повторил сквозь зубы: - Пожалуйста, убери свою руку. И непоколебимому Хибари Кёе стало страшно. Нет, он видел раньше злостное отчаяние на лицах, жившее в сердце каждого до самого конца, страх в другом - он впервые увидел похожее выражение на тсунином лице. На красивом, обязанном вечно улыбаться тсунином лице... Карие глаза, не огромные и даже не большие, раздирали исподлобья угрозой и яростью. Поначалу эту ярость модель приписала на свой счет, но с ненужной радостью отступилась от этой идеи, стоило Саваде с досадой прошипеть: - Ненавижу себя за слабость! - Всего пару секунд, пока бледнеющий и начинающий понимать нечто Кёя стоял, ничего не предпринимал. "Я хочу его решимость, всю!" - так же говорил Бьякуран? Какая может быть решимость в этом хрупком, слабом ребенке?.. Сердце подсказало: решимость защищать, решимость не сдаваться! О, не слаб тот, кто способен остановиться посреди комнаты, усеянной врагами и проклинать себя за страх!.. Но эта комната осталась этой комнатой, и люди в черных костюмах с неживыми лицами никуда не делись. Пары секунд для них хватило... - Не двигаться! - Прошибло пространство грозой и громом, и стало заметно, как Хибари напрягся, ища пути выхода из сложившейся ситуации. - Тсунаеши Савада-Примо отойдите от него и вытяните руки перед собой, ладонями вверх! - Ярость Дечимо на мгновение утихла, отступив перед страхом, но только вспыхнула еще жарче из-за этого страха. Раздалось тихое и злостное: "Да идите вы!" - Тсунаеши Савада-Примо! Отойдите от Хранителя Облака! - Не понимаю о чем вы! - Недовольно ответил в окружающую потихоньку их толпу рыжик. Он дернул схваченную чужой ладонью руку, пытаясь вырваться, как итог, ему это удалось, но только с третьей попытки. Потирая краснеющий след, мальчишка чуть повернул голову и с прищуром глянул на незнакомцев в костюмах. Ему нужно было хотя бы отыскать здесь главного, но как это сделать? Решать эту проблему все же не пришлось - вперед выступил... Емитцу. Неужели?.. Так вот почему интуиция не стихала!.. - Тсунаеши-сан, прошу вас, отступите на пару метров от Хибари Кёи. - Повинуясь порыву добраться до правды, приемный сын Реборна бросил короткий взгляд в сторону Бьякурана. Его подозрения подтвердились - захватившие за несколько минут все агентство неизвестные даже не тронули Джессо, он по прежнему сидел в кресле и попивал спокойно чай. ОН ПРОСТО ПИЛ ЧАЙ! Осознание вот этого вдруг ударило по сознанию Тсу такой мощной волной, поднявшейся из самых глубин, что тихая и опаляющая ярость Савады смешалась с недовольством, чувством чужого предательства и, как следствие, - неприязнью, граничащей с ненавистью! Ноги сами сделали четыре шага в сторону, глазами словили отчаянно-умоляющий взгляд серых глаз, сейчас до невозможности живых, эмоциональных... глаз, заслуживающих прощение... Но что ему, слабому мальчишке, сделать? Что? Емитцу в упор смотрел на своего сына, не меняясь в лице и жестах. Он лишь коротко кивнул на манипуляции рыжика и продолжил: - Хорошо. - Что... - Сглотнув неприятно-тугой комок в горле, спрятав все низменные страхи глубже в себя, - Что вам нужно? Но Емитцу проигнорировал эти слова, хотя под ребрами что-то болезненно сжалось. Не хотелось стать предметом ненависти Тсунаеши, не хотелось! - Схватить Хибари. - Карий взгляд мальчишки полон непонимания и недовольства. И еще прежде, чем Савада-старший произнес другие слова, рыжик ощутил холод, пробежавший по спине, и кровь отлила от его лица, сделав его бледнее бумаги. - И убить.