Попытайся разбить алмазное сердце...

Самой невыразимой болью, самой болезненной, является именно та, которая мгновенно приходит на смену безудержному счастью. А почему? Потому что невозможно выдержать эту перемену, этот переход от одной крайности к другой. Как самый ужасный страх - тот, который следует за появлением нежной, робкой надежды, этот страх - худший. Нет, он - лучший. Потому что он - венец. Он просто убивает. Мгновенно. Реборн не мог предположить, что только все усугубит. Он понадеялся, что нечто лучистое и яркое сможет хоть немного осветить саму тьму. Но он так и не понял, что нет, не осветит, а оттенит. И мрак станет еще более сильным. Брюнет этого не понял, он этого просто не знал. Наверное потому, что просто никогда подобного не чувствовал. Тсунаеши же, готовый сначала взлететь, но ослепленный последними словами, птицей с поломанными крыльями, мертвой птицей начал падать. А сознание он потерял, так и не увидев, чьи именно руки его подхватили. Бездна слишком быстро приближалась. Если вообще можно сказать так, глядя на нее. Глаза не могли уследить за тем, как она увеличивалась, так что нет, она не приближалась. Она просто мгновенно оказалась рядом. Точнее сказать - перед. Перед ним одним. Одиноким, покинутым и таким маленьким перед этой огромной бездной, чья Тьма была темнее всякой другой тьмы, которую доводилось до этого видеть. Вглядываясь в эту Тьму ты ее не видишь уже, ты просто слепнешь. И где ты, и что ты - не важно. Не важны причины, следствия, последствия. Ничто не важно. Потому что вот здесь, без времени и пространства, в каком-то полумраке, ты напротив бездны. И она - твои страхи, твои слабости, твои невыполнимые надежды и ложные верования. Она - это все. Без нее тебя нет, ты понимаешь, что до этого существовал лишь из двух частей - темной и светлой. Одна эта часть вскоре тебя поглотит... Что-то случилось? Что-то произошло? Что-то сделало больно и душе, и сердцу? Да? Ну так забудь. Отпусти. Зачем это? Вот оно - то, что тебе нужно, впереди, ну так устремись навстречу! Эта бездна пуста, там не будет страданий, слышишь? Ничто больше не резанет по нервам, по мыслям, по памяти, ничто не будет рвать, ничто! Она же бездонна, и тебе это нужно. В ней нет ни чувств, ни эмоций. Ни боли, ни страха, ни отчаяния, ни слабости, ни ненависти, ни грусти, ни обмана, ни неприязни... Ни-че-го, хочешь? Ты же устал, ну так сдайся, и впереди - пустота, и нет всего этого... Но... Что-то тонкое, оно такое... теплое? Теплое-теплое, родное. И светлое. Оно ищет, ищет тебя, оно верит и надеется, чувствуешь? Оно рядом... - Не смей меня покидать! Не смей оставлять меня одного! Джотто, так вальяжно откинувшийся на спинку дивана и наблюдающий за братом, мгновенно вскинулся. Голубые глаза, секунду назад еще прикрытые, сейчас стали больше озер, чистых, но полных беспокойства. Беспокойства и ужаса. Мужчина подхватывает безвольное юношеское тело, встряхивая его. - Тсунаеши? Тсунаеши! Эй, очнись! Слышишь? Очнись! - Ноль реакции в ответ. Кое-как уложив мальчишку, Джо дрожащими руками похлопал его по щеке. Сердце затрепыхалось от беспокойства и целой гаммы чувств, судорожно разгоняя по венам кровь. На миг блондину показалось, что рыжик не дышит. От этого горло сжало, словно железным обручем, не давая вдохнуть, лишая воздуха, а тело окаменело. Оно обернулось камнем, хотя одна рука все еще нежно поддерживала чужую голову. Но ладони коснулось слабое дыхание и горло отпустило. Только вот парень так и не очнулся. - Не смей меня покидать! Не смей оставлять меня одного! В пространстве комнаты как-будто что-то щелкнуло. Реборн, обладающий не менее быстрой реакцией, чем его сын, но тем не менее не дернувшийся с места, медленно разжал побелевшие пальцы. Лицо же, до этого и удивленное, и взволнованное, и испуганное, было хмурым, пугающе хмурым. Взвинченное тело немного расслабилось, когда Савада что-то тихо и болезненно простонал, а его ресницы задрожали. Блондин, не спрашивая разрешения, не извиняясь, подхватил младшего на руки и быстро покинул кабинет отца. Брюнет, который все мрачнел и мрачнел, безмолвно согласился с поспешным поступком молодого мужчины, ибо понимал, насколько сейчас важно привести Саваду в себя. И все же он подобного не ожидал. Даже предположить не мог, что младший так остро все воспримет, хотя как раньше магнат был уверен в одном - теперь все будет зависеть только от самого рыжика, и никак иначе. Остается надеяться на его силу и решимость. Сомневаться же не следует, так как семья на то и семья, она всегда поддержит в трудную минуту. Она поможет встать на ноги... Джотто, уверенно, боясь потерять, прижимал возлюбленного к себе. Зубы стиснуты, мышцы напряжены, взгляд горит, а где-то на задворках сознания мысль о том, что известие о переводе Кёи и Мукуро все же сильно ударило по мальчишке. Только мысль эта, пусть и оказалась верной, теперь была ненужной, лишней, бестолковой, случившегося-то не исправить! Голубоглазый вихрем пронесся по квартире, быстро, с аурой даже не просто сосредоточенной и темной, сколько убийственной. Раздражение придавало облику злобы, а беспокойство - мягкости, и из этого коктейля вышло что-то такое, что прислуга, еще издалека заметив Примо, невидимкой уносилась вдаль. Поворот, до конца коридора, дверь с правой стороны - путь до комнаты Тсуны как формула вызубрен, хотя блондин действовал на инстинкте. Дверь он, не жалея силы, толкнул ногой, влетая в хоромы. Жалобному скрипу двери при этом вторил не менее жалобный стон юноши, при котором старший из братьев мгновенно и резко замер. Быстро ощупал взглядом хрупкую фигурку и остановился на лице, обеспокоенном даже в бессознательном состоянии. Бледный, слишком бледный. И какой-то... больной, словно измученный долгой болезнью, рыжий выглядел действительно плохо. Джо, немного отвернувшись, словно не в силах выносить подобную картину, сделал шаг по направлению к кровати. На красивом аристократическом лице, от которого многие женщины, девушки (да и юноши с парнями) сходили с ума, появилось до слез мученическое выражение, вовсе не скрывающее настоящих чувств мужчины, являя миру все его терзания и сомнения. Сыну Реборна казалось разумным уложить Саваду, что в итоге он и сделал. Плевал он временно на собственное бессилие, ведь важным было лишь состояние его любимого человечка. Именно сейчас, застеленная дорогим шелком, эта кровать казалась такой огромной! Или это просто рыжик настолько маленький? И правда, как обладатель аквамариновых глаз сразу не заметил, насколько этот мальчишка, запавший в сердце с первой встречи, с первой теплой улыбки, еще мал?! Ребенок, Боже, Тсунаеши такой еще ребенок... ну за что ему это?.. Терзаемый изнутри, Джотто присел на край ложа, немного зажмурившись - внутри так тяжко! И болезненно, и мучительно! Именно в такой момент понимаешь, насколько сильно ранить может самый близкий и дорогой человек. Да, это слабость... да, это убивает... Убивает?.. Перед глазами старшего Примо заплясали черные круги, впервые настолько схожие с Бездной, с той Бездной, из которой совсем недавно был спасен потерявший сознание юноша, пусть сам наследник знаменитой семьи об этой схожести и не подозревал. И мог ли кто-либо подозревать о подобном?! В конце концов свой Ад люди создают сами, по своему подобию, и губят себя так неповторимо-индивидуально! Но, наверное, это говорит или о силе, или о слабости, - тяжелый удар понадобился Тсу для встречи с тьмой, Джо же хватило обычного падения обычного парня. Вопрос: и что же страшней? Для каждого - свое. Но настала ли очередь для старшего встать лицом к лицу со своими страхами? Да, может быть... Пока что слабые, но вместе с тем и такие сильные, горячие пальцы обвили запястье блондина, обвили, выдергивая из личной Страны мрака. Это прикосновение стало тем, чего так не хватает порой, чего ждешь, подобно глотку воздуха, - тем смыслом, той связью, которая удержит тебя на Земле. Спасенный спасает спасавшего. Ирония судьбы, горькая, но верная. - Тсуна... - голос у приоткрывшего глаза мужчины хрипел, но был ласков и нежен. И с очами яркого голубого цвета встретились другие, более мягкие и глубокие, карие, а может, карамельные. - Как ты? - Через пару секунд после заданного вопроса рыжик выдавил вымученную улыбку. - В порядке, - некогда бархатистые складки тембра Савады сейчас шуршали безжизненностью. "В каком месте ты в порядке?!" - хотелось закричать Джотто, его сердце догадалось, что теперь Тсунаеши будет безбожно лгать, лишь бы скрыть от других свою слабость. И это бесило. Ведь этому глупому мальчишке не требовалось быть сильным! У него же есть брат, есть отец и друзья. Но сдержав свой резкий порыв, Примо не менее вымученно добавил: - Врешь и не краснеешь... - запястье было вывернуто и освобождено от жаркого плена, но лишь для того, чтобы голубоглазый блондин мог переплести свои пальцы с пальцами мальчика. - Никогда больше меня так не... - "Покидай", - недосказанное слово, тем не менее сквозившее в каждом жесте и взгляде, - ... пугай. Савада немного подвинул голову на подушке, после вплотную прижимаясь к руке и бедру собеседника. При этом всем он немного заискивающе заглянул в чужие глаза, будто бы попросив заранее прощения за невозможность дать положительный ответ. Не пугать и не волновать может только... мертвый, как бы ужасающе не звучало. Хотя стоит признать, что на самой периферии души, в самой-самой глубокой ее скважине есть удовольствие от осознания того, что за него, Тсуну, волнуются. Ну хоть кому-то он нужен... - Можно я кое-что спрошу? - дрогнувшим голосом прервал недолгую тишину рыжик. - Конечно, - старший добродушно посмотрел на брата, словно на неразумного младенца. - Я... слышал слова... "Не смей меня покидать! Не смей оставлять меня одного!" - Два огромных омута, карих-карих, мучительно блеснули, выдавая внутреннюю боль их обладателя. - Это ты... их... - Губки поджались, как-то жестко и в то же время растерянно. - Да... - выдохнул мужчина. Он был готов сказать что-то еще, успокаивающее, мягкое... Но был прерван. Весьма наглым, но таким сладким и желанным способом!.. Переборов слабость, Тсунаеши, словно и не он только что был при смерти, мгновенно сел в кровати, а после, лишь на мгновение засомневавшись, уселся на колени к Джотто. Он лбом уперся в чужое плечо (немного заискивающе, виновато и устало), а руками, которые все же подрагивали от напряжения, обвил блондина за плечи. Примо осталось удивленно распахнуть глаза, медленно понять сейчас произошедшее и неуверенно обнять мальчишку за талию. Горячее дыхание приятно жгло кожу через ткань где-то пониже чувствительной шеи, выбивая дрожь у непослушного уже взрослого мужского тела... Приятное тепло медленно перетекало от этого места вниз, где-то внизу живота стягиваясь в тугой комок... Мысленно чертыхнувшись, но расслабившись и притянув братика ближе, Джо уткнулся носом в рыжую макушку, с упоением втягивая воздух. - Спасибо... тебе... - приглушенный шепот и маленькие ручки, смявшие ткань на широкой спине, требуя тепла и защиты. - Я понял... понял... "И что же именно?" - хотелось спросить мужчине, но он промолчал, не пожелав нарушить волшебного момента. Нервно сжав бокал с непривычным для питья шериданом, Реборн еще раз, сам того не осознавая, бросил взгляд на дверь. Мысли блуждали светлячками во тьме, непременно возвращаясь к сыновьям. Одному он только что сделал непозволительно больно, другой же все время делает больно себе. И эта странная связь между ними, односторонняя любовь, взаимная симпатия? Да еще и, будь они прокляты, Мукуро с Хибари! Ну и как во всем этом разобраться, когда тебя гложет что-то сильно похожее на чувство вины? Как итог - не можешь понять ни себя, ни других... Отодвинув сосуд с алкоголем, брюнет схватил телефон, набирая номер Дино. Работа, по идее, должна помочь отвлечься. - Да, доброго тебе... - на другом конце раздался мелодичный голос, изредка прерываемый громкими замечаниями Ромарио. По-видимому, в семье Каваллоне во всю готовятся к скорому отъезду босса. - Здравствуй, Реборн! - радостно поздоровался мужчина с бывшим репетитором. Примо, не смотря на все его дела и встречи, управление Вонголой и правящее положение в Альянсе, порой брался за воспитание людей, которые были довольно перспективны в будущем, и помогал вырастить достойных глав семей. Дино относился к их числу, что, в принципе, было и неудивительно. - Мы уже готовы, у меня вылет через пару часов! Но, знаешь, не стал бронировать номер, разрешишь на время поселиться у вас? Я так хочу посмотреть на твоего нового ученика! О, и по Джотто-ни я ужасно соскучился... - Ты про какого ученика? - хмуро спросил магнат, совершенно не понимая что собеседник имел ввиду. - Ну как же! Тут все знатные итальянцы обсуждают заслуги твоего ученика, говорят, он довольно неплох! А почему ты удивлен? - Да так... С Занзасом связывался? - незамысловато увильнув от прямого ответа, сменил тему Аркобалено. Но пометку разобраться в причинах этих слухов все-таки сделал, его интуиция не желала успокаиваться, что наводило на определенные подозрения. Слух уловил тихий тяжкий вздох, а после и ответ: - Да. И, хотя знаю я варийца довольно хорошо, не перестаю удивляться его нраву. Ну вот как можно настолько злиться?! Когда ты принимал его на работу в это агентство, все ведь прекрасно, включая самого Занзаса, понимали, что это временная мера! Зато по телефону этот псих мне такой разнос устроил, будто я его смысла жизни лишаю, и, пусть он не говорил об этом, я догадался об истинной причине гнева!.. - Хех, - совсем невесело усмехнулся обладатель черных глаз, - с его-то взрывным характером... было бы странно, если бы чего-то подобного не произошло. Что он решил на счет Суперби? - Скуало остается в Японии. Наверное, будет выполнять роль глаз и ушей Занзаса... На первое время в Италии хватит и одного убийцы. Все-таки элита! И вообще, мало кто посмеет выступить против Вонголы, пока ты стоишь во главе. Но советую поскорее тебе уже выбрать преемника, пусть он и вступит в обязанности только через несколько лет... Ну или просто назови своих фаворитов, чтобы успокоить высшие круги! Времени для этого предостаточно, полгода точно. А потом начнется грызня. - Я знаю. - напряженный тон, деловой и собранный, показатель силы. - Знаю... Насчет проживания не имею ничего против, моя скромная обитель для тебя всегда открыта. И кстати, скоро наяву сможешь увидеть моего младшего. - Тсунаеши? Наконец-то! Устал представлять его в воображении, а ты все не хотел выводить его в свет! - Скоро, совсем скоро я покажу его всему миру. Правда сначала узнаю, какое решение он принял... Думаю, новое агентство станет хорошей проверкой его решимости. По крайней мере, я на это надеюсь. И еще кое-что, Дино... Можешь перед отлетом связаться с Джанини? - Конечно. А зачем? - Хочу кое-что проверить насчет колец... - Э-э-э... это те кольца, о которых я думаю? - Пф! Каваллоне, откуда мне знать, о чем ты думаешь?! - немного развеселившись, магнат откинулся на спинку мягкого кресла, расслабившись. Тема "Халф Вонгола Рингс" под грифом "Секретно", не смотря на всю ее серьезность, на данном этапе не вызывала напряжения у Аркобалено. Ведь пока практически никто не знал об существовании этой реликвии. Тогда к чему лже-заботы и проблемы? - Просто свяжись с ним и все. Пусть в ближайшее время прилетает в Японию. Это важно. - Хорошо, учитель, не буду спрашивать. Ладно, давай, до встречи! Уже завтра увидимся! Передавай привет Джотто и Тсуне! Не забудь последнего поцеловать в лобик!.. - Тц! Как получится. Удачи. - и брюнет, нажав на отбой, еще больше расслабил напряженные плечи. Прикрыв темные глаза, задумался о том, а не позвонить ли Занзасу? Прекрасно понимал, что выбора нет, и звонить все-таки придется. Но мужчина подсознательно откладывал неприятный разговор. Стоп. Что значит "неприятный"? Реборн - босс, Занзас - подчиненный. И никаких недомолвок. Пальцы сильнее сжали телефон, и, кое-как сдержав тяжелый вздох, мужчина задумчиво глянул на дверь, а после стал набирать номер заместителя директора в R&D. Тсунаеши еще сильнее вцепился в брата. Крепкое тело рядом внушало в душу уверенность, а она была так нужна сейчас рыжику, ведь стоило только зажмуриться, как мальчик снова видел ту Бездну. Но он каким-то шестым чувством понимал, что бояться больше не надо. Ведь спасший его, Саваду, от этой абсолютной тьмы был близко-близко, защищая, помогая... - Я понял... Все-все понял!.. - Голос у рыжика дрогнул в конце, но звучал уже как-то иначе, нежели неделю назад. Сейчас сам юноша уже был другим. "Джотто, Джотто, Джотто... Нии-сан, спасибо... ты спас меня! Ты один!.. Я понял, что ты, именно ты... особенный? Дорогой мне человек". - Братик... Бра-а-атик! - Тсуна, видимо, что-то решив, немного отодвинулся и заглянул в слегка подернутые дымкой голубые глаза. - Я... стану хорошим директором этого агентства! Но мне нужно время. - В ответ понимающее молчание и паренек, уже взбодрившись, продолжает, - И я люблю тебя. Очень-очень люблю! "Потому что именно ты удержал меня от падения в Бездну", - прошептал младший Примо, вновь обнимая блондина. С упоением он услышал учащенно забившееся сердце, прижавшись теснее к теплой груди. Слуха коснулось пораженное тихое: - Тсунаеши?.. И что-то мягкое и нежное коснулось щеки юноши. Бирюза - минерал класса фосфатов, содержит примеси железа, меди и цинка. Свое название получила от персидского слова "фирюза", что означает "камень счастья", "победоносный камень". В Египте бирюзу добывали еще за 6000 лет до н. э.. Из-за своего голубого цвета этот камень был посвящен богине Изиде, олицетворяющей супружескую верность, материнство, плодородие, воду и ветер, а так же волшебство. Бирюза признана национальным камнем персов, а буддисты почитают ее как священный камень, поскольку, согласно преданию, именно благодаря ей Будде удалось поразить чудовище. У американских индейцев этот камень посвящен божествам любви, является символом земли и воды, надежды и процветания; у ацтеков - это талисман воинов. А еще Наполеон Бонапарт очень любил бирюзу. В 1810 г. он преподнес своей невесте, Марии Луизе, невероятно красивый свадебный подарок - тиару, украшенную бриллиантами и бирюзой. По начальному замыслу ювелира для украшения тиары использовались бриллианты и изумруды, но Наполеон пожелал, чтобы все 79 изумрудов были заменены бирюзой.