Круг Крови

Хроники Хранителей Протокол 20 апреля 2017 г. 16:07 — Гвендолин Шеферд (Рубин) прибыла на элапсацию. С собой у нее была сумка набитая книгами. 16:10 — Гвендолин Шеферд была отправлена во второе марта 1955 года, для трехчасовой элапсации. Ответственный Томас Джордж, член Внутреннего Круга ложи. Привет, больше не мигающая лампочка и зеленый диван! И, увы, привет Шекспир, Оскар Уайльд и Байрона. мне потребуется целая вечность, чтобы выучить всё это. Но, лучше сейчас, чем потом. Начну с Байрона. Нам, вроде, задали стихотворение «На вопрос о начале любви.» Боже, почему именно его? Я не фанат таких стихотворений. Поставив рюкзак на стол, я вытряхнула из него все книги. Чуть-чуть поискав все-таки нашла потрепанный сборник. Открыв оглавление — нашла нужную страницу. Знаете, я люблю оглавления в книгах. Это очень удобно. Пролистав до нужной мне страницы, аккуратно разгладила пожелтевшие листы бумаги. Всего два четверостишия, не так уж и плохо.  —       «Любви начало где?» Жестоко       Мне задавать такой вопрос! … —       Едва тебя завидит око, —       Оно любовью уж зажглось. Я обернулась на его голос. Недалеко от моего стула стоял улыбающийся Гидеон. Как всегда, довольный собой. — Как много ты знаешь стихотворений? Наизусть, конечно же. Он начал медленно идти ко мне, держа большие пальцы в передних карманах. Этакий плохой парень. — Смотря какой автор. У меня хорошая память, если ты еще не заметила! — усмехнулся он. — Ну давай, — я ответила смешком на смешок. — Расскажи полностью хотя бы этот!  — «Любви начало где?» Жестоко Мне задавать такой вопрос! Едва тебя завидит око, — Оно любовью уж зажглось. Он подошел вплотную к стулу и наклонился к моему уху, обжигая горячим дыханием. — Но где конец любви таится? Отвечу, глубь души раскрыв: Ей суждено страдать, томиться, Но жить во мне, пока я жив. За этими словами последовал легкий поцелуй сначала в щеку, потом в подбородок и наконец в шею. Именно туда, где чертовски быстро, бьется пульс. — Гидеон, — сказала я тихо. — Мне еще учить Шекспира и Оскара Уайльда. — Знаешь, — его губы плавно перешли на мое плечо. — Стихотворения Уайльда очень недооценивают! Все больше знают его по роману «Портрет Дориана Грея». Это очень неприятно, особенно для поклонников автора. А Шекспира ты вроде уже учила, разве нет? Сорок шестой сонет, если я не ошибаюсь. Я не могла больше сдерживаться. Вскочила со стула и повернулась лицом к де Виллеру. Я осторожно прижалась губами к его губам и поцеловала. Каждый наш поцелуй как первый. Начинается мягко и нежно, но после разгорается, словно пламя. Вот и сейчас, стоило мне только встать на носочки и обнять Гидеона за шею, как он углубил поцелуй. Его правая рука зарылась в мои волосы, а левая бесстыдно начала блуждать по телу. Это было так…нормально. Раньше, я смотрела на все эти зажимающиеся по углам парочки и не могла понять, как девушка может позволять парню тянуть за волосы, засовывать руки под футболку. Думала, что такие вольности могут позволить себе только персонажи книг. — Гвендолин София Элизабет Шеферд, — он аккуратно отодвинул меня в сторону, разрывая поцелуй. — Я безумно влюблен в тебя! Я рассмеялась и легонько ударила его по плечу. Выскользнула из кольца его рук. Я вытащила из кучки другую книгу. — Это замечательно! — смотря в его глаза, полные замешательства, я прекрасно понимала от чего отказываюсь. — Я тоже безумно влюблена в тебя. Но… мастеру скрипки и гавота придется подождать. Я действительно очень занята, прости. Сев обратно на стул, открыла сборник произведений Шекспира, надеясь, что его будет легко вспомнить. Перелистывая страницы, я услышала разочарованный стон Гидеона. Через пару минут он поставил рядом еще один стул, спинкой к столу, и сел на него верхом. — У вас ведь новый учитель верно? — Да. — так же разочарованно, как он пару минут назад, простонала я. — Мистер Данте — тиран. Он сказал, что мы должны переучить все за этот год. Даже то, что учили. Это какой-то кошмар! — Бери сорок шестой. Тебе будет проще его вспомнить, чем учить тот, что покажется меньше и легче. — Я это и собиралась сделать. умник! — В шутку съязвила я. Но всё же открыла сорок шестой сонет. — Мой глаз и сердце, втянутые в спор, Из-за тебя готовы враждовать. Тебя добыл мой ненасытный взор, И впору каждому свое урвать. Это сразу же в голову ударили воспоминания. Я, Гидеон, эта комната и диван. Всего каких-то три-четыре месяца назад. — Настаивает сердце, что оно Твой образ лучше сохранит от глаз; Перечит глаз; лишь в нем затаено Достоинство твое не напоказ. Судебную коллегию пришлось Формировать из мыслей, дорожа Сердечной правдой, чтобы удалось Осуществить подобье дележа. Слева замельтешил Гидеон, и я посмотрела в его сторону. Мои глаза встретились с его, изумрудно-зелеными такими яркими и любящими. — Глаз внешностью твоею завладел. Любовь — для сердца праведный удел. У меня не было сил перестать смотреть на него. В голову снова закрались мысль, о которой я не могла не думать. И кому если не Гидеону де Виллеру я могу рассказать все? (ну не считая моей лучшей подруги Лесли, конечно) — Что будет, когда все наши родные и близкие умрут? — спросила тихо. — Как мы будем жить дальше? Я понимаю, что это глупо, но я боюсь бессмертия намного больше чем смерти. Я… просто не хочу… На глаза навернулись слезы. одна сорвалась и оставила мокрый след на моей щеке. Гидеон притянул меня к себе, посадил на колени и крепко обнял. — Ты можешь мне не верить, но я тоже об этом думал. Допустим, мы проживем больше ста лет. Наших друзей, родных, близких больше не будет. Возможно, появятся новые друзья, но и они умрут, а так же мы не сможем общаться с ними до их семнадцатилетия и после их двадцатилетия. Они могут заподозрить, что-то. Мы будем с тобой только вдвоем. Чтобы между нами не было, мы так не сможем. Как можно хотеть жить вечно, зная всё это? — Этот «дар» больше похож на проклятье. А я еще и тебя в это втянула. — Он ласково провел ладонью по моей спине, успокаивая. — Знаешь, — Гидеон на мгновение замер. — У меня есть одна идея, что взбодрит и поможет нам обоим. — Какая? — я всхлипнула, не поднимая головы с его плеча. — Что ты думаешь по поводу того, что бы навестить твоих родителей?