Круг Крови

Гвен ушла в ванную, а я начал вытирать сок с дивана. На SMS отвечать не стану. Да и что на это можно ответить? Когда я убрал всё, что мог, решил пойти в комнату, чтобы найти для Гвенни одежду. Сперва я хотел постучаться, но одумался, решив, что это моя комната, и открыл дверь. Прошел к шкафу и достал оттуда спортивные штаны. Включив один из светильников, я пошел к комоду, чтобы взять там футболку. Достав нужный предмет одежды я развернулся. Там, в дверном проёме, стояла Гвендолин. Она была абсолютно нагой. Я оцепенел. Одежда выпала у меня из рук и шлёпнулась на деревянный пол. Сердце мое остановилось, а потом забилось так быстро, как никогда прежде. Разве что один раз такое уже было. — Иди сюда, — произнесла Гвен тоном, не подразумевающим ни малейших возражений. Ноги понесли меня вперед, но я не видел ничего, кроме нее. Никакое искусство и вообще ни один художник не смог бы обессмертить на полотне ее великолепие. Я не могу насмотреться на неё. Отблески света от лампы на ее безупречной коже придавали ей вид сияющей легендарной богини. Мне захотелось опуститься перед ней на колени и поклясться в вечном повиновении. Когда я приблизился к Гвен, она взяла меня за руки и положила их на свои обнаженные бедра. Я поймал себя на том, что дрожу. Ее глаза, обрамленные длинными ресницами, — голубые, и безупречные, и столь любимые, — взглянули на меня с такой… мудростью, что я почувствовал себя новичком. — Всё хорошо, — добавила она. Я дважды сглотнул, прежде чем ко мне вернулся голос. Мы были так близко друг от друга. Всего лишь дюйм отделял меня от ее великолепного тела, являвшегося мне во снах, которые были лишь жалким подобием реальности. — Я этого не заслужил, — прошептал я. Я поднял руки, чтобы заключить ее лицо в свои ладони. — После того, что ты видела и читала… — Вот что я скажу тебе: эта страница завершена и перевернута, — возразила Гвен. — Мы всегда были такими. Мы постоянно меняемся, и мы становимся лучше. Та ваза и сообщение… вопрос не в них. Вопрос в наших отношениях. Я люблю тебя, так что… — Я заставил тебя плакать, — пробормотал я. Воспоминания о таких моментах навсегда останется в моем сердце, как рана. — Я расплакалась потому, что люблю тебя, а тогда я не знала, что делать. —Гвенни приложила палец к моим губам. Мир закружился вокруг нас. — Но мне не следовало на тебя кричать. Ты сам можешь решить всё это. Моё мнение тебе не нужно. — Нет, Гвен, — хрипло произнес я. — Ты нужна мне. Ты даже не представляешь, как сильно. Я потянулся губами к ее губам. Вся моя жизнь до неё — не нужная и пустая. Моя жизнь началась лишь с её приходом. Я привлек Гвен к себе, и если у нее когда-либо имелись вопросы насчет нас, сейчас я их развею. Вкус ее губ и кожи — вот чего я жаждал, вот что сводило меня с ума. Гвендолин взялась за подол моей рубашки, и мы прервали поцелуй на миг, чтобы она могла стащить рубашку через мою голову. Гвен коснулась пальцами моей груди, и на этот раз вздрогнула она. Я посмотрел ей в глаза. В них горели страсть, и желание, и та изначальная потребность, что движет людьми от начала времен. Еще я видел в них робость. Гвен всё ещё была совершенно неопытна, а она не привыкла быть в чем-либо неискушенной. Мне предстояло вести ее. Я чувствовал ответственность за каждое движение. С другими это вообще не имело значения. А сейчас я осознавал, наша вторая ночь будет для Гвен другой. А на вопрос — будем мы вместе навеки или разойдемся — я отвечу себе позже. Но когда я положил ее руку себе на талию, а затем повёл и уложил ее на кровать, я понял, что ждет нас впереди. Мы будем вместе. Навсегда. Так и должно быть. Наши чувства не угаснут, их ничто не сокрушит. Дыхание Гвен участилось. Она запустила пальцы мне в волосы, а я поцеловал ее в шею и приник к ее груди. Я чувствовал: Гвен ожидает, что наше соитие будет быстрым и пылким, но я слишком долго ждал, пока буду допущен к ее плоти, и не мог воспринимать это как нечто само собой разумеющееся. И плевать, что это второй раз. Я не торопился и пользовался моментом. Я изучал всю ее красоту, о которой сама Гвен могла даже не подозревать. Мне было мучительно — и сладко, и я думал лишь о ней, не о себе. Когда я снова коснулся губами ее губ и накрыл ее тело своим, Гвенни вцепилась в меня с пылом, которого не нужно было страшиться. А затем произошло то, о чем я мечтал. Я растворился в ее объятиях, в ее ласках, в ней самой. Фальк всё время говорил, что не верит в родственные души, но сейчас я верил, что наши с Гвен души общаются напрямую. Наш союз, наше соединение взывало к чему-то большему, чем мы сами, к тому, что было предопределено. А когда все завершилось, я не хотел отпускать ее. Я смотрел на ее лицо, на пылающие щеки, на влажные пряди волос. Не знаю, что это было, яростное животное спаривание или возвышенное слияние душ, но она принадлежит мне, а я — ей. Мы улеглись рядом, не размыкая объятий. Во мне бушевали такие чувства, что я боялся лопнуть. Я хотел сто раз повторить Гвен, что я люблю ее, но, взглянув ей в глаза, я понял, что в том нет нужды. — О чем ты думаешь? — спросил я. — Что надо было это сделать ещё раньше. Я коснулся губами ее лба. — Нет. Сейчас самое время. Предначертанное. Но теперь она лишь погладила мою шею и улыбнулась. — А о чем думаешь ты? — прошептала она. — О Герберте Уэльсе. Ее рука застыла. — Серьезно? — Нет, — я хотел затащить её под одеяло. И повторять всё, снова и снова. Гвен зевнула. — Ты устала. Ложись спать. Она вцепилась в меня своими руками. — Нет, без тебя я не лягу. — А кто сказал, что я уйду? Давай, забирайся под одеяло. Она так и сделала, а я последовал за ней. Гвен легла на меня сверху. Я люблю когда она так делает. Пытаясь устроить свою голову напротив моего сердца, она заёрзала. — Гвен, — прохрипел я. — Не надо так… Из груди вырвался стон. Наши ноги переплелись, её голова лежала над моим бешено колотящимся сердцем. Одна рука была в моих волосах, а другой она нашла мою ладонь и переплела наши пальцы. Я обнял её свободной рукой за талию и ещё больше вжал в своё тело. Мой личный, маленький рай.