Прекраснейшая Мерзость

Глава 4 Я вновь лежал прикрученный к прозекторскому столу, и взирал на хирургически белый свет от лампы прямо надо мной, при этом пытаясь абстрагироваться от скрипучего голоса магоса, разъяренного шипения ненароком созданной мной зверюшки и грохота возводимых баррикад. Несмотря на всю потенциальную опасность для моей покоцаной тушки и меня в целом, я не то чтобы не переживал, но как-то вырываться не спешил. Причиной этому был «Почти сервитор» с наименованием Ry-1554D1, которое было мной сокращено до простого Руди. Ещё совсем чуть-чуть, и последний серебристо-изумрудный бастион веры в Омнисиию будет раздавлен и извращён, и я получу первого настоящего культиста. Всё началось практически сразу же, как меня выпустили из карцера. Разумеется, это было не после первой беседы с Библиарием и даже не после двадцатой, но каждый раз демонстрируя, что «свет Императора всё сильнее выжигает в моей душе семя ксено-культуры», я постепенно добился послаблений в режиме своего содержания. Скажу вам, это было трудно, ибо делал я сие не за счёт своего красноречия (откуда бы оно у меня в глухом лесу взялось?), а посредством тонкого психического воздействия. И тут основной трудностью было не мое неумение воздействовать на разум и даже не гиперчувствительность и опыт старшего Библиария, а Аура энергоэнтропии, что генерировал Парадокс. Как в мою больную голову вообще пришла мысль лезть в голову к псайкеру-Бете, я не знаю. Просто однажды мне захотелось попробовать и всё тут. Разумеется, я не кинулся сразу же лезть в мысли к Библиарию, ибо это было мало того, что невозможно, так ещё и смертельно опасно, так что для начала я занялся духовным самосовершенствованием и развитием, тем более свободного времени у меня было просто дохрена. Для начала я, погружаясь в медитации, пытался хоть как-то подавить или преодолеть своими психическими силами ауру энтропии. Ни в том, ни в другом я не преуспел. Тогда я решил зайти с иной стороны и, припомнив, как моя демоническая суть создавала из себя жгуты из Варп-материи, попробовал этот способ. Было больно… порой мучительно больно, но в конце концов я сумел-таки вытянуть из моей демонической Сути неопрятный, однако достаточно крепкий, дабы не распадаться от энтропии, отросток. Последующее уже было делом техники: удлинять и истончать оказалось гораздо проще. Экзаменом для меня стало вмешательство в мысли простого уборщика, который раз в неделю заявлялся ко мне, чтобы спешно протереть полы явно чем-то дезинфицирующим и сменить постельное. Пробиться через естественную защиту его души, что и так страдала от поля Энтропии, было проще простого, а вот не дать всё тому же полю Энтропии проникнуть в брешь и выесть душу — намного сложнее. В первый раз это не удалось, и уборщик, поддавшись инстинктам, ощутившим, как Энтропия стала медленно жевать его душу, выскочил из карцера. При этом он что-то невнятно кричал, попутно разбрызгивая пену и активно маша руками… В общем после этого случая данного конкретного уборщика я не видел, и убирать свой карцер мне пришлось самому, благо сбежавший всё оставил и даже моющее средство не пролил, а то оно обладает таким запахом, что, уверен, даже тиранидов морщиться заставит. Со следующим уборщиком, явившимся ко мне, дела обстояли намного лучше, и мне удалось не пропустить Энтропию в его душу, правда, он от этого всё равно всё время уборки морщился и жался от меня подальше, испытывая смесь отвращения и животного страха. Тогда он не сбежал лишь потому, что кастеляна Ордена, который исполнял роль ещё и комиссара, боялся больше. За следующий месяц я прокачал свой скилл с простого чтения эмоций до полного майнд-контроля. Вплоть до замены воспоминаний и подмены приоритетов. Правда, последнее было чревато безумием, ибо вера в Бога-Императора, оказалась совершенно не эфемерной вещью и активно сопротивлялась моим попыткам: чем я был напористее, тем она большее противодействие оказывала. К слову, этот уборщик тоже пошел на списание, ибо я своими манипуляциями передавил его не такую уж и сильную Веру, навязав боготворение меня любимого (чисто ради эксперимента, а не из-за внезапно взбрыкнувших Эго и ЧСВ!). При этом я совершенно забыл об ауре Энтропии и вызываемом ей на духовном уровне отвращения. Думаю понятно, как плющило несчастного, правда недолго: дабы не вызывать лишних вопросов о его боготворении моей персоны, я прекратил его существование, разорвав изнутри ставшим на мгновение материальным духовным щупом сердце. После этого происшествия убираться у меня в комнате стали заставлять меня самого. Разумеется, под наблюдением и не кого-то, а самого Старшего Библиария с попутным чтением лекции о полезности труда. Тогда-то и началась моя планомерная осада разума космодесантника. Действовать я был вынужден еще более осторожно, нежели ранее, но тут мне помогла, как ни странно, аура Энтропии. Она банально ослепляла все мистические чувства Библиария, стоило ему лишь попасть в её радиус. Тем самым заметить мой щуп до начала вторжения в свой разум он не мог. А вот с проникновением в душу появились некоторые проблемы. Стоило мне лишь коснутся её своим щупом, как срабатывала даруемая броней жертвы психическая защита. Она оказалась активной и в первый раз мой щуп, как бы это ни было странно, спасла Энтропия, банально сожрав контрудар брони. Тогда мне вновь пришлось импровизировать и однажды, совершенно случайно во время перебора разнообразных способов опосредственного воздействия, я ощутил отклик из глубины души космодесантника. Слабый и практически незаметный из-за поля энергоэнтропии. Не будь тогда мой щуп максимально близок к его сжатой и уплотненной психической ауре, то ни в жизнь бы не понял. К слову, заметил я отклик благодаря одной из древнеэльдарских методик, имевшей пафосное название «Единение Расколотого» и позволявшей получить психический отклик от всего, в чем есть хоть капля пси-энергии псайкера. В ходе осторожных экспериментов я установил, что этот огонёк был как-то связан с мечтами космодесантника: он, словно рентген, подсвечивал душу человека и психическую оболочку, позволяя мне с увеличением своей яркости все четче и четче улавливать их строение. В конце концов, я смог нащупать методами перебора и научного тыка, как быстрее разжигать этот огонёк и как вообще с ним взаимодействовать. В первом случае было достаточно просто разглагольствовать на тему того, как же хорошо будет житься без всяких тварей Варпа и всяких колдунов, а во втором мне вновь помогли древнеэльдарские практики. Тогда я впервые подивился насколько бесполезные в моей лесной жизни умения, оказались полезными в таком медленном развращении космодесантника. Совращение библиария отдаленно походило на какую-то своеобразную и хардкорную стратегическую игру, ставкой в которой является чужая душа и твоё существование. Мне приходилось, раздувая бирюзовый огонек своей восторженной болтовней, поддерживать максимально незаметный для собеседника полу медитативный транс (благо и этому меня Рейв обучил, мотивируя тем, что на мире смерти всегда, даже во время медитации в безопасном месте, надо быть начеку). Вместе со всем этим мне приходилось аккуратно управлять распространением тоненьких зелёных психических канальцев, пользуясь огоньком как опорной базой, защищая её от поползновений защитников — Золотой и ослепительно белой Веры в Бога-Императора, попутно пытаясь преодолеть бастионы Воли, проломить или открыть врата Убеждений и захватить тщательно оберегаемые облачка Помыслов. И всё это в изначально невероятно плотной и агрессивно настроенной психической ауре. Было бы даже весело, если бы не так сложно и страшно, ведь малейшая моя ошибка могла привести к мгновенному экстерминатусу меня любимого. В конце концов, я убедился, что куда эффективнее и быстрее не перебарывать всю ту мощь, что заключалась в душе и психической оболочке Таратоса, а подстраиваться самому и подстраивать её под себя. Изначально я совершенно не ассоциировал себя ни с порождениями Варпа, ни с Богом-Императором, отчего и имел серьезные осложнения в борьбе с Верой, но впоследствие я додумался представлять себя в глазах Библиария как поборника воли Трупа-На-Троне, благо он и сам, без моего вмешательства так периодически думал. После подобной смены стратегии стало намного легче, теперь моё воздействие не очень сильно противоречило его Убеждениям, но всё равно окончательно совратить его и обратить в моего Культиста (пусть и считающего меня мессией Бога-Императора), я не смог. Воля и Вера у Библиария были просто адамантовыми, да и ещё его едкая для меня психическая сила… Но, несмотря на то, что до конца совратить Таратоса мне не удалось, я наконец смог добиться окончательного освобождения из карцера, пусть и под личную ответственность Старшего Библиария. Поначалу это были простые прогулки на свежем воздухе в сопровождении Библиария и минимум одного терминатора, причем на значительном удалении от основного лагеря, куда нас вывозили на транспортнике. После Таратос, стал проводить со мной уроки не только своеобразного богословия и полит обработки, но ещё и правописания с математикой. Своим быстрым прогрессом я радовал медленно разъедаемую душу этого вояки и потихоньку утверждал его мнением обо мне, как о мессии све… в смысле Бога-Императора. Ну и вот, спустя почти два стандартных месяца меня выпустили в общий лагерь. Точнее меня в сопровождении несменного Библиария и терминаторов доставили в вотчину местных технодесантников, глава которых, оказывается всё это время готовил какой-то массивный агрегат, долженствующий немного подавить мою ауру Энтропии… Как оказалось всё это было бесполезно и поделка местного технаря, не проработав и пары минут, сгорела, попутно подпалив мне немного волосы. Как убивался здоровенный технодесантник в красной робе! Но в конце концов смирился, что сгорело какое-то жутко крутое железо, которое он сам повторить с имеющимися мощностями не сможет. В результате мне так и пришлось ходить с неподавленной аурой энтропии, и ночевать в карцере, ибо иначе никто кроме меня во всем лагере спать бы просто не смог. Отчужденность всех, кроме Таратоса достаточно быстро стала меня нервировать и раздражать, так что я, волей-неволей, вновь вернулся к поиску решения проблемы ауры энтропии. Все оказалось до банального просто, что аж выть хочется. Парадоксу просто нужно было что-то поглощать, и в принципе ему было всё равно что именно: материю, пространство, энергию в лице Варпа, или же моей собственной психической силы. Так что банально начав подкармливать Парадокс собственными пси-силами, я смог сократить радиус ауры. К сожалению, моих психосил не хватило, чтобы полностью удовлетворить запросы прожорливого кристалла, но и сокращение энергоэнтропийной ауры до полутора метровой зоны было приятным, а главное — полезным. С тех пор меня перестали прямо откровенно чураться, и вполне сносно общались, правда, ближе чем на два метра осмеливались подходить лишь космодесантники, но это не сильно-то и омрачало ситуацию, ведь моей чувствительности вполне хватало, чтобы, не выводя из-под маскировки Ауры свои щупы, играться с душами и психическими оболочками смертных. Для меня было удивительным то, что большая часть встречаемых мной были заражены частичкой моей психической энергии. Как подобное получилось я понять так и не смог, будучи занятым более полезным занятием — совращением своих будущих культистов. Но действовал я даже осторожнее чем с Библиарием: любая допущенная мной ошибка приводит к психическим отклонениям будущих адептов, что в свою очередь сразу замечалось бдящими спейсмаринами. С Библиарием мне даже повезло, ведь мои достаточно неумелые манипуляции не могли повредить его душевному здоровью… Ну, по крайней мере, настолько сильно, чтобы это было заметно. С космодесантниками так и вовсе была какая-то беда: я мог ощутить, как медленно развивается в них бирюзовый огонек, но совершенно не мог как-то на него воздействовать. И лишь пробившись сквозь их странную психическую защиту своими щупами, заранее немного расширив ауру либо же подойдя ближе к спейсмарину, дабы скрыть её засветкой мои манипуляции, я мог достучаться до осколка своей силы. Это было странно, но интересно, а главное, в перспективе полезно, ибо подобная оболочка очень хорошо защищала от проявлений Варпа! К несчастью тот космодесантник, чью защиту я пробил своим щупом, её лишился и потек крышей, за что был списан. Следующий месяц я игрался с простыми людьми, вовсю экспериментируя со своей силой. Пусть я и старался действовать наиболее осторожным образом, но все равно метод научного тыка без жертв обойтись не мог. У десятка людей немного поехала крыша, у каждого в своём направлении. Кто-то стал считать вкуснейшей едой собственное дерьмо, кто-то стал видеть в каждом встречном своего недоброжелателя, что стоит против него козни, а кто-то стал засматриваться на спейсмаринов взглядом с явным сексуальным подтекстом. Самым серьезным своим просчетом я считаю спонтанную мутацию у одного пилота лендрейдера, что согласился меня не только допустить внутрь рубки, но еще и покатать. А я ведь всего лишь хотел ускорить процесс его совращения, влив посредством духовного щупа в него немножечко своей силы. Добиться-то ускорения я добился, но вот у несчастного мало того, что на теле в том месте, что соответствовало участку психической ауры куда я вливал свою силу, появилась печать хаоса неделимого бирюзового цвета, так еще он умудрился удлинить собственные уши сделав их буквально ослиными, зарастить рот и отрастить из щек два двухметровых зубастых хобота, сочащихся светящейся бирюзовой жидкостью и ну уж очень походящих на тентакли. И эти тентакли тогда потянулись ко мне. Не поймите неправильно, в его глазах читалось лишь обожание, боготворение и жажда положить жизнь на алтарь служения мне, и он явно хотел лишь прикоснуться к своему идолу, но это не меняет того, чем он хотел прикоснуться! В общем, мой визг, наверное, тогда слышала вся база, а уследить за скоростью моего бега не смогли даже астартес. Разумеется бедолагу практически сразу же изжарили до состояния невесомого пепла, при этом не пожалев собственную боевую машину, которой досталось не многим меньше. А мне даже отыгрывать в усмерть перепуганного не пришлось, и вроде как подозрений ни у кого не появилось, Все дружно решили, что это коварный культист решил совратить невинное дитя, а не наоборот. Многим позже я ещё пару раз пытался форсировать обращение, при этом удерживая культиста от мутаций. Дважды мне не удавалось обойтись совсем без изменений, и впоследствие мутантов сжигали. В последнем же случае я смог удержать культиста от мутаций, и даже метка хаоса проявилась лишь наполовину, образовав своеобразную колючую чашу, но всё равно и этого культиста сожгли. И дело было не в том, что он творил что-то аномальное и не свойственое себе, он даже богу-Императору также,как все молился! Причиной экстерминатуса была его обнаруженная библиариями психоаура, которая после моего вмешательства из аккуратной и ровной золотистой стала походить на недоразвитое порождение больной фантазии Ктулхиста. При этом она имела токсично бирюзовый цвет и, не скрываясь, распространяла вокруг себя миазмы моей немного видоизменившейся психической энергии. После подобного происшествия мне пришлось свернуть все активные действия, оставив лишь пассивное подстегивание зеленых огоньков, ибо на меня стали немного коситься, а некоторые капелланы так и вовсе в открытую орали, что я демоническое отродье. И как специально именно тогда Таратос решил пристроить меня к делу, дабы не болтался попросту, и своей волей направил в полевой Апотекарион на роль поломойщика, а если по-нормальному — госпиталь. Как оказалось, в местном лазарете работали не только спейсмарины-медики, но и сестры-госпитальеры — жуткая и своеобразная помесь клириков и врачей, простые полевые хирурги, аналоги санитарок и даже целый техножерец механикус! Именно этот Техножерец, что, одев поверх своей красной робы белый передник и сверкая тремя огромными зелеными визорами, пытался помочь какому-то парню, с прокушенной на бедре флакброней, заинтересовал меня. След от зубов я узнал, так что парня можно было только добить дабы не мучился, даже мне, с моей непомерной живучестью из-за яда этой кусачей, небольшой по местным меркам, ящерки пришлось три дня лежать лежнем и биться в агонии… Техножерец, который, оперируя своими механодендритами, манипуляторами и кибернетизированными руками, споро снял с пострадавшего всё обмундирование, заголил кожу в месте укуса и стал его пристально рассматривать пощелкивая своими тремя здоровенными, на все лицо, окулярами визоров. При этом его конечности, как предусмотренные изначальным проектом, так и добавленные после, без видимого участия разума споро готовили пациента к ампутации, даже анестезию применить не забыли, правда, местную, ибо на полную "врач" поскупился. Радикальный подход, но и такой уже не поможет и техножерец это тоже понял. Именно поэтому он, чирикая на бинарном, по всей видимости, литанию за упокой души прекратил корчи бьющегося в агонии человека и, немного погодя, убедившись в окончательной смерти пациента и потеряв к его телу интерес, перешел к следующему, который с неподдельным ужасом тихо подвывая на одной ноте и взирая на необычного врача, баюкал наспех перемотанную культю откушенной по локоть руки. — Не подходи! — Не выдержал, судя по форме, техник, попытавшись ретироваться подальше от техножереца, на что тот издал лишь что-то отдалённо похожее на смешок: он даже не пошевелился, когда тело паникера обмякло и бухнулось на прозекторский стол. Это постарался прикольный сервочереп-паучок, что успел быстренько забраться на больного и вколоть ему в шею устрашающей длинны иглу явно с чем-то забористым. — Крууто! — Не удержался я, наблюдая за работой мастера, а никем иным этот механикус ни был, за считанные мгновения провести все необходимые подготовительные мероприятия, оформить и сшить культю, при этом ещё на протяжении всей операции беззастенчиво разглядывая меня. Моя аура Энтропии была максимально ужата, так что стоя от механикуса в двух шагах я ничего кроме легкого беспокойства и любопытства у него не вызвал. — Мальчик, — Констатировал он обезличенным голосом, при этом в единственном произнесенном слове читался немой вопрос: «Собственно, что ты тут делаешь?» В ответ мне осталось лишь кивнуть. — Меня дядя Таратос направил сюда помогать! — Радостно воскликнул я, нарезая круги вокруг техножереца, который, устав наблюдать за моим мельтешением, перешёл к следующему и последнему на данный момент пациенту.  — Старший Библиарий? — Удивление в голосе техножереца не скрылось даже в скрежете вокса. — Интересно. На этом наш первый разговор с Руби и закончился. Тогда, так и не получив внятных распоряжений от старших, я прикинулся валенком и просто стал наблюдать за работой техножереца. Он был мне интересен не только своим мастерством в хирургии, но ещё и душой. Она мало того, что не имела осколка моих психосил, так была ещё и какой-то обезличенной. Каждая психоаура по-своему уникальна и имеет свои непередаваемые рисунок, фактуру и форму. Даже цвет у каждой свой, правда ярко-токсичные, как я понял, ненормальны и присущи лишь демонам. У Руби же, душа была бесцветной и практически идеально ровной, без выпуклостей, без фактуры и без рисунка, который, как я понял, чертит жизненный опыт и пережитые события. Он был чист как новорожденный, но при этом в самом центре его психоауры четко виднелись серебряные бастионы Веры в Омниссию, столь въевшиеся в душу, что их оттуда лишь полным выжиганием удалить и получится. Подобное было странно и интересно! И мне всем существом захотелось самому разукрасить его душу тем рисунком, что будет по нраву мне! Тогда Семя Скверны, что проросло в моей душе, окончательно угнездилось в ней и дало первые всходы. Дальше всё для меня превратилось в своеобразную игру. Я постоянно крутился подле Руди, и щебетал обо всем, восхищался и его мастерством и его богом, и всей этой экспедицией и технологиями. Я знал, что моя сила зарождается в самых глубоких и потаённых мечтах смертных и мог спокойно подсмотреть эту самую мечту, но мне было скучно, и подобным способом я, пытался нащупать ее без мистических сил, попутно тщательно следя за отсутствием поблизости Библиариев, аккуратно поглаживал его душу своими энергетическими щупами, облучая её небольшим количеством своей психосилы. Механикус не был затупленным, поэтому скверна извне просачивалась в его душу, медленно подтачивая крепости Морали, просачивалась сквозь врата убеждений и осаждала бастионы Веры. Влияние моей силы на смертных было коварным, она давала удовлетворение, и смутное ощущение, что твои мечты вот-вот сбудутся, и нависшая над тобой обречённость медленно отступает. Такое пьянящее ощущение заставляют любого смертного самолично рушить собственную природную и наработанную психическую защиту, отдаваясь волнам спокойствия и несбыточных, но таких сладких надежд, постепенно забывая всё то плохое, что с ним происходило и яростно борясь лишь за шанс прикоснуться к дарящему подобные чувства идолу, в надежде вновь убедиться, что все лживые надежды и чаяния сбыточные. Да, воистину коварна Надежда. Руби не был исключением и вскоре он стал тянуться ко мне, словно мотылек к огню, и также, как мотылек, обжигаясь о мою ауру Энтропии, он продолжал с упоением и упорством безумца стремиться ко мне. Так я познакомился с ним поближе и узнал, что он Очищенный — Механикус, что по собственной воле или из-за соприкосновения с тайными и запретными знаниями, либо просто вследствие работы над сверхсекретным проектом шестеренок, был лишен всех личных воспоминаний. Руби даже собственную половую принадлежность, которая при его степени кибернитезации уже не важна, позабыл. Но, благодаря технологиям и обширной аугментике, Очищенные сохраняют все свои профессиональные знания и опыт и, судя по ним, Руби до очищения был как минимум генетором, если не магосом биологис. Его обширнейшие познания в биологии, генетике и человеческой физиологии попросту не могли скопиться у простого техножереца. Также активно общаясь и помогая ему, как в больнице, так и в небольшой лаборатории при Апотикарионе где он препарировал местную фауну, что не заинтересовала его начальника, уже знакомого мне магоса, я открыл Руби с иной стороны. Он и так,по меркам механикусов, был излишне эмоционален, и это при очистке памяти, но при своей любимой работе он становился просто вулканом страстей. Его вздохи и ахи при изучении очередной лесной твари, притащенной космодесантниками для препарирования, и его, словно живые, сверкающие окуляры даже меня заразили исследовательским рвением и любопытством. И лишь у себя в небольшой лаборатории он позволял себе возмутиться тем, как относятся к нему все остальные механикусы в целом и его начальник в частности, проявить некоторое вольнодумство и резко высказаться в адрес идиотских действий космодесантников. И лишь разделывая очередную животинку, он был готов вести со мной теологический споры: — Нет истины в плоти, лишь предательство, Нет силы в плоти, лишь слабость, Нет постоянства в плоти, лишь распад, Нет определенности в плоти, лишь смерть, — Пропел он во время последнего нашего спора, когда я с детской непосредственностью пытался разбить его убежденность в правоте Культа Машины. Для подобного он даже отвлёкся от потрошения небольшой животинки, походящей на клыкастую помесь ящерицы с кошкой. — Таков удел любой органики: в конечном счёте она канет в лету. Лишь металл вечен. — И неизменчив. — Кивнул я ему, недовольно смотря на образовавшуюся на полу лужу немного шипящей и бурлящей крови. — Железяка и спустя десять тысяч лет останется железякой. Руди степенно кивнул, но уловив в моем голосе неуважение к механизмам недовольно скрипнул на бинарном. — И у металла и у органики есть свои недостатки. — Не дав ему разразиться гневной тирадой продолжил я, медленно подойдя к прозекторскому столу, на котором был распят кошкоящер — Ты, Руби, прав, говоря что плоть слаба и в ней нет постоянства, но ведь постоянство и есть главный бич металла?. Я могу поклясться что выражение его трех больших зеленых окуляров, когда он посмотрел на меня, было скептически-насмешливым. — Через десять тысяч лет вот эти ящерицы станут сильнее, ловчее, умнее и живучее, а что станет с металлом? Без внимания техножерецов он покроется ржавчиной только и всего. Металл не способен сам развиваться и стремиться к идеалу, в отличие от органики. А может я не прав? Я поймав какой-то, словно навеянный извне, кураж и продолжая импровизировать, усмехнулся, и, убедившись, что поблизости нет Библиариев, выбросил в сторону распятой кошко-ящерицы все свои щупы, присосавшись ими и к её мертвой плоти и к практически распавшейся психической оболочке. Впервые за всё время моего пребывания на этом мире, я потянулся к силе заключенной в самих глубинах своей души с единственным желанием: создать идеальный организм. Идеального хищника и родоначальника нового вида. И сила из самих моих глубин откликнулась, всю мою демоническую суть обожгло сминающей саму реальность и крушащей ирреальность силой. Парадоксальная и невозможная энергия, полностью игнорируя любые законы мироздания, вернула мертвой плоти жизнь, делая её совершеннейшей. Эта же сила собрала осколки практически растворившейся в Варпе психической оболочки животного, собирая на его основе психооболочку сильнейших духовно созданий — демонов. Генетика? Законы взаимодействия и совместимости энергий? Невозможность постоянной связи демонического начала с материальной оболочкой? Ха-ха-ха, ничто это не было властно над силой, что отрицала само существование всего этого мироздания, и не чинило препятствий созданию Шедевра. Идеального и бессмертного охотника, венец эволюции, короля всех зверей… а короля ли? А то я что-то упустил: препарировали-то самку… Я резко почувствовал слабость, перед глазами всё поплыло. Я понял, что вновь до донышка опустошил запасы собственной души, ох дорого нынче обходится игнорирование законов бытия. Когда я немного пришёл в себя, получившаяся животинка уже освободилась от своих оков и непонимающе крутила головой. Она имела значительные отличия от оригинала. Во-первых она была крупнее в раза два и стоя на всех четырех лапах теперь была с меня ростом, во-вторых это была кошка. Практически каноничная кошка с темно-синей шерсткой, белой буквально львиной гривой длинным хвостом и усами, не не усами, усищами, длинной они превосходили её тело и кончались широкими кожистыми листами с изображением выпаленного в вырвиглазных тонах глаза. Хвост к слову тоже оканчивался подобным кожистым цветастым дополнением и более походил на хвост какой-нибудь амфибии, ибо был к концу гол и широк. Уши тоже оказались непропорционально голове большими и имели схожую с украшениями хвоста и усов расцветку. Животинка крутила своими большими желтыми глазами и пыталась понять, где она, собственно, и кем является. Я же, отдышавшись и заметив состояние техножереца, продолжил внезапную импровизацию. — Я уверен, что есть те Знания, что позволяют создать идеальный гибрид живого и неживого, то, что будет лишено всех их минусов. Я ЗНАЮ, что подобное знание имеется у старших иерархов культа машины, но они противятся, воле ОМНИСИИ, ДВИЖУЩЕЙ СИЛЫ и ИМПЕРАТОРА отсекая Знания и саму возможность эти знания достать или СОЗДАТЬ. Ты коснулся этих знаний и тебе стерли память, но ИМЕРАТОР и ОМНИССИЯ не оставили тебя. Они позволили мне показать тебе это, идеальное творение ДВИЖУЩЕЙ СИЛЫ. Это животное неподвластно ни киберзаразе, ни биооружию, ни химии. Ни радиация, ни время не властны над ним. Вот оно — СОВЕРШЕНСТВО! И ты сможешь в будущем создавать подобное, ибо тебе ДОЗВОЛЕНО, создавать и приумножать Знания и Технологии. Такова Воля твоего БОГА. Тебе стоит лишь протянуть руку и принять этот священный мандат. НУ ЖЕ! — Мой голос, хоть и был слаб, но моя разбушевавшаяся после последних фокусов психическая сила, что даже сумела подавить ауру энтропии, усиливала их, звеня не только в материальном пространстве, но и в Варпе. Я уже говорил, как действует на смертных моя сила, но это при малых концентрациях, при подобном вале, что вырвался из меня, любой смертный ощутит, словно на него пал одобрительный и ободряющий взгляд его божества, окутавшего аурой спокойствия и пообещавшего свершение всех его мечт и чаяний. Разумеется, всё это лживо и лишь самые стойкие в Вере и крепкие духом смогут почуять подлог, отринув морок. Но если лишь на мгновение кто-то решит, что явился воистину его Бог или кто-то, кто вправе говорить от его имени, то душа того глупца навечно отныне будет принадлежать мне и я стану ЕГО БОГОМ, даже если он продолжит поклоняться своим старым идолам. Таково коварство Веры. Такова лживость мечтаний. Такова несправедливость надежд. Ибо во тьме сорокового тысячелетия нет места ничему кроме Обречённости, Войны и Смерти. Меня откровенно шатало и перед глазам всё расплывалось, но я видел, как в душе у Руди настоящей сверхновой вспыхнул зеленый огонь, начисто сжигая или извращая любое проявление веры в Омнисиию, теперь я его Бог. Пусть он будет называть меня мессией Омнисии или как-то иначе, пусть обманывает себя, но рано или поздно он смирится и осознает Истину. Ведь я не просто дал ему лживое обещание свершение мечты, я исполнил её! Теперь он, одарен милостью своего бога и способен творить и созидать по воле Его. Всё как он и МЕЧТАЛ, пусть и бог не тот, что прежде, и воля у него иная, но ведь мечта-то сбылась? Именно поэтому в его душе вспыхнул не огонёк, а настоящий пожар, выплескивая невероятное для простого смертного количество психической энергии. Он буквально медленно сжигает свою душу, отдавая всё до капли мне, и от того, что эта жертва добровольна, она дает ещё больше энергии. И пусть, в конце концов, останется лишь тонкая духовная скорлупа наполненная лишь желанием во всём служить мне и религиозным рвением, ни его разум, ни его интеллект никуда не денутся, он останется собой, но лишь без души и с навязанными желаниями. Руди был буквально контужен всем тем, что произошло с ним, да и я был не в лучшем состоянии, так что банально проморгал, как в нашу небольшую лабораторию ворвалась пятерка космодесантников в черной броне капелланов. Тот, что был одет в самую разукрашенную броню с ходу дал по мне очередь из своего болтпистолета, но болты не могли достигнуть меня, врываясь в метре от моего тела и лишь царапая кожу осколками. Тогда он молниеносно сблизился и просто ударил меня своим силовым кулаком, отправив навстречу стене, но я отделался лишь парочкой сломанных костей, которые, под напором моей собственной психической силы практически мгновенно встали на место и срослись. Подобное отношение ко мне не понравилось созданному мной существу и оно с боевым рыком кинулось на капелланов. Его когти словно не замечали толстую керамитовую броню, разрывая её как картон, а удары причудливого силового орудия капелланов и выстрелы их болтпистолетов не были способны даже растрепать аккуратную короткую темно-синюю шерстку. Старший капеллан понял, что им банально не справиться с подобным существом, поэтому он отдал приказ тому бойцу, которого сейчас и рвала неведомая тварь, совершить последний рывок до складского помещения дверь в которое заперли, стоило капеллану лишь переступить порог. Толстая переборка должна была задержать неведомую тварь на достаточное время для того, чтобы расправиться с породившей её нечистью, то есть мной. Я это понимал, но не мог ничего поделать: истощение души полностью лишило меня подобной возможности, да и не в силах они на данный момент причинить мне вред, ибо не по силам тягаться простому смертному с демоном, пусть и таким странным как я. Старший капеллан что-то там шипел, пытаясь навредить моей сейчас немного нематериальной тушке, но я его не слушал: мне было слишком плохо. После он отослал двух бойцов, а сам попытался привести в себя Руди, видать хотел и его подключить к моему изничтожению, но тот был «не здесь и не сейчас». Вот так, в конце концов, спустя какое-то время, пока весь остальной лагерь приходил в себя от внезапного явления Бога-Императора, не поддавшиеся мороку капелланы притащили и быстро привели в себя того самого магоса и отдали ему приказ как можно быстрее найти способ изничтожить меня. Сами же капелланы, предвидя сопротивление поддавшихся скверне людей, начали возводить баррикады. И теперь я, как уже говорил, лежу прикрученный к прозекторскому столу, слушаю как магос по привычке надиктовывает все результаты попыток моего изничтожения. И вот, когда он уже расчехлил свой плазменный пистолет, до этого установив что самым эффективным способом воздействия на меня является термический, в себя пришел Руби. Всего мгновения ему хватило, чтобы оценить диспозицию. Его три визора внезапно вспыхнули красным и он, доселе сидевший в дальнем от прозекторского стола углу, неожиданно ловко вскочил на ноги и с яростным треском на технолингве метнулся к магосу. Его правая рука перехватила манипулятор с плазмпистолетом, а левая, на которой выдвинулись, используемые Руби как скальпели, когти впилась куда-то в район поясницы посмевшего поднять руку на мессию его бога, и по ним пробежали электрические разряды. Механодендриты тоже не остались в стороне: они хватали, сжимали и мяли всё, до чего могли дотянуться. Одна из двух массивных клешней, которую Руби обычно использовал для перетаскивания тяжестей, умудрилась вырвать с корнем сжимающую силовой топор, священный знак власти и духовной чистоты в культе механикус, руку. Потеряв такую опору, частично парализованный электрическим ударом, магос стал заваливаться. Часть его механодендритов отключилась и повисла безвольными плетьми, часть была выдрана и лишь единственная дополнительная конечность продолжила защищать целостность своего хозяина, но этого было катастрофически мало. Не тратя время на добивание магоса, Руди, ведомый священной яростью и праведным гневом, вырвал из безвольного манипулятора плазменный пистолет и разрядил его в поздно заметивших это капелланов. Голова их старшего исчезла во вспышке, а брызги раскаленного и расплавленного адаманта и керамита забрызгали оставшуюся тройку, что среагировала незамедлительно. Они практически синхронно швырнули в Руби какие-то ящики, что они использовали для возведения баррикады и прыгнули за ними следом. Но ведомый гневом механикус, буквально рыча на технолингве, отшвырнул плазменный пистолет и, перехватив обоими руками силовой топор, приготовился встретить врага. Благодаря аугментике, он в скорости реакции не уступал астартес, а механические конечности не знали ни боли, ни усталости и были всегда точны. Именно поэтому он смог с легкостью уклониться от летящих в него ящиков, и встретил ближайшего капеллана. Священное топорище в форме половинки шестерни с треском проломило нагрудник, вмяв его в грудину астартес, попутно отшвырнув грузное тело. Подобное чрезмерное усиление не осталось без последствий для механических конечностей, и некоторые их приводы полопались, разбрызгивая священное масло. Но Руби, впав в состояние берсеркера, не заметил подобного и с силовым топором наперевес бросился на астартес. В конце концов, вмешался третий, ибо наконец смог сместиться достаточно и открыть огонь из своего болтпистолета. Руби несметно повезло, что стреляли практически в упор и на нем не было брони, так что все маленькие ракеты пробили его тело насквозь, а не разорвали на куски. Но даже так, несчастный механикус был более неспособен противодействовать астартес и пал бы смертью храбрых от первого же удачного удара массивного кулака капеллана, если бы на помощь не пришла созданная мной кошка. Она за всё это время успела не только расправиться с оставшимся с ней наедине капелланом, но и прогрызть себе путь из склада, где ее заперли, и теперь она с яростью, присущей только защищающей свой помет самки, кинулась на недавно стрелявшего космодесантника. Её острейшие когти с невероятной легкостью распороли силовой ранец и повредили небольшой плазменный реактор в нём. Это вызвало взрыв, разорвавший астартес пополам, отбросивший кошку обратно в склад и оглушивший всех присутствующих. В следующее мгновение всё кончилось, ибо баррикаду разметало таранным ударом закованного в терминаторскую броню косомдесантника, следом за ним в проеме показалась красная броня технодесантника и где-то на заднем плане, искрясь психической мощью, спешил и серый Библиарий. Как оказалось, лишь осознав всё происходящее, Руди передал на всех частотах сигнал тревоги, поймали который, разумеется технодесантники. В какой бы прострации они не находились, боевой опыт и выучка у них оставались, так что они очень быстро подняли кипишь и, собрав из подвернувшихся братьев ударный отряд, выдвинулись навыручку магосу. В том сигнале был не только сам сигнал тревоги, но и ещё какая-никакая диспозиция, так что технодесантники знали, что им придётся столкнуться с предателями и даже количество врагов для них не было секретом, так что оставшихся к тому моменту в живых капелланов и серьёзно пострадавшего магоса удалось взять в плен живьем. — Выпусти мое творение в лес, в лагере ему пока не место. — Сумел сказать я подошедшему ко мне тяжело опирающемуся на взятый в бою трофей Руди. Он лишь кивнул, при этом его технодендриты споро избавляли меня от пут. Я же наконец, позволил себе погрузиться в забытие.