Час меж волка и собаки

Мокрый шершавый язык настойчиво пытался облизать лицо Антона, но он лишь уворачивался, посмеиваясь: - Ну-ну, красавица, уймись. Пушистая дворняжка непонятного окраса в ответ лишь сильнее виляла хвостом и пыталась поставить задние лапы на Антона. Они нашли собаку с утра: неподвижно лежащее животное не подавало никаких признаков жизни, и Антон уже устало прикидывал, где рыть яму. Но Светлана, прикрыв глаза, сказала: жива. - Глубокий анабиоз, вызванный обычным усыпляющим заклинанием чудовищной силы. Еще чуть-чуть и анабиоз стал смертью, - объяснила Светлана, проводя очередной пасс над собакой. Та все еще была неподвижна, но задние лапы забились, как запоздалый ответ на угрозу. - Но зачем доводить до такого? - Антон никак не мог понять. - Не думаю, что это перебор с Силой был умышленный. Просто не рассчитали силы и вложили в заклинание сколько могли, - равнодушно ответил Завулон, держащийся поодаль. Антон глянул на мага, задумавшись, как можно настолько не рассчитать силы. Завулон, поймав его взгляд, ответил: - Антон, ты когда внезапно стал Высшим, все твои заклинания выходили как прежде? Антон неловко потер шею, вспоминая случай, когда пытаясь покрасоваться перед девчонками из аналитического своей огненной птицей, которая оказалась огромнейшим фаерболом, который чуть не сжег три помещения, включая мужской туалет. Но между боевой магией и обычным усыпляющим заклинанием, которое доступно и семиуровневому магу, есть различие. Его мысль Светлана высказала вслух. Он ей улыбнулся: в такие моменты, он вспоминал, почему на ней женился. Светлана улыбнулась в ответ. Собака окончательно признала его своим фаворитом, нежно пожевывая его рукав. Завулон ответил Светлане, закуривая: - Да, если для тебя привычно пользоваться такими банальными заклинаниями, то при повышении уровня могут случиться несколько конфузов, - Темный насмешливо посмотрел на Антона, будто мог знать не только про огненную “птичку”, но и про летающий халат Гесера. Не могла же эта щекотливая деталь, которую коллеги продолжали припоминать при каждом удобном случае следующие месяцы, дойти и до конкурентов… - Но с простейшими чарами такого почти не бывает, если только ты не осваиваешь их на ходу. - На ходу? - Светлана нахмурилась, ловя ускользающую мысль за хвост. По тому как сверкнули ее глаза в триумфе, Антон понял, что паззл она собрала. - Ты подразумеваешь, что у нас имеется группа магов - энергетических следов там явно больше двух - которые пытались усыпить собаку, но вместо этого чуть не убили ее, потому что они совсем не умеют управлять своей Силой, при этом обладая огромным потенциалом? И я не могу даже сказать, кто они: Светлые или Темные, - она обеспокоенно посмотрела на Завулона, ожидая подтверждения своим теориям. Бывшая отличница в ней часто проглядывалась. Завулон не отвечал ей, продолжая мять в пальцах недокуренную сигарету. Его взгляд не отрывался от собаки, преданно льнущей к Антону. Антон пытался сам собрать эти кусочки пазла, которые так красиво перед ним выложила его жена, и втайне надеялся, что он сможет ее опередить и разгадать загадку первым. Впервые за вечер он присмотрелся к Завулону, также ожидая от него ответа, и заметил, что выглядит маг странно. Завулон выглядит несобранным. Антон никогда не видел его таким: двухтысячелетние маги всегда должны выглядеть так, как будто сейчас их пригласят на красную дорожку под вспышки фотокамер. По крайнем мере, это был тот принцип, который исповедовал сам Завулон. Сейчас же его рубашка явно не первой свежести и мятая, ботинки с бандитскими носами не сверкают как обычно, испачканные в местной пыли, отросшие волосы растрепались, из-за чего в лице Завулона чудилась нецельность. Антон называл это так. Он и в мыслях не мог произнести, что двухтысячелетний маг выглядит хрупко, уязвимо. Антон отвернулся к собаке, стараясь забыть образ. Чужой взгляд прожег его спину. Антон перебрал еще раз факты, любезно разжеванные для него: люди, которые не умеют пользоваться Силой, потому что получили ее недавно. Дар, который и не должен был быть их. Он замер. Антон знал только один способ как превратить человека в Иного. Знание пульсировало в нем как зубная боль, как одно имя. Костя, Костя, Костя. Старые ошметки вины зашевелились где-то внутри. Фуаран. Он взъерошил волосы, готовясь высказать своим собеседникам все, как увидел, что Темный все же вышел из тени дерева и подошел к нему, присев на корточки. Завулон протянул руку и собака осторожно обнюхала ее. - Фуаран здесь не при чем. - Антон даже не стал возмущаться, откуда Завулон знает, о чем он думал. Это уже бессмысленно. - Арина говорит, что свои секреты заберет с собой и не даст пользоваться кому-то другому. Я склонен ей верить. Здесь что-то другое. Пес осторожно лизнул руку Темного и осмелев, подставился под ласку. Завулон, улыбнувшись, погладил его по голове: - Хороший мальчик. Тоша. Следующие два дня прошли в тягостном напряжении, не давшего никакого результата: Инквизиторы обследовали каждый клочок земли, но не нашли даже грязного комка аур, которые Светлана им передала. Проверив еще раз щиты, Инквизиторы процедили, что делать им больше здесь нечего и ушли. Светлана решила обыскивать поселок сама. Уходила в Сумрак посреди завтрака или долго сидела в импровизированном кабинете Завулона, проводя часы над хрустальными сферами. Антон не хотел это признавать, но он даже был рад ее дозорам. Он старался избегать ее, чтобы было сложно, когда на ближайшую сотню километров их было всего трое, не считая собаки. Он не жаждал с ней разговаривать, потому что каждый их разговор неизбежно заканчивался одним и тем же: возвращением в Москву. Антон не хотел возвращаться в Москву. Антон не хотел быть снова запертым в собственной квартире, и предпочитал быть запертым здесь. Антон не хотел видеть знакомые жалостливые лица. Антон не хотел каждый день ждать Свету и Надю как брошенная псина. Антон не хотел чувствовать себя беспомощным рядом с ними. Он просто хотел, чтобы Света это все поняла. Но мужчины не говорят о том, что они хотят. Поэтому он предпочитал разбирать завалы на чердаке, строя мутные планы, в чью правдивость он и сам не верил; предпочитал ходить с Тотошкой - Антон отказывался признавать это мерзкое "Тоша", выданное Темным; читать книги, забывать пить таблетки, и с неясным чувством следить за Завулоном. Тот почти не выходил из дома, постоянно запираясь в своем кабинете, когда там не было Светланы или подолгу сидел в маленькой гостинной. Занятия Великого Темного Мага были очень разнообразны: он смотрел телевизор и читал романы. И не просто романы классиков, а дешевые ширпотребные любовные романчики с пошленькими названиями “Заключенные любви”, “Запретный жезл”, “Гавань распущенности”, и самое страшное название, которое пугало Антона больше, чем обложка (огромный полуголый мужчина, чья набедренная повязка почти лопалась от невероятных мускулов держал в своих объятиях девушку, которой Антон бы не дал и шестнадцати лет; как отец он был возмущен) - “Ослепленные яростной страстью в жерле вулкана любви”. После еще нескольких томиков с перекаченными подростками с минимум одежды или странно отфотошопленными знаменитостями Антон принял очень мудрое решение: перестал обращать внимание. Нервов у него и так не много. Но поначалу небольшая горка из этих книжек превратилась в поистине ужасающую гору пестрых томов. Антон уже подозревал, что все романчики его тещи давно закончились и Завулон расширяет свою коллекцию благодаря тому, что по-тихому телепортирует книги из какого-нибудь полуподвального книжного. На все подколы Антона и недоуменные взгляды Светы Завулон не реагировал. - Неужели вся классика закончилась? - не выдержал Антон. - Mon cheri, я был знаком почти с половиной всех классиков. Ну или чуть меньше. Перечитывать одно и то же по кругу я не могу. Весь этот тоскливый апломб мне сейчас противопоказан. А тут такие эмоции, такие фразы...ты слышал когда-нибудь про “скипетр любви”? Но фаза любовных романов прошла быстро, по подсчетам Светланы, после пятидесяти книг. Потом пошли справочники, биографии, потертые книжки - все, что попадалось под руку Темному. Он больше не смотрел телевизор, он не спал, а когда он не читал, то. просто сидел и курил. Иногда его нигде нельзя было найти целыми днями. - Он становится непредсказуемым, надо связываться с Гесером и менять план этой нелепой операции, - тихо говорила Светлана. - Когда он вообще был предсказуем? - устало спрашивал Антон. Он убеждал себя, что если Завулон хочет что-то тихо обдумать в компании своей шизы, то кто он такой, чтобы возражать или беспокоиться. Какое ему дело до него? И если он почему-то чувствует себя потерянным из-за того, что с Завулоном происходит нечто странное, жуткое, то это просто смешно. Так Антон и продолжал существовать: прятался от своей жены и беспокойно глядел на возрастающую книжную гору. И это лучше, чем вернуться в Москву? Да, отвечал сам себе Антон, лучше. Я что-то здесь могу сделать. Антон пытался не думать, что врать себе не лучшая идея. Вечером за два дня до предполгаемого Светой отъезда-эвакуации в Москву Антон продолжал избегать разговора, вычисляя, где Светлана может быть. Он понимал, что вряд ли тут дело в его изумительных шпионских приемах, просто Света чувствовала и сама избегала его. Удостоверившись, что Светлана ушла в очередной рейд по поселку, Антон зашел за провиантом - кофе и булкой с маслом - чтобы просидеть на чердаке до ночи. Ночью можно снова отвернуться от Светы и притворяться спящим. Конечно Светлана на это не велась, но также молчала. Антон боялся, что если они заговорят, их совсем непрочный мир будет бесповоротно сломан. Светлана боялась того же. Они продолжали молчать. На кухне горел свет, и Антон удивился, обнаружив там Завулона. Он не видел его последние два дня. Тот сидел к нему вполборота, курил и шептал себе под нос. Неяркий желтый свет создавал из Завулона карикатуру на него самого. Антон впервые за несколько дней увидел его при свете и поразился тому, насколько плохо тот выглядит. Его скулы заострились, лицо казалось чужим, абсолютно пустым, рубашка была испачкана чем-то темным. Антон напряженно рассматривал мага, подмечая новые детали: оторванную пуговицу, длинную царапину на ладони, обкусанные губы, мятую пачку сигарет в кармане. Он изучал все это, сопоставлял и надеялся, что Завулон еще не потерял связь с реальностью. Антон не замечал, как за ним самим искоса наблюдают, как следят за каждым движением. Антон чувствовал себя как в тот вечер, который закончился его удушением в семейном обстановке. Все его инстинкты насторожились. Здравый смысл советовал срочно уйти, найти Светлану, активировать амулеты и уехать в Москву. Антон Городецкий не собирался слушать какой-то здравый смысл. Он кивнул Завулону и включил чайник. Чужой взгляд жег затылок. Антон не оборачивался. Он чувствовал азарт. Давай продолжим игру. - Dov'e'? Dove hai lasciato tua moglie? Non hai paura che venga mangiata dai lupi di Napoli? Какой язык это сейчас был? Итальянский? - Что ты сейчас сказал? Антон все же обернулся: Завулон выглядел растерянным. Он смотрел на Антона так, будто он его ударил. - Что? - переспросил Темный. Антон ничего не понимал. Он просто хотел попить кофе, и его родственничек-бывший недруг сначала прожигал его взглядом, сказал что-то на непонятном языке и теперь сидит так, будто это Антон ебнулся. - Что ты сейчас сказал? И где ты был? Чайник заорал немелодичную трель, и Антон решил, что кофе тут не поможет. Почему ему так важно, где был Завулон? Ему надо уйти с кухни, не разговаривать со спятившим магом. Налить себе..водки? Водки не было, был лишь травянной чай. Успокоительный сбор №6, пойдет. - Moi? J’étais…- начал Завулон, но сразу прервался. Антон понял: французский. Надя ходила на дополнительные занятия по французскому полгода, пока не решила, что немецкий круче. А Антон за полгода научился определять французское кваканье. - Я гулял. Антон устало разлил чай и подумал: ладно, сейчас я уже не против Москвы. Зачем мне все это? Успокоительный сбор №6 ярко пах ромашкой и мелиссой. Он протянул чашку Завулону. Тот настороженно взял ее, понюхав. Он казался таким уязвимым. И почему-то это очаровало Антона. Безумие Завулона пожирает его самого. И меня тоже. - Ты что-то сказал на другом языке. Что ты сказал? Твое состояние кажется нестабильным, особенно учитывая то, что от тебя зависит весь успех операции. Завулон вдруг глянул на него так вымораживающе: - Разумеется, Городецкий. От кого еще может зависеть успех, как не от меня? Это был итальянский флорентийский диалект. Лоренцо Медичи, это имя тебе о чем-нибудь говорит? Не удивлюсь, если во время своей учебы на историка, ты ничего о нем не слышал, потому что слишком… - Я не учился на историка. - Что? - Лицо Завулона было бесстрастным, и только пальцы слишком сильно сдавили чашку. Насколько все плохо? - Я не учился на историка, я учился на программиста, - терпеливо сказал Антон. Завулон с кем-то его перепутал. С кем? - Конечно ты не учился на историка. Темный скрестил руки на груди и скучающе откинулся на спинку стула. Антон уже переставал понимать, что происходит. Надо ли звать Свету? Завулон был в себе, но уже блуждал по дорогам памяти. Куда они его приведут? Что дальше? Он вспомнит доисторические времена, когда охотился на мамонтов? Антон почти улыбнулся. Надо как-нибудь ему это сказать и посмотреть на его реакцию, но не сейчас. Сейчас Антон не понимал, что ожидать от него и что делать. Антон знал, что возможны последствия того, что у древнего мага сдирают ментальные щиты. И сейчас он их наблюдал. Разум Завулона начинал уже подтасовывать факты. Итальянский язык времен Лоренцо Медичи, Антон-историк, странные прогулки скорее всего в Сумраке. Являл ли Завулон сейчас опасность? Его же специально оставили в таком состоянии, как наживку. Но не съедят их всех? Антон решил пойти прямым путем. - Завулон, ты опасен? Я даю тебе шанс: сейчас ты можешь решить сам, дальше я не буду спрашивать, а сразу активирую амулет призыва спецгруппы Светлых и Темных. Он давал ложный выбор и знал об этом. Завулон исчез. Антона резко прижало к стене, он зашипел от боли, почувствовав как руку обожгло об чайник. Ногти Завулона были острые как когти и распороли рубашку Антона, впиваясь в плечи. Темный прижимал его к стенке, чуть ли не сдавливая его своим телом. - Мальчик, ты же не дурак. Я опасен всегда, и ты знаешь это. Антон подумал, что Завулон не прав: он еще тот дурак. Иначе почему позволил во второй раз Темному угрожать ему на его же кухне с применением физической силы? Кроме как собственной глупости Антон не мог подобрать другого объяснения. - Вызывай кого хочешь. Уезжай в Москву, пытайся жить своей жалкой жизнью, которую ненавидишь, глотай таблетки. Антон скривился, когда Завулон дернул его за волосы, заставляя смотреть ему прямо в глаза. Завулон продолжал: - Только не удивляйся, когда это существо придет за тобой и твоей миленькой семьей. Серые глаза смотрели с таким поглощающим чувством, что Антону стало не по себе. Он дернул головой, пытаясь освободиться, но Завулон лишь сильнее сжал его волосы в кулак. Рука на плече казалась неподъемной. Завулон склонил голову, следя за каждым его вздохом. Глаза мага согласно логике вещей должны были выражать хоть что-то, но вместо этого будто забирали весь свет. - Ты обещал, что не причинишь мне вреда, - спокойно сказал Антон. Согласно логике вещей он должен был испытывать страх, но вместо этого он чувствовал разгорающийся азарт: что же будет дальше? С ним тоже было что-то не так и он это знал. Но Антон не мог позволить, чтобы ситуация была под контролем Завулона. Тот, усмехаясь, выпустил его плечо из стальной хватки, и крепко сжав его подбородок, наклонился еще ближе: - А кто сказал, что я собираюсь причинить тебе вред? Антона замутило от такой близости. Господи, теперь все точно идет не так. Это уже не азартные игры двух самцов за территорию. Почему Завулон его держит так, будто..? Он отчаянно не давал мысли сформироваться до конца. Эта неоформившаяся жуткая в своей извращенности мысль пугала его так, что он со всей силы толкнул Темного и тот позволи себя оттолкнуть. Завулон спрятался внутрь себя, его взгляд не выражал ничего, кроме скуки. - Иди, гуляй, Городецкий. Антон услышал, как открывается входная дверь. Тотошка забежал с улицы на кухню, счастливо облаяв Антона. Городецкий потер плечо, поняв, что рубашка цела, а на руке нет ожога. В следующую минуту зашла Светлана. Увидев его, она улыбнулась, но через секунду ее улыбка пропала. - Что случилось? Антон не знал, как ей все объяснить. Антон не знал, как все объяснить себе. Антон хотел выкурить пачку сигарет и никогда не додумывать одну мысль. - Ты же понимаешь, как все это неправильно? Он не в себе, он может выкинуть что угодно в какой угодно момент. Ты ничего не сможешь противопоставить ему. Светлана говорила чистую правду. Антон был согласен со всем. - Антон, я не знала, что ожидать от него, когда он вроде как был вменяемым, насколько он мог быть. Сейчас же на него давит его собственный разум, который чудовищно древний. Он может причинить тебе вред. Он уже причинил. Он обещал не причинять. Тотошка потерся об ногу Городецкого. Псы слишком быстро привязываются к хозяевам. - Антон, эти чужие маги прошли сквозь капкан Зюгера, и он даже не среагировал. Артефакты Инквизиции не заметили их. Они опасны. Да-да. Неихам опасен, маги опасны, Завулон опасен. Он ничего не может им противопоставить. - Сколько ты уже не видел Надю? Звонили с новой работы, я продлеваю и продлеваю твой отпуск, но сколько еще ждать? Он плохой отец. Он плохой работник. Он знает. - Пожалуйста, Антон, - Городецкий и не помнил, когда слышал у своей жены такой слабый голос. - Тебе надо показаться врачу: ты здесь плохо спишь, ты почти не ешь, ты вообще пьешь свои таблетки? Иногда Антон думал, что они со Светой никогда не ссорились. Они не спорили, они не повышали голос друг на друга. Они говорили: давай это обсудим позже. Это не всегда приводило к результатам, бывало они просто молчали до тех пор, пока снова не могли притворяться, что все хорошо. Но они не ссорились, нет. Света говорила разумные, логичные вещи, которые Антон не мог отрицать. Он согласно кивал на каждое ее тщательно подобранное слово. Но может если бы они хотя бы раз наорали друг на друга от всей души, не обдумывая что и как сказать, а что умолчать, то все было бы легче. - Скажи что-нибудь, - попросила Света. Антон пытался найти нужные слова и собрать их в несуразные кучи, но слова разбегались в разные стороны будто уродливые жуки. - Я, - начал он. Пальцы до боли сжали чашку. - не могу быть в Москве. Не сейчас. Мне нужно еще немного времени. Светлана беспомощно глянула на него: - Хорошо. Ладно. Я могу дать тебе время. Но могу ли я дать тебе время. Антон не осмелился произнести это вслух. - Но тебе не надо оставаться здесь. Давай, я не знаю, уедем куда-нибудь. На море, например. - Я чувствую, что должен быть здесь. Света устало облокотилась на стул, прикрыв глаза. В неверном свете лампы ее лицо казалось старше и печальнее. Антон чувствовал свою вину за это. - Почему? Что ты можешь сделать здесь? - Я должен быть здесь. Я знаю, что я ничего не могу по сравнению с Завулоном, Неихамом, тобой, - лицо Светы едва заметно дернулось. - но я останусь здесь. Если что-то случится, у меня есть амулет-портал, завязанный на нашу квартиру в Питере, ты знаешь. Я нужен здесь. - А мне и Наде ты не нужен? Антон отвел глаза в сторону. - Я… - Да, ты, ты, ты. Это все о тебе, я знаю, - Светлана резко развернулась к окну. - Я даю тебе столько времени, сколько тебе нужно. Я не прошу тебя почти ни о чем за эти два месяца, ничего не говорю. Все, что я прошу - вернуться к нам. - Она не смотрела на него, и Антону оставалось лишь вслушиваться в ее тихий яростный голос, в котором угадывалось отчаяние. - Мне больно каждый раз, когда я колдую, когда я иду в Дозор, будто занимаю твое место. Надя не находит себе места, но тоже пытается понять тот факт, что ее отец предпочитает не видеть ее вовсе, чем смотреть на то, как она занимается тем, что получается у нее лучше всех в мире - использует Силу... - Не смей так говорить, - резко вскинулся Антон. - Я люблю тебя, я люблю Надю, я умру за вас. В запале он не заметил, как смахнул чашку со стола. Света смотрела на осколки, не пытаясь ничего починить. - Я знаю, что ты любишь нас. Я знаю, что ты готов умереть за нас. И я знаю, что для тебя это было бы легче, чем жить с нами. Антон открыл рот, но не смог ничего сказать, в горле появился мерзкий комок, удушающий его своим существованием. Он чувствовал, что ему нечего на это ответить. Каждое слово жены было выжжено у него внутри. Она была права, и от этого он чувствовал себя ужасно. Антон мечтал, чтобы Света не разворачивалась к нему, не видела, что еще немного и он, сорокалетний мужчина, заплачет. Он же не такой слабак. Ему бы и правда было легче умереть. Света не разворачивалась, будто знала, что он думает. - Я дам тебе еще времени. - едва слышно начала она. - Хорошо, хочешь остаться здесь - это твой выбор, но у меня есть два условия: во-первых, ты должен быть в безопасности, если что-то происходит, ты активируешь амулеты, не геройствуй. Антон согласился. - И во-вторых, ты подумаешь, что ты собираешься делать дальше. Сможешь ли ты жить с нами дальше. Готов ли ты… - Света замолчала. Антон жадно вслушивался, ожидая продолжения, но Света не продолжила. - Подумай над этим. Антон согласился. Дверь за его спиной захлопнулась. Антон чувствовал, что где-то у него что-то болит, но никак не мог понять, что. * Снится ему Света, которая целует его нежно, мягко, неторопливо, с полным правом жены. Смотрит ему в глаза с всезнающим спокойствием. Антона этот взгляд пронзает насквозь, и он не может больше этого выдержать и закрывает глаза. Поцелуй становится более мокрым, слегка неопытным. Чья-то рука осторожно зарывается ему в волосы. Он приоткрывает глаза и видит Митю, своего друга с второго курса. У них с Митей ничего и не было, Митя просто оказался по пьяни рядом, когда Антона бросила его девушка. И влюблённый Митя оказался утешением для него. Приятно знать, что кто-то видит в тебе нечто такое, что ты никогда сам в себе не увидишь. Все это происходило в закрытой на ключ комнате общаги, в темных переулках и длилось недолго, пока Антон не нашёл новую девушку. Он все же не пидор какой-то. Так, по приколу. Митя приколов не понял, долго ходил за ним с поникшим видом. Пока Антона не спросили, почему этот гомик за ним ходит. Антон усмехнулся, посмотрел на Митю и процедил: - Без понятия, с пидорами я не вожусь. Внутри он содрогался от ужаса, пытаясь понять: расскажет ли Митя про их мокрые поцелуи по ночам, неловкую дрочку друг другу и то, как Антон сам его первый поцеловал. Митя оказался лучше Антона и промолчал. Через месяц перевелся на вечернее и казался счастливым. Антон иногда ему завидовал, но не признавался даже себе. Снится ему, что кто-то по-хозяйски кладет руку ему на загривок, притягивает к себе и поцелуй становится глубже. Сердце Антона бьется и хочется ему прижаться ближе и отойти дальше. Хватка на горле усиливается, чужие губы касаются его уха и влажно шепчут слова на старом, забытом всеми языке. Слова острые и холодные Глаз он не открывает.